***
Головная боль пронзает в самый неподходящий момент. Кажется, что кто-то стучит по голове молотком с желанием выбить мозжечок и продавить черепную коробку. Долго это продолжаться не может, поэтому Юнги прекращает свои страдания и поднимается с постели, принимая сидячее положение. — Голова трещит? — фальшиво заботливо интересуется знакомый голос, но Юнги не может разглядеть его обладателя, а вспоминать, кому именно он принадлежит, смысла нет. Он поворачивает голову в сторону постороннего звука и видит Феликса, сидящего в большом сером кресле с высокой спинкой, изогнутыми подлокотниками и деревянными ножками. Его лицо, как обычно, ничего не выражает. Кажется, что эмоций он вообще не испытывает, кроме безразличия. А это какая никакая, но тоже эмоция. — Ты всю ночь на меня так смотрел? Чувак, у тебя явные проблемы. — Юнги потирает лоб и моргает, чтобы не видеть перед собой блики вперемешку со снегом. — Как называются люди, которые возбуждаются на спящих людей? — Спящий ты — это совсем не возбуждающая картина. Даже у стоячих член опустится после увиденного. — То есть все же смотрел на меня? — хмыкает, смотря уже сфокусировано. Феликс не отвечает, а только поднимается с кресла и подвигает стеклянный бокал с водой и чем-то растворенным, из-за чего вода стала совсем мутной. — Ты меня отравить хочешь? — спрашивает Юнги, оглядывая бодягу в бокале, которая не вызывает доверия, а учитывая, что ее делал Феликс, то крайнюю опасность. — Твой организм итак отравлен всем, чем только можно, но ты до сих пор живешь. Ты как таракан — тебя травить бесполезно, все равно выживешь, сучонок. Юнги бьет по самолюбию и самооценке слова друга. Вроде и похвалил за живучесть, но и унизил, сравнив с насекомым. И все же Феликс неоднозначная персона, к которой нет до конца доверия, хоть они и дружат со школы, но ещё с того времени он пугал одним только холодным взглядом. — Это от головы. Чтоб тебе ее нахрен отшибло, — подвигает ближе к Юнги. — Ты же уже пытался размозжить себе вчера. Вот я решил добить, — пожимает плечами и откидывается обратно на кресло. Юнги тянется к стакану и сначала тщательно обнюхивает его, как поисковая собака, а потом смачивает язык и слышит цоканье и вздох со стороны Ли, который точно и глаза закатил. Все же Юнги на свой страх и риск пробует содержимое. На вкус что-то с лимоном и шипит, но Юнги выпивает до дна. И ставит стакан обратно на стеклянный стол с громким звуком. — Что вчера произошло? — наконец-то Юнги решается задать адекватный вопрос. — Я бы удивился, если бы ты все помнил, — хмыкает и перекатывает между зубами палочку от чупа-чупса. — Ты вчера вылакал полбара и решил поиграть в спящую принцессу, откинувшись посередине танцпола. Скажи спасибо, что я вытащил тебя оттуда. Люди уже хотели вызывать скорую, но я сказал, что ты просто ебнутый, и все решилось само собой. Юнги вздыхает и откидывается на мягкие подушки, которые принимают его в свои объятия. Из вчерашнего дня он не помнит ничего, а если быть точнее, то вчерашней ночи. День он помнит четко, но лучше бы забыл его, а не ночь, ведь она была гораздо интереснее. Но долго проваляться в кровати ему не дает Феликс, который опять чем-то гремит. — Тебе звонил Намджун, — бросает мобильник на столик и садится, опираясь локтями о колени. Юнги тут же поднимается и смотрит на телефон, морщась. Но берет его в руки и проверяет пропущенные. Всего пять. Видимо, он не особо нужен. Если переваливает за тридцать, то тогда его присутствие правда необходимо. — Он что-нибудь сказал? — спрашивает Юнги, даже не удосужившись разблокировать смартфон. — Я не отвечал. У меня нет моды отвечать на чужие звонки и смс. — Какой правильный, аж тошнит, — закатывает глаза Юнги, и ему тут же дает по голове. — Поднимайся. Я не собираюсь терпеть тебя в своей квартире и постели. Постельное теперь придется сжигать, — поднимается с насиженного места и бросает в Юнги его же вещи, которые до этого валялись у порога. — Я стерильный! — недовольно кричит, а вещи попадают ему прямо в лицо. — Сочувствую, — кивает и удаляется из комнаты. С Феликсом невозможно говорить серьезно. Или может Юнги не тот человек, с которым можно поговорить на серьезные темы. С ним новости не обсудишь, ведь он не интересуется происходящим в городе и стране. Для него важнее, какая травка или таблетки, где и по какой цене. На остальные темы с ним можно не говорить — это бесполезно. Даже со стеной поговорить полезнее, ведь та хотя бы выслушает, а Юнги и слушать не станет. Нехотя Мин поднимается с постели и надевает светлые узкие джинсы и вытянутую футболку, которая каким-то чудом не заблевана. Серая ткань дотягивается почти до колена, а какой-то яркий принт, кажется Чип и Дейл, не выстирался за годы. Поверх Юнги накидывает черную кожанку с висящими на карманах цепями и подходит к зеркалу поправить волосы. Нужно снова красить его платиновый блонд, который почему-то стал желтеть. Мин выходит из комнаты, оставив кровать не застеленной, за что получает тряпкой по лицу и идет обратно заправлять. — Я что, нанимался? — недовольно бубнит, заправляя постель, и выходит на кухню. Феликс стоит с чашкой кофе в руках и сигаретой. Юнги морщится от дыма, который заполонил комнатку, и разгоняет клубы. А Ли не обращает внимания на недовольную физиономию друга — Где моя малышка? — спрашивает, подойдя к окну, и не видит свою красавицу, которая всегда куда он — туда и она. — На задней части двора, — Ли достает ключи с нелепым брелком с полки и кидает блондину. — Не бережешь ты свою малышку. Передний амортизатор шатается. Пригоняй ко мне сегодня, иначе тормозить и разгоняться не сможешь. Юнги подбрасывает ключи несколько раз и уходит, хмыкнув. — Не боись, у меня все под контролем. — Да, тормоз тебе не нужен. Он всегда с собой, — отпивает кофе и делает затяжку. Юнги пропускает едкий комментарий, быстро зашнуровывает берцы и, поправив кожанку, выходит на улицу. Свежий воздух тут же бьет по лицу хлесткой пощечиной. Если бы у Юнги было время и сигареты, он бы точно насладился красотой природы и оценил бы, насколько красивое пасмурное небо, но сигарет нет, как и времени, так что не сегодня. Он подходит к байку и проверяет целостность переднего амортизатора. И правда немного шатается. Придется заехать к Феликсу. Видеть эту недовольную морду два раза в день — мучение. Мин надевает шлем, запрыгивает на байк, и убирает резким движением подножку, срываясь с места с рычащим звуком мотора. Маршрут выбран. Дорога до офиса занимает полчаса, которые Юнги растягивает как может. Он не может просто взять и быстро доехать, поэтому минут двадцать он срезает с маршрута и петляет между дешевыми магазинчиками и забегаловками, в которых главное блюдо, наверняка, тараканы во фритюре. И вот он уже у главных дверей высокого здания высотой в семьдесят этажей. Юнги паркует байк, и оставляет шлем висеть на ручке, а ключи задорно подбрасывает в руке, направляясь к главным дверям. На ресепшене его встречает улыбчивая блондинка, и у Юнги дежавю. Кажется, он уже где-то встречался с похожей девицей, но если Юнги ее особо не помнит, значит, она была неинтересной. — Здравствуйте, — выпрямляется, отрываясь от монитора. — Вы по записи? — и вежливо интересуется девушка. Юнги совсем не похож на того, кто здесь работает или хотя бы посещает данные заведения. Весь его внешний бунтарский вид кричит об обратном. Он толкает язык за щеку и оглядывает девушку. — Мне к начальству, — нахально приподнимает бровь, всунув руки в карманы черной кожанки. — Простите, я не могу вас пропустить, если вы не по записи. Юнги сдерживается, чтобы не закатить глаза. Эта блондинка начинает выбешивать. Почему все блондинки его выводят из себя? Поэтому он их так ненавидит. — Слушай сюда, существо с минимальным уровнем интеллекта, — Юнги наклоняется ближе и опирается о стойку, — если ты сейчас не пропустишь меня к Намджуну, то у тебя будут большие проблемы, прям как твои две висящие подружки, — указывает на размер груди, — если тебе не сказали, кто я, то поздравляю — у тебя проблемы… Юнги не успевает договорить тираду угроз и запугать девушку, как подходят два охранника и смотрят на пришедшего блондина, а тот таращится на них снизу вверх так, словно одним махом может уложить двоих на лопатки. Пускай он и ростом мал, но нахальства у него хватит на все семьдесят этажей. — Лесли, пропусти его. Он родственник господина Кима, — говорит один из верзил, а Юнги скалится на запуганную девушку, вызывая у нее новый прилив мурашек. Юнги уходит, не оглядываясь на этот цирк, и заходит в лифт, нажимая последнюю кнопку. Большой босс живет на самом верху, прямо как Бог, жаль, что Юнги атеист, иначе бы уверовал, что Намджун и правда Всевышний. Он покидает одинокую кабину, обделанную роскошно: все сделано дорого-богато в золотых тонах, даже зеркала есть и камера, в которую Юнги, конечно же, показал язык. Ну не мог удержаться. Парень доходит до нужного кабинета, который, как свет в конце тоннеля — виден за несколько километров, и проходит внутрь. Его встречают серые тона, умело переплетающиеся с белыми. Идеальное дизайнерское решение и плавное сочетание цветов, которое не бросается в глаза. Огромное окно за спиной главы компании немного пугает, ведь это семидесятый этаж, и вдруг оно треснет, а стол и кресло уж слишком тесно находятся. Большое черное кресло на колесиках Юнги напоминает самый настоящий трон Сатаны, или ему так кажется. На большом стеклянном столе располагается компьютер, папки с отчетами, различная канцелярия и, конечно же, кнопочка вызова секретарши. А еще стоит какое-то нелепое растение в горшке, листья которого напоминает пальму. По правую сторону располагается огромный шкаф, длинной во всю стену, в котором стоят книги, ещё папки и коллекция дорогого алкоголя для важных переговоров и заседаний. И все это за стеклом, поэтому можно оценить масштабы. Юнги оценивает исключительно масштабы алкоголя. По левую сторону стоит большой белый мягкий диван с двумя креслами, напоминающими кубы, и небольшой стеклянный столик, на котором лежат глянцевые журналы, которые Юнги терпеть не может. Он замирает на пороге, видя, как кресло повернуто к нему спиной, а тот, кто в нем сидит, смотрит в окно. — Почему не брал трубку? — строгий мужской голос доносится до Юнги. — Мне не пятнадцать лет, чтобы отчитываться, — цокает и проходит лениво, занимая место на кресле у самого стола, и хватает маленький леденец в прозрачной обертке. Намджун поворачивается и смотрит на Юнги с явным недовольством, но парень и бровью не ведет. Знает, что за этим взглядом ничего не последует, поэтому игнорирует и кидает в рот конфету, оставляя фантик на столе, и закидывает нога на ногу. — Зачем хотел видеть, дядя? — спрашивает Юнги, перекатывая конфету на языке. Ким вздыхает, поправляет плечики пиджака на кресле, а потом и черный галстук, который, кажется, его душит. — Мне доложили о твоей вчерашней гулянке, — Намджун складывает руки на столе в замок и смотрит на Юнги через линзы очков. — А я думал, ты успел соскучиться по своему единственному и любимому родственнику, — обиженно дует губу, но Ким на это не ведется. Время давно прошло. — Если бы моим родственником был кто-то другой, то да, но по тебе я не скучаю, — отрезает Намджун, а Юнги хватается за сердце. — За что ты так со мной, дядя? — морщит брови, делая вид, что сейчас слезу пустит. — Прекращай этот цирк. Юнги тут же смотрит на него серьезно и толкает в очередной раз язык за щеку. Ему не нравится, что дядя вызвал его к себе в офис, тем более в свой кабинет. Это явно не сулит ничего хорошего. — Мне не нравится твое поведение, Юнги, — Намджун устало вздыхает и трет переносицу, снимая очки и кладя их рядом с собой. — Тот образ жизни, который ты сейчас ведешь, до добра не доведет, — вдобавок качает головой, как отец. Юнги вздыхает. Он не раз слышал эти слова, вот только каждый раз пропускал все мимо ушей. Ему не хочется в который раз слышать, что он не оправдывает чьих-то заоблачных ожиданий и надежд. Юнги нравится, как он себя ведет и что творит. Он полностью свободен, а сковывать себя обязательствами ему не хочется. — Дядь, я уже говорил, что лечить меня словами бесполезно, — наклоняется к нему и приподнимает брови. — Тогда будем лечить другим путем. — В дурку меня хочешь сдать? — усмехается, откидываясь на спинку кресла. — Ты хоть сам-то веришь, что говоришь? — и улыбается ядовито. — Ты не оставляешь мне выбора, — вскидывает руками, разрушая сцепленный замок. — Такими темпами ты даже через пять лет не получишь компанию, как завещал твой отец. А вот и пошли разговоры про отца, которые должны его вернуть на путь истинный. — Твой отец бы не гордился, узнай, что ты вытворяешь, — вздыхает и прикрывает глаза, мотая головой. — Но мой отец мертв! — восклицает Юнги без капли обиды и сожаления. — Поэтому я не узнаю: гордился бы он мной или нет. Юнги чувствует сахар на кончике языка. Он раскусил конфету, сам того не заметив. Теперь противные сладкие кристаллики неприятно липнут на язык. — Он бы не одобрил, — уверенно заявляет Намджун так, словно все знает. — Да тебе откуда знать?! — взрывается Юнги и резко вскакивает с кресла, тем самым заставив его покачиваться из стороны в сторону. — Мой отец пропил свое здоровье. Так с какой стати я его должен беречь? У меня все под контролем! Намджун поднимается следом и грозно смотрит на парня, который в свои двадцать пять выглядит, как ребенок, а ведет себя порой и хуже. Перед ним сейчас обиженный подросток, который застрял в переходном возрасте. — Юнги, сядь, и мы спокойно поговорим, — предлагает Намджун. — Сам разговаривай, я это слушать не намерен, — Юнги разворачивается и идет к выходу, но слышит голос Кима и останавливается на секунду: — Еще одна твоя такая выходка, и я упеку тебя в больницу! Юнги морщит нос и специально громко хлопает дверью, что стены трясутся, а алкоголь в шкафу грозится упасть. Юнги не собирается следовать чужим правилам. Он создает свои.***
За окном давно стемнело. Время на часах говорит, что далеко за полночь. Одинокий байк несется по ночной трасе города, лавируя между редкими машинами, которые встречаются на пути. Байк оставляет красный яркий след за собой и мчится к особняку, находящемуся на окраине города, где таких особняков в избытке. Юнги без шлема останавливается у дома и смотрит на горящий свет в комнате. Его не ждут. Он и не предупреждал о приезде. Шагая по ровно выстриженному газону, парень оказывается у фонтана и видит машину Намджуна, который совсем недавно вернулся с работы. Хмыкнув своим мыслям, Юнги проходит в дом. Охрана даже не останавливает его, ведь знает, кто он, поэтому лишних проблем не хотят. На шатающихся ногах он проходит внутрь и смотрит на роскошный зал, где стоит пара мужчин в объятиях друг друга. Юнги становится тошно от этой картины. Взгляд падает на столик, и он замечает маленький глок, выложенный Кимом по случайности. Без капли раздумий он хватает оружие. — Ты поздно. Задержали на работе? — спрашивает высокий мужчина с каштановыми волосами, держась за мощные плечи мужа. — Было много работы. Прости, любимый. Но я знаю, как могу искупить свою вину, — Намджун скользит руками ниже и перетекает на талию. Сокджин улыбается, прижимаясь ближе к мужу, и встает на носочки, чтобы обнять большую гору мышц и мускулов. Намджун наклоняется и мажет своими губами по мягким губам мужа, которые покрыты чем-то сладким и липким, а на вкус — красное полусладкое. Он сжимает тонкую талию в своих руках и толкает его к дивану, но слышит шаги и поворачивает голову. — Юнги, что ты здесь делаешь? — спрашивает Ким, смотря на парня, и замечает в его руках оружие. Сокджин дергается, прижимаясь к мужу, а Намджун обнимает его за талию и заслоняет собой. — Это все из-за тебя… Ты во всем виноват! — кричит Юнги, шатаясь, его клонит вбок. И тогда Намджун замечет, что его зрачки перекрывают медовую радужку. Он под кайфом, а это значит, что не соображает, что творит. Это чревато дурными последствиями. — Юнги, о чем ты говоришь? — Намджун старается не поддаваться панике, которая окутала его мужа. Он пытается достучаться до Юнги. Идея так себе. Мин делает шаг и чуть не роняет оружие, но по-прежнему наставляет его на Джуна, который даже ни капли не взволнован и не напуган тем, что на него направлено дуло. Он его игнорирует. Намджун смотрит только в глаза Юнги. И, возможно, это плохая тактика. — Из-за тебя и твоей чертовой бумажки мне нужно ждать пять лет. Ты специально все подстроил, чтобы не подпустить меня к делам компании! — Юнги, это было в завещании твоего отца — моего брата, — спокойно разъясняет Джун. — Ложь! Это ты все подстроил, вывернул для себя, — дергает рукой, продолжая целиться в дядю. — Юнги, послушай, — Намджун выставляет ладонь. — Опусти оружие, и давай поговорим. — Заткнись! — Юнги нажимает на курок, но попадает не в Кима, а картину за его плечом. Сокджин верещит и прикрывает голову руками, а Намджун, воспользовавшись растерянностью Юнги, сокращает расстояние и выбивает оружие из его рук. Пистолет падает на ковер, а Мин утыкается лицом в грудь Кима. — Тише, Юнги, тише. Дыши, — гладит по спине. Охрана тут же сбегается на звук выстрела и видит своего начальника, который держит мальца, а за его спиной Сокджин падает на пол и прижимает руки к лицу. Ким указывает на Юнги, и охрана забирает парня, который мгновенно отключается. Намджун смотрит на то, как его тащат на двор, и принимает важное решение. Его зависимость до добра не доведет, поэтому стоит ее лечить. Без помощи специалистов здесь не обойтись. Джун подходит к напуганному мужу и присаживается рядом, касаясь его плеча, а младший Ким смотрит на него заплаканными глазами. — Отошли его в Швейцарию, умоляю, — голос мужчины дрожит. — Ты видишь, что он творит. Он опасен, Джун! — и прижимается к сильному плечу дорогого мужа. Намджун сам это понимает, но не может отослать единственного племянника и оставшегося живого родственника. Он обещал его отцу, — своему брату, — позаботиться о нем, поэтому сделает все возможное, что в его руках. А в его руках многое. — Я отошлю его в более безопасное место. Там ему помогут, — Намджун гладит напуганного супруга по голове и целует в макушку. — Не волнуйся, там ему помогут.