Последний шанс

Утренний свежий воздух наполнял лёгкие, а небо оставалось привычно тёмным, пока Энни сидела около потухшего очага и, задумавшись, смотрела в сторону высокого забора, около которого ходила охрана. Её всё ещё интересовал вопрос о том, что находится за ним, в лесу, и есть ли вообще конец у этого леса. Но спросить было не у кого. — Пропагандировать здоровый образ жизни уже не актуально! — Хейзел вышла из дома, бросив это демонстративно громко, чтобы Хизер, которая разминалась после пробежки, стоя недалеко от бассейна, и Эш, что увлечённо занималась йогой на коврике поодаль, точно услышали её высказывание. — Тебе стоит сходить в зал, я куплю абонемент, — Хизер отвечает нейтрально, даже не взглянув в сторону сестры, а Эш и вовсе не слышит их, будучи с наушниками на голове. Хейзел спускается к очагу и усаживается рядом с Энни, что словно не видит её, зациклившись на возможности побега. Уже столько дней она не выходила никуда дальше территории этого дома, не была ни в городе, ни в университете, где её точно должны были потерять. С этим нужно было что-то делать. — Я прекрасно выгляжу и без ежедневных тренировок, — Хейзел настаивает с насмешкой, находясь, видимо, в прекрасном настроении с утра. — Не хочешь к ним присоединиться? — шепчет заговорщически, наклоняясь к уху Энни, а омега поднимает на неё взгляд, вырываясь из мыслей. — Зачем? — Правильный вопрос, — кидает ей на колени мазь и кладёт локоть на спинку дивана. — Лучше позаботься о моём лице, Хизер ведь сказала, что щеночек должен обхаживать свою хозяйку, — подмигивает игриво, но её взгляд не живой, а наоборот — застывший, она смотрит не моргая, а уголок её разбитых и воспалённых губ поднят еле заметно. Выражение не самое приятное. Энни поднимает мазь с колен, а потом смотрит на Эш, что не обращает ни на кого внимания, растягивая своё тело. Отрывается разве что, чтобы песню сменить и выпить воды из бутылки, стоящей рядом на темно-зелёном газоне. — Ты давно знаешь Эш? — спрашивает, открывая тюбик, а Хейзел хоть и хмыкает, но решает ответить: — Да столько же, сколько и Хизер её знает, — Энни начинает наносить мазь на израненное лицо альфы. — Сколько? — Лет семь или шесть, — Хейзел не останавливает интерес Энни, продолжая поддерживать разговор. — Скажи, а Эш тоже... — Энни смотрит в глаза Хейзел, которая приподнимает бровь, обозначая вопрос. — Ну, она тоже питомец? Серьёзное лицо Хейзел вдруг теряется, она смеётся, отворачивая его от пальцев Энни, которые наносили мазь. — Ну это же Хизер блядь, какие ей питомцы? — произносит, как что-то само собой разумеющееся, но Энни смотрит озадаченно, растирая мазь по скуле. — Хизер у нас «другая», — говорит с иронией, зыркнув в сторону сестры, которая продолжает заниматься. — Не любит она эту тему с питомцами, поэтому и Эш оставила свободной, не привязанной к себе, несмотря на осуждение. В нашем обществе не приняты свободные омеги, но Хизер хер клала на это, она у нас за свободу. Если бы Эш была её питомцем, то она бы не смогла без Хизер улететь в Рим, — выразительно смотрит на Энни, а она кивает, с прояснившимся взглядом. — Она тебя пытается переубеждать? — Ей поебать на меня, на мои мнения, она говорит, что я самостоятельный человек, чтобы принимать решения. Говорит, у меня уже выстроенные взгляды, в которые она влезать не будет. Даже больше, это она помогла мне с тем, чтобы сделать тебя моей зверушкой. — А кто она? — интересуется, аккуратно прикасаясь к губам Хейзел. Игнорирует отрицательные чувства, которые возникают в груди, когда альфа открыто говорит, что Энни теперь человек без свободы, какой-то получеловек, права которого урезали. — У неё юридическое образование, Хизер — нотариус. — Она составляла договор? — Она. Хизер стала только исполнителем, которого смогла использовать Хейзел в достижении своего желания. Но как она смогла переступить через собственные взгляды и поступиться принципами? Любовь к собственной сестре закрывает ей глаза на мораль? Если это любовь, то она точно безответная, учитывая то, что смогла вчера увидеть Энни. И она никак не может забыть этого, вспоминает при каждом взгляде на Хейзел, которая, похоже, ничего не подозревает. А в глаза Хизер Энни смотреть было стыдно, потому когда она только вышла во двор, то просто прошла мимо неё, даже не поздоровавшись. Неужели измена — это вовсе не важно и никак не меняет уклад жизни? Или это временно, пока Хизер не узнает? — Наверное, Хизер любит тебя, — Энни произносит тихо, мазью проходя по разбитой брови. Хейзел усмехается: — Её любви хватает, чтобы изредка потакать моим прихотям, но не больше. Избила она меня точно не с любовью. — Ты часто перегибаешь, Хизер можно понять, — взгляд Хейзел меняется. Вдруг делается равнодушным. — Не нужно лезть мне в душу, щеночек, ладно? Осуждать меня тоже не нужно, твоё дело смотреть на меня с любовью и восхищением, понятно объясняю? — говорит холодно, резко, а Энни сглатывает, желая не смотреть на Хейзел, что начала злиться. — Да, Дин? — Энни глаза от Хейзел переводит к её сестре, которая ответила на звонок. — Что? Да, приеду через час. Хорошо, буду одна. Ага, до встречи. — Зачем тебе звонил Дин? — Хейзел кричит близняшке, которая идёт к своей омеге, убрав телефон в карман спортивных штанов. — Сказал, что надо встретиться, чтобы обсудить несколько вопросов. Говорит, что у него есть предложение. Расскажу, как вернусь, — Хизер отвечает громко, взглянув коротко в сторону очага. Наклоняется к Эш, которая снимает наушники с головы. Энни не понимает ничего, так же как и Хейзел, которая забирает тюбик мази и закрывает его. Вместе начинают наблюдать, как нежно прощаются Хизер и Эш, целуясь. В голове у Энни мысли про то, что было ночью, не отпускают, они усиливаются, становятся почти дикими, пульсируют, играя на чувстве совести. Хотят, чтобы Энни призналась Хизер, которая оказалась, как в тумане, и ничего не видит. Но поверит ли Хизер пустым словам Энни? Скорее всего нет, и пробовать такое не стоит, чтобы не подрывать собственную репутацию у равнодушной к ней альфы. Хизер может быть полезной для Энни, но это нужно заработать, просто так она не поможет, сначала нужно работать на репутацию. Рассказать Энни сможет, но только позже, если такое вдруг повторится. Чтобы Хизер увидела всё своими глазами, словно случайно, без прямой наводки Энни. — Съездим позавтракать с тобой, стол забронирован, — Хейзел цепляет взгляд омеги собой, начиная говорить. — Есть час. Сходи, переоденься, платье всё ещё у тебя. Я подойду чуть позже. — Скажи, а когда я смогу увидеться с родителями? — Завтра у меня дела в центре, возьму тебя с собой и подвезу. Встретитесь там в ресторане, я обговорю место с ними. У вас будет около часа, пока разберусь со своим. Как закончу — заберу тебя. — Хорошо. — После завтрака заедем в бутик, нужно купить тебе одежды, — Энни кивает. — А что с моим университетом? — вместе с Хейзел они провожают Хизер взглядом, что уходит к двери в дом и скрывается за ней. — Меня там давно могли потерять, Хейзел. — Взяла тебе академ на месяц, на праве твой хозяйки, что подтверждено документально. — Я хочу доучиться, — настаивает, а Хейзел отмахивается, отворачивая голову. — Доучишься. Хизер тебя отстояла и смогла убедить меня, что образование тебе нужно. Так что ты его получишь. Энни не знала, что двигало Хизер, когда она решила заступиться за какие-то права омеги, с которой не была знакома, но осознание этого всё равно вселяло в неё светлые чувства. Наверное, Хизер стоило поблагодарить за это, за не абсолютную равнодушность. В дом Энни вошла уже через пару минут, а потом поднялась наверх и несмело постучала в одну из дверей, услышав в ответ разрешение на вход. — Хизер, — Энни обратилась к ней тихо, а Хизер повернула голову в сторону двери, сняв золотые часы с запястья. Она стояла только в полотенце, завязанном на бёдрах, пока снятая спортивная одежда лежала на кровати вместе с бельём. — Да? — откладывает часы на большую угловую тумбу, что стоит рядом с круглой кроватью, образуя общую композицию. — Спасибо тебе. — За что? — снимает с волос резинку, отпуская их. Скрывает татуированную спину за ними. — За то, что дала возможность доучиться в университете, это очень важно для меня. Хейзел сказала, что это ты настояла на том, чтобы я продолжила учёбу, — Хизер коротко кивает, соглашаясь. — Необразованная омега — очень плохо, Энни. Твои родители заботились о том, чтобы дать тебе хорошее образование, и забирать у тебя это право — глупо, думаю, Хейзел позже сама это поймет. Конечно, пока что она называет твою специальность бесполезной, но я думаю, что искусствоведение — интересно, по крайней мере для тебя самой, ты ведь его выбрала, — говорит, снимая бинт со своей руки, а Энни за ней наблюдает, слушая приятный голос. Находиться и вести диалог с Хизер гораздо приятнее, чем с её сестрой, Энни подкупает то, как они не похожи. — Это правда интересно, — подтверждает, а Хизер снова ограничивается кивком, освободив руку от бинта. — Я сделала всё, что могла, пожалуйста, не подставляй меня и себя же необдуманными действиями. Хизер берёт одежду с кровати, подходя после к Энни. Не скрывает своей обнажённой груди, но омега и не смотрит, вглядываясь в спокойное лицо. — Можно я кое-что у тебя спрошу? Только ты обещай не рассказывать об этом Хейзел, — Энни просит, а Хизер не делает ни одного жеста, который можно хоть как-то считать. — Не расскажу, — заверяет, а омега ей кивает, начиная: — Что находится за забором вашего дома? — Лес, — отвечает очевидно, а Энни мотает головой, уточняя: — Нет, дальше него. Есть ли там что-то? — Там только лес, мы живём почти в глуши, рядом с нами ни других домов, ни людей. У нас нет соседей, это частная территория с выкупленной землёй в несколько гектаров. От нас ведёт одна дорога в город и больше тут нет никаких связей с внешним миром. Энни задумывается, озадачиваясь, опускает взгляд к полу. — Сбежать не получится, лучше даже не пробуй, — Хизер предусмотрительно предупреждает, сталкиваясь с омегой глазами. — Хейзел убьёт тебя, но бояться нужно меня и моего гнева. Я устрою тебе ад на земле перед смертью, учти, побег приравнен к предательству твоей хозяйки, меня и моих интересов. Помни, кто дал тебе права, и не думай глупить, я не проглочу предательство, за это будет самое суровое наказание. — Хизер, я... — С самого начала моя ставка была на то, что ты умненькая, потому что из хорошей семьи. Вот и не дай мне усомниться в этом, взамен всё между нами будет хорошо, Энни, — Хизер перебивает её, а после смотрит выразительно, ожидая ответа. Энни ей кивает. — Пойдём. Хизер открывает дверь из спальни, и они выходят в коридор, а после разделяются. Энни уходит вниз, в спальню, чтобы переодеться. Развязывает ленту и открывает одну из коробок, что стоят, ожидая, на низком столике рядом с креслами. Достаёт красиво сложенное платье и смотрит на него, как оно струится, спускаясь в пол. Белое, раньше Энни не надевала платьев в этом цвете, хотела, чтобы первое её белое платье стало свадебным, но всё случилось по-иному. Снимает большую футболку и меняет трусики на те, которые нашла в другой коробке с бельём. Хейзел позаботилась обо всём. Надевает платье и подходит к зеркалу, смотрит на себя оценивающе, прикасаясь руками к приятной ткани, поворачивается спиной к зеркалу и через плечо кидает короткий взгляд. Сидит хорошо, но оттого, что вся белоснежная спина остаётся открытой, Энни некомфортно. На тонких бретелях платье держится на ней, и пусть выглядит это изящно, но чувство незащищённости не покидает. Энни словно голая, хотя находится в одежде. Обнимает себя руками, желая закрыться. Нужно надеть туфли и привести волосы в порядок, но ехать никуда не хочется, не в таком виде. Тихо дверь в спальню раскрывается, и входит Хейзел, уже переодетая в тёмный костюм. Её волосы распущенны и лежат за спиной, убранные за уши. — Тебе нравится? — окидывает Энни оценивающим взглядом и обходит её, вставая за спиной. Кладёт ладонь на её бедро. — Выглядит прекрасно, — проводит носом по хрупкому плечу и поднимается по шее, но Энни двигается от неё, аккуратно убирая руку со своего бедра. — Оно неприлично открытое, — отвечает, отходя, а Хейзел наблюдает за ней. — Ты со мной, пусть смотрят. Ты принадлежишь мне и грозить тебе ничего не может. — Ты же не продаешь меня, чтобы так говорить, — Хейзел усмехается, склоняя голову к плечу. — У меня находится лучшее, я должна показать тебя в приятном свете, — берёт руку, на которой ещё недавно у Энни красовались укусы, и гладит предплечье. — Если обидят, можешь сказать мне, я разберусь, уж поверь. Но моего щеночка не будут обижать, не переживай, — смотрит на часы на запястье и оповещает, не изменяя спокойного сейчас выражения: — Нужно собираться, мы опаздываем. — Меня обижаешь ты, разве может быть хуже? — Энни уходит к креслу и открывает коробку, из которой достаёт туфли. Ставит их на пол перед собой. — Я не обижаю, даже не стараюсь, — Хейзел садится на корточки и начинает надевать туфли на ноги Энни самостоятельно. Закрепляет их на щиколотках аккуратно. — Буду обижать, если станешь плохо себя вести, но ты это знаешь, — поднимается и помогает подняться омеге, разворачивая её к себе спиной. Проводит ладонями по её плечам, а Энни сглатывает, ощущая руки на себе. — Не веди себя плохо, щеночек, не зли меня, чтобы я не делала тебе больно умышленно. Обнимает за талию, складывая ладони на животе омеги. — Ты мне подходишь, мы хорошо смотримся, — кусает Энни за хрящик уха, а она морщится и отстраняется, вызывая у Хейзел усмешку. — Постой, одену на тебя ошейник. Застёгивает на шее Энни дорогой ошейник из драгоценных камней, что так подходит к платью. Гладит плечи, а потом собирает волосы и оттягивает их, оставляя поцелуй за ушком и вызывая болезненный стон. — Хейзел, отпусти, — Энни просит, а Хейзел смотрит на неё через зеркало. — А чего ты такое лицо недовольное сделала? Не нравится моя забота? — сжимает каре в кулаке и оттягивает его снова, слушая взвизг. — Может, улыбнёшься? Порадуй свою любимую хозяйку улыбкой, — ладонь Хейзел от живота скользит к небольшой груди, а потом проникает под ткань платья и сжимает её там без стыда и лишнего промедления. Энни морщится и пытается убрать от себя руку альфы, забирая её за предплечье, но ничего. — Я же могу быть грубее, если тебе так больше нравится. Хочешь, мы никуда не поедем, и я просто трахну тебя около зеркала? Мне нравится такой вариант развития событий, хочу услышать, как ты будешь стонать и реветь, умоляя остановиться и не рвать твою девственную киску. — Не надо, пожалуйста, давай поедем, — голос Энни начинает дрожать, а феромоны вдруг пропитываются страхом, показывая это так открыто, что Энни душит, когда она смотрит на лицо Хейзел, которое искривляется ухмылкой. — Давай останемся? Хорошо, я сообщу администратору, — прижимает Энни к зеркалу, задирая платье, и стягивает её трусики на бёдра. Омега пытается вырваться, но Хейзел это ни по чём, и она хватает её запястья, сжимая их своей ладонью за спиной. — Прекрати это! — не заканчивает дёргаться, только Хейзел это не мешает расстегнуть ремень и брюки, наплевав на сопротивление. Щелчок нажатия дверной ручки останавливает движения, и Хейзел вместе с Энни смотрят в сторону двери, ожидая. Их застаёт раздраженный взгляд Эш, что закатывает глаза, оперевшись на проем ладонью. — Перестань с ней возиться, Хейз, мне ты нужна больше, — произносит, постукивая пальцами по проёму, а Хейзел отстраняется от Энни, отпуская её руки. — Губы подправь, — из кармана брюк достаёт губную помаду и кидает её Энни, которая успевает поймать. — И волосы тоже, сделай что-нибудь приличное, чтобы я могла вывести тебя в свет без позора. Выходит к Эш, застёгивая ремень, а Энни судорожно поправляет бельё и платье, вновь чувствуя себя настолько мерзко, что прямо сейчас же хочется отправиться под душ, чтобы смыть все прикосновения альфы к себе. Но она лишь смотрит на своё отражение в зеркале и открывает помаду, что оказывается кроваво-красной. Скользит взглядом по очертаниям лица и выкручивает помаду, наблюдая за появлением благородного цвета. Совсем новая, наверное, Хейзел её купила вместе с остальным. Начинает наносить на губы, перекрывая естественный оттенок ярким, интригующим красным. Контур губ четкий, Энни наносит легко, сконцентрированными движениями. Помада дополнительно отбеливает и без того бледную кожу. Следует сделать что-то с волосами. Расчёской Энни приводит их в порядок, а потом закалывает одну из сторон красивой жемчужной заколкой, что находит на столике. — Закончила? Идём, — Хейзел заходит в спальню и открывает дверь, пропуская омегу вперёд. Забирает помаду из её руки, когда Энни проходит рядом, а потом закрывает дверь, направляясь следом. Из холла выходят на крыльцо, около которого стоит, ожидающе, чёрный кабриолет, сияя на солнце. — Садись. Хейзел спускается по ступеням, уходя вперёд, и усаживается на водительское место, а Энни подходит после и открывает дверь, пока альфа заводит мотор. Выезжают с участка в открытые ворота. Хейзел надевает солнцезащитные очки, пока Энни смотрит, как закрываются ворота за ними, а они всё отдаляются от большого тёмного дома. Энни впервые видит его вдали. — Хизер уже уехала? — Ага, — ответ немногословный, но Энни поворачивает голову и смотрит на альфу. — Вы просто оставили Эш одну в доме? — В чем проблема? — усмехается, но кидает на Энни короткий взгляд. — Ты тоже оставалась одна в доме и что теперь? Ты ведёшь себя странно, это ревность? По-другому я не могу объяснить твоё повышенное внимание в сторону другой омеги. — Что ты говоришь? — Энни отводит взгляд в сторону, больше не обращая взора на Хейзел, что сидит за рулём довольная. Дом и вовсе пропадает из вида, они въезжают на лесную дорогу, и высокие зелёные стены из деревьев их тотчас окружают. — Тебя ревную? — Как ты презрительно сказала... — смеётся, произнеся это с издёвкой, видимо, намереваясь задеть чувства Энни ещё больше. — Тогда, может быть, Хизер? Пожалуйста, не нужно трогать Хизер, щеночек, у неё всё хорошо со свободной омегой. Понимаешь ли, у неё «аллергия» своеобразная на щенят, поэтому от Хизер вовсе ничего не стоит ждать. Единственная, кому ты нужна, — это я. Энни на манипуляции поддаваться не хочет. Хотя вовсе и не знает ни одну из сестёр хорошо, верить хочется больше Хизер и её хладнокровной сдержанности. Хейзел с горячей головой вызывает у Энни сплошное недоверие, но привязана именно к ней. И это было точно не решение судьбы, альфы портят всё, как им угодно, в удобство лишь себе. — Хизер единственная, кому не плевать на мои права. — Ну что ты заладила: права, права... — Хейзел протягивает раздражённо и уставше. — Осуществляю все равно всё я, понимаешь? Что бы Хизер не говорила насчёт тебя, только я могу привести это в исполнение. — Осуществляешь всё ты, потому что это ты по документам моя хозяйка, а не она. Если бы вы поменялись местами, то это стали бы её обязанности, потому что она бы стала моей хозяйкой. Всё зависит только от того, кто главный по документам, а не от того, чьё это якобы «желание», выполнять обязанности насчёт меня. Но она справедливо больше заботится обо мне, чем ты, моя хозяйка! — Хейзел резко тормозит, и Энни успевает выставить руки, чтобы не влететь в лобовое стекло. — Хизер таким, как ты, в лицо плюёт и не хочет иметь с ними ничего общего, но с тобой имеет, потому что я её сестра! — Хейзел хватает омегу за плечо и держит крепко, заставляя смотреть на себя. — Прекращай пиздеть про Хизер, иначе я буду делать тебе больно. Надо будет — запру в доме, в подвале, где ты проведёшь в мучении остаток своих дней, пока однажды я не решу тебя сожрать! А ты, живая, станешь орать и наблюдать за тем, как я отгрызаю от тебя куски и пожираю их, смотря прямо тебе в глаза. Нравится перспектива? Хизер меня поддержит, она далеко не проповедует церковность и Церковников. Она тебе не мать-настоятельница, она не Святая, ясно? Хейзел сняла очки и глазами, что начали светиться, впилась в испуганный и бегающий взгляд Энни, которая начала трястись, смотря за тем, как злость альфы начинает расти в геометрической прогрессии. Звериные черты на лице Хейзел, что начали проглядываться, пугали Энни не на шутку и смогли успокоить её всполох в то же мгновение, до того, пока она сумела бы сказать то, что было в силах её убить. — Проглоти свой язык, а иначе я его вырву, с немыми гораздо проще найти контакт, — не церемонясь, выпускает плечо омеги из хватки и надевает снова очки, отворачивая голову к лобовому стеклу. Сжимает и разжимает кулаки, разминая руки, прежде чем начать движение по дороге, взявшись за руль. — Реветь не вздумай, иначе я дам тебе пощёчину. Мы замнём этот инцидент, если ты больше ни слова не скажешь за время поездки, — предупреждает, а Энни смотрит на свои руки, сложенные на коленях. Сжимает их нервно в замок, пока её подбородок по-детски дрожит, показывая все эмоции, первые признаки накатывающей истерики. Стирает слезу, что успевает скатиться по щеке и шмыгает носом, начиная заламывать пальцы. — Не реви, — Хейзел напоминает, кинув на Энни короткий взгляд, а она только отворачивает голову, утирая новые слёзы. — Хватит, я ненавижу слёзы, и скорее сожру тебя в машине, чем доеду в ресторан, ты неприлично аппетитно пахнешь. Энни только мотает головой, заставляя себя прекратить плакать. — Я не буду, — говорит, заикаясь, а Хейзел проводит пальцами по лбу утомлённо, оставив локоть на двери машины. — Салфетки в бардачке, не разводи сырость на лице. От тебя требуется показывать счастье, видное, блядь, за ярд, потому что тебя купил член семьи Солсбери, доходчиво? — Энни кивает, открывая бардачок. Хочет достать салфетки, но натыкается на нечто другое, что делает незамедлительно её глаза больше. — Что ты там увидела? Что ты дыру прожигаешь? — Тут пистолет, — шмыгает и смотрит на Хейзел, которая на неё даже внимания не обращает, продолжая вести машину. — В первый раз пистолет увидела? Бери салфетки и закрой бардачок нахер, не нервируй меня ещё больше. Энни посмотрела на Хейзел ещё раз, а потом опустила взгляд на пистолет, сглотнув от вставших в голове ужасных мыслей. Она гуманный человек, она никогда бы не сделала того, что закралось в её голову, не сделала этого безумия. Нет. Шмыгает и забирает салфетки, что лежат рядом с пачкой денег. Стирает слёзы с лица. В голове Энни появляется вопрос, для чего Хейзел пистолет, но потом она вспоминает, кто такая Хейзел и что она вовсе не хороший человек. Кто знает, чем занимается Хейзел, и насколько это законно. — Хейзел? — Энни обращается тихо, ответ ей приходит такой же: — Что? — Где ты работаешь? — У меня свой бизнес, — достаёт портсигар из внутреннего кармана пиджака и подкуривает, выдыхая дым. — Ювелирная компания. — Почему... — Хейзел омегу перебивает, даже не став дослушивать вопрос: — Я попрошу. Энни всё понимает без продолжения и замолкает, комкая салфетки в руках. Над автомобилем атмосфера давящая, и пока Хейзел выкуривает и отщелкивает окурок, Энни смотрит незаинтересованно в другую сторону. *** — Мы не вместе будем завтракать? — Энни спрашивает шёпотом у наклонившейся к ней Хейзел, получая тихий ответ: — Для зверушек здесь свой зал. Заказывай, что хочешь, всё пойдёт в мой счёт. Оставаться в одиночестве вовсе не хочется, но другого выхода нет, и около стойки администратора Хейзел просит провести её к столику, а её питомца сопроводить в зал. Рука на бедре омеги поглаживает ткань платья пальцами, не привлекая внимания и, кажется, успокаивая Энни. Стоит отдать должное: рядом с Хейзел безопаснее, чем без неё. — Руками к ней не прикасаться, — девушка-бета на слова Хейзел кивает, а сотрудник, который может сопроводить Энни, к ним подходит, заявляя о готовности выполнить своё дело. — Хейзел, — прежде чем альфа уйдет, Энни хватает её пальцы, обращая на себя внимание. — Что такое? — Я хочу с тобой. — просит, а Хейзел разворачивается к ней, намереваясь ответить. — Нельзя. Я приду за тобой, когда закончу завтракать. У тебя будет отдельный стол, никто не станет тебя трогать и говорить с тобой. Спокойно поешь, и мы уедем. В новом для себя мире Энни жутко быть рядом без того, кто во всём разбирается и имеет влияние, чтобы защитить её в случае чего. Хейзел всё понимает, но выпускает пальцы из руки Энни и уходит с администратором в зал, когда к её омеге подходит сопровождающий, привлекая внимание. В другом зале также светло и за столами сидят омеги с ошейниками на шеях. Их не так много: хорошо одетые, завтракающие вкусной едой, они одиноко сидят за столами. Такие непохожие, но такие на самом деле одинаковые. И Энни оказалась в их обществе. Её стол оказывается рядом с панорамным окном, и когда она усаживается на дорогой стул, официант в красивой форме приходит, чтобы её обслужить. На бейдже надпись над именем — «Айрин». — Добро пожаловать, сегодня я буду Вашим официантом, меня зовут Вильям, — произносит бета под звуки нежной, живой музыки. Такой притворно спокойной, от которой, однако, Энни становится лишь более тревожно. Меню кладут на стол, но Энни кидает на него лишь короткий взгляд, всё продолжая осматривать зал беспокойно. — Подойду через несколько минут, пока подумайте над заказом. Бета-официант оставляет Энни в одиночестве, а она всё смотрит на омег, что едят, стуча приборами по тарелкам. Вокруг роскошь, но нет никакого счастья. Достаток, от которого исходит только непостижимая скорбная печаль, что становится не по себе. Омеги не улыбаются, не отводят взгляда дальше стола, всё смотрят в свои тарелки и едят, словно заключённые, не источающие невообразимого счастья из-за того, что стали чьими-то зверушками. Выходит, сладкая жизнь не такая уж и сладкая. Приходится обратить внимание на меню, и Энни его открывает, начиная просматривать, чем можно позавтракать, хотя ей совсем всё равно, что это будет, в такой обстановке лишний кусок в горло не полезет. От фото, на которых блюда выглядят так вкусно, взгляд скользит все дальше, поднимаясь. Находит омегу, что сидит на другом конце зала, выпивая бокал вина жадно. От счастья не напиваются с утра пораньше, так? Омега наливает себе ещё из бутылки, что стоит на столе, а потом пьёт снова, не замечая взгляда Энни. Пьёт, чтобы забыться. Страшное состояние, и Энни принуждает себя опустить взгляд в меню, чтобы выбрать хоть что-нибудь. Один раз взглянув на ценник, в дальнейшем она предпочитает не замечать его, чтобы не испытывать лишнего чувства стыда за то, что проедает деньги Хейзел. Сколько тут стоит чашка кофе! Кажется, это одно из дорогих мест их города, никогда раньше с родителями она тут не ела и понятно почему: тут всё, против чего они шли всю свою жизнь, отрицая модель хозяев и их зверушек. Теперь всё иначе, а у Хейзел достаточно денег, чтобы не отказывать себе и завтракать, и обедать, и ужинать в «Айрине». Она может не думая дважды оплатить счёт Энни и ни цента не потребует, просто потому что теперь это входит в её обязанности: кормить своего питомца. Вильям приходит, как и обещал, через несколько минут, а Энни диктует ему свой заказ, после возвращая меню. — Через двадцать минут будет, подождите, пожалуйста. — Благодарю. Официант уходит, вновь оставляя Энни, а она следит глазами за его удаляющейся спиной, а потом пытается найти что-то интересное в виде за окном. Там ничего, кроме стеклянных высоток. Город, полный жизни, увы, здесь всё мёртвое, в этом ресторане. Одна из омег заканчивает завтракать и кладёт приборы, как положено, поднимаясь из-за стола и уходя вон из зала в совершенном молчании, только позвенев в колокольчик, что стоял на столе. Другой официант появляется спустя мгновение и всё убирает, оставляя стол чистым, и для Энни только загадка, как официант узнал, что уходит именно его столик. Ожидание томительно, и Энни начинает мять в руках сложенную салфетку, которую следует положить на колени, когда она начнёт завтракать. В зале появляется неизвестный Энни официант, который подходит с подносом и ставит на её стол бокал красного вина. Протягивает записку. — От мисс Солсбери, приятного завтрака. Уходит, а Энни открывает записку, где читает, выведенное слегка размашисто, но красиво: «Небольшой презент. В бокале моё любимое вино, сейчас я пью такое же. Приятного завтрака, щеночек, впереди у нас только шоппинг, расслабься, это будет долго и утомительно». Энни снова смотрит на бокал, а потом откладывает записку. Забирает вино и принюхивается, ощущая целый букет ароматов. Делает небольшой глоток, чтобы распробовать, оставляя на бокале едва заметный след тёмной помады. Приятный жест со стороны Хейзел Энни отмечает, но до этого познакомившись с натурой этой альфы, она уже была знакома с тем, что иногда Хейзел способна делать что-то приятное среди всего мерзкого и больного. Выпивает половину бокала, рассмаковав вино, когда заказанный ею завтрак Вильям приносит и желает приятного аппетита, выложив его на стол. — По окончании завтрака позвоните в колокольчик, что я принёс. Энни принимается есть, положив салфетку на колени. Пока она завтракает, новая омега входит в зал, а другая, что сидела раньше, наоборот оставляет своё место. Ест под звуки звуки музыки и мерный стук приборов, но это всё для неё подобно тишине. Это не отвлекает от мыслей, и Энни вновь и вновь погружается в свою голову, нагружая себя только больше, думая о том, как завтра пройдёт встреча с родителями. Ей нужно всё узнать, понять, почему её мать и отец поступили так с ней, продав альфе, которая противоречит их семейным интересам. Когда съедает половину того, что есть в тарелке, дверь в зал открывается, и Энни видит за ней Хейзел, что входит в сопровождении официанта с подносом, на котором бутылка вина, бокал и пепельница. Она сказала, что зайдёт, но омега и подумать не могла, что настолько скоро. Альфа усаживается на стул напротив, а Энни следит за ней взглядом. — Подлей ей тоже, — Хейзел обращается к официанту, вынимая портсигар и доставая из него сигарету. Поджигает её, наполняя воздух дымом, и прячет всё в карман пиджака, начиная смотреть на омегу ответно. Берёт сигарету изо рта, выдыхая струю в сторону. — Ты так быстро ешь, — Энни замечает тихо, прожевав, а Хейзел делает затяжку, отвечая только после неё: — Нет, это ты медленно. Больше сорока минут прошло с момента, как тебе принесли заказ. Официант, подлив вина в бокалы, и поставив пепельницу на стол, удаляется из зала, оставив бутылку на столе. Хейзел щелкает по сигарете, отправляя пепел в пепельницу. — Неужели? Я не заметила, — голубые глаза напротив над ней насмехаются, а альфа подносит сигарету к губам. — Доедай, и мы поедем в бутик, который я «купила» для нас до самого вечера. — Забронировала бутик? — Энни спрашивает недоуменно, а Хейзел кивает, выдыхая. — Ненавижу посторонних людей, которые приходят, когда я что-то покупаю, а там мы пробудем точно не десять минут, я не смогу это перетерпеть. В тишине и спокойствии купим тебе одежды. Только ты, я и консультант. — Тебе некуда тратить деньги, — для Энни, которая жила все двадцать лет в обеспеченной семье и редко когда отказывала тебе, такое поведение было «слишком». Бронировать бутик, чтобы провести шоппинг без посторонних, — блажь, которая Энни непонятна до глубины души. — Потрачу пять миллионов за поход в бутик и хер с ним, через час я верну себе эти пять миллионов. Не вижу смысла следить за чеками. Кончено, когда ты чересчур обеспечен, можно не задумываться над тем сколько и куда тратить. Не задумываться над тем, насколько адекватно то, что ты покупаешь для себя, какие услуги, границы стираются. Но, может быть, это уже не прихоть, а вынужденная мера? Но, взглянув на Хейзел ещё раз, на её надменное выражение, Энни убедилась, что в случае этой альфы — только прихоть. — И ты тоже не следи, я не люблю, когда считают мои деньги. Поверь, бедствовать мне не приходится, всё более чем отлично. Проводят завтрак молча. Энни доедает, больше ничего не комментируя, а Хейзел докуривает и распивает вино, пока ожидает свою омегу. Заканчивают только ещё через сорок минут, и уходят из ресторана, после того, как Хейзел оплачивает завтрак, приложив золотую карту к терминалу. На охраняемой парковке кабриолет их ждёт, и они усаживаются, чтобы уехать тратить ещё больше денег. Уже в бутике их встречает консультант, а после снова закрывает двери, чтобы покупатели насладились покупкой одежды без посторонних. — Что-нибудь подсказать? — девушка-бета уточняет, пока Энни отходит от Хейзел к выложенным ремням. — Да, познакомьте нас с вашими новинками, где они? Консультант провожает их к дорогой одежде, что висит на одной из вешалок. У Энни глаза разбегаются от количества нарядов, аксессуаров и обуви, которая тут есть, пока Хейзел выбирает ей одежду самостоятельно. — Держи, примерочная вон там, — показывает ей за угол. — Девушка, мне нужна помощь. Пока Энни уходит за угол бутика и находит зону примерочной, Хейзел продолжает вместе с консультантом набирать одежду, не смотря на ценники. Омега скрывается за приятной на ощупь шторкой, оказываясь в достаточно просторной примерочной. Развешивает одежду на большую вешалку, решая переодеться в одно из платьев, что выбрала ей альфа. Короткое, красное и, как кажется Энни, слишком открытое, которое всё же подходит к её помаде. Надевает платье с ценником, когда Хейзел бесцеремонно входит в примерочную, отодвинув шторку. Развешивает ещё десяток вешалок с одеждой, а потом смотрит на Энни и помогает ей завязать платье. — Нет, — говорит категорично. — Снимай и переодевайся, я принесу тебе туфли. Отвесь это платье на другую вешалку. Покидает примерочную так же резко, как и вошла, а Энни снимает платье, на плечиках отвешивая его на другую вешалку. Надевает розовый кроп-топ и под него розовую мини-юбку в большую складку. Это смотрится приличнее, чем то платье. Хейзел входит в очередной раз вместе с большим количеством туфлей в руках. Ставит их на пол, а потом смотрит на омегу, говорит ей повернуться. — Хорошо, — подходит и прикасается к юбке. — Розовый к лицу, надень ещё эти туфли. Передаёт ей пару белых туфель, и Энни надевает их, сев в круглое кресло. Поднимается, и Хейзел смотрит за ней, после кивая без слов. — Отлично, жду тебя там на кресле, оставь это на плечиках на вешалке с другой одеждой и переодевайся. Туфли отложи туда же. Покидает примерочную, и Энни послушно переодевается в чёрный топ со стразами и прямые брюки в пол, закрепив их на талии ремнём. Выходит к Хейзел, а она поднимает на неё взгляд от экрана телефона и просит повернуться. — Я найду тебе туфли под эти брюки в другом бутике, хорошо смотрится, переодевайся. И вновь Энни проделывает всё сначала. Появляется в джинсовом платье мини, с открытыми плечами, крутится перед Хейзел, а она говорит надеть одни из туфлей, что стоят в примерочной. Омега находит их по описанию и вновь выходит к Хейзел, а она отправляет её назад за другими туфлями. — Эти туфли не нужны, отложи к вешалке, где висит красное платье. Энни выходит снова и снова, а потом Хейзел раздражает, что к платью ничего не подходит, и она закатывает глаза в очередной раз, пока омега стоит перед ней. — Сними это чёртово платье, я отдам его консультанту, она найдет под него идеальные туфли. Показывается из примерочной в махровом нежно-голубом платье мини на бретелях, а Хейзел отдаёт неудачное джинсовое платье консультанту, прося её найти туфли, чтобы обыграть его. Освободившись от ноши, просит Энни ещё покрутиться, и одобрительно кивает, провожая к примерочной за одними из туфель. После очередного выхода кивает с прищуром. — Мне нравится, великолепно сидит, это мой фаворит, покрутись ещё, — Энни показывается снова с разных сторон, а потом Хейзел отправляет её переодеваться, насмотревшись. — Мы что, будем примерять всё, что ты принесла? — Энни громко спрашивает у Хейзел, выглянув из примерочной, а альфа поднимает голову, которую запрокинула, и смотрит на неё, сняв пиджак. — Больше, это только часть. Переодевайся. Надевает чёрное платье в пол с вырезами в области спины и выходит к альфе, что смотрит на неё, закинув руку на спинку дивана. Просит повернуться спиной, и Энни делает это, слыша после замечание Хейзел: — Спина красивая. От этой коллекции у тебя висит комбинезон, тоже с вырезами и красивой спиной. Переоденься. Комбинезон. Боди с драпировкой. Шёлковый костюм из укороченной рубашки и больших брюк в пол. Шоппинг выдавался затяжным. Юбки и корсетные топы, платья всех длин, но всё же Хейзел отдавала предпочтение мини-юбкам, любуясь голодным взглядом на то, как они открывают бледные ноги омеги, как делают их сексуальнее, сидя на худых бёдрах. — Около пяти вечера, заканчиваем, семи часов шоппинга достаточно. — Хейзел оглашает, взглянув на наручные часы, а Энни облегчённо выдыхает, уходя назад в примерочную, чтобы переодеться в своё платье, что лежит на кресле, пока вешалки занимает ворох одежды. Только Энни надевает платье, как Хейзел входит, отодвинув шторку вовсе в сторону. Начинает забирать наряды, которые они решили купить, и выносит гору плечиков. Примерочная пустеет, приходя в изначальный вид, на одной из вешалок остаются плечики с одеждой, которая не понравилась, там же стоят некоторые туфли. На кассе Энни берёт десяток пакетов, пока Хейзел оплачивает все их покупки. Огромный чек Хейзел кладёт в один из пакетов, и, уйдя в открытые консультантом двери, они садятся в кабриолет, скинув одежду на заднее сиденье. *** Уже в доме, отправив Энни в её спальню, Хейзел поднимается наверх и заходит в спальню Хизер, находя ту вместе с Эш целующимися. Они заканчивают, как только слышат, что кто-то вошёл. — Оставь нас, надо поговорить наедине, — Хейзел говорит, прочистив горло, и отходит от двери в сторону, уступая Эш место, а она закатывает глаза, цокнув язычком. — Неужели это не может подождать? Хизер полчаса назад вернулась. — Не может, Эш, иди вниз, — Хизер отправляет её, шлёпнув по заднице, поддерживая сестру, а Эш смотрит на неё выразительно, но всё же уходит, кинув неодобрительный взгляд на Хейзел перед тем, как покинуть спальню. Альфа провожает её идентичным взглядом. Становится тихо, и слышно удаляющиеся шаги в коридоре. Хейзел подходит к кровати в центре комнаты и усаживается на неё, наблюдая, как Хизер расстегивает рубашку. — Чё Дин говорит? — интересуется напрямую, не отрывая глаз от тела сестры, а Хизер снимает запонки и кладёт их на угловую тумбу. — К нему пришла идея открыть бизнес, связанный с «охотой». Грубо говоря, рубить бабки на том, чтобы организовывать мероприятия, в которых мы асы. В высших слоях таким очень интересуются, Хейз, больше чем ты думаешь, — поясняет, а Хейзел слушает это, поглаживая подбородок. Сглатывает вязкую слюну, когда её взгляд опускается к брюкам, на которых заметна выпуклость. — Надеюсь, ты сказала ему, что это охерительная идея и мы согласны? — спрашивает с натянутой усмешкой, возвращая глаза к лицу, что похоже на её собственное, а Хизер кивает, снимая рубашку. Она ничего не замечает. — Сказала. Мы вложимся и сделаем это. Учредителем выступишь ты, а соучредителем будет Дин, — откидывает рубашку на кровать и снимает белую майку, открывая тело. Хейзел прочищает горло снова, избавляя себя от вставшего там кома. Не может не осмотреть скользяще крепкое тело Хизер, её грудь, красивые ключицы и руки. Хейзел сложно сосредоточиться на словах, что произносит Хизер. — Я подготовлю всё документально, чтобы это было «чисто», займусь завтра бумагами. В ближайший месяц у нас будет подготовка к этому проекту, далее мы начнём воплощение. Прибыль, которую он принесёт, подсчитывается десятками миллионов. — Ты будешь просто юристом, который заверит это? — Нет, у меня тоже будет доля, потому что я причастна к созданию проекта. Доля разработчика у меня будет. — Тогда более популярный вопрос, а когда следующая охота «для своих»? — Хизер снимает брюки, оставаясь в трусах, и надевает халат. Хейзел кусает губу, наблюдая за ногами, но стоит мимолётно посмотреть в сторону паха, как её бросает в жар, и одежда становится лишней, а воротник рубашки жмёт и выступает преградой к нормальному дыханию. Ослабляет галстук и расстегивает пуговицу на рубашке. Хейзел повезло, что в спальне не светло, и Хизер не сможет увидеть сменяющиеся эмоции на лице сестры, в ту же секунду разоблачая её, словно школьницу. — В следующее воскресенье без проблем можно устроить, надо оповестить наших. Это всё безопасно, поэтому хоть каждые выходные, — заверяет расслабленно, а Хейзел только строит не совсем довольное выражение. Решает вернуть себе самообладание, пока Хизер не покинет спальню. — Давай нам просто забьют и привезут омегу сегодня? Смерть, как хочу омежьего мяса, — Хизер забирает одежду с кровати, завязав халат, она не обращает внимания на капризы сестры, не слышит чуть надломленной интонации от возбуждения, что пережимает Хейзел горло. — Ты словно не ела его, когда ездила в «Айрин». — Я снова голодная, у меня аппетит, Хизер. Ты же не против вкусной омеги? — Хейзел смотрит на сестру многозначительно, выдерживая последние мгновения, а она качает головой, продолжая не замечать изменения в поведении и не нативность голоса. — Делай, что хочешь, у меня нет желания с этим разбираться. Если что, я принимаю ванну. Хизер покидает спальню, проговорив уставше, а Хейзел залезает на кровать, не снимая костюма, и утыкается лицом в подушку, которая пахнет феромонами и шампунем сестры. Укрывается тонкой простынёй и стягивает с ног лакированные туфли, что падают со стуком на пол. Здесь всё пахнет Хизер, настолько, что сводит с ума. Снимает стискивающий пиджак и вдыхает глубже приятный запах, что принуждает слюну Хейзел выделяться, возбуждая рецепторы. В приглушённом свете спальни Хейзел освобождает себя от оков одежды, украшая ей пол, и сжимает зубами наволочку, скрывая в подушке стон, который вырывается, когда её рука, окружив горячий член пододеяльником, начинает сжимать его, двигаясь по основанию. Пробивает в пот молниеносно, но Хейзел всё равно, она продолжает ублажать себя, не в силах отойти от мысли, что ей очень нравится собственная сестра. Хизер возбуждает в ней не совсем человеческие чувства, когда предстаёт обнажённой. Показывая мышцы и рельефность тела, она заставляет Хейзел покрываться мурашками, сама того не осознавая. Это было с ней раньше того, что она сделала в клубе, но о чём не жалеет ни на секунду. Это было и это остаётся, пока Хизер даже не подозревает, что происходит в душе её близнеца. У них должна быть самая тесная связь из всех возможных, они должны чувствовать друг друга глубоко, постоянно, но эта связь обрывается на моменте, когда начинается влечение Хейзел. И она так рада, что Хизер не понимает, что не думает о таком, не подозревая свою сестру ровным счётом ни в чём. Отсосала в туалете? О, Зверь, пьяной Хейзел можно простить её выходку, это не подозрительно, каждый ведёт себя в своей степени странно, когда напьется. Хейзел стонет в подушку, доводя себя до конца. Мычит неистово и прокусывает губу до крови, когда кончает в шёлковый пододеяльник, и он пропитывается спермой, образуя пятно. Она не боится, что её сейчас застанут, потому что понимает, что прикинуться может кем угодно, особенно, если оденется. Пусть Эш знает Хизер отлично, ведь они так долго вместе, но даже её при желании Хейзел может обдурить. Поднимается с постели, освобождаясь от запаха Хизер, и снимает постельное с её кровати, собирая его в одну кучу вместе со своей одеждой. Достаёт сигарету из портсигара и прикуривает, выдыхая дым. Уходит из спальни сестры в свою, куда на пол скидывает кучу из постельного и одежды. Продолжает курить, не вынимая сигарету изо рта, а пепел падает на рукав её пиджака. Открывает дверь в гардеробную и надевает бельё и халат. Расчёсывает длинные волосы, стоя с сигаретой во рту перед зеркалом. Вовсе ничего странного, нужно только закинуть гору, которая лежит на полу, в корзину в ванной, потом это всё отправится в прачечную. Небрежно тушит сигарету в пепельнице, что стоит на тумбе и избавляется от последнего дыма во рту. Усаживается на кровать, доставая телефон, и набирая один из номеров. Слушает гудки, постукивая нервно пальцами по колену. — Неожиданно, — собеседник выражает своё удивление, а Хейзел усмехается, отвечая: — Найди мне что-то, что сможет свалить Хизер с ног, ты же знаешь, что её хер что возьмёт. — Хизер? Зачем тебе? — Это тебя не касается. Деньги при встрече, мне нужно завтра. Давай в шесть около городского парка, я сяду к тебе в машину. — Хейзел не раскрывает карты перед тем, кто на той стороне, на что слышит только хмыканье и усмешку: — Ну окей, будет тебе. Кладёт трубку и откидывает телефон на ту же тумбу. Забирает всё, что лежит на полу, и уносит, избавляясь от улик, в ванную. На улице стало темно и прохладно, Эш с Хизер грелись около очага на диване, целуясь страстно, а Энни вошла назад в дом с намерением устроиться в спальне, когда услышала глухие звуки во всей тишине дома. Может быть, идти не стоило, но любопытство взыграло, а потому Энни направилась на звуки. Они привели к приоткрытой двери в подвал, а омега приоткрыла её ещё, увидев, что внизу светло от света. Ступенька за ступенькой, Энни преодолевала лестницу, придерживаясь за стену, а потом заглянула за неё внизу, тут же наткнувшись взглядом на полуголую Хейзел, что стояла над столом. В страхе Энни прикрыла рот, когда увидела, что под столом начала образовываться лужа крови, в нос вдруг ударил запах феромонов, и её затошнило. Всё стало только хуже, когда омега заметила руку в крови, свисающую с края стола и подергивающуюся от того, как Хейзел трогала тело. Она ест очередную омегу! В голове снова пронеслось то, что это вовсе не нормально, уже в третий раз она застаёт Хейзел за этим ужасным занятием. Так не должно быть, почему она ест омег? Её почувствовали. С предупредительным рычанием Хейзел обернулась, почувствовав феромоны, пропитанные страхом, и в тот же момент, встретившись глазами с настоящим монстром, Энни вырвало на бетон остатком ужина, который не успел перевариться. Страх и отвращение пронзили её насквозь, стоило увидеть, что альфа в чужой омежьей крови, с вздувшимися почерневшими венами смотрела на неё, разинув свою пасть, — ртом бы это Энни никак не могла назвать, — с огромными зубами, откуда капает кровавая слюна на бетон, где валяется отрубленная топором голова и сам топор в крови невинной омеги, плотью которой Хейзел наслаждается. Её ужасные, безобразные руки Энни испугали только сильнее, и она мелко задрожала, попятившись назад по лестнице, пока не споткнулась на одной из ступеней и не упала, ударившись головой о край. Тихо застонала, болезненно, пока Хейзел всё продолжала смотреть, не моргая, в сторону лестницы, а потом и пошла туда, опустившись на четыре конечности. Она уже не была человеком в таком состоянии, она была получеловеком, который предпочитал передвигаться, как его далёкие предки. Как только Хейзел оказывается ближе, у самой лестницы, Энни убирает дальше ногу, замечая опасное свечение глаз синим. — Я уйду отсюда, только не трогай меня, — Энни произносит, чтобы Хейзел могла услышать, и пытается медленно подняться, но Хейзел ставит руку на первую ступень, и Энни оседает, как и была раньше. — Хорошо, я побуду так, — от страха сердце стучать начинает быстрее, а Энни глаз от Хейзел не отводит, боится, что та прыгнет на неё, как только она потеряет бдительность. Но Хейзел ставит вторую руку на ступень, и Энни напрягается всем телом, не успевая понять, как её хватают под грудью, подталкивая наверх и ставя на ноги. — Иди отсюда. — Хизер отправляет её вон, подняв и отгородив от потенциальной угрозы, а Хейзел все продолжает быть внизу, но поднимается, когда Энни взбегает по лестнице и закрывает дверь. Хизер закрывает её изнутри. — Где Хизер? — Эш подходит к Энни с вопросом и недовольным лицом, а Энни тупо смотрит на неё, не в силах сказать ни слова, и просто уходит в спальню. Как она теперь может просто продолжать ходить по этому дому и делать вид, что ничего не происходит, пока омегам в подвале вырывают кишки и разгрызают плоть, отчего кровь так и брызжет, похожая на красные фонтаны, такая горячая и липкая, большими каплями орошающая кожу и бетон, стол. Пока головы омег валяются на полу, на холодном бетоне, отрубленные, чтобы альфы не думали, что они едят с аппетитом. А если Эш тоже с ними? Вполне возможно, но как омега может пойти против других омег и начать их есть, наслаждаясь плотью человеческой? Когда дело касается поедания разумных существ, в этом доме не остаётся ни одного здравого человека, кроме Энни. И Хизер, какой бы правильной без этого не была, и Хейзел, беря в расчёт всё, что она делает и делала, и даже Эш, омега, которая и сама готова, кажется, съедать других омег, если этим будет заниматься Хизер, её любимая. Но точно ли любимая? И Энни снова вспоминает то, что видела на заднем дворе около бассейна. В этом доме у каждого есть отдельные секреты, есть общие секреты, страшные секреты, которые нельзя выносить за стены дома. Удобно поселиться там, где нет никаких свидетелей. Поселиться в глуши и выкупить ещё земли, чтобы к дому было нельзя подъехать. Всё продумано, и Энни не к чему придраться, можно только залезть на кровать и сидеть, дрожа, ожидая, когда же её посвятят в то, что происходит, когда ей дадут понимание того, что тут делают близняшки. Пока что никому верить нельзя, пока Энни не дадут понять, что это можно делать, или пока она сама не поймет, что верить можно. Но как верить тем, кто убивает и ест омег в собственном доме? И не только в доме. Страх или опустошение — Энни не знает, что чувствует, пока утыкается в собственные колени, сидя на кровати. Ей хочется уйти отсюда и забыть всё это, как страшный сон, кошмар, и сделать вид, что этого просто не было, этого эпизода в её жизни не существовало. Она бы предпочла никогда не оглашать и не вспоминать, лишь бы выбраться из этого кошмара. Тихо ложится на бок на кровать и беззащитно устраивается в позу эмбриона, обнимая себя. Если она и выберется отсюда, то только тогда, когда все вдруг в этом доме потеряют бдительность, и им будет вовсе не до Энни, кем бы она для них ни приходилась. *** — Что это нахер было? — Мы съели сладкую, вкусную омегу. Люблю хорошо покушать на ночь, а после заняться хорошим сексом. Энни прижимается к стене, около входа в кухню, и слышит отрывок разговора Хейзел и Эш, которые стоят около кухонного островка. Её удивляет безразличие Эш к факту того в их чёртовом доме съели омегу Хизер и Хейзел. Когда Энни проснулась посреди ночи и решила сходить выпить воды, не знала, что Хейзел и Эш окажутся в этом же месте. — Ты намекаешь? — Эш смеётся вслед за Хейзел. Энни аккуратно выглядывает из-за проёма, находя Хейзел прижимающей Эш к островку. — Говорю прямо. — Если она проснётся? — Эш точно говорит про Хизер, и Энни снова прячется, прижимаясь к стене. Не хватало ещё, чтобы её увидели, но она продолжает стоять на месте, слушая, о чем дальше они будут говорить. — Когда тебе было не похуй на то, что Хизер проснётся? — Всегда, Хейз! Она убьёт и меня и тебя, если узнает, — Эш пытается говорить что-то здравое, а Энни прижимает пальцы к губам, прислушиваясь. — Не узнает. Как она может узнать? Она не просыпается посреди ночи, как я, ты забыла что-ли? — В следующий раз ты трахнешь меня на кровати, где спит она? — претензия получается с намеком на флирт, что Хейзел только поддерживает. — Да, Эш, я трахну тебя там, если заводит, — Энни выглядывает снова, и её глаза расширяются, когда она видит, как Хейзел стягивает с Эш шорты прямо с бельём. — Ты больная, — протестует, но даёт себя раздеть. — Тебе это когда-то не нравилось? Только из-за этого ты и решила трахаться с сестрой своей альфы, не так ли? — произносит ехидно, скинув одежду на пол. — Вы с Хизер обе слишком много любите пиздеть, — прекращает разговоры безумным поцелуем, и лезет в домашние штаны Хейзел, доставая оттуда член. Энни продолжает смотреть за этим незаметно, и тяжело сглатывает. Хизер должна всё узнать! Она имеет право знать, что делает её омега с её сестрой! Голова Энни загрузилась мыслями, и она пропустила момент, когда Эш отстранилась от губ Хейзел и опустилась вниз, встав на колени, чтобы отсосать. Энни прижимается к стене и слышит только звуки, что тихо исходят из кухни, явно заявляя о том, что на ней точно не готовят. Все мысли только о том, что Энни должна поставить Хизер в известность. Сегодня Хизер точно должна узнать, если в прошлый раз Энни ещё побоялась рассказывать! Так не может продолжаться! Она уходит от кухни под тихие стоны. По лестнице поднимается наверх и тихо открывает дверь в комнату Хизер, снова попадая в нечто тёмное. Здесь томно и ощущение сладкого сна и спокойствия пробирает, словно не существует того, что было на кухне, словно Эш и Хейзел вовсе не существует. Проходит, кажется, не касаясь ногами пола, и смотрит, как Хизер спит на спине, раскрытая практически полностью из-за того, что душно. Энни вовсе не знает, как подступиться, и стоит около круглой кровати, смотря со смятением на тело, скованное сном, которому не до того, чтобы его будили. Но которое Энни должна разбудить. Она обходит кровать и встаёт около той стороны, на которой спит Хизер, смотря на то, как её грудь незаметно поднимается, когда она вдыхает. Кусает палец, думая, как можно разбудить, а потом только чуть наклоняется, чтобы коснуться плеча, как в её голову закрадываются сомнения. Может быть, не нужно? Может быть, она сама всё узнает и без посторонней помощи, чтобы Энни не вышла крайней в этой истории? Но ведь это всё неправильно, и Хизер должна узнать. Энни разрывает, и она выпрямляется, продолжая сверлить спящую Хизер взглядом. Нужно сделать хоть что-то, если не сказать, так уйти, не разбудив. Энни смотрит на часы, что лежат на тумбе, на книги, названия и обложек которых не видно во тьме. На большой тумбе много всего, кажется, стоит даже фоторамка, вот только Энни не знает, что там за фото. Омега дышать боится и метается от решения к решению, не предпринимая ничего. Всё может выйти ей боком, если не сделать хоть что-то вовремя. Наклоняется, нахрабрившись, и касается плеча Хизер, которая просыпается, и смотрит на Энни хмуро. — Эш? — спросонья Хизер не может сразу понять, кто перед ней. — Энни? Ты не ошиблась спальней? — тут же у Энни и теряется дар речи, вылетают из головы слова, которые она была готова сказать Хизер, чтобы прояснить ситуацию о которой она не знает. — Я... — не знает, что сказать, вновь замыкаясь и меняя решение. — Прости, я не могла уснуть. То, что пришлось увидеть, не даёт мне спать... — начинает придумывать на ходу, пока Хизер смотрит на неё хмуро, пытаясь понять, что омега ей доносит. Смотрит на кровать, находя её пустой, а потом опускает голову на подушку снова, выдыхая. — Умерь своё любопытство, ради своего же блага, Хейзел могла тебя убить там, если бы я вовремя не пришла, — Хизер начинает говорить, а потом хлопает по месту на краю кровати. — Сядь. Энни послушно садится, а Хизер приподнимается и берёт часы с тумбы, всматривается в их циферблат, разбирая, сколько сейчас времени. — Зверь, ты время видела? Половина третьего, тебе надо спать, — откладывает часы, сказав абсолютно понятную вещь, а Энни ей молча кивнула, внутри переживая угрызения того, что она снова ничего не рассказала Хизер. — Ты всё это время не спала? — интересуется, усаживаясь, а Энни пожимает плечами, отводя взгляд в сторону. — Спала вроде бы немного, а потом проснулась и так не могу заснуть, постоянно вспоминаю ту омегу с отрубленной головой, — говорит медленно и тихо, создавая впечатление, словно она правда этим сильно шокирована. Проводит по своему плечу рукой, правда вспоминая, как это было. — Знаю, что так говорить неблагоразумно, но забудь о том, что видела, попытайся сделать это, — даёт совет, убрав волосы от лица, а Энни смотрит на неё. — Так будет лучше, Энни. И меньше шансов, что ты сможешь умереть, ведь ты же понимаешь, что когда-то я могу просто не успеть, и Хейзел загрызёт тебя. — Я всё понимаю, — соглашается, кивнув, а Хизер отводит глаза к зашторенным окнам. — Но это не так легко забыть. — Да, но... — Хизер накрывает её ладонь на плече своей, обращая внимание на себя коротким знаком поддержки. — Забудь. И никогда больше не спускайся в подвал, там бывает опасно. Ты наивная, маленькая, и всё-таки глупая, несмотря на то, что получаешь образование, — другой рукой Хизер гладит Энни по голове, словно ребёнка, поглаживает её щёку, придерживая волосы пальцами. — Это не плохо, нет, для омеги это всё в замечательных количествах, да и в учёбе я думаю, ты вовсе не промах, но в жизни всё по-другому. Тебе нужно приобрести малость — всего лишь инстинкт самосохранения, больше ничего. Интерес не должен стоять выше жизни, оно того не стоит, правда. Хейзел с ней бы так точно не говорила. У Хизер всё получается так, словно она — родитель, объясняет своему ребёнку, а не омеге-питомцу собственной сестры. У Хизер взрослые слова и мнения, нерушимое спокойствие. Пусть она холодна, зато она благоразумна. — Спасибо. — Всё будет хорошо, Энни, — целует её со всей материнской нежностью в макушку, а Энни шмыгает носом, расчувствовавшись. — Не плачь, успокойся, и отправляйся спать, тебе нужно выспаться. Со своей стороны могу предложить только рецепт на хорошие таблетки, которые помогут тебе спать, если всё станет хуже. — Пока не нужно. Хизер убирает от неё руки, кивнув. Она в каждый момент их разговора оставалась холодной и не вовлечённой эмоционально. — Спокойной ночи. — прощается, а Энни поднимается с кровати, с подавленным настроением. — Спокойной ночи, Хизер. Выходит из спальни, а потом закрывает дверь и всхлипывает, опираясь о стену рядом с дверью. Она солгала и ничего не рассказала, наверное, ничего ужаснее до этого момента ей делать не приходилось. Трусливая, нужно гораздо больше смелости, чтобы обратиться к Хизер и открыть ей глаза на то, что происходит около неё. Шмыгает и утирает слёзы. Это нечестно, но пока что она не может по-другому. Хизер обязательно всё узнает, но в другой раз.