Последний шанс

Находиться здесь просто опасно для жизни. Энни отвязывает поводок и зажимает нос, проходя мимо кровати, на которой лежат альфы в крови и остатки от тела омеги, кости и некоторые выпавшие органы. Тошнотворный позыв оказывается выше интереса, и Энни покидает спальню, не простояв с кроватью и полминуты. Снимает с шеи ошейник и скидывает его на лестницу, по которой сбегает вниз. Со звоном ошейник вместе с поводком приземляется. Как далеко она собралась бежать босиком и в одном халате, Энни не знает, но понимает, что нужно хотя бы попробовать, посмотреть, что находится за главным входом в дом, рассмаковать свои шансы на побег от обезумевших альф. То, что произошло ночью, не входит ни в какие моральные рамки омеги, это преступление, сумасшествие, такого быть не должно! Энни впервые столкнулась с тем, чтобы альфы съели половую партнёршу, омегу, ранее же об этом никогда нигде не сообщалось. Да, мельком она видела, как Хейзел пожирала другое тело, там, в лесу, но одно дело увидеть мельком и списать это на что угодно, но совершенно другое — оказаться заложницей ситуации и смотреть на то, с какой жестокостью близняшки-альфы разрывают омегу. Это не могло стать случайностью, они не могли съесть её в порыве страсти, неосознанно; они понимали, что делают. А Хейзел, — Энни уверена, что это была она, — сначала убедилась, что Энни смотрит на них, и только потом начала весь этот кошмар. Демонстративное поедание омеги на глазах другой, такой же особи, — манипуляция, и Энни поддалась на неё, решив убегать, пока выдалась возможность. Манипуляция удалась. Выбегает в холл и раскрывает дверь, что ведёт на улицу, к выходу из этого ада. Но как Энни выбегает на крыльцо, так и замирает, не успев даже сбежать по ступеням. Охранник в чёрной форме наставил на неё автомат и, судя по всему, убирать был не намерен. А вокруг всё было таким же темным, без лишней капли солнечного света. — Помогите, пожалуйста, — Энни просит, поднимая руки, сдаваясь тут же, лишь бы в неё не стреляли. — Позвольте мне уйти, пожалуйста, — только делает дальше шаг, как охранник стреляет в тёмное небо предупредительно. Энни сжимается в ту же секунду, закрывая голову руками. — Сюда, щеночек, гулять на заднем дворе, — ей свистят за спиной, приманивая, и Энни со страхом смотрит через плечо. Хейзел, что всё ещё в крови, подбородком показывает ей на холл, удерживая дверь. — Заходи, — альфа свистит ещё раз, а охранник вновь наставляет на Энни автомат, не оставляя ей выбора. Не спеша омега входит назад в дом, а Хейзел закрывает за ней дверь. — Играть с мёртвым щеночком скучно, постарайся остаться живой. И верни ошейник, ты же не бесхозная. Хейзел отдаёт ошейник и уходит дальше по коридору, оставляя Энни в одиночестве. Омега опускает взгляд к ошейнику в руках, а потом сжимает его, уходя вперёд. Слышит, как шумит душ, видимо, туда Хейзел и ушла только в одном полотенце. Выходит из дома на задний двор. Там нет даже напоминания о кровавой ночи, но Энни кажется, что даже воздух пропитан запахом крови. Кажется, что она до сих пор слышит душераздирающие крики омеги. Проходит к потухшему очагу и усаживается на диван, упираясь спиной в мягкую подушку. Смотрит на ошейник, который продолжает держать. Поглаживает его пальцами. Теперь это новый спутник жизни, но Энни не принимает это, не может до конца осознать, что это взаправду, что с какого-то момента она вынуждена носить его на своей шее, обозначая принадлежность к какой-то альфе. Откладывает его рядом с собой, желая отвлечься другими мыслями, но они только и делают, что возвращают, либо к неудачному побегу, либо к тому, что случилось ночью, это жуткой расправе. Побег. Энни поднимает голову и оглядывает темный задний двор, замечая охрану и там по периметру, около высокого забора. После него находится, чернея, лес, и Энни задумывается, можно ли из этого леса выйти к цивилизации, чтобы не сталкиваться с охраной Хизер и Хейзел. — Энни, — она поворачивает голову и смотрит на одну из сестёр, которая идёт к ней, чистая и переодетая в халат. Спускается по ступеням. — Хизер или Хейзел? — спрашивает, боясь услышать любой из возможных ответов. Хотя на близняшке уже нет крови, что отдаёт феромонами, но Энни не может смотреть на неё, не вспоминая о том, что было. — Хизер, — она садится рядом с Энни. — Может быть, ты сможешь рассказать мне о том, что произошло ночью? — Хизер смотрит на Энни непроницаемо, наклонив голову и положив локоть на спинку, на камни. — А что такого произошло? — альфа спрашивает, делая непонимающий тон. — Вы с Хейзел... — Энни запинается, ведь выговорить не может, её начинает тошнить, потому что в этот самый момент в голове встаёт тот самый образ выпотрошенной омеги. — Что мы с Хейзел? — альфа присматривается к шее омеги, а потом переводит взгляд в её глаза, задавая новый вопрос. — Где ошейник? — Здесь, — растерянно показывает его, взяв в руки, а альфа забирает и надевает Энни на шею. — Не снимай его, ты же домашний щеночек, — улыбается, но эта улыбка не имеет ничего общего с доброжелательностью. — Хейз, заказ пришёл. Соберёмся и поедем позавтракать, — Энни через плечо смотрит на другую альфу, что подбежала, заканчивая пробежку, в спортивном костюме к двери, которая ведёт в дом с заднего двора. — Хейзел? — омега вдруг смотрит на девушку, что сидит перед ней. Та поднимается с обыденной кривой и мерзкой ухмылкой на губах. Энни провожает спину растерянным взглядом, неужели её вот так просто провести? И она ведь поверила в то, что говорит с Хизер, никакого подозрения не возникло. — Поднимайся, щеночек, это тебе заказ, — Хейзел кричит ей, даже не обернувшись, а Энни поднимается с дивана и уходит от места с очагом, поднявшись по ступеням следом за альфой. Хотела спросить про то, что там дальше, в лесу, но хорошо, что не успела, а ведь она могла, поверив в то, что перед ней сидит Хизер. Кто знает, что могло бы случиться потом. Когда входят в дом, застают счастливые чужие крики: — Хизер! Я так соскучилась! Вместе с Энни Хейзел подходит к залу, около которого уже стоит её сестра, держащая омегу крепко под бёдра. Энни приглядывается, пытаясь кого-нибудь узнать в девушке, но ничего, эта омега ей не знакома. — Привет, Эш, — Хейзел обменивается дружескими поцелуями в щеку с омегой сестры. — Привет, Хейзел. Вижу, ты в порядке? Хизер мне говорила, что тебе в последнюю неделю не очень хорошо, — интересуется Эш, обнимая свою альфу, а Хизер целует её в шею, вызывая приятный смех. Энни за этим наблюдает со стороны, в этой компании ей не кажется свободно и легко, ей неуютно, хочется уйти. Отводит взгляд в сторону, находя что-то более интересное в однотонных чёрных стенах. Здесь даже тяжело дышится, и это поведение, такое приторно-счастливое, не вписывается в картину дома близняшек. — Понятия не имею, что Хизер надумала, но я в порядке, — отвечает Хейзел, приветливо улыбаясь, а после кивает на зал, рядом с которым стоят. — Пройдём? Посидим, расскажешь, как там, в Риме. — Мне там безумно, безумно... — не успевает договорить Эш, как Хизер целует её быстрее, унося в тёмный зал. Омега снова смеётся, когда отстраняется, и шуточно ругает альфу за то, что не даёт поговорить. Хейзел смотрит на Энни, но та, встречаясь с ней взглядом, отрицательно мотает головой, тихо прося: — Можно я уйду наверх? — Нельзя, щеночек, нужно познакомиться с Эш, она — часть нашей семьи, — Хейзел берёт омегу за запястье, намереваясь увести с собой, но Энни снова её останавливает, кинув быстрый взгляд в сторону зала и убеждаясь, что Хизер и Эш слишком заняты друг другом, чтобы наблюдать за ними, говорит: — Но это ни к чему, я буду там лишней, позволь мне уйти. — Ты не поняла? Щеночек должен быть всегда рядом с любимой хозяйкой, не заставляй надевать на тебя поводок, — Хейзел напирает интонацией, чуть наклонившись к ней, угрожающе. Уводит Энни с собой насильно, больше ничего не поясняя. — Зря ты со мной не поехала, Хизер, там было очень романтично, — Эш прислоняется к лбу альфы своим, сплетя пальцы с её любовно. — Я покажу тебе что-то более романтичное, чем Рим, — Хизер шепчет ей в губы, в её улыбку. — Не мешаю? Хейзел влезает в их интимный разговор нахально, нарушая романтику и забирая всё внимание себе. — Мешаешь, — Хизер смотрит на сестру не моргая, с тенью улыбки на губах. — Мне показалось, что не мешаю, — Хейзел с довольным лицом усаживается в другой конец дивана, на расстоянии от пары, а после хлопает по подлокотнику рядом. — Сядь сюда, — произносит, не смотря в сторону Энни, но омега понимает, что это адресовано именно ей. — Сядь. Сюда. Делит слова, повторяя и не меняя коварной интонации, разве что нажимая ей. Не оставляет Энни выбора. Омега усаживается на подлокотник, около локтя Хейзел, а она кладёт ладонь на бледное бедро, аккуратно открыв полу халата. Гладит его так близко к промежности, что Энни сглатывает, искоса взглянув на слишком самоуверенную в своих действиях альфу. Эш целует Хизер в щёку, наблюдая с приподнятой бровью и странной ухмылкой за Хейзел. Её изучающий взгляд проходит от альфы до ног Энни, что сидит, боясь сделать лишнего движения. — Это мой щеночек, Эш, — Хейзел представляет омегу, продолжая поглаживать большим пальцем кожу её бёдра. Эш хмыкает, бросив короткий взгляд на омегу, которой Хейзел наглаживает бедро, обозначая принадлежность. — Её зовут Энни. — Как мило, — обнимает Хизер за шею и прогибается к ней, когда ладонь скользит по её спине. — Породистая? — Породистая. Хейзел пускает низкие, отвратительные смешки, от чего у Энни желудок скручивает. Взгляд Эш не просто леденящий — пронизывающий холодом до мозга костей, в нём нет ни ноты приветливости, и Энни предпочитает, чтобы эта омега на неё больше не смотрела. Она высказала свои слова с насмешкой, а глаза выражали крайнюю степень отвращения. С таким отношением к себе Энни сталкивалась от омеги впервые. Эш улыбается Хейзел и целует Хизер в шею, снимая резинку с её длинных волос. Выпускает их, зарываясь жадно пальцами, сжимает и гладит. — Хейз, забронируй стол в «Айрине», — Хизер говорит, прочистив горло, а потом шепчет что-то горячо на ухо Эш, и та смеётся, слезая после с её бёдер. — Оу, разговора про Рим не будет? — Хейзел кричит вслед, а Эш оборачивается, крикнув, пока Хизер её не увела из поля зрения: — Я всё расскажу в машине, пока что Хизер поможет мне переодеться, у меня ужасно неудобное платье! Хейзел ухмыляется ехидно, поворачивая голову к Энни. — Твоё платье и красивый ошейник ждут тебя вместе, в твоей спальне, — хлопает Энни по бедру, призывающе. — Залезай на меня. — Нужно забронировать стол... — голос Энни дрожит, и она пытается придать ему уверенности лишний раз, но Хейзел берёт её за шею и наклоняет, прикладываясь губами к нежному ушку: — Ты думаешь, я не успею? Кто знает, сколько они будут трахаться, торопить не хочется, — произносит заговорщически, не отстраняясь от уха омеги: — Они две недели не виделись, не думаю, что в двадцать минут уложатся. А теперь залезай на меня. — Но... — Хейзел зажимает рот омеги ладонью. — Молчи и залезай, не люблю лишние вопросы, не раздражай меня. Ни единого выхода нет, и Энни смотрит в глаза Хейзел, моля о пощаде, но взгляд альфы всё такой же неумолимо-ехидный. С подлокотника она перелезает на чужие бёдра, скрытые под полами халата. Хейзел её слегка подталкивает неаккуратно, но этого хватает, чтобы Энни упала, прижавшись всем телом неприлично к телу перед собой. Опирается ладонью на подлокотник и сглатывает, тихо смотря на Хейзел, выражение которой не меняется. За пояс халата она прижимает омегу к себе вплотную, не давая ни одного шанса выбраться из хватки, гладит светлое каре и сжимает его на затылке, заставляя Энни поморщиться. — Послушный щеночек, — ощущает рваное дыхание омеги на своих губах, наклонив её ближе. Проводит ладонью по животу, проникнув под халат, а у Энни некотролируемо проходят мурашки по телу. — Отпусти меня, пожалуйста, — просит шёпотом, а Хейзел наклоняет голову к плечу, продолжая смотреть в глаза. — Не отпущу, щеночек, сколько бы ты не скулила, я тебя не отпущу. Проводит пальцем по дрожащим губам и целует их коротко, после поднимая взгляд на испуганные глаза. — Хорошо не встречать сопротивления, правда? Целует глубже, несмотря на противящееся мычание, развязывает пояс халата на Энни. Проводит пальцами по ложбинке между небольших грудей, по животу, который дрожит от прикосновения. Хейзел убирает руку от тела, облизывает пальцы, не отрывая взгляда от глаз омеги, а Энни дышит часто. Хватает руку альфы за запястье, когда она хочет прикоснуться к промежности, и удерживает крепко, наблюдая усмешку на самодовольном лице. — Не трогай, я не хочу, — произносит тихо, после сглатывая. Хейзел волосы сжимает сильнее, прижимаясь губами к ушку снова. — У щенков права голоса нет, запомни это. Ты — красивая зверушка, которая принадлежит мне и не может даже пискнуть без моего одобрения, ясно? Энни всхлипывает, когда влажные от слюны пальцы Хейзел прикасаются к нежной, ещё девственной промежности. Давит на клитор, слыша тут же недовольное мычание. — Сама невинность, — залезает в ушко языком, продолжая трогать Энни, несмотря на её сопротивление. Не даёт ей сдвинуть ноги и вырваться. — Хейзел, — стонет недовольно и дёргается, отчего тут же получает по лицу и сваливается на пол, грубо столкнутая. Энни прижимает ладонь к скуле, смотря боязно на Хейзел. Она проводит языком по зубам и опускает взгляд к омеге с брезгливым выражением. — Отправляйся в спальню, переоденься и не высовывайся оттуда, пока я не приду за тобой, всё поняла? Сделаешь что-то не так, — жалеть не стану. Иди отсюда, — произносит, не повышая голоса, а Энни смотрит на неё, опираясь на здоровую руку о пол. — Ты, блядь, тупая? Ушла нахер отсюда! — прикрикивает гневно, и Энни поспешно поднимается с пола, придерживая халат. Уходит из зала, завязывая пояс, в выделенную спальню. Её существо противится тому, что происходит. С каких пор с ней стали обращаться настолько чудовищно? Почему у неё нет варианта бороться с этим, как всегда настаивали её родители? Почему Энни просто не может указать Хейзел на её место? А где это самое «место для Хейзел»? Энни скрывается в спальне и прижимается к двери спиной, попадая в липкую темноту, которую разрушает лишь еле заметный поток света из неаккуратно закрытых штор. Дышит часто, не веря, что с ней правда случилось то, что случилось. С ней снова обратились, словно она не человек, не точно такая же единица общества, какая есть и Хейзел, её сестра Хизер и омега Эш. Почему одну омегу носят на руках и целуют, любят, проявляя заботу, а другую ни в что не ставят и издеваются, как хотят, ощущая полную безнаказанность? От чего это зависит? От человека или от статуса? Темнота окружает, и Энни задыхается, преодолевает расстояние до окон, раскрывая их рывком. Свет проливается в комнату, но тьма почти не отступает, свет не доходит даже до кресел, что стоят недалеко от окон. Шторы оказываются распахнуты, и омега смотрит на вид, который открывается за ними на тревожную, тёмную территорию. Зеленеющая, поддающаяся ветру природа, пусть и темная, отталкивающая, но такая свободная, которой никто не вредит, здесь она, словно девственная, по-настоящему молодая; от взгляда на неё глаза Энни наполняются слезами, и она отпускается на колени перед большими окнами, прикасаясь к стеклу пальцами. По щекам омеги стекают прозрачные дорожки, которых становится всё больше, которые не думают высыхать. Слёзы скользят по губам и подбородку, капая с него на колени, которые скрыты тканью халата. Такая жизнь не по ней, золотая клетка не может стать её домом, а хозяин — новым родителем. Её не рождали для того, чтобы она была чьей-то игрушкой, чтобы осталась в чьём-то пользовании, как вещь, а потом сгинула, за ненадобностью. Если единственный выход уйти отсюда — оказаться пристреленной охраной, то значит, такова шутка судьбы, с которой мириться — задохнуться от раздавленного собственного достоинства, собственной чести, что не значат вовсе ничего. Энни учили, что ничего выше себя у неё быть не может, следовательно ей просто непозволительно давать пользоваться собой. Не в этот раз. Закончить страдания нужно правильно — умерев несломленной, умерев за право на распоряжение собственной жизнью. Покидает спальню во всей своей решимости, и последние слёзы капают на пол, оставляя незаметные следы за ней. Проходит мимо зала, даже не взглянув в его сторону, а в прихожей раскрывает двери, задыхаясь тут же от порыва пронизывающего ветра. Сбегает по ступенькам и касается каменной мостовой, чистой от травы и грязи, холодной, отрезвляющей. Выстрелы звучат за её спиной, принуждая остановиться, но её это не останавливает. Смотрит на других охранников, которые наставили автоматы на неё, предупредительно. Закрытые массивные черные ворота не так далеко, рядом с ними находится и такая же закрытая высокая калитка. Ветер треплет полы халата, касаясь кожи, и волосы, спутывая их. — Стреляй в меня прямо сейчас! — оборачивается к охраннику, что стоит с наставленным на неё автоматом, из которого было произведено несколько выстрелов. — Ну же! Стреляй в меня! — направляется к парню в форме, у которого ничего, кроме его стеклянных глаз не видно. — Не стрелять! Если кто-то посмеет выстрелить, — его мозги станут украшением двора! — Хейзел спускается с крыльца, тогда как Хизер и Эш только выходят из холла на улицу, услышав выстрелы. — Тварь неблагодарная, чего ты добиваешься, а? — разъярённая Хейзел хватает омегу за скулы, заставляя смотреть в своё лицо. — Сдохнуть хочешь? — ребром ладони бьёт Энни по лицу, и она с болезненным вскриком падает на мостовую, сдирая ладонь своей и без того израненной руки. — Так я помогу тебе, чего ты раньше не сказала? — крича, выхватывает пистолет из кобуры охранника рядом, а потом поднимает Энни за волосы и приставляет дуло к её лбу, сняв курок. — Давай, ну? Последние слова перед тем, как сдохнуть! Энни рыдает снова, начиная трястись, а у Хейзел глаза в который раз светятся синим угрожающе. — Хейз, стой, прекрати это немедленно, — Хизер спускается с крыльца и подходит к сестре, вырывая из её руки следом пистолет. — Не делай того, о чём пожалеешь. — Хизер, отъебись! — Хейзел налетает на неё, не отпуская омегу. — Это мои дела, поняла? Мои дела тебя не касаются! — Ещё раз это скажи, — хватает Хейзел за волосы на затылке. — Ещё раз блядь скажи это! — Это мои дела! Иди и еби свою подругу дальше, а ко мне не лезь! — кричит в лицо сестре, оскалившись. Хейзел вышла из себя и стала похожа на дикое животное. Энни вскрикивает, когда Хизер ударяет Хейзел пистолетом по лицу, от чего её хватка на волосах ослабляется, и она отшатывается, выпустив омегу. — Твои дела, да? Твои? — Хизер оттаскивает сестру от испуганной омеги и продолжает бить её по лицу, удерживая за плечо. Лицо Хейзел омывается кровью с каждым ударом всё больше. Феромоны двух альф выбрасываются в тяжёлый воздух, наполняя его своим злым, вражеским настроением, вместе с запахом крови, таким едким, что Энни снова становится плохо. Хейзел на коленях перед сестрой, а её кровь разбрызгана на каменной кладке. Хизер продолжает наносить удары кулаком, скинув пистолет на землю, она не щадит Хейзел, и это очень похоже на избиение. Одна сестра избивает другую, ставя её на место. Кровь стекает по шее Хейзел безобразно, её впитывает ткань халата, стоит ей добраться до неё. Хизер наносит сестре всё больше травм: ломает нос и оставляет кровоподтёки, бровь и губы оказываются также уродливо разбиты. Кулак Хизер страдает не меньше, оказываясь очень скоро сбитым. С него капает кровь, в которой не узнать какая принадлежит Хизер, а какая её сестре. Энни зажимает в ужасе рот, наблюдая за этим, её глаза распахнуты широко, а тело сковал страх. Если Хейзел была опасной с самого начала, то её сестра начала показывать свой потенциал только сейчас, и он вовсе не уступал, а может быть, даже превосходил потенциал Хейзел во много раз. Эш наблюдала с крыльца за сценой, сложив руки на груди, и весь её вид был безучастный, незаинтересованный, словно она видела такое далеко не впервые. Её холодный взгляд скользнул по фигуре Энни, и омега это почувствовала, посмотрела на Эш ответно, но та не обратила внимания, продолжая наблюдать как-то скучающе за сёстрами. Подняв пистолет с земли, Хизер начала стрелять по лежащей на холодной мостовой сестре, принципиально избегая попадания в неё, и спустила зло всю обойму на выстрелы в опасной близости от её тела. Хейзел, казалось, еле подавала признаки жизни, её кровавые губы приоткрылись, но она не издавала никаких звуков. Пальцы её руки дрогнули на одном из выстрелов, она точно оставалась жива, но не в самом лучшем состоянии. Тёмные волосы лежали неряшливо, несколько прядей прилипло к лицу, а остальные разметались по камню и их трепал беззаботно ветер. — А ты, — Хизер скинула опустевший от пуль пистолет и подошла к Энни. — Разве я не предупреждала тебя? Жить не хочешь? Так я сама с тебя кожу живьём сниму, Хейзел так больно не умеет. Я замучаю тебя до смерти, а потом приготовлю, знаешь, я отлично готовлю мясо, думаю, ты будешь очень вкусной! — альфа кричит на Энни, срываясь на жуткий хрип в конце, и бьёт её по лицу гораздо сильнее сестры, отправляя туда же, на мостовую, к её хозяйке. У Хизер светятся глаза, они горят, а её руки начинают подрагивать от напряжения, она сжимает их в кулаки, успокаиваясь. Кровь с них капает на камни, и она встряхивает руки, разворачиваясь. — Нам нужно поторопиться, Хизер, столик забронирован на половину, у нас всего полчаса, не хочется, чтобы он пропал, — Эш говорит равнодушно с крыльца, а Хизер направляется к ней. — Щенок должен обхаживать свою хозяйку, вот и обхаживай, приведи её в нормальный вид. Мы с ней поговорим, когда я вернусь из «Айрина»! — Хизер кричит Энни через плечо, затем уходя на крыльцо и скрываясь в холле дома вместе со своей омегой. Им никто не помогает. Энни лежит недалеко от Хейзел, дрожа от слёз. До сих пор живая, но ощущается это, словно она на грани жизни и смерти, вовсе ничего не чувствующая. Хейзел не двигается, но от нее исходят звуки глухого кашля, это она кашляет, давясь своей кровью. Энни должна чувствовать эмпатию, она должна хотеть помочь Хейзел, потому что родители учили её протягивать руку помощи. Она благородная дама, пусть её благородие и уронили, замарав. Энни должна чувствовать эмпатию, но не чувствует этого. Ей всё равно на Хейзел и как же ей плохо, не имеет значения, как ей, Энни волнуется лишь за себя, ведь волнение за такую альфу, как Хейзел, — излишне, она это понимает лучше всего прочего. Поднимается аккуратно, игнорируя присутствие Хейзел рядом, — это не важно. К ступеням дома подъезжает автомобиль из гаража, и из него вылезает один из охранников, заглушая мотор. Энни следит за ним глазами, обнимая свою израненную руку. — Щеночек, — голос Хейзел сдавленный кровью в горле, что не даёт ей свободно говорить. — Энни, — просит по-иному, когда замечает, что омега не реагирует. Энни голову поворачивать к альфе не хочет упорно. — Помоги мне, — кашляет, выплёвывая сгустки крови. — Почему я должна? — говорит, не оборачиваясь. Шмыгает, утирая слёзы с подбородка. — Потому что я прошу тебя. Энни продолжает стоять, не сдвигаясь. В её разуме до сих пор ясны сцены из зала, где Хейзел била её, издевалась, трогала её своими мерзкими руками, ухмыляясь бессовестно. Это не позволяет ей помочь, но и идти она не может, словно пристывшая к одному месту. Отвращение выше добросердечности, ведь его Хейзел попросту недостойна, она не человек — животное, которое не хочет отказываться от своего начала и остаётся ему верна. Хочет идти, но как только делает шаг, в голове возникают другие отрывки после вчерашнего разговора с Хизер в ванной: «— Я не думаю, что это возможно, Энни. Если Хейзел даст согласие, что маловероятно, то только тогда ты сможешь встретиться с ними ненадолго». Смутные воспоминания начинают складываться в пазл, очень выгодный пазл. Родители учили её не искать выгоды, помогать сердобольно и из чистых помыслов, бескорыстно, и она бы ровно так и сделала, если бы обстоятельства не вынудили, если бы Хейзел не была таким мерзким человеком без души. Прямо сейчас, находясь в критической ситуации, она не может позволить себе такую прихоть, как бескорыстная помощь. Оборачивается к Хейзел, что продолжает лежать, и аккуратно присаживается рядом с ней, приподнимая её голову, чтобы она могла откашляться. На её лицо смотреть без отвращения невозможно, и Энни подавляет позывы зажмуриться, это можно перетерпеть. — Хейзел, я помогу тебе, — говорит через силу, наблюдая, как альфа откашливается. — Но у меня тоже будет к тебе просьба. — Какая? — интересуется, неясно и расфокусированно смотря в её лицо. — Пообещай мне, что дашь возможность встретиться с родителями. Всего раз, — через боль Хейзел натягивает уголок разбитых губ. — Кто бы сомневался, что у тебя будет условие, — отвечает, произнеся несколько хриплых смешков. — Так и быть, если ты мне поможешь, я учту, что ты мне поставила. — Ты обещаешь? — Энни уточняет с беспокойством, стараясь придать голосу ровности, но выходит плохо, он продолжает дрожать. — Обещаю, — Хейзел произносит шёпотом, дыша глубоко, а Энни аккуратно сажает её, придерживая. Помогает подняться на ноги, обнимая крепко за талию, а после смотрит на Хизер и Эш, которые выходят из дома, ухоженные и переодетые. Энни с Хейзел проходят мимо них, вступая в резкий контраст. Хизер и Эш усаживаются в дорогой автомобиль, а ворота открываются, давая доступ к выезду с территории дома. — Давай в мою спальню, в ванной негде сесть, я не смогу устоять на ногах, — Хейзел произносит с трудом, помогая Энни вести себя. Они поднимаются по ступеням наверх, и Энни спрашивает, какая из дверей ведёт в комнату Хейзел. Альфа отвечает, не задумываясь, а Энни с ужасом узнает в комнате, дверь в которую открывает, ту, где съели омегу прошедшей ночью. — Здесь ничего нет, всё убрали, — Хейзел говорит, уловив напряжение, исходящее от Энни. Омега усаживает Хейзел на кровать, а она ложится самостоятельно, находя головой подушку. Дышит сдавленно. — Я сейчас. Энни осведомляет тихо и выходит из спальни, где свет из частично не зашторенных окон не доходит на круглую постель в центре комнаты. В ванной наливает в ёмкость воды и вместе с ней и полотенцем возвращается в спальню, где понимает, что не знает, куда пристроить воду. — На меня ставь, — Хейзел произносит, медленно развязывая пояс халата. — Сюда. Не упадёт, — полы халата не раздвигает, но освобождает место на крепком животе. — Не тяжело? — Энни спрашивает, ставя на Хейзел ёмкость с водой, а она только глотает слюну, отвечая: — Нет, расслабься. Макает часть полотенца в воду, а потом прикасается к лбу Хейзел, начиная аккуратно стирать с него ещё не засохшую кровь. Омеге ничто не мешает, не спеша она продолжает отмывать, убирает волосы Хейзел от лица, что прилипли к крови. Пусть Энни противно делать это, пусть она не забыла того, что Хейзел делала с ней и как обращалась, но другого выхода у неё просто нет, если она хочет увидеться с родителями. — Больно? — Давай без глупых вопросов, — Хейзел легко отмахивается от короткого проявления заботы, а Энни и не настаивает, молча продолжая отмывать её лицо, она спрашивала это ради приличия. Вода в ёмкости становится красноватой, а Энни отмывает щёки. — Нужно вправить нос. — Сделаю это после того, как ты уйдешь, я не думаю, что ты хочешь смотреть на это, — Хейзел глаз не открывает, лежит, кажется, дыша с трудом. — Умеешь? — Поверь, — шипит, когда Энни касается носа. — Блядь, ну можно аккуратнее? Энни ничего не отвечает. Отмывает лицо, выжимая кровавую воду. — Насчёт встречи... — начинает, но уставший голос Хейзел её перебивает: — Я пообещала, а обещания исполняю. Дам тебе возможность на одну встречу. Всё выяснено, больше Энни ничего не гложет, она проводит мокрым полотенцем по челюсти и под ней, начиная подбираться к кровавому горлу. Немного раздвигает халат, чтобы отмыть кровь беспрепятственно и проводит полотенцем по коже нежно, оттирая с неё все следы избиения. — Если хочешь есть, то я могу заказать доставку, привезут чего-нибудь на завтрак, — Хейзел произносит, сглатывая, а Энни утвердительно мычит, соглашаясь. — Вы не готовите? — Хизер готовит, но делает это редко, а я не умею, поэтому даже не лезу на кухню. Энни заканчивает скоро, отмывает уши, а потом погружает и полотенце в кровавую воду, чуть поморщившись. Смотреть на лицо альфы противно, даже если оно заслуженно избито, Энни хочется уйти скорее отсюда, она уже настрадалась. — Забери халат, закинь в корзину. — Хейзел помогает снять с себя халат, оставаясь в трусах, и Энни уходит из спальни назад в ванную. *** Ночью в кровати душно, и Энни ворочается, не в силах уснуть. Обнаженную кожу под пододеяльником что-то стесняет. Она надевает футболку, которую ей одолжила Хейзел, и выходит из спальни, с намерением посидеть на заднем дворе, чтобы охладиться и настроиться на сон. Ошейник, кажется, давит, и Энни его оттягивает пальцем, вдыхая. Подходит к двери, что ведёт на задний двор, и открывает её, тут же прикрывая не до конца. Задний двор уже занят. — После секса не спится? Странно, — одна из близняшек подходит к бассейну, в котором плавает Эш. На водной глади отражается лунный свет так красиво. Иногда ночью показывается луна, это случается реже, чем хотелось бы. — Я уснула, а потом проснулась, Хейз, — Эш отвечает, подплывая к бортику. — Залезай. — Может быть, лучше ты ко мне вылезешь? — Залезай, давай, — Эш смеётся и брызжет водой на Хейзел, что начинает снимать с себя домашнюю одежду. Бросает её рядом с одеждой Эш, оголяя тело, что находится в хорошей форме. Когда Хейзел собирает волосы в хвост, Энни замечает у неё на спине татуировку, которую не может разглядеть из-за удалённости. — Великолепно выглядишь, — омега отмечает, окинув Хейзел, стоящую перед ней, внимательным взглядом. — Лучше, чем Хизер? — спрашивает с усмешкой, а Эш отплывает ещё. Хейзел прыгает в воду, вызывая всплеск, и Эш закрывается от брызг руками. — Может быть, лучше, — Хейзел всплывает рядом с омегой. — Может быть? — переспрашивает, желая услышать «правильный» ответ. — Почему ты хочешь, чтобы я сказала, что ты лучше моей альфы? — у Эш ответы вопросами и откровенный флирт, который Хейзел только поддерживает, находясь на неприлично маленьком расстоянии от неё. — Потому что я лучше. — Но это же она тебе лицо попортила сегодня, — Эш смеётся, начиная обнимать Хейзел за шею. — Хочешь, чтобы я избила её в ответ? — Не надо, у вас с ней такие красивые лица, их жаль портить. — Значит, тебе жаль видеть меня такой? — Эш ей кивает, проводя ладонью по щеке. — Очень жаль. Начинают целоваться, и Энни первостепенно думает закрыть дверь и уйти незамеченной, чтобы к ней не было никаких вопросов, ведь, кажется, сейчас она узнала что-то запретное, то, свидетелем чего стать была не должна, но волей случая стала. Но затем думает посмотреть, что будет дальше, и остаётся около двери, наблюдая, как целуются нетерпеливо девушка Хизер и её же сестра. Что-то шепчут друг другу и обнимаются, Хейзел целует шею Эш, а она откидывает голову, позволяя ласки. Сжимает влажные плечи и целует снова ненасытно. В бассейне проводят ещё немного времени за ласками. Смеются и целуются, словно это правда нормально. Энни интересно, что сейчас делает Хизер, которая оказалась преданной. Наверное, она спит и даже не подозревает, что происходит. Энни Хизер жаль по-настоящему, рядом с Эш она выглядела безумно влюблённой. А теперь её любовь оказалась преданной, но пока что она даже не знает об этом. Хейзел с Эш вылезают из воды, и омега оказывается с раздвинутыми ногами прямо под сестрой своей альфы. Энни кусает палец, продолжая наблюдать. Было очевидно, но всё равно во рту у неё начинает горчить, стоит увидеть, как Хейзел проникает в Эш, начиная заниматься с ней сексом прямо около бассейна без стеснения. Лунный свет заставляет их влажные тела блестеть, и Эш звучно и протяжно стонет, сжимая плечи Хейзел. Содрогается от толчков и выгибает спину, никак не умолкая. Энни закрывает дверь тихо, выдыхая после. Наблюдать за этим неприятно, и в голове только одна мысль: а если Хизер проснётся? Что случится, если она увидит? Но нет, в доме остаётся тихо, и Энни неприкаянно ходит по коридору, до зала и обратно, теперь не зная, как заснуть, ведь сон остался спугнутым. Поднимается по лестнице наверх и открывает одну из дверей, заглядывая аккуратно. Хизер спит в кровати, и одна из её рук свешивается с края. Спина обнаженная, забитая татуировками полностью, очертания которых Энни видит, сумев напрячь взгляд. Тёмные волосы откинуты и лежат неряшливо. Хизер спит крепко, и Энни сглатывает, закрывая дверь в спальню, куда еле-еле проникает свет. Так быть не должно, но это выше сил Энни, и она уходит со второго этажа, не разбудив альфу.