Koštьі

— Я любил шумные людные базары и ярмарки на главной торговой площади, мощеной камнем. Глазеть на бродячих артистов, выступающих на потеху толпе, на работы мастеров-ремесленников, то бишь ювелиров, кузнецов, гончаров, кожевников, на диковинные иноземные заморские товары, будь то пряности, ткани иль утварь, привезенные купцами из-за моря невиданной страны. С Серым и Милой мы ежегодно провожали весну на масленичных народных гуляниях, ходили на пиры, водили хороводы, жгли соломенное чучело, разводили костры, прыгали через огонь, катались на санях, колядовали. А то и в проказах участвовали: подпирали двери бревном, засыпали снегом окна, затаскивали на крышу сарая телегу, рядились в вывернутые шубы, пачкали себе лицо сажей и пугали прохожих, прятались в сенях и предбаннике, скакали верхом на ухвате или кочерге по огороду. А летом ныряли в реку и рвали цветы в поле: плел я венки с Милой чаще, чем вступал в кулачный бой с крепко и плотно сбитым Сережей. Смотрины невест с богатым приданом ко двору мне сызмальства тоже были неинтересны. Предпочитал бои на набитых гусиным пером подушках с друзьями. Я… так хочу вернуть былое. Иван согнул ноги в коленях, сложил руки и опустил голову, содрогаясь в беззвучном плаче. Спадала пелена. Он не увидел, как мышонок, испуганно пискнув, скользнул внутрь. Мелькнула тень. — Я чаще держал в руке прядильное веретено, смотря на матушку, чем сжимал древко стрелы, но… упражняться в стрельбе верхом мне даже начинало нравиться. В детстве хотел пойти в подмастерье, заниматься каким-нибудь промыслом. Княжич протер глаза, поднялся и проследовал вперед, дабы зачерпнуть водицы из лохани. — Надобно тебе имя придумать. Как тебе, скажем, Марфа? Василиса, Елена? Забава, Несмеяна? Если ты, конечно, она… если вовсе не Емеля. После чего решил обмыть лицо и тело. Взлохматив растрепанные влажные волосы, юноша подпоясал новую рубаху, пряча наготу, и босыми ногами ступил на пол. Окова не двигалась. Иван воззрился на цепь. Отчего? Княжич сделал шаг и оглянулся: тиски все так же оставались недвижимыми. Магия исчезла? Или Кощей думает о новом экзотическом украшении — наручах, поножах, стальных браслетах вокруг кистей и ступней. Обод вокруг шеи… Иван в раздумьях хмыкнул, повел плечами, тряхнув головой, и, продолжая лохматить банным полотенцем волосы, прошел в опочивальню. Старался не думать лишний раз о причудах и капризах чудовища. Не потрошить память болезненными воспоминаниями, держа их в закромах. Поднял глаза, отрываясь от тесемки на одеянии и… Оцепенел. Оторопь овладела телом, зарождающая паника охватила душу. Сердце подбитой птицей ухнуло в пятки. Представшая пред глазами картина перехватила дыхание: окаянный возлежал на постели, являя лик, ипостась зла. Сомкнутые веки, едва ли вздымающаяся грудь, распростертые руки на груди. Неужто новая пытка? Распахнув глаза от изумления, юноша попытался выровнять рваное дыхание, сжимая до покраснения в костяшках чуть не выскользнувшее из дрогнувших рук полотенце. Иван затравленно заозирался, проглатывая страх комом в горле, ставшей поперек горла костью. Кощей почивал? Явился за данью? Пот каплями проступил на коже, собираясь на пальцах, когда царевич убрал пряди со лба. Он открыл рот, как в груди не стало хватать воздуха несмотря на приоткрытое оконце. Надеяться в Нави — как ловить ветер: невозможно. Дрогнули, ослабли, подкосившись, ноги. Побледнело лицо, вспотели ладони. Голос пропал и осип. Юношу повело, — вовремя он оперся о стену рукой, едва не заваливаясь боком и сползая по ней спиной. Нет-нет-нет. Нужно не дать себя запугать, как бы сам ни был напуган. Надо собраться с силами, с мыслями. Он оттолкнулся и, напряженно переступая половицы, неслышно подошел. Ватные конечности требовали опоры. Слабость валила с ног. Заторможенно, будто не в ладах с собой, будто сам не свой, с предельной настороженностью княжич присел на край. Постель податливо промялась под легким весом юноши, не беспокоя мужчину на иной половине кровати. Холодок прошелся по спине, по позвонкам. Напряжение свернулось тугим узлом в животе. Погребальной стелой водрузили ношу на грудь. Ошибка — стоило сесть на подоконник. Иван не знал, сколько часов прошло в томительном ожидании. Едва дыша, как изваяние, как истукан, хлопая ресницами и комкая складки ткани. Ощущал себя взмыленной будто загнанной лошадью под яростным ездоком. Мышцы ныли от долгого напряжения, в то время как человек, не сводя глаз, жадно ловил каждое движение напротив, но не опускалась и поднималась грудь Темного дыханию в такт, как у мертвеца. Холодна до дрожи кожа, дыхание его было бы не менее холодно. Иван глядел, не помня себя, как если бы заяц в траве не сводил глаз со снующего тут и там волка. Так или иначе, не стоило нарушать Его покой. Не теряя бдительности, готовый к тщетной и мнимой защите, забыв, как дышать, Иван сидел… Не шелохнувшись. Казалось бы, вот он — шанс покончить со всем, которым однажды он таки воспользовался и ответом ему был — каркающий смех вороньего царя. Шанс не гарантия. С одной стороны, честь и совесть не позволяли подло казнить кого-то во сне. С другой стороны, это же само зло, тьма, смерть, погибель всему сущему и живому, олицетворение всех бед и мук, страданий и горестей его народа. Причина безутешной тризны. Воинская клятва служить на благо государю… молчала в светлой голове. Нет прока пытаться лишить жизни Бессмертного, чьи силы питало злое божество. Расслабленное, не омраченное и не отягченное дурными помыслами лицо Кощея завораживало любопытный взгляд и не было мочи оторваться: остроконечные уши в шипастых серьгах, по-восточному раскосые глаза, часто с лукавым, коварным или алчным прищуром, залегшие тени, с горбинкою нос, высокие скулы, темные губы, впалые щеки, видневшиеся клыки в вечном оскале, тонкие запястья в громоздких браслетах, длинные пальцы с увесистыми перстнями, заостренные когти, узкие плечи, узкая грудь, точеный стан, острые черты лица, угловатые формы тела, чернильная грива. Экая невидаль нерусского происхождения. Диво дивное. Редкая птица. Худоба тела и прохлада кожи, как и ее серовато-сивый оттенок будто цвета кольцами вьющегося дымка — всё кричало о том, что перед тобою кто угодно, но только не человек. Дурная ходила молва. Человек дышит, спит, ест, справляет нужду, ощущает вкус и запах, зачинает и рождает, серчает, горюет, страшится, но и радуется тоже от благой вести. Но не Кощей