OST: — Liaze — 2003
Максим мельтешил перед глазами, гневно стуча начищенными ботинками по полу. Его гнев чувствовали все присутствующие. В помещении было жарко, не помогал даже зимний ветер, проникающий через приоткрытое окно. Морозов вцепился пальцами в подоконник сжимая пластик до побеления костяшек. Андрей и Даша напряженно следили за одноклассником, не решаясь прервать молчание. Рома и Артём, кажется, не обращали внимание на возникшее напряжение. Главным шутникам школы было достаточно друг друга — двух лучших друзей. Макс и тут был третьим лишним. И только Кузнецова поддерживая Морозова бросала гневные взгляды на парочку, затаившуюся в углу комнаты. На кровати сидела Соня, закинув ноги на колени Александра. Полякова крутила между пальцев кулончик, отрешенно поглядывая на стенку шкафа у кровати. Саша же сверлил взглядом пол, и кажется мысленно был где-то далеко от «Логоса». — Макс, сядь, ботинки сотрёшь! — подает голос Саша, недовольно поглядывая на товарища. Анненский, откровенно говоря, не понимал нервного напряжения, исходящего от Макса. Саша вообще старался не забивать голову проблемами, не имеющими решений. А, по его мнению, происходящее в школе ученики придумывали себе сами. В конце концов, так и жить интересней. — Ты дебил?! — Морозов резко отворачивается от окна, устремив взгляд на друга. — Вы идиоты! Мы же собирались всё делать вместе! — Ты отчитываешь, нас как провинившихся детей, Морозов. Считай, что мы сходили на разведку. — Ребят! — вскрикнула Даша, притягивая к себе внимание. — Вику чуть не убили, всё это не шутки, а вы попёрлись одни неизвестно куда. Соня закрыла лицо подушкой, пряча улыбку. Миротворческие способности Старковой оставляли желать лучшего. Но сказать девушке на такую претензию было нечего. Может они и были не правы, что не помчались оказывать помощь пострадавшей от газа однокласснице, но в самом деле не судить же их за это. Несправедливо и глупо! Ни Соня, ни Саша помочь Вике не смогли бы, а зрителей и так хватило. Школьники, наверное, до конца четверти будут судачить: «Кузнецову чуть не убили в женской душевой». Потому хлопать ресницами над побледневшей девушкой, едва не оказавшейся на грани смерти не выглядело в глазах Поляковой и Анненского — лучшей идеей. — Вот и поперлись выяснить, — остановив приступ смеха, улыбнулась Соня. — Будьте счастливы, что вас там не грохнули! — снова вскрикнул Макс. — Ты задолбал, уже, Морозов! — в том же тоне отозвался до этого спокойный Саша. — Что за зависть? Хочешь прогуляться туда? Хочешь?! Парень подрывается с кровати, заставляя Соню вскочить вместе с ним. Девушка цепляется за мужское плечо и тянет парня к себе. Но способы успокоить Александра больше не работают. Он хватает Макса за запястье и тянет к двери. — Думаешь там радуга и плюшевые мишки?! Будь готов к тому, что тебе не понравится, то, что ты увидишь! Морозов хмурится, совершенно не понимая, о чём говорит Саша. Анненский себя перебарывает, желваки на шее всё больше выдают напряжение. Соня и Саша и слова не успели вставить, как друзья налетели на них с криками. Говорить не хотелось совсем. Видимо, вполне устраивала позиция жертвы. Что ж… Анненский до этого спокойный и выдержанный молодой человек, тоже умел быть нервным. Соня знала такую сторону друга. Холодная голова не позволила Саше поддаться паники после увиденного в подземелье школы. И когда Соня, хотела было вскрикнуть, зацепившись глазами за бездыханное тело учителя истории, Анненский прижал подругу к себе, закрывая широкой ладонью её рот. Крик вышел сдавленным и еле различимым. Скорее похожим на истерическое мычание. Внутри зародилось неприятное чувство. Ощущение того, что за ними пристально наблюдали, было явным сигналом брать подругу и бежать из этого места. Только от чего-то страха и вовсе не было, чистый интерес заставлял Сашу стоял на месте, подмечая детали. Человеческие останки, на которых лежал мертвый учитель явно принадлежали детям. Анненский опустился на колени, не боясь запачкаться, пальцы сами потянулись к нетронутой временем звезде на когда-то отглаженном вороте пиджака. Булавка податливо выскользнула из прогнившей ткани. «Всегда готов!» фраза, теперь приобрела для Анненского другой смысл. Саша покрутил вещицу в руках, всё же опустив значок в карман. И чёрт их дернул тащиться в этот пресловутый тайный ход в камине.***
Вероника Полякова не представляла, как быть идеальной женой и матерью. С ролью жены она и вовсе не справилась, но роль матери ей удавалась куда лучше. Софья была воплощением идеала в глазах женщины, честно говоря, только в её глазах она таковой и была. Конечно, Вероника понимала, что дочь далеко не идеальна, но материнское сердце изъянов в ребенке видеть не хочет. Соня хамит деду, строит отца в «Логосе» и заставляет Крылову ходить по струнке. Вероника только смеется, закатывая глаза на все замечания от знакомых. Простите, но что хотели, то и получили. Софья ядовитая и колючая, но к матери она всегда нежна, в глазах бабушки покладиста. Чудо, а не ребёнок. Ника только тяжело вздыхает, когда отец грозно ведёт пальцем у её носа, приговаривая, что дочь испортила его Лорелей. Отец забавно смотрится в роли педагога, но Вероника позволяет себя воспитывать обреченно кивая. Что ей не нравится больше: нотации или то, что отец снова называет Софью немецким именем, Ника не знает. Дед всегда звал внучку только так и никак иначе. Николай усиленно настаивал на том, что родители обязаны назвать девочку именно так. Виктору и Нике немецкое имя показалось вычурным, но дед не воспринимал её иначе, как Лореляйн. Женщина выпрямляет спину, подхватывает со стола телефон и выходит из дома, не глядя на отца. Лёгкое пальто распахнуто и совсем не греет свою владелицу. Длинный зелёный шарф, заброшен на заднее сиденье автомобиля. Ника стучит пальцами по рулю, закусывает губы, стреляя глазами по прохожим. Люди не спешат, медленно прогуливаются по улицам с широкими улыбками. Здесь спокойно, Веронику захлестывает ощущение уюта. То самое чувство, что женщина давно не испытывает в Москве, даже рядом с дочерью. Соня, впрочем, не обижается. По крайней мере мать в это стойко верит. Тишину разрывает пронзительная трель телефонного звонка. Женщина расплывается в широкой улыбке, когда в трубке раздаётся не менее радостный голос. — Ну, привет, Роня! — Вася как всегда весёлый, не припоминает прошлого и старается не замечать проблем в жизни. Ника знает, что Сашка в «Логосе» вместе с Соней. Не понимает, правда, отчего и её отец и отец Васи настояли на переводе парня ближе к Софье. И неужели Анненский не смог оставить сына в покое. Мальчику тяжело, Ника точно это знает. Отец почти не уделял ему внимание, мать… Мать болела, и Вероника не была уверена в том, что Лида когда-нибудь выйдет из своего состояния. У Саши была Соня, парню большего и не надо. Но Вероника не жалеет Александра. Жалость — низкое чувство, так её воспитали родители. Может ей всё же стоит вернуться в Москву, не дожидаясь следующих каникул дочери? — Здравствуй, Васенька! — отвечает Ника, точно зная, что мужчина поддержит любую её идею. Василий Анненский на всё готов ради Вероники Поляковой. Объяснить он это не мог, но точно знал, что сделает ради неё всё, что она попросит! И женщина грамотно пользуется слабость Анненского в своих интересах. — Встречай меня в Москве, Вася! С Васей всегда было просто. И Полякова искренне радуется, что объясняться перед Сашей и Соней не придётся одной. — Ты даёшь, мать, а что случилось, то? — Ты Сашу в «Логос» отправил? Отправил! — не дожидается ответа Ника. — Знаешь, какие у Николая наполеоновские планы на наших детей? — Ой, Роня, не получилось с нами — они за детей принялись. Прорвемся, красавица. — Я так не могу, Вася. — Вероника тяжело вздыхает, стараясь призвать друга к здравому смыслу. — Мы должны всё рассказать. Твой сын, конечно, прекрасен, но не надо навязывать подросткам то, чего они не хотят. — Роня, — в голосе Василия слышится сталь, — Ты прилетай, я буду рад тебя видеть. Но они взрослые люди и сами во всем разберутся. Спорить с железными аргументами сложно. Может Вася прав и дети, давно выросли? В конце концов, мысли Поляковой и Анненского сходятся в одном — Алекс-Сашка и кукла, не должны повторять ошибки Васи и Рони.