Поклоняясь праху (Worship the Ashes)

      Джейку удаётся убедить Тсу’тея взять с собой две сумки с украденными вещами, когда тот забирает Джейка в Древо Дома. По прибытии Тсу’тей оставляет Джейка и его контрабанду возле корней дерева, как раз в тот момент, когда присоединяются другие люди и начинают заходить внутрь, чтобы выполнять свою работу. Джейк достаёт из сумки свой самый ценный приз, кладет его себе на колени и глубоко вздыхает, а другой рукой тянется к маске. Он снимает её, подносит пальцы к губам и издаёт резкий и громкий свист, от которого многие вздрагивают, а люди оглядываются.       Джейк снова надевает маску, поднимает свой приз и объявляет:       — У меня есть растворимый кофе! — тут же раздаются радостные крики, и все люди приближаются, к замешательству на’ви.       — Кофе, говоришь, — небрежно говорит Форест, как будто не понял с первого раза.       — Вот, — говорит Джейк, кладя сумку в руку, — Сходи, посмотри, разрешат ли тебе налить в огонь немного воды и взять пару чашек, чтобы всё это разделить. Ещё у меня есть сахар, и я нашёл банки со сгущёнкой. Не знаю, так же это хорошо, как и сливки, но мы можем попробовать. Пока ты там ходишь, остальные просмотрят всё то дерьмо, которое я украл вчера, и поделят его между собой. Каждый из вас может взять с собой сумку, чтобы вы могли забрать её обратно в свой лагерь, просто верните их мне в следующий раз, когда мы приедем сюда, чтобы я мог позже совершить ещё один набег на мобильные блоки.       Форест отправился искать воду и чашки, а остальные набросились на припасы. Сумки были расстёгнуты и перерыты, припасы сравнивались и распределялись между желающими. Джейк и другие сноходцы уже взяли из запасов всё, что хотели, поэтому Джейк просто наблюдал некоторое время, как остальные пререкались из-за кастрюль и сковородок, верёвок, брезента, лопат и всех чёртовых сигарет.       — Это чёртова тонна сигарет, — ошеломлённо сказала Джей.       — Да, я украл их у Огустин.       — Ты коварный ублюдок. Я могла бы поцеловать тебя.       — Поездка в горы Аллилуйя того стоила, — победоносно сказал он.       Как только все пакеты были поделены и убраны в сторону для последующего извлечения, Джей подтолкнула Джейка к огню, где уже стоял Форест, который изо всех сил старался правильно разделить растворимый кофе на три, плюс шесть, плюс четыре — на тринадцать чашек, пока они преследовали его, как надоедливые дети. Ева, сегодняшний аватар, с любопытством присела рядом с ними.       — Думаешь, мне вообще понравится кофе в этом теле? — задалась она вопросом, — Наши вкусовые рецепторы в основном одинаковы, но кофе — это специфический вкус.       — Если нет, отдай его мне, — настаивал Джейк, — И, скорее всего, тебе всё ещё нравится чай, так что ты можешь взять его из одного из пакетов с припасами.       — Хорошо, вот! Развлекайтесь! — сказал Форест, наливая кофе в последнюю чашку.       Раздали сахар, а сгущённое молоко нерешительно открыли, чтобы проверить, сработает ли оно как сливки. Ответ: да, вроде достаточно близко. Кто-то снова закрыл банку и пошёл положить её к остальным припасам, чтобы посмотреть, смогут ли они использовать остаток в каком-нибудь рецепте в ближайшее время, прежде чем закончится срок годности. Это был растворимый кофе, вряд ли лучший кофе в мире, а сгущённое молоко не могло заменить настоящие сливки или молоко, но, тем не менее, напиток был совершенно идеальным. Джейк удовлетворённо замычал, когда тёплый вкус наполнил его рот, а остальные вздохнули от счастья. Еве совершенно не понравился кофе, так что она выглядела абсолютно несчастной от этого открытия и неохотно отошла, чтобы взять пакетик чая из одного из мешков с припасами. Зелёный чай, по-видимому, гораздо лучше воздействовал на вкусовые рецепторы аватара. Джейк допил за неё кофе. Она положила в него слишком много сахара, но c’est la vie, он не хотел тратить ни капли.

***

      Задача Джейка на день заключалась в том, чтобы помочь Мо’ат, поэтому его подняли на дерево и потащили к тсахик. Эйтукан выглядел совершенно несчастным, сидя в целительской зоне, но опять же, возможно, дело в его лице. Мо’ат всё ещё суетилась, несмотря на то, что рана на ноге мужчины активно заживала, но этого и следовало ожидать. Она просто не хотела оставлять своего партнёра одного, несмотря на постоянные заявления Эйтукана о том, что он спокойно побудет один то время, пока она собирает травы или что-то ещё, что у неё запланировано на день. Поэтому, прибытие Джейка означало, что у Эйтукана был повод выпроводить Мо’ат из Древа Дома на несколько часов.       — Да, я могу присмотреть за ним, — заверил Джейк, — Я никуда не уйду, — добавил он, указывая на свое инвалидное кресло.       — Со мной всё будет в порядке, любимая, — настаивает Эйтукан. Мо’ат фыркнула на них обоих, ясно видя происходящее, но её решимость пошатнулась.       — Очень хорошо. Однако меня не будет достаточно долго, поэтому тебе придётся сменить ему повязки, поэтому я научу тебя, как это делать.       Джейк внимательно слушал, пока она объясняла процесс ухода за раной Эйтукана, а ещё оставила Джейку кое-какую занятную работу на время её отсутствия. Травы, цветы и приготовление лекарств из них. По сути, он соединял несколько трав, как ему объяснили, и заворачивал их в крошечный лист, получая что-то вроде таблетки. Мо’ат наконец ушла, оставив их в покое, а Джейк вежливо позволил Эйтукану отдохнуть и начал делать свою работу. Он разрывал цветы, чтобы разделить их на части, заворачивал нужные ему в маленькие листья и наполнял ими небольшой контейнер для дальнейшего использования. Еве, по-видимому, было поручено сделать верёвку, и ей не с кем было это делать, поэтому она подошла и села к ним, пока работала над этим. Как только Джейк закончил свою работу, он начал ей помогать. Пока они работали, она начала насвистывать простые мелодии, занимая свой ум. Джейк был доволен тем, что его мысли были пусты, но было приятно попытаться угадать мелодию всякий раз, когда она меняла мотив. В один момент она переключилась на что-то знакомое и старое.       — Вы слышите, как поют люди? Они поют песню рассерженных. Это музыка людей, Которые никогда больше не будут рабами. Когда биение твоего сердца Совпадает с ударами барабана. Тогда жизнь только начнется, Когда наступит завтра… — пробормотала она.       У неё красивый голос, и он останавливается, чтобы спросить.       — Это «Les Misеrables»? — она остановилась.       — О, да, извини.       — Нет-нет, это звучало очень хорошо, — сказал он, — У тебя чертовски приятный голос.       — Я была… — начала она, — Когда я была младше, я много пела. Я пела в хоре, занималась театром в старшей школе и ещё кое-чем. Моя, ну, моя мать на самом деле была оперной певицей. Она очень часто возила меня на концерты. Она многому меня научила, как и все мои учителя. Большую часть… почти всё, что я делала вне занятий, было связано с пением. Мне нравилось смотреть старые бродвейские мюзиклы и разучивать партии. Я встретила Хару в хоре, на самом деле, у него тоже очень красивый голос.       — Почему вы перестали петь? Я не слышал, как вы двое поёте в лагере.       — Ну, я никогда не была так же хороша, как моя мать. Я неплоха, я знаю, что это так, но я не могу брать действительно высокие ноты, я недостаточно занималась, чтобы петь оперные партии, как она, и, ну, музыка не может оплатить счета, — вздохнула она, — Поскольку я не могла заниматься тем, что любила, и жить этим, мне пришлось выбрать то, в чём я хороша — науку, и работать с тем, что есть, — Джейк со вздохом кивнул.       — Ну, — сказал он наконец, — Какое это имеет значение теперь? Тебе нравится петь, значит тебе следует петь, — она обдумала это.       — Это правда. Наверное, я об этом не подумала.       — Какая твоя любимая композиция? Ты сказала, что тебе нравятся бродвейские мюзиклы? Давай, порази меня, — Ева задумалась, постукивая себя по подбородку.       — У меня есть две. Любимая песня из детства и любимое произведение для исполнения на сцене, — она глубоко вдохнула, — Как узор на окне, снова прошлое рядом. Кто-то пел песню мне, в зимний вечер когда-то. Словно в прошлом ожило чьих то бережных рук тепло, вальс изысканных гостей и бег лихих коней…       — О, «Анастасия», — замечает Джейк, узнавая текст и слушая, как она напевает мелодию.       — Вальс кружил и нёс меня, словно в сказку свою маня. Первый бал и первый вальс звучат во мне сейчас… Зеркала в янтаре, мой восторг отражают. Кто-то то пел на заре, дом родной покидая, будешь ты, в декабре вновь со мной дорогая…       — Ух ты, — говорит он, когда её голос стихает, — Я не смотрел этот мультфильм целую вечность.       — О, мне он нравился, когда я была маленькой. Но когда меня пригласили сыграть Кристину в спектакле «Призрак оперы», когда мне было восемнадцать, это стало моим любимым произведением.       Она коротко промычала и вздохнула.       — Без меня, без меня, милый, думай обо мне. Пообещай, что не забудешь, о моей весне. — её подача была идеальной и полностью захватила его внимание. Он даже оторвался от изготовления верёвок, — Ты поймёшь, однажды ты поймёшь, что в сердце страсти больше нет. Но прошу тебя, порою думай обо мне. Мы не клялись, что будем мы с тобой навек вдвоём, любовь храня, но хотя бы, если сможешь, вспоминай меня. Вспоминай о том, как всё цвело, но только не о том, что быть могло. Знай, что я буду ночами о тебе грустить. Не забывай о тех чудесных днях, что пролетели, словно сон. Я тебя не позабуду до конца времён. Я тебя не позабуду.       Невероятный контроль над голосом, сладкое вибрато, чудесный звук завис в воздухе. Акустика внутри Древа Дома была невероятной, что прекрасно передало её голос. (Джейк не заметил, как уши Эйтукана дёрнулись, пока он слушал…)       — Боже мой! Это Кристина! Браво! — пропел голос позади них, и они оглянулись и увидели, что Хару с любовью смотрит на Еву, — Много лет, так много лет назад я эту девочку любил. Ты могла забыть меня, но я-то не забыл. Срок придёт, всему настанет срок — любви, и лету, и весне. Но прошу тебя, порою думай…       — Думай обо мне! — Джейк чувствует, что в конце она немного резко закончила, но как только она замолкла он начал смеяться, закрывая лицо, пока Хару обнимал её, прислонив свою голову к её. Джейк зааплодировал.       — Браво, браво!       — Нет, нет, я уверена, что мы достаточно всех достали, — сказала Ева, её уши покраснели, несмотря на её улыбку.       — Ты могла бы закончить концовку как следует, — поддразнил Хару.       — Нет, это уже чересчур, и я никогда не смогу взять эту высокую ноту! — протестовала она, смущённая.       — Я забыл, как весело было петь с тобой, — сказал он слишком честно и мягко, на вкус Джейка.       — Остановись, у меня уши горят, — пожаловалась она, — Тебе негде быть?       — Я всего на минутку. Я хотел тебя видеть.       — Отвратительно, уединитесь уже, — шутит Джейк, — …Эй, который час? Около полудня?       — Почти, — отвечает Хару.       — Тогда надо сменить повязки Эйтукану, — сказал он, — Ща, вы можете сделать верёвку где-нибудь ещё, — говорит он, жестом прогоняя их под протестующий смех, — Найдите ещё какого-нибудь калеку, чтобы составить ему компанию.       — Ты так говоришь, как будто у нас здесь нет других людей с ограниченными возможностями, — откровенно говорит Хару.       — …Я совершенно забыл, что более половины шахтёров Наземного управления — инвалиды. Но моя точка зрения остаётся неизменной! Уходите.       — Хорошо, хорошо, — говорит Ева и уводит Хару с веревкой и волокнами.       Джейк хватает свежие бинты и лекарства, которые показала ему Мо’ат, и перекатывается к Эйтукану.       — Эй, сэр? Эйтукан? — он кладёт руку мужчине на плечо, слегка встряхивая его, чтобы разбудить.       — Хм? — отвечает мужчина, немного приподнявшись.       — Я собираюсь поменять вам повязки, — объясняет он, — Вы готовы? — Ты можешь продолжать, — разрешает он, — Хотя я не понимаю, почему Мо’ат не хочет, чтобы я делал это сам. Я вполне способен на это.       — Она обеспокоена. Выжить при нападении палулукана — дело немалое, ты бы мог умереть, если бы я прибыл позже. Ты бы так же суетился из-за неё, если бы она была на твоём месте, — ответил Джейк, сползая с кресла и приближаясь к ноге мужчины, снимая старые повязки и осматривая рану.       Она по-прежнему выглядела чертовски ужасно, это был один большой рваный порез вдоль бедра, и ему очень повезло, что артерии были не задеты, но выглядел он, по крайней мере, лучше, чем на днях. Точно останется шрам.       — И она сказала, что у тебя небольшой жар. Она просто хочет, чтобы кто-нибудь посидел с тобой и убедился, что ты правильно лечишься и выздоравливаешь, — Эйтукан тяжело вздохнул.       — Мне знакомо это чувство, — согласился Джейк, мысленно проматывая каждый этап процесса, описанного Мо’ат этим утром, и, удовлетворившись своей работой, обернул рану новыми повязками, — И вот, всё готово.       — Спасибо.       — Пожалуйста. Останется шрам.       — Да, это был большой порез, — согласился он, водя пальцем по новым повязкам и морщась.       — Тебе нужно лекарство от боли?       — Я бы не отказался.       — Хорошо, дай мне минутку, чтобы найти его, — сказал он, — Я не знаю, как Мо’ат организует здесь свои запасы.       Джейк открывал банки и небольшие контейнеры, пока не нашёл лекарство, которое, как он знал, хорошо снимает боль и воспаление, и предложил его Эйтукану с небольшим количеством пресной воды из мешочка, висящего на стене. После этого Джейк занялся растяжкой. Старые процедуры физической подготовки, ему следовало бы чаще их повторять. Расслабились напряжённые мышцы спины, уменьшились лёгкие боли. Мо’ат вернулась примерно через час после того, как Джейк разобрался с бинтами, и с облегчением увидела снова свою пару. Она одобрительно осмотрела повязку Джейка и ещё раз осмотрела Эйтукана, прежде чем наконец успокоиться.       Джейку знакомо это чувство. Раньше он был на месте Эйтукана. Томми порхал по больничной палате, как пьяный колибри после того, как Джейка застрелили и его парализовало, он волновался, суетился и пытался притвориться, что отвлекается, читая что-то в телефоне, в то время как на самом деле он пытался сосредоточиться на кардиомониторе Джейка. Он успокоился только тогда, когда Джейк очнулся и велел ему залезть на чёртову кровать. Томми отрубился всего через несколько минут и захрапел в плечо Джейка.       «Так я и думал, надоедливый сукин сын», — вспоминает Джейк, с любовью произнесший это три года назад, натягивая одеяло на них двоих и пытаясь успокоиться.       Джейк выдыхает, наблюдая, как маска слегка запотевает, и он чувствует прилив горя из-за воспоминаний.       — Думаю, я пойду помогать людям начать готовить ужин, — сказал он, — Если только вам не нужно, чтобы я сделал что-нибудь ещё?       — Нет, спасибо, — сказала Мо’ат, а затем слегка заколебалась, — Я хотела бы кое-что попросить, — затем поправилась она, — Я пойду с тобой, чтобы обсудить это.       — Конечно, — сказал он, подъехав к зоне приготовления пищи и поприветствовав на’ви, готовящих тейлу и овощи для запекания.       Клан был большой, поэтому подготовительная работа требовала времени, предстояло многое сделать, прежде чем они успели поставить мясо на огонь. Он приступает к чистке овощей, а Мо’ат приседает рядом с ним, обдумывая свои слова.       — Сегодня я видела палулукана, несущего кость, — сказала она.       — Для его логова? — спросил он.       — Я не уверена. Мне стало интересно узнать о намерениях, и я некоторое время следила за ним сверху, среди деревьев. Он покинул то, что, как я предполагал, было его территорией, выйдя за границы, которые, как мы знаем, находятся вокруг их логова, и я заметила, что он направлялся в направлении Долины Палулукан.       — Ах, тогда для Перьев, — ответил он.       — Моё любопытство может быть опасной вещью, но мне интересно, позволят ли мне войти в их Долину и увидеть своими глазами Десять Перьев. Твой палулукан, кажется, уважал мою позицию, интересно, поступят ли и Духовные Стражи так же, — Джейк сделал паузу и нахмурился, подумав об этом.       — Я не знаю, — медленно сказал он, — Может быть. Я знаю, что они не напали бы, если бы ты пошла со мной и Джеллибин, но они могут попросить тебя уйти.       — Можно ли попробовать? — Джейк пожевал внутреннюю часть щеки.       — Ну, у меня нет планов на сегодняшний вечер, и я собираюсь вскоре вернуться с Джеллибин. Палулукан, которого вы видели, скорее всего, нёс эту кость Десяти Перьям, поскольку кость с первой охоты в засушливый сезон — обычное подношение в честь обилия будущей добычи. У нас с Джеллибин есть кости, которые нужно взять. Но что насчёт Эйтукана?             — Я согласна оставить его под наблюдением моей дочери сегодня вечером, — ответила она, — Могу ли я встретиться с вами около твоего дома?       — Я буду ждать, - подтвердил он.       Джеллибин была очень не уверена в правильности происходящего, но ей также было любопытно посмотреть, что произойдет. Она практиковала язык палулуканов с Джейком, пока они ждали появления Мо’ат. Она поправляла положение его хвоста и игл, пока он повторял предложения и отвечал на простые вопросы.       — Ты это знаешь, — настаивала она. — Теперь это в твоей душе. Тебе просто нужно чувствовать движения в уме и повторять их.       — Правильно, верно, — вздохнул он, — Я продолжаю издавать звуки, вот в чем проблема. Мне трудно сконцентрироваться. Дай мне попробовать снова. Я живу на территории клана Коры и Листа, — повторил он.       — Намного лучше!       — Почему ты вообще называешь это кланом Коры и Листа? Я не думал, что ты назовёшь их Оматикайя, но всё же.       — Они пахнут корой и листьями, в отличие от другого клана поблизости, который пахнет цветами и корнями.       — Ах, ну да, думаю, это логично— допускает он.       — Джейксулли, я здесь, — говорит Мо’ат и он встает, чтобы оглядеться, пока она скользит сквозь листья и кусты вокруг лагеря.       — О, хорошо, — сказал он, — Вижу тебя, Мо’ат.       — Я вижу тебя, Джейк, — ответила она, — Что ты делал?       — Практикую мой палулукан, — сказал он, — Джеллибин считает, что я должен знать, как разговаривать с другими, чтобы она всё время не переводила. Она понимает только английский, потому что его знаю я, остальные знают только палулукан, поэтому и английский, и на’ви для них бесполезны.       — Понятно.       — Ну, сейчас или никогда, — сказал он, — Джеллибин, ты хочешь, чтобы я понёс для тебя твою кость?       — Пожалуйста, — согласилась она, и он взял её с того места, где она её оставила. Он забрался ей на спину и соединил свой цвин с Джеллибин, когда она поднялась на ноги. Двигаясь по знакомому маршруту, не примечательному ничем интересным, Джейк решил сосредоточиться на объяснении Мо’ат этикета палулуканов.       — Нет никакой гарантии, что они позволят тебе подключиться к Десяти Перьям, но они не нападут, пока ты со мной. Но и там мне, как сноходцу, приходится следить за своими манерами. Мы не можем смотреть в глаза палулуканам, — сказал он, — Только если они этого не попросят. И нам приходится опускать головы, чтобы уступить любому палулукану вокруг нас, кроме котят.       — Хорошо, — подтвердила Мо’ат.              — Если Коготь остановит нас до того, как мы доберёмся до пещеры, мы остановимся и объясним ему наши намерения. Он может предоставить нам проход, но ты должна произвести впечатление на Духовных Стражей, а не на него? — она кивнула в знак подтверждения.       — И не вздрагивай, если они хлопнут лапами по полу, они сочтут это слабостью и, возможно, не захотят нас выслушать.       — У этого есть смысл?       — Палулуканы следуют за сердцебиением Великой Матери. Их очень заботят ритмы, и они используют хлопающие движения, чтобы привлечь внимание и придать своим словам более глубокий смысл. В каком-то смысле это требует власти. Разные ритмы и движения имеют разное значение. Я до сих пор не уверен в значении каждого ритма, но Джеллибин должна знать большинство из них и быть в состоянии помочь.       Когда он всё объяснил, они просто молча ехали через темные джунгли. За пару часов до того, как луна достигла своего пика, они спустились в Долину Палулуканов. Джейк опустил голову и почувствовал, как Мо’ат сделала то же самое, одновременно наблюдая за деревьями вокруг них в поисках чёрной кожи и острых зубов. К счастью, Коготь их не перехватил, и они добрались до входа в пещеру. Джейк усмехнулся.       — Похоже, кто-то слишком амбициозен со своим подношением, — заметил он, когда какой-то неудачливый палулукан пытался протащить внутрь что-то, похожее на ребро ангцика, которое в итоге застряло, — Как, чёрт возьми, они собирались пронести это внутрь? — было видно, что ребро бросили снаружи, отколов от него кусок.       — Молодые часто могут быть безрассудными, — признала Мо’ат, и Джейк рассмеялся, — Я полагаю, это относится ко всем видам.       — Правильно, я был довольно глупым подростком, — сказал он, и Джеллибин погрузилась в полную тьму. Мо’ат сильнее схватила его за бёдра, — Держи голову низко, — прошептал он, закрыв глаза и глядя глазами Джеллибин, — Туннель ненамного выше самого большого палулукана.       — Хорошо.       Через несколько минут ходьбы Джейк почувствовал изменение воздуха и поднял голову, чтобы снова взглянуть на красоту Десяти Перьев. Они излучали тёплое гостеприимное сияние, а кровавые отпечатки лап всё ещё окружали источник, видимо они не успели смыться с того момента, как он был тут в последний раз. Воды колодца продолжали подавать поток к входу в пещеру, и Духовные Стражи подняли глаза со своих позиций у подножия Десяти Перьев. После того, как Джеллибин медленно приблизилась, пытаясь свернуть вправо, чтобы увеличить дистанцию ​​между ними и Стражами, они сразу вскочили и ударили четырьмя передними лапами о землю, остановив ее.       — Что ты творишь? Привести сюда своего Брата по Связи — одно дело, но Хранителя Баланса? — зарычала самка. Джеллибин пошевелилась, склонив голову.       — Мой Брат по Связи рассказал ей о наших обычаях и о Десяти Перьях. Она — духовная стража клана Листа и Коры и желает знать все пути Эйвы.       — Духовный страж Хранителей баланса? Что она охраняет? — усмехнулся самец.       — Это не их путь. Но она чувствует волю Эйвы, читает её знаки и совершает духовные обряды для своего народа.       — Что происходит?       — Они обсуждают тебя, — отвечает Джейк, — Джеллибин объясняет людям, кто ты, и твоё желание увидеть это место и почувствовать присутствие Эйвы, — Духовные Стражи, казалось, обдумали слова Джеллибин и обратили своё внимание на Мо’ат.       — Давай взглянем на этого Хранителя Баланса, — предложила самка.       — Возможно, звуки её души и её сердца откроют нам больше, — согласился самец, — Брат по Связи, Хранитель Баланса, предстаньте перед нами.       — Помнишь, как при первой встрече ты тыкала в мои ноги и пробовала мою кровь, чтобы составить обо мне представление? — спросил Джейк, глядя на Мо’ат.       — Да?       — Ну, угадай что, — сказал он и указал на Духовных Стражей, — Теперь твоя очередь быть на моём месте. Давай, — сказал он и помог ей встать на колени перед Духовными Стражами, пока они нюхали воздух вокруг пары.       Они уделяли Мо’ат больше внимания, критически осматривая её, ощупывая воздух иглами, внимательно прислушиваясь. Самка повернулась, чтобы осмотреть Мо’ат сзади, и прижалась головой к его позвоночнику, иглы направились наружу. Мо’ат вздрогнула, напрягшись.       — Она слушает твоё сердце, будь спокойна, — успокаивающе объяснил Джейк, — Они могут нас отослать, но они не причинят вреда.       — Она храбра для Хранительницы Баланса, — заметил самец.       — Её сердце сильное и бьётся вместе с волей Эйвы, — подтвердила самка, отстраняясь и садясь рядом с ним, перед парой на’ви.       — Но она Хранительница Баланса. Она ни для кого не является Сестрой по Связи, и Эйве её не представляли как палулукана, — продолжил самец, — Очень необычно позволить ей соединиться с сердцем Эйвы здесь.       — Это может быть признаком лучших времен, — сказала самка, — Мы потеряли многих братьев и сестёр по Связи из-за Хранителей Баланса. Если им будет любопытно узнать о наших путях и попросить увидеть Десять Перьев… это может стать началом светлого будущего для наших братьев и сестёр, признаком исцеления, — думая об этом, они смотрели на Джейка — Этот человек живёт, на него не охотятся, и он друг клана Листа и Коры, который в прошлом положил конец жизни многих Братьев и Сестёр по Связи. Я думаю, что с этой женщиной можно рискнуть, — самец хмыкнул.       — Я соглашусь, только если она принесёт подношение, — сказал он, — Если она хочет узнать Эйву так же, как мы, она не должна сохранять баланс, она должна праздновать смерть, хотя бы один раз.       — Компромисс, я согласна, — сказала самка.       — Хорошие новости, — сказал Джейк, — Они готовы позволить тебе создать здесь, если ты принесешь пожертвование.       — Добыча, которой они могут полакомиться? — спрашивает она.       — Не совсем. Они сказали, что если ты хочешь узнать Эйву так, как они, ты должна отпраздновать смерть, как палулукан, хотя бы один раз. С этим вполне можно работать. Быстрая охота, настоящий праздник, и они это позволят. Есть ещё кое-что, но я могу объяснить, пока мы охотимся. Позволь мне поговорить с ними очень быстро, — Джейк повернулся к ним спиной и положил руки на землю, чтобы занять правильное положение.       — Спасибо, Духовные Стражи, за эту возможность, — их иглы оживились от удивления.       — Ты можешь говорить на нашем языке! — сказал самец.       — Я все ещё учусь. Я не идеален. У меня нет тела палулукана, поэтому это сложно.       — Чудесно! Никогда ещё братья и сестры по Связи не владели нашим языком так хорошо. Я с нетерпением жду возможности поговорить с тобой ещё раз. Но сейчас, чтобы удовлетворить вашу просьбу, необходимо сделать подношение. Я вижу, ты принес кости, чтобы отпраздновать свою первую охоту в сезоне. Мы заберём их за вас, — Джейк положил грудину и позвонок.       — Любопытный выбор, — сказала самка, цепляя когтем кость Джейка, — Такая маленькая, но важная кость.       — Для меня это имеет значение. Однажды я объясню, когда мои слова станут лучше.       — Очень хорошо. Идите, ночь не будет длиться вечно.       — Спасибо, мы скоро вернёмся. Хорошо, пошли, — сказал он, жестом показывая Мо’ат сесть на Джеллибин, — Ты сидишь впереди меня. Тебе предстоит возглавить охоту. Джеллибин выполнит тяжелую работу, и я скажу тебе, что она видит, но это твоя охота.       Она выглядела очень неуверенной в связи с этим, но последовала инструкциям, и они вышли. Джейк положил руки ей на бёдра, пока она держала куру Джеллибин для устойчивости, и закрыл глаза, когда они вышли из пещеры и направились прочь из Долины. Охота с Мо’ат была… интересной. Она никогда официально не обучалась охоте, как тсахик, но знала на что нужно обращать внимание, и движения животных мира. Джейк, закрыв глаза и смотря глазами палулукана, всё время обрисовывал каждую деталь, которую Джеллибин видела, обоняла и ощущала. Она корректировала движения Джеллибин, руководила охотой, основываясь на имеющейся информации, и молчала, когда Джеллибин приближалась к животному, на которого они охотились, бесшумно, как тень. Она двигалась в соответствии с движениями Джеллибин, чтобы избежать шелеста листьев и лоз. Это был кримсисораус, который… чем-то напоминал долбанного страуса-динозавра и был всего на фут выше Джеллибин, так как ходил на четырёх высоких и тонких ногах. Он был идеального размера, чтобы предложить ожидающей их паре палулуканов. Джеллибин облизнулась, хотя знала, что эта добыча не для них.       — Вперёд, — прошептала Мо’ат, и Джейк и Джеллибин вместе зарычали, когда Джеллибин рванула, широко раскрыв пасть и сомкнув клыки вокруг шеи зверя.       Горячая кровь залила ей рот, когда животное рухнуло под натиском с визгом, который сменился прерывистым бульканьем, когда она вырвала ему горло.       Мо’ат слегка ахнула, и Джейк ослабил хватку на её талии, издав короткое невнятное извинение, слишком занятый ощущением крови, льющейся по его горлу, когда Джеллибин проглотила откусанный ею кусок. Он соскользнул со спины Джеллибина, пытаясь сосредоточиться и проверить выбранную добычу. Из-за размера раны животное быстро истекало кровью и вскоре должно было умереть. Потеря крови в таком объёме заставила бы его мгновенно потерять сознание, если бы не боль. В любом случае, ему больше нечего было делать, поэтому он положил руку на бок жертвы и просто сказал:       — Иди с Эйвой. Спасибо, — он оглянулся, и влажный язык провёл по его лицу. Ему потребовалась секунда, чтобы обдумать это, закрыть глаза, а затем сморгнуть кровь с глаз, — …Спасибо, — Джеллибин рассмеялась.       — Давайте возьмём его и поедем обратно, — сказал он, и им троим удалось поднять его на спину Джеллибин.       Мо’ат спокойно рассматривала животное, когда она снова поднялась на Джеллибин, и Джейк взглянул на неё.       — Ты в порядке?       — Охотиться с тобой и Джеллибин было… странно. Когда она взяла животное за горло, я на мгновение почувствовал, что нахожусь между двумя хищниками. Ты зарычал так, как никогда раньше, — Джейк понятия не имел, что ответить, — И твое лицо в крови.       — Сейчас, наверное, неподходящее время говорить тебе, что тебе нужно вымазать себе лицо кровью, прежде чем мы пойдём обратно, да? — сказал он, и она уставилась на него, пока Джеллибин начала идти обратно в Долину.       — Мне что?       — Чтобы отпраздновать смерть, по палулукански, нужно носить кровь своей добычи после охоты. В каком-то смысле это значит почтить его жизнь, наглядно пронести доказательства его жизни и его смерти. Они будут ожидать, что у тебя будет кровь на лице, — Мо’ат поморщилась и повернулась, чтобы посмотреть на животное позади неё.       Она сунула руку под кровавую рану и испачкалась в крови. Сделав быстрый вдох и произнеся короткую молитву, она нанесла кровь на рот и часть носа.       — Хорошо, — сказал он, — Извини, если это…       — Таковы манеры палулуканов — если я собираюсь учиться у них, я могу следовать их пути, — сказала она ровным голосом.       Джейк кивнул и повернулся лицом вперед. Они находились недалеко от Долины, поэтому возвращение заняло всего около десяти минут. Вскоре они миновали озеро, где несколько купающихся палулукан с любопытством наблюдали за их дорогой. Они вошли в пещеру, бесшумно проскользнули через туннели и вышли в пещеру, где их встретили Духовные Стражи. Джейк помог Мо’ат снять кримсизорауса с Джеллибин и предложить им. Они осмотрели добычу и её лицо.       — Прекрасное подношение, и я вижу, что она отпраздновала его смерть как следует, — удовлетворенно сказал самец, — Спасибо за этот праздник. Ты можешь предложить ей колодезную воду и место среди Десяти Перьев сегодня вечером.       — Всё хорошо, — сказал Джейк Мо’ат, улыбаясь, — Они высоко оценили твои усилия. Они собираются есть, так что следуй за мной, — Джейк подвел её к воде в центре пещеры, — Это вода, которую надо выпить перед тем, как подключиться к Перьям. Я думаю, это что-то вроде очищения.       Она так и сделала, когда он набрал полную ладонь, а Джеллибин отпила глоток рядом с ними. Затем они подошли к Десяти Перьям и сели там среди корней. Она с лёгким опасением рассматривала светящиеся оранжевые лозы, с любопытством наблюдая, как они оплетали каменные столбы, а Джейк расслабился, позволяя своей косе смешаться с лозами, закрыв глаза, чувствуя присутствие всех Предков. Он нырнул глубже, мимо их присутствия и ритмов прошлого, в любящее сердце Эйвы. «Я твой, я твой», — сказал он в этот бесконечный барабанный бой. Что бы тебе ни понадобилось от меня, я твой. За несколько миль от него его человеческое тело вздохнуло в благоговении. В этом теле он наклоняется вперёд, прижимаясь руками и лбом к лозам, чувствуя их силу и присутствие.       Бум, бум, бум — эхо разносится вокруг него, и он следует за звуками боевых барабанов, звуками давних сражений. Оно почему-то зовёт его, и он чувствует присутствие разумов вокруг себя.       — Тебе не любопытно — приветствует голос. — Прошло много времени с тех пор, как мы ощущали присутствие Брата по Связи. Добро пожаловать, брат.       — Приятно, что меня приветствовали — слабо отвечает он.       — Живи, празднуя смерть брата, но будь осторожен: не все тебя примут.       — Да, я заметил. Я постараюсь быть осторожным.       — Мы тоже. Мы не верим, что палулуканы смирятся с ещё одной смертью Брата по Связи, боль разрослась так же глубоко, как Десять Перьев, потеря оставила шрамы, действуй осторожно и следуй за сердцем Эйвы, когда она зовёт тебя. Я буду всегда.       Джейк открывает глаза на утренний свет и отводит косу от сияющих лоз. Мо’ат, кажется, все еще медитирует рядом с выбранным Пером, и он не хочет беспокоить её, поэтому он оглядывается и обнаруживает на земле кости, их подношения, Джеллибин спит рядом с ними, а Коготь с любопытством наблюдает за ними.       — Привет, — говорит Джейк и улыбается, когда он слегка подпрыгивает от удивления при его приветствии.       — Ты говоришь! — сказал он, — Как любопытно!       — Я учусь, — ответил он, — Я буду совершать ошибки.       — Тем не менее, видеть, как ты говоришь в нашей манере, впечатляет. Я восхищаюсь твоими перьями, они превосходно имитируют иглы.       — Спасибо, мой Коготь.       — И у тебя хорошие манеры. Я говорил с Духовными Стражами об этом интересном событии. Я не могу гарантировать защиту Хранительницы Баланса, если она придёт сюда одна, но не остановлю её, если она присоединится к тебе и твоей Сестре по Связи.       — Спасибо. Я скажу ей.       — Я могу сказать, что Духовные Стражи одобряют Хранителя Баланса. Им интересно узнать её пути и то, что она делает для Хранителей Баланса. У каждого из благословенных Эйвой есть свои способы взаимодействия с ней и ощущения её присутствия. Полагаю, Духовным Стражам интересна её точка зрения.       — Я скажу ей. Я не верю, что мы сможем остаться надолго после того, как она оторвётся от Перьев.       — Я понимаю. Что ж, брат, у меня есть дела, но я рад тебя видеть. Прошло слишком много времени с тех пор, как среди нас был Брат по Связи.       — Да, — подтверждает он. — Я знаю.       — Берегись, и чувствуй сердце Эйвы в своей охоте, — он прощается и отворачивается.       — Спасибо.       Джейк сидит там ещё некоторое время, пока Мо’ат не испускает глубокий вздох и не открывает глаза, щурясь вверх на свет. Она отодвигает свой цвин от лоз и смотрит на Джейка.       — Ну? — спросил он, — Как ты себя чувствуешь?       — Как будто я ответила на многие вопросы и жажду большего, — ответила она. — Спасибо тебе за это. Я никогда так ясно не чувствовала сердце Эйвы. Я чувствовала её рядом со своей душой, её любящее присутствие, — Мо’ат прижимает руку к её сердцу, — Для меня это очень много значит, — Джейк улыбается и кивает.       — Теперь пойдём домой, я так устал, мне нужно вздремнуть.       — Как и мне. Я думаю, Эйтукан и моя дочь беспокоятся за меня.       — Да, нам, наверное, стоит отвезти тебя домой, чтобы они не подумали, что тебя съели или что-то в этом роде.       Мо’ат весело фыркает, и Джейк идёт будить Джеллибин ото сна. Она храпит, так что потребуется немало усилий, чтобы поднять её и попросить отвезти их.