Поклоняясь праху (Worship the Ashes)

      По словам Нейтири, когда они забирали их на следующий день на двух пали, Эйтукан сказал, что в Древе Дома может находиться только один аватар за раз. Джейк обдумал это.       — Я привык быть человеком, так что вы двое можете выбрать.       Они поговорили об этом несколько минут, и Хару согласился быть аватаром в этот день. Он подошёл и вошёл в блок, осторожно перешагнув через тела, свернувшиеся калачиком на полу шлюзовой камеры, потому что у них не было гамаков и им не нужно было выкатываться из блока, как это делал Джейк, и вышел ярким и синим. Оба человека ехали с Нейтири, а Хару ехал с Тсу’теем. Джейка принесли к ткачам, которые радушно приветствовали его и отругали за столь долгое отсутствие, а Хару и Еву пригласили научиться прясть нить, раз уж они пришли. У Евы было поверхностное понимание языка на’ви, а у Хару его не было, поэтому пришлось немного переводить, а Джейк объяснял вещи, прежде чем они начали вникать в суть дела. Хару был до смешного расстроен этим процессом, когда Ева смеялась над ним и пыталась помочь, с лёгкостью подхватив это от Джейка. В частности, она помогала, сев к нему на колени и помогая ему сплести волокна в нить, используя свои маленькие пальцы, чтобы как бы обрисовать процесс.       — Тебе удобно? — криво спросил Джейк, работая над своей тканью.       — О, очень, — самодовольно подтвердила она.       — Мне это тоже нравится, — согласился Хару, — Несмотря на нитки. Потому что, я имею в виду, что могу делать это в любое время, — он обнял её, пока она смеялась, положив голову на нее, — Как мой личный плюшевый мишка.       — Да, я понял, что ты имеешь в виду, — сказал он, позабавившись.       Через несколько часов навыки Хару значительно улучшились, и Ева начала помогать ему красить новые нити в ярко-жёлтый цвет. Остальные члены лагеря бродили вокруг, здороваясь, но у каждого из них были свои дела, так что долгих разговоров не было. Все они были очень рады увидеть новые лица и услышать истории из Врат Ада. Судя по всему, исчезла большая группа шахтёров, хотя ни один из операторов аватаров не мог точно вспомнить, сколько именно. По их оценкам, где-то от шести до пятнадцати, и это было ошеломляюще. Удивительно было и то, что они понятия не имели, куда могли пойти эти люди.       — Думаете, они могли просто уйти? — Джейк обращается паре и Джей, которая присоединилась к ним, чтобы покрасить нитки, — То есть вообще покинуть территорию Оматикайя?       — Думаю, это возможно, — ответила она, — Зачем оставаться, правда? Чем ты ближе, тем больше вероятность, что они тебя найдут, если только ты не очень хорошо спрятался.       — Верно, — признал Хару. Потом он задумался, — Так почему ты остался так близко? — спросил он Джейка. Джейк не был уверен.       — Я не знаю. Я думаю… главным образом потому, что информация, которой я располагал, касалась этой области, я знал её лучше всех. Если бы я… я не знаю, уехал за границу, то оказался бы на землях, о которых у нас мало исследований. Я хотел иметь возможность выжить с самого начала. Итак… я решил, что осяду на краю территории Оматикайя и, надеюсь, останусь один.       — Думаю, это логично, — размышляет он, — А что насчёт твоей банды? — спросил он Джей.       Она пожала плечами.       — Нам нравится этот район, Оматикайя сказали, что поддержат нас, и мы чертовски хорошо спрятались. Нет никакой гарантии, что мы получим это где-нибудь ещё. Кроме того, пока мы остаёмся рядом, мы в курсе событий. Мы знаем, что происходит у Врат Ада, и можем соответствующим образом спланировать действия. Если они подойдут к нам слишком близко… — она пожала плечами, — Хорошо, что этого не происходит, — Джейк кивает, понимая.       — Да, то же самое, — согласился он.       — Им придётся тащить нас обратно, пока мы будем пинаться и кричать, и это будет чертовски некрасиво, — сказала она, — Но в идеале мы просто переедем.       — У вас действительно нет оружия, чтобы сражаться, — заметил Джейк.       Она закусила губу.       — Нет, но… Я подумывала спросить Эйтукана, может быть, кто-нибудь из воинов мог бы нас немного потренировать, научить стрелять из лука со стрелами и тому подобное. Мы должны иметь возможность защищать себя и охотиться, а не заниматься рыбной ловлей и кузнечным делом. Я думаю, это было бы хорошей идеей, поэтому, прежде чем моя команда сегодня уйдёт, я спрошу его, — Джейк моргает, глядя на неё.       — Хм. Понял.       — Мне… мне нравится работать в Дереве Дома, но я бы предпочла научиться защищать себя, и если это означает, что я стану охотником, я, по крайней мере, хочу в этом участвовать, — сказала она.       — Желаю удачи, — отвечает он.       — Да, конечно, — продолжает Хару.       — Единственное, я думаю, что мы не сможем научиться стрелять так же, нам придётся попробовать это по-человечески, и я не уверена, насколько ему это понравится, — отмечает Джей.       — Возможно, — говорит Джейк, — И если вам покажется, что он этим недоволен, пришлите его ко мне, мы уже говорили о подобных вещах, он меня выслушает, — Джей наблюдает за ним какое-то время.       — Да, хорошо, — соглашается она.       — Я был… — попробовал Джейк, — Знаешь, я объяснял все эти вопросы человеческой культуры. Я думаю, после объяснений, почему мы такие, какие мы есть, они понимают нас лучше, они могут… Увидеть нас лучше, и если мне придётся объяснить, почему мы держим лук так, я это сделаю, потому что неважно, живём ли мы здесь, мы все люди, мы не на’ви, и ничто не может этого изменить. Я хочу… прославлять всё хорошее, что есть в человеке, я не хочу чувствовать себя плохо из-за своего существования и менять всё в себе только для того, чтобы они одобрили меня или нас, — Джей легко кивает.       — Ага. Мне тоже не очень хочется этого делать. Меня бы это разозлило, — Джейк фыркнул.       — Вот, ты понимаешь.       В тот день шёл дождь, не такой сильный, как обычно, но всё же довольно приличный. Сезон дождей скоро закончится. Теоретически, они могли бы пойти домой… но… в общем-то, это была не лучшая идея. Они все некоторое время обсуждали это возле края дерева.       — Ты будешь единственным в лагере, — сказал Джейк Хару, — Всю ночь, — он вздохнул.       — Да, ну, я буду здесь до тех пор, пока не будет совсем уж поздно, и это не так уж важно. Плюс, ух. Это… — он взглянул на Джейка, — Там безопасно, так что…       — Ага, — небрежно сказал Джейк.       Они решили остаться в Древе Дома и поужинать вместе со всеми. Детям особенно было интересно изучить Хару и его аватар. Они тянули его за хвост, смотрели на его руки… Джейк в своём аватаре был там так недолго, что едва ли кто-то из них мог толком рассмотреть, как он выглядел, за исключением случайных взглядов на его спящее тело в жилище целителя, и когда они перемещались по Дереву, а Хару изо всех сил старался отвлечь их, ответить на назойливые вопросы и постараться, чтобы они не тянули его за косу. В конце концов дети легли спать со своими родителями, оставив людей болтать всю ночь. Мо’ат, Нейтири и Тсу’тей присоединились к ним, рассказывая о своих днях, лагерях и планах.       — Мне кажется, что я не видела, чтобы ты хоть раз за всё это время покинула колени Хару, — заметила Ома, указывая на Еву.       — Прежде всего, мне очень удобно. Не каждый день твой парень ростом в десять футов и готов побыть стулом.       — Вы женаты? — с любопытством спросила Мо’ат.       — Эм, не… не совсем? — она попыталась объяснить, — Мы… сейчас встречаемся, но не как… супруги? Наверное так?       — Они ухаживают, но не женятся, — переводит Джейк для неё, — Но человеческое ухаживание и всё такое отличается от на’ви. Мы немного более… в каком-то смысле спокойно относимся ко всему этому.       — Интересно, — сказала Мо’ат.       — Я имею в виду, по крайней мере, судя по тому, что я слышал, — сказал Джейк. — Тсу’тей вроде как немного говорил об этом раньше, а ткачи очень любят посплетничать, так что, думаю, я вижу разницу.       — Я думаю, теперь вы можете… злоупотреблять собственностью компании, — лукаво сказала Одина, и пара покраснела, — РДА больше не может помешать вам двоим трахаться в ваших аватарах. Великолепно! — тут же раздались шуточки и смех.       — Боже мой, заткнись! — сказала Ева, краснея.       Хару что-то пренебрежительно пробормотал, прижав уши.       — Вы все ужасны, — объявил Форест.       — Это правда? — сказала Нейтири, — Небесные люди помешали бы вам спариваться?       — За нами постоянно следят в этих телах. Они как… оборудование, и РДА не хочет, чтобы что-то было повреждено или использовалось не по назначению, — объяснил Хару, — Как бы это ни было неловко, да, технически теперь нам не нужно беспокоиться о том, что нас поймают с поличным или что-то в этом роде. У нас были бы проблемы, если бы мы делали что-то большее, чем просто объятия, а это чертовски раздражало.       — Должно быть, тяжело не иметь возможности ухаживать за тем, кого любишь, — сказала она мягко.       Тсу’тей взглянул на неё и снова на людей.       — Знаешь, кажется, я никогда не спрашивал, — сказал Джейк со странным ощущением в животе, как и всегда, когда он думал об этом, — Я имею в виду, Нейтири, мы всё время разговариваем, но ты ни разу не упомянула никого, за кем могла бы… ухаживать. Я думал, у дочери оло’эйктана будет много… поклонников? — она и Тсу’тей обменялись взглядами.       — По традиции, будущая тсахик и будущий оло’эйктан должны быть женаты ради силы племени, — объясняет она, — Мы с Тсу’теем должны пожениться. У меня нет других поклонников, — это ощущение в животе становится совершенно неприятным.       Он мычит и преодолевает странное чувство разочарования, охватившее его.       — О, да. Я думаю… я могу это понять. Люди назвали бы это браком по расчёту. Такое иногда случается на Земле по не совсем таким же причинам, но достаточно близким. Хотя не только там, откуда мы все родом, — сказал он, указывая на людей, которые кивают в знак согласия.       Джейк отстраняет странные чувства, плавающие в его животе. Он даже не уверен, откуда они все взялись. Он знал, что его немного привлекают Тсу’тей и Нейтири, они оба были великолепны, и ему нравится проводить с ними время, но он решил, что у него нет шансов, но теперь, зная, что они помолвлены, он по новому взглянул на ситуацию. У него никогда не было даже намёка на шанс, и на’ви, в которых он был сдержанно влюблён в течение нескольких недель, должны пожениться.       — Это ставит под сомнение человеческие брачные привычки, — говорит Мо’ат и многозначительно смотрит на него. — Надеюсь, у тебя, как обычно, есть что сказать по этому поводу?       — О, Иисус Христос, — выдыхает он, пока Одина смеётся над ним. Джейк потирает шею, обдумывая, как начать этот чёртов разговор, а затем поднимает голову, — Подожди, я квир, я знаю кучу дерьма о человеческой сексуальности, о чём я?       — О, это будет хорошо, — сказала Одина, — Устраивайтесь, банда.       — Я весь внимание, — объявил Форест, — Ты вообще кто?       — О, бисексуал, — отмахнулся Джейк. — Это, ну, это значит, что я заинтересован в отношениях и с мужчинами, и с женщинами, — Нейтири и Тсу’тей обменялись быстрыми взглядами.       — Я знал это, — снова сказал Форест.       — Как? — спросил он озадаченно.       — Мой радар безупречен, — сказал Форест, — Отлично настроен. Точен как никогда, — Джейк закатил глаза.       — Ты видел наклейку «би-прайд» на моей инвалидной коляске? — Форест остановился.       — Я, честно говоря, не знаю. Возможно, но я мог забыть.       — Что это значит? — спросила Нейтири.       — Я займусь этим, — сказал Джейк, — Сначала кое-что ещё. Ладно, ну, просто чтобы прояснить, люди не женятся раз и на всю жизнь. Мы занимаемся сексом в основном ради удовольствия. Удовольствие ради удовольствия. Хотя это зависит от человека. Некоторым людям нравится заниматься сексом ради развлечения, некоторые занимаются сексом только с теми, за кем ухаживают, некоторые ждут до окончания… определённой церемонии, которую мы называем свадьбой, чтобы заняться сексом со своим партнёром. Это действительно зависит от того, насколько значимым они считают секс и чего они хотят, с точки зрения предпочтений.       — Но ухаживание — довольно большая часть человеческой культуры. Обычно ухаживание человека занимает… примерно год или около того? Некоторые люди ухаживают в течение более длительного или более короткого периода времени, но обычно требуется приличное количество времени, чтобы решить, создавать или нет, например, партнерство, как это делают на’ви, которые мы называем браком, как я уже сказал. Тогда эти люди либо живут счастливой семейной жизнью, либо обнаруживают, что на самом деле они несовместимы как партнёры, и могут разорвать брак. Мы называем это разводом, расставанием. Тогда эти люди смогут выбирать, ухаживать ли за другими или делать что-то ещё.       — Итак, это основы, — сказал Джейк, — Но! Это ещё не всё. Вы хотите знать о человеческой сексуальности? Начну сначала, потому что это гораздо более запутанная история, чем я только что предполагал. Итак, давным-давно люди считали, что единственным приемлемым видом ухаживания, брака и секса между людьми являются отношения между мужчинами и женщинами. Считалось недопустимым, чтобы двое мужчин или две женщины были влюблены друг в друга, или чтобы группа из более чем двух человек была влюблена друг в друга. Люди думали, что брак и отношения должны быть между одним мужчиной и одной женщиной, и всё. Точка. Они думали, что отношения между людьми одного пола неправильны и плохи, они также думали, что пол людей высечен в камне, неизменен и всегда соответствует их телам. Итак, если бы человек родился с мужским телом, но с женской душой, они бы не приняли её и считали бы её мысли и чувства неестественными. Итак, быть квиром, то есть интересоваться не только противоположным полом, и/или не совпадать по полу и телу, многие люди считали неправильным и старались избавиться от нас. Мы называем эту ненависть, направленную к квир-людям, гомофобией или квирфобией. Это зависит от конкретной манеры ненависти, но оба варианта означают примерно одно и тоже.       — Конечно, они ошибались, — продолжил Джейк, — Очевидно, это была просто ненависть ради ненависти, поскольку они выросли, перенимая ненависть у своих родителей, окружающих их взрослых или человеческих эквивалентов тсахик, мы обычно называем их священниками или пасторами, в зависимости от конкретной религии или роли в религии. У этих людей это было, и они усвоили эту ненависть и распространили её. Самая большая проблема заключалась в том, что в то время это была основная религия, и большая часть нашей страны верила в одно и то же. Они боялись того, чего не могли понять, и набрасывались на нас, используя свою религию для укрепления своих убеждений, а поскольку эта религиозные люди составляли значительную часть общества, большинство людей настаивали на правилах и законах, чтобы подавлять и избавляться от квиров. Они думали, что странные люди больны и их нужно лечить от этой болезни, обычно против их воли. Их находили, захватывали и отправляли на «лечение» от болезни, которая, по сути, была просто пыткой, болью и наказанием. Люди, стоящие за всем этим, думали, что что-то не так с умами квир-людей, из-за которых они стали такими, и их нужно исправить, другие думали, что квиры — преступники, уроды, и их нужно наказать, причинить вред или убить. Это был ужасный период времени, и квир-люди пережили много боли и смертей. Действительно ужасная вещь.       — Поэтому квирам приходилось скрывать свои чувства и то, кем они были, и надеяться, что их не поймают. Мы выживали, скрываясь, в секретных местах для встреч, используя приватность наших домов и соблюдая осторожность в отношении всех, чтобы избежать обнаружения. Много лжи спасло нам жизнь. Ложь может быть здесь чуждым понятием, но, черт возьми, она спасла столько жизней. Медленно, с течением времени, изменяя наше общество посредством беспорядков, самый важный из которых мы называем Стоунволлскими бунтами, которые были революционным событием, навсегда изменившим борьбу за уважение, протесты, требования, чтобы нас считали равными, наконец, показывая, что быть гомосексуалистом не было чем-то неправильным или неестественным, нам удалось изменить наше общество, сделав его более терпимым. Это была борьба, которая длилась более шестидесяти лет, прежде чем мы получили полную защиту и право на собственную жизнь, но проблемы все еще возникали время от времени. Независимо от борьбы и того, сколько времени она заняла, мы наконец смогли быть теми, кто мы есть, жениться на людях, которых любим, иметь уважение и защиту от той ненависти, которая затронула нас.       — Но это не значит, что квир-сообщество забыло это прошлое. Мы по-прежнему признаём, что нас считали неправыми, как чужаков, которых преследовали, наказывали, что правила создавали, чтобы навредить нам всеми возможными способами, и поэтому у нас есть сообщество, чтобы поддерживать друг друга, у нас есть свои собственные праздники, мы называем их прайдами. Парады, фестивали гордости. У нас есть своя культура, отличная от людей, которые любят только противоположный пол, мы называем их натуралами или гетеросексуалами и чувствуют, что их души соответствуют их телам, что мы называем цисгендерностью. Если вы оба цисгетеро, то не являетесь частью сообщества. Конечно, они могут ухаживать за некоторыми из нас, таким образом быть частью сообщества, но они все равно не квиры.       — Даже слово, которое мы используем для себя, «квир», также означает «странный» или «чудной», но они называли нас именно так, и это слово мы приняли, и можем использовать его с гордостью. Многие слова, которые раньше были для нас жестокими, оскорблениями, мы сейчас носим с гордостью. Теперь они наши, и никто другой не сможет ими воспользоваться. Я не уверен, слышали ли вы когда-нибудь, чтобы их использовали, но такие слова, как педик, лесбиянка, транс, фея, все эти слова и многие другие использовались против нас, чтобы вызвать ненависть, и мы объявили их своими им назло. Типа: «Знаешь что? Да, я педик, что ты собираешься с этим делать? Такие вещи. Учитывая то, как устроено наше общество, только квир-люди могут использовать эти слова, обычно для описания себя, если только вы не хотите показать всем вокруг, что вы засранец и гомофоб. И… — сказал Джейк, — Даже если кто-то из На’ви не является цисгетеро, им, вероятно, не следует использовать эти слова, потому что они наши, мы проливали кровь, сражались и умирали, чтобы использовать их слова как свои собственные, а вы, ребята, этого не делали. У вас никогда не было такой ненависти, с которой можно было бы бороться.       — В любом случае. Гм, квир-сообщество. У нас есть свои знамена, свои флаги, свое понимание друг друга, способность узнавать друг друга в лицо, такие мелочи, как манера речи, используемый язык, носимая символика, то, как мы одеваемся и действуем, манеры, которые остальные люди не признают. В шутку мы начали называть способность узнавать друг друга «гейрадаром» или «квиррадаром», и это использовалось на протяжении нескольких поколений. Это шутка, типа. Радарная технология — это технология, которую мы используем для поиска вещей. Итак, иметь квиррадар — значит иметь возможность искать и находить квиров. Форест сейчас, — сказал он, указывая на него, — Утверждает, что его квиррадар идеален.       — Это так! Я понял, что ты один из нас, сразу после того, как увидел тебя! — Джейк закатил глаза.       — В любом случае, должен признать, мой не так хорош, я не знал, что ты транс, пока ты однажды не снял рубашку, и я не увидел твои шрамы после операции. Ты хорошо проходишь. И, хм, «прохождение» — это то, что мы используем для описания квиров, которые на первый взгляд могут показаться обычными, у которых нет тех признаков, которые замечают квир-люди, — Мо’ат медленно кивнула.       — Вот что значит быть квиром. Теперь, когда это более приемлемо, людям удобнее не «проходить» на публике и часто носить символы, чтобы показать гордость за нашу странность, показать гордость за нашу борьбу и борьбу за признание, гордость за нашу историю и найти друг друга. Я… — сказал Джейк и повернул инвалидное кресло, — Повесил флаг бисексуальной гордости на своём кресле. Посмотрите на цвета здесь: тёмно-розовый, фиолетовый, синий — это цвета бисексуального флага. Это показывает, что я горжусь своей сексуальностью, тем фактом, что мне интересно ухаживать за мужчинами и женщинами. Цвета Фореста, как трансгендера, будут синими, розовыми, белыми, розовыми, голубыми именно в таком порядке. Точный оттенок этих цветов также имеет значение. А ещё у меня есть… — Джейк полностью развернулся и наклонился через спину, чтобы указать пальцем, — Это флаг гордости для всех квир-людей, изначальный. Были вариации, но это был первый случай, когда-либо сделанный в честь квир-сообщества, — он вернул своё кресло в исходное положение, — Теперь о той части, где я немного осуждаю человечество. Вы готовы? Я буду очень откровенен в кое-чем, — он наблюдал, как появляются любопытные выражения лиц, и кивает.       — Честно? Мы какие-то грубые. Если что-то существует, и оно готово и способно заняться с нами сексом, гарантировано, по крайней мере горстке людей это будет интересно, независимо от того, как это существо выглядит, до такой степени, что я не хочу приводить примеры, — люди громко жаловались на это, хотя некоторые смеялись, — Вы все знаете, что я прав! — громко сказал он им, указывая пальцем, — На протяжении веков у нас были фурри, чудовища и инопланетяне! Людей исторически привлекало самое дикое дерьмо, которое только можно себе представить, и если вы хотите со мной поспорить, я, чёрт возьми, с вами поспорю из-за этого! Я настаиваю! — объявил он, — Человечество всегда было чрезвычайно похотливым видом. Как вы думаете, почему нас так чертовски много? Мы будем трахать что угодно.       — Он прав, я всегда думала, что ксеноморф горячий, — сказала Шарлотта, и все люди замолчали и уставились на неё, — Что?! Господи, я пришла сюда не для того, чтобы меня судили!       — Это не зона, свободная от осуждения! — сказал Джейк, — Это полное безумие. Ксеноморф?! Оно убьёт тебя!       — Я не контролирую то, что этот мозг считает крутым, я отвечаю за то, что я делаю с этими мыслями, — заявила она, — Это, очевидно, пустяки, потому что ксеноморфов не существует! Они вымышленные инопланетяне, просто история, вот и всё!       — Это тоже грубое обобщение! — сказала Одина Джейку.       — Неправда! — он протестовал, — Гарантированно, в этот самый момент у Врат Ада находится как минимум дюжина фурри! Мы всё знаем, что они чаще других работают в области STEM!       — Он прав, — сказал Форест, — Я знаю как минимум шесть. Хотя я утверждаю, что фурри — это в основном самопознание, ролевая игра и меньше секса. Хотя я не спорю с монстрами и инопланетянами. Это на сто процентов правда.       — Я просто не думаю, что это… это отражает человечность, — сказала Одина, — Нет же…       — Фильм «Форма воды», вышедший в 2017 году, рассказывает о женщине, которая влюбляется в рыбочеловека и трахается с ним, он получил четыре премии «Оскар», получил высокие оценки, людям он чертовски понравился, — заявил Джейк, — Это по-прежнему популярно сегодня! Отклонено! Следующий аргумент!       — Это был действительно хороший фильм, — согласилась Ева, — Моя соседка по общежитию в колледже изучала кино, и посмотрела все фильмы этого режиссера. Это был действительно хороший фильм, — Одина обхватила голову руками и застонала, пока остальные смеялись.       — Точно! — сказал Джейк, — Тот факт, что люди живут на этой планете уже тридцать чертовых лет, а никто не попытался трахнуть на’ви, ошеломляет меня, и я на сто процентов уверен, что это потому, что РДА решило, что мы попытаемся и предпринимают активные попытки предотвратить это, в сочетании с тем, что на’ви создают пару на всю жизнь. Горячие высокие голубые коты-инопланетяне! Да вы издеваетесь? По человеческой шкале привлекательности от одного до десяти каждый на’ви легко попадает на семь и выше, и вы все знаете, что я прав! Они более привлекательны, чем некоторые люди, — за этим последовал взрыв смеха.       — Ладно, ладно, — сказала Одина, сдаваясь.       — Именно, — сказал Джейк, скрещивая руки на груди и откидываясь назад, — Есть ли ещё какие-нибудь комментарии о человеческой сексуальности, которые я пропустил, или я уже рассказал всю важную информацию?       — Ты не говорил о самом сексе и всех его вариациях, — лукаво заметила Майя.       — Я не буду объяснять на’ви, что такое БДСМ, кто-то другой может сделать это, если хотите, — сказал Джейк, — Но я скажу, что мы очень творчески подходим к самому сексу и вещам, которые делают его более приятным, — он услышал насмешки и волчий свист.       — Кобели! — объявил он со смехом.       — Этот свист, — заметила Мо’ат, — Это имеет значение?       — Этот конкретный свист мы называем «волчьим свистом», и люди используют его, чтобы показать, что они находят цель этого свиста привлекательной или что какая-то происходящая ситуация носит сексуальный или романтический характер, — объяснил Джейк, — Это должно быть кокетливо. Иногда это считается грубостью , но… — Мо’ат задумалась об этом.       — Мне кажется, я слышала это раньше, от одного из ваших воинов, возможно, лет пятнадцать или около того назад. Я думала, что он пытается привлечь моё внимание, и во время нашего разговора он был очень дружелюбен и делал мне комплименты по нескольким вещам.       — Он считал тебя привлекательной, а ты упускала из виду тот факт, что он с тобой флиртовал, — объяснил ей Джейк. Он посмотрел на людей, указывая на Мо’ат, — Это доказало мою точку зрения! Как, чёрт возьми, нам, как расе, не удалось заняться сексом с кем-нибудь из на’ви? Морские пехотинцы — самые похотливые люди на планете, я знаю это по опыту, эта чертова база заполнена ими до краев, так как, чёрт возьми? Я не понимаю! — Нейтири посмотрела на свою мать с лёгким ужасом, а Мо’ат выглядела ужасно смущённой.       Тсу’тей же смотрел на Джейка.       — Честно! — сказал ему Джейк.       — Да, — сказал он, не отрывая взгляда, — Очень любопытно.