Шуба и метла

Костя привык, что Влад поджидает его у проходной, старается первым попасться на глаза, зацепить удачно брошенной двусмысленной репликой. А дальше всю репетицию у них беспощадный словесный пинг-понг и кружево как бы случайных Владиных прикосновений. Но сегодня Костя успел дойти аж до сцены без эскорта Коноплева. И, судя по тому, как Влад прильнул к какому-то мужику прямо посреди декораций, его благосклонность переменилась. - Это что за хрен с горы? - недовольно брякнул Плотников, которому от этих публичных милований будто уксусом в рот брызнули. - Наш новый Свидригайлов, - с гордостью поспешил поделиться режиссёр. В смысле "новый", орнул про себя Костя, а старый чем был нехорош? Полтора месяца с ним репетировали! Видимо, сомнения на его лице были очевидны, потому что режиссер попытался оскорбленно оправдаться: - Он, конечно, заслуженный, но в нем уже витальности ноль! А нужно, чтобы он транслировал опасность! Секс драйв! Рок-н-ролл, присвистнул про себя Плотников, наблюдая, как новую любимую жену окружают льстивые подхалимы из второго состава. Ну, эти-то приспособленцы, а вот на лбу Влада горела неоном заметная даже из космоса надпись "Краш". Стоило порадоваться, что Коноплева от него отпустило, но сердце будто скукожилось и мерзко тянуло внутри. Костя решил, что это недостаток никотина, и свалил курить от всей этой вакханалии подальше. Но куда было деваться: теперь приходилось наблюдать, как влюбленно скачет вокруг Влад и как снисходительно принимает знаки внимания Даня Воробьев. Который, между порочим (Костя не спорит!), актер от бога, но что же у него такой сальный взгляд и похотливый рот. И почему-то Коноплев с ним, как шелковый, милая ручная лисичка, а не ощерившийся дикий зверёк, как с Костей. - А, может, его Дуня все же застрелит? - с надеждой предложил он режиссеру, когда Влад кинулся поднимать выпавшую у Дани из рук трость, ну, просто кровь из глаз. - Эмпауэрмент, феминизм, все дела. Но, конечно, на такие изменения в постановке тот был не готов. Мерзкий сексист. Ситуация перестала быть томной, когда в конце репетиции неделю спустя Влад подошёл к нему, нервно озираясь: - Костя, я, может, параноик, - покусывая губы, начал он, - но, по ходу, Даня меня сталкерит. - А ты что, недоволен? - вырвалось у Кости, спасибо подавляемой все эти дни глупой ревности. Ляпнул он это, конечно, зря, потому что Влад отшатнулся, как будто его предали и бросили на съедение волкам в темном лесу. Костя не успел его остановить, расспросить, извиниться. И даже на одно неприятное, стыдное мгновение завис, размышляя, а нужно ли спасать взрослых людей от них самих? Влад очевидно вкрашен, Даня ему отвечает, в своей извращённой манере, ну, и счастья молодым? Ладно, разумеется, он побежал за Владом ещё на слове "извращённой", потому что никак не мог выдавить из себя желание его защитить. И не хотел никому его отдавать. Вот такая у Кости новая искренность, только в экстремальных ситуациях просыпается. А ещё, оказывается, он мечтал втащить Воробьеву! С того первого дня, когда он положил ладонь на плечо Влада и поглаживал большим пальцем оголенную шею, а тот млел, запинался, краснел, как институтка перед заезжим офицером. Но все это не шло ни в какое сравнение с той ошеломительной картиной, которая предстала перед Костей в полумраке питерской подворотни. Притснутый лицом в стенку Влад, вжатый Даниным телом, как лист бумаги под пресс-папье, его то ли всхлипы, то ли стоны, Данины руки, шарящие под толстовкой, губы, терзающие мочку уха. Костя оторопел, возбудился, разозлился, подумал мельком "На его месте должен был быть я!" и ринулся в гущу событий. Даню он отшвырнул на полметра, будто в нем Халк пробудился, а Влада развернул лицом к себе, цепко вглядываясь в набухшие слезами глаза и закусанные губы. - Только, блять, не говори мне, что я вам тут ролевые игры испортил, - неловко пошутил Костя, утирая Владино лицо рукавом. - Да нет, - раздался из-за спины язвительный голос Воробьева, - похоже, это я влез в ваши. Да, Влад? Влад пометался загнанным взглядом между ними обоими и рванул, как спринтер, куда-то в неизвестном направлении. Костя, набычившись, повернулся к Дане. - Не-не-не, вы меня в свои любовные разборки больше не втягивайте, - примирительно поднял руки тот. - Все понял, осознал, готов искупить... Пивом? Через час в "Синем Пушкине" наалкоголенный Костя был уже сам готов признать, что Даня отличный малый. И Свидригайлов из него зачётный. И Костя бы сам в него вкрашился, но, похоже, место под сердцем было уже крепко занято. На следующее утро мучающегося с похмелья Костю прямо на проходной перехватил светящийся Влад. - Ревновал меня вчера, скажешь нет? Костю так и тянуло ухватить его за румяную пухлую щёчку. - Даня мне так и сказал, что ты мне это ещё не раз припомнишь, - зевнул Плотников. Всю радость и торжество с Владиного лица, как приливной волной, смыло. - В смысле, Даня сказал? - задушенно возмутился Коноплев. - Когда?! - Вчера ночью, - игриво ухмыльнулся Костя, - поделился со мной... Опытом. Грешно было смеяться, но он не удержался, так и хохотал до слез, даже когда Влад обиженно пихнул его в плечо и гордо удалился. Ревность, говоришь? В эту игру могут играть двое.