— Что опять с твоим лицом? — материнская рука грубо хватает Чимина за подборок, ногти неприятно впиваются в кожу, оставляя за собой полумесяцы. Примерно похоже на то, что вбито вечными чернилами у него во всю спину.

Он просто хотел оставаться рядом с Намджуном. Шутливо перебрасываться комментариями под его обновлениями в инстаграме; приглашать на поздние сеансы фильмов, чтобы подремать на чужих коленях и быть тем самым, кто передразнит реплику: «Ты с ней четыре года, а со мной – двадцать семь лет. Где мое кольцо, Джонни? А? Где мое кольцо!».

Рваные карго держатся на чужих бедрах, если не на божьем слове, то Юнги едва ли подберет подходящее сравнение. Из-под ремня и джинсы торчит резинка белья, руки увешаны массивными кольцами, в завершение тонкую талию смыкает цепочка. Безобразно уложенные волосы, очевидно, самостоятельно подстриженная челка, лежащая волнами, и влажный смоки-айс на глазах. Напрямую лоб в лоб Юнги не пялится, предпочитая разглядывать его через отражение в зеркале.

Плеяды — это звёздное скопление. Как будто ничего и особенного, но у Чимина сердце замирает от их вида. Какое-то необъяснимое чудо, детский восторг, когда перед ним раскиданы эти яркие, раскалённые точки по мрачному ночному небу. Даже притягательная луна не отзывалась так сильно, а ведь раскрывающиеся полушария набиты на его спине.

Просто маленькие зарисовки о тучанах.