Возвращение

      Привыкать к новой жизни и новым условиям непросто. Незнакомые стены давят, люди тревожат. В первый день самостоятельного пребывания в доме бабушки я стараюсь не выходить из спальни, отведенной мне. Соглашаюсь только на еду, и то осмеливаюсь попросить принести все в комнату. Отказываюсь и от настояния экономки Эльзы на экскурсию по дому и участку. Вещи оставляю неразобранными, будто готовясь уехать тот час же.       Виденные мною комнаты мрачноваты, как и дом снаружи. Он напоминает готические строения из Средневековья. Мне неуютно здесь, то ли с непривычки, то ли от атмосферы давних эпох. Моя спальня тоже оказывается мрачноватой, хоть общий интерьер и оттеняет принесенное горничной постельное. Мне кажется, что в доме отца мне было как-то комфортнее вначале.       Поздним вечером, когда я уже собираюсь спать, в дверь стучат. Я нехотя отзываюсь и поспешно ныряю под одеяло. По коже бегут мурашки от прохлады постели. Обнимая колени, пытаюсь плотнее укутаться. В комнату проходит бабушка. Формальное приветствие повисает в воздухе, когда ее внимание привлекает необжитость комнаты.       — Ты совсем не расположена втягиваться в новый быт, верно? — замечает женщина и проходит к моей постели. — Эльза сообщила, что ты не выходила даже. Ты плохо себя чувствуешь или тебе нужно время, чтобы привыкнуть? Скажи мне, Василиса, если тебя что-то тревожит или приносит дискомфорт.       — Все в порядке, — шепчу я, не глядя на нее.       Женщина недоверчиво хмыкает и вдруг мягко берет меня за подбородок, поворачивая лицом к себе. Опешив, смотрю на нее во все глаза. Ее губы трогает насмешливая улыбка.       — Как ты мне сейчас напоминаешь свою мать в детстве, — хмыкает она, явно разглядывая меня через вуаль.       — Вы знакомы с моей матерью?       Вместе с изумлением чувствую страх. Кроме язвительных комментариев брата и сестры я мало что слышала о ней даже от отца. А само общение с ней было коротким и формальным. Тогда я не понимала, радоваться ли мне этой встрече или нет. Вот и сейчас меня обдает холодом от одного упоминания о ней.       — Я практически вырастила ее в своем доме, в своей семье. Скрывать это от тебя бессмысленно. Догадываюсь, мой сын и так не баловал тебя информацией о ней, — произносит неожиданные слова бабушка. — Что же сама Лисса? Появлялась в твоей жизни?       — Несколько раз.       — Ну-ну… Совсем замучили девочку, горе-родители.       Ее голос полон неодобрения и яда. Женщина тяжело переводит дыхание и отпускает меня, садится на край кровати. Я смотрю на нее во все глаза, желая заглянуть через вуаль в лицо, узнать хоть одну семейную тайну. Впрочем, лицо бабушки так же повернуто в мою сторону, я ощущаю на себе ее внимательный взгляд.       — Личные историю оставлю для них самих — пусть сами открывают тебе глаза на правду. Лисса попала под мою опеку еще в детстве. Она была смышленой, хваткой девочкой, хоть и напуганной смертью родителей, беспризорничеством. Я постаралась дать ей и заботу, и достойное воспитание, образование. Не отделяла от Норта ни в чем. Признаться, была удивлена, что он принял ее достаточно легко, почти без обид и ревности. Они быстро подружились и, к моему неудовольствию, через несколько лет начали проявлять явную симпатию друг другу.       — Почему вы были против?       — Скрывать нечего — я не рассчитывала, что мой сын свяжет свою жизнь с сиротой. Да, Лисса была красива, умна, очень амбициозна, но не могла стоять рядом с моим сыном. Ему нужно было думать о своем будущем, успешном поступлении, карьере, как и ей. Вначале я даже стерпела, приняла за юношеское увлечение. Но, чем дальше они заходили, тем опаснее для обоих это увлечение было. Я вмешалась, сделала все, что могла, чтобы развести их в разные стороны. Но, как видишь, мои меры не стали для них преградой.       — Из-за этой ситуации ваше общение с ним такое… холодное?       Она снова хмыкает. Легким движением пальцев поднимает с лица вуаль. Я жадно вглядываюсь в ее лицо, будто оно откроет мне все тайны в один миг. Сразу вижу цепкие черные глаза, но черт лица уже не замечаю. Внимание быстро привлекает белесый шрам, пересекающий щеку. Я ошеломленно хлопаю глазами, взглядываю в глаза. Мое жадное внимание бабушка принимает с снисходительной улыбкой.       — Этот шрам…       — Памятный подарок от сына, решившего, что это я надоумила Лиссу оставить тебя.       — А на самом деле?       — Решение самой Лиссы. Но я настояла на том, что тебе стоит быть подальше от них обоих. Думала принять тебя под свою опеку, на край отдать в хорошую любящую семью. Нортон решил иначе. Отдалил от себя с возможностью вернуть в любой удобный момент.       От ее слов желудок неприятно скручивает. Я вспоминаю собственные намерения насчет своего ребенка. По сути, я ничем не лучше родителей. От этого еще противнее. И так же гадко будет, если оставлю ребенка себе. Это будет лишь жалкой попыткой не быть такой, какими были они. Я не хочу жить им назло.       — У тебя уже достаточно информации для размышлений. Оставлю тебя. Можешь обращаться ко мне в любое время, если хочешь, через Ганса или Эльзу, — неожиданно мягко сжав мою кисть, говорит бабушка и поднимается с моей постели. — Может быть, тебе подать теплое молоко или чай для успокоения?       — Молоко, с медом, пожалуйста, — неловко откликаюсь я и пытаюсь привыкнуть к суховатой и теплой коже родственницы.       Ее прикосновение не кажется неприятным. Я сразу вспоминаю ладонь отца, такую же суховатую, но холодную на ощупь.       — Хорошо, Василиса. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи.       Через несколько минут в спальню проходит Эльза, оставляет молоко. Я охотно принимаю кружку. Грея ладони о нагретое стекло, неспеша пью. Думаю о сказанном.       Раньше мне мало что было известно о семье. Норт и Дейла охотнее оскорбляли мою мать, но об отце и, тем более, бабушке молчали. Теперь же я получила откровения от самой неизвестной для меня личности в семье. И они только прибавили вопросов к родителям. Но вряд ли я их озвучу. Даже эта противоречивая правда делает мне неприятно.       На следующий день твердо решаю выйти, немного погулять во дворе. Дышать из окна свежим воздухом слишком неудобно. Это единственное, в чем уступаю себе. Мне по-прежнему не хочется попадаться на глаза служащим дома. Я пытаюсь подгадать лучшее время для прогулки.       После полудня дом немного затихает. Я осторожно выбираюсь из комнаты и по памяти спускаюсь вниз. Во дворе полный покой. Из-за небольшого сада и близости леса воздух напитан ярким ароматом увядшей зелени. Воздух стылый, зябкий, слегка морозит лицо. Привыкая к температуре, прохожусь по дорожке.       Двор достаточно просторный. За домом видна небольшая пристройка, явно жилая. Есть небольшая поляна и прудик, с аккуратным обрамлением мелкой гальки. Все вокруг кажется миниатюрой готического замка. Темный кирпич дома, пики высокого забора, сад с маленькими фонтанами и статуями — точное подобие замка. Дом отца более строгий и с чуть меньшим количеством слуг.       Пока разглядываю дом и двор, не замечаю, что мое одиночество прерывают. На садовую дорожку выходит девчонка, ростом примерно с меня, но крепче, шире в плечах. Заметив мое внимание на себе, она слегка улыбается и прибавляет шагу. Я поспешно отвожу слишком внимательный и изумленный взгляд от нее. В голове всплывает масса вопрос о том, что здесь может делать примерно моя ровесница.       — Привет. Наконец-то решила высунуть нос из своей норы? — первой начинает разговор незнакомка и тут же протягивает широкую ладонь. — Я Греза, но предпочитаю откликаться на Грозу. А ты Василиса, верно?       — Допустим, — осторожно откликаюсь я и вскользь касаюсь протянутой руки.       — Какое хиленькое рукопожатие, — весело фыркает эта Греза-Гроза и осматривает меня с головы до ног, — и сама ты тоненькая, как струна.       — Почему Гроза, а не Греза? — отводя взгляд, интересуюсь больше из вежливости.       — Ну какая из меня Греза! Меня, честно говоря, даже Маар побаивается, — с прежней веселостью отвечает девушка и показательно разводит широкими плечами. — Ты ведь не совсем ученица — внучка госпожи Нерейвы?       — А ты, значит, ученица? И чему же учишься?       — Как и все — общим знаниям. Госпожа Нерейва помогает более смышленым сиротам, устраивает в хороший пансион, нанимает репетиторов, дальше помогает поступить. Сейчас нас четверо, не считая тебя. Римма, самая старшая, уже в университете, мы с Мааром и Цзией в пансионе. А ты, Мендейра, говорила, будешь пока на домашнем обучении.       Обилие имен сбивает с толка. Увидев, как я задумчиво хмурюсь, новая знакомая весело прищуривает глаза.       — Если хочешь, я объясню, что к чему. Можем еще по двору и по дому погулять, все посмотреть.       Она улыбается и чуть отступает, как бы давая мне выбор. Все еще хмурясь в раздумьях, слабо киваю. Улыбка на губах девушки становится шире. Гроза первой направляется к поляне, шагая быстро и размашисто. Я спешу за ней чуть ли не бегом.       Дом оказывается вместительнее, чем выглядит. Гроза показывает мне первый и третий этажи, где расположены общие комнаты. Мельком говорит про цокольный этаж, занятый прачечной, винным погребом и небольшим спортзалом. Мне больше приглядывается менее обжитый третий этаж с библиотекой, красивым витражным окном и выходом на балкон. Приглядывается и небольшая терраса, увитая плющом и плетистой розой.       — Ты живешь по соседству с Цзией. Комната Риммы наверху, но сейчас она чаще пустует. А я живу на первом.       — Хм, потому что оттуда ближе улица и спортзал?       — Верно.       Несмотря на свой боевой вид, Гроза достаточно дружелюбна. Может, от того, что скучает здесь без ровесников. По ее словам, другие девушки сейчас в городе, а Маар уехал на каникулы с дедом по важным делам. Из ее рассказов я заключаю, что больше всех она общается именно с парнем. Вероятно, потому что только он может поддержать ее увлеченность спортом.       Прогулка и общение пробуждают аппетит. Взяв немного еды на кухне, мы вдвоем с Грозой уединяемся в ее спальне. Девушка, приметив мое нежелание говорить о себе, продолжает разговор об учебе и буднях здесь, мельком рассказывает про других ребят. Узнав, что я занималась спортом, Гроза оживает. Видя ее энтузиазм, с радостью поддерживаю тему, которую еще вчера делила с Лешкой.

***

      Каникулы пролетают до неожиданного быстро. Я успеваю немного привыкнуть, во многом, благодаря Грозе. Девушка не часто составляет мне компанию, чаще появляясь во время прогулок. Вдвоем же разминаемся. Наблюдая за активными упражнениями ровесницы и ее боевыми замахами, я чувствую легкие уколы зависти. И все же, мне нравится упражняться с ней.       — Жаль, что ты не можешь так напрягаться сейчас. Я бы показал тебе несколько действенных приемчиков, — с сожалением вздыхает Греза почти каждое занятие.       Мое положение не является тайной для всех обитателей дома. К моей радости, Гроза не акцентирует на этом внимания и даже не поглядывает на меня косо, тая какие-то расспросы. Ее куда больше заинтересовывает Лешка, о котором я вскользь упоминаю после очередных сетований.       — Хотелось бы мне посмотреть, насколько он хорош! Когда, говоришь, он может приехать? — сразу оживляется девушка и резче обычного делает выпад в сторону невидимого противника.       Друзья не оставляют, несмотря на разлуку. С Дианой мы почти каждый день болтаем по вечерам, обсуждая всякие мелочи. Несколько раз звонит Дейла, питая интерес к моей новой жизни и образу бабушки. Лешка говорит неохотно, от этого редко объявляется.       Начавшаяся учеба втягивает. Я занимаюсь одна с преподавателями и репетиторами, от этого открываются все возможности, чтобы подтянуть многочисленные пропуски. Учителя снисходительны, что быстро начинает досаждать. Несмотря на их отмашки и попытки облегчить обучение, стараюсь делать все возможное. Мои стремления впервые за последние месяцы начинают вдыхать жизнь. Я вновь начинаю чувствовать себя полезной и важной, снова чувствую свою силу.       В первые выходные занимаю себя докладом по обществознанию. Обустраиваюсь в библиотеке почти с раннего утра и с удовольствием погружаюсь в намеченную работу. Ближе к полудню заглядывает Греза, но, увидев мою увлеченность, отмахивается и идет гулять одна. Пообещав себе выйти к вечеру, возвращаюсь к докладу.       От изучения темы отвлекает негромкий кашель. Дочитав до конца абзаца, поднимаю взгляд от книги. Сразу сталкиваюсь с внимательными глазами, беззастенчиво изучающими меня. Необычный хризолитовый цвет приковывает мое внимание, а явное лукавство во взгляде мальчишки окончательно приравнивает его глаза к кошачьим в моем представлении.       — Не хотел отвлекать, но у меня есть особо важное дело к особо важной гостье, — продолжая изучать меня взглядом, произносит парень шутливо.       — Извини, я не сильно настроена шутить и развлекаться. Дело действительно важное? — скрывая невольную улыбку за вздохом, поторапливаю я его.       Веселость сразу покидает лицо парня, только в глазах остаются искорки лукавства.       — Госпожа Нерейва попросила тебя привести к ней. Она в своем кабинете, — произносит он более спокойным, глубоким голосом. — Тебе помочь?       Замешкавшись, не успеваю ответить. Парень быстро обходит стол и берется за спинку стула. Он не касается меня, но я все равно поспешно отодвигаюсь. Поднимаюсь, как могу, и парень услужливо отодвигает стул, помогая мне выйти из-за стола. Пробормотав благодарность, неловко отступаю. Он остается на месте, явно приметив мое нежелание к сближению.       — Ты Василиса, верно? — задерживает меня вопросом и вновь оглядывает с особым вниманием.       Я неловко поправляю свитер, закрывая руками область живота. Парень, несколько смутившись, извиняется и отводит взгляд. Его поведение смущает меня еще больше.       — Верно, Василиса, — шепчу едва слышно. — А ты? Маар, так? Греза говорила о тебе.       — Да, все так, — откликается парень и широко улыбается. — Тебя не утомила наша боевая девчонка? Честное слово, она с меня все лето не слазила со своими боями и тренировками.       — Я люблю спорт, так что… — хихикнув, я развожу руками.       На несколько секунд замираем в молчании. Прежняя неловкость отступает, оставляя лишь призрачный след. Я чувствую себя все еще необычно уязвимой под взглядом этого Маара, от чего спешу отступить и поспешить в кабинет. Ухожу с ярким ощущением того, что парень как будто видит меня насковь. Невозможно с такими ощущениями спокойно стоять рядом с ним.       У кабинета бабушки снова застываю. Перевожу дыхание и на мгновение оборачиваюсь. Опять ловлю на себе следящий взгляд парня. Рассердившись, гордо вскидываю подбородок и решительно стучу в дверь. Только получив разрешение, вхожу, с удовольствием скрываясь от внимания Маара.       — Добрый день, — быстро робея наедине с бабушкой, бормочу я и поспешно плюхаюсь на кресло перед ее столом.       — Добрый, — произносит она неспешно, не сразу откладывая документ. — Ты еще не обедала. Хочешь, подадут сюда?       — Нет, спасибо. Я позже.       — Хорошо, как скажешь. Как тебе обучение? Преподаватели отзываются о тебе хорошо, говорят: сильно стараешься. Не тяжело?       — Нет, все в порядке.       Хочу попросить повлиять на учителей, подтолкнуть их к большей нагрузке, но смущенно прикусываю губу. Я и так в этом доме получаю незаслуженно многое, не хочу лезть с новыми прошениями.       — Я изучала твои медицинские выписки. Тебе нужно будет записаться на прием, пройти необходимые исследования. В какой день тебе удобнее?       — Не знаю, нужно посмотреть по расписанию.       Вновь ощущаю неловкость, теперь от внимательно взгляда бабушки. Опять комкаю пальцами край свитера, пытаясь успокоиться. Чувство стыда преследует меня с того дня, как я призналась во всем отцу, отравляя даже самые позитивные моменты.       — Сообщи мне сегодня к вечеру, пожалуйста. Я поеду с тобой. В больницу можешь пойти сама, если хочешь. Буду ждать тебя в машине. И еще, по поводу дня рождения твоего отца.       — Еще ведь месяц, кажется…       Я стыдливо прикусываю губу и отвожу взгляд. Мне слабо помнятся даты праздников в семье, тем более отец не сильно акцентировал внимание на своем личном дне рождения. Я даже точно не знаю, сколько ему лет. Это всегда заставляло меня чувствовать отчужденность от семьи.       — Да, около того. Он планирует празднество — юбилей все-таки. Хочет видеть тебя на торжестве.       — Я не поеду!       Бабушка поднимает брови на мою категоричность. Я снова отвожу глаза и стыдливо мну свитер. Живот уже заметен, а через месяц его будет сложно скрыть мешковатой одеждой. Меня передергивает от представлений того, что будет на этом торжестве. Для компании брата и сестры, для подружки отца — Елены, я стану лучшим десертом. Не хочу я такого. Зачем он вообще позвал меня, если знает, как это отразится на репутации семьи? Из вежливости?       — Я не хочу портить репутацию семьи… тем более, там будут люди, которым я… неприятна.       Бабушка подчеркнуто громко фыркает.       — Это твое решение, Василиса. Не хочешь — не едь. Но послушай мой совет. Если все время будешь прятаться в тени, боясь запятнать имя или не понравиться людям — рискуешь навсегда там же и зачахнуть. Не скрою, госпожа Мортинова мало приятная личность, и все же, ты делаешь ей большую услугу своими прятками. На будущее постарайся научиться игнорировать или же метко затыкать таких склизких особей как она. В жизни очень пригодится, дорогая.       Ее слова пошатывают мою решимость. Я ухожу с чувством внутреннего противостояния. За учебой немного забываюсь. На прогулке отвлекают Греза и Маар разговором о поездке парня. Я приношу все размышления в постель.       Ладонь уже по привычке ложится на живот, будто мое маленькое несчастье может дать совет или поддержать. Всерьез обдумываю предложение прибыть на торжество. Представляю себя в каком-нибудь вечернем платье и кривлюсь от отвращения. Так и так буду выглядеть нелепо и отвратительно со своим животом. Привлеку внимание всех. Такие праздники никогда не оставляли меня без внимания, хоть редко были посвящены мне. Конечно, отец запрещал и мне, и гостям общаться на прямую, но любопытных взглядов это не отбавило.       Буйствующее отвращение перебивает резко всплывающая догадка. Если у отца юбилей, то гостей будет немерено. Родители Драгоция наверняка будут присутствовать, да и он сам тоже, наверное. Это последнее, чего бы я хотела в своей жизни.       Одна мысль о нашей возможной встрече вызывает во мне неконтролируемую панику. Я буду беспомощной перед ним, жалкой, отвратительной. Я не смогу сдержать своих чувств, обязательно покажу перед ним свою слабость. А я не могу быть слабой, перед ним не могу. И не перед кем другим тоже.