***
Все решается быстро. Буквально на следующий день после разговора с отцом я просыпаюсь в новой реальности. Госпожа Фиала становится еще более внимательной и услужливой, проявляет заботу, как несколько лет назад, когда я только появилась в отцовском доме. Господин Эрн теперь всюду возит меня, хотя должен был сопровождать отца в командировке. В школе исчезают претензии к моим пропускам по физкультуре благодаря быстро напечатанной справке. Я оказываюсь под куполом опеки и внимания, что очень скоро начинает раздражать. Раньше ко мне не было столько радушия, так что это счастье лишь досаждает мне. К счастью, ничто не меняет Норта. Один брат сохраняет традиционный уклад нашего дома, продолжая излучать на меня максимум своего презрения. Его тоже раздражает пляска вокруг меня, что добавляет в мой адрес больше колкостей. Дейла, устав приструнять брата, старается уделять больше времени заботе обо мне. Впрочем, после маленького скандала, внимательность сестры угасает. — Понимаю, тебе нужно привыкнуть, — неожиданно спокойно отзывается она после моих криков и примирительно улыбается. — Я не стану досаждать, если ты не хочешь. Конечно, я быстро остываю и с благодарностью берусь за принесенное пирожное, в тот же вечер извиняюсь перед сестрой за свой срыв. А Дейла не перестает удивлять меня своим терпением и спокойствием. Она умело подстраивает свою помощь, становясь совершенно не навязчивой. Может быть, в ней постепенно угасает стремление таким образом искупить передо мной вину за прошлые обиды. К моей радости, в нашем доме совсем редко появляются Марк и Маришка. Последняя вообще, появившись пару раз, исчезает. Дейла четко дает ей понять, что ее визитам не рада. Ляхтич оказывается настойчивее. Он приходит, не скрываясь, к сестре и открыто игнорирует недовольство Норта. Дальше холла мы с братом его не пускаем. Пожалуй, это становится единственным делом, где мы терпим друг друга. К осенним каникулам все готово к скорому переезду. Одна я медлю с вещами, до последних дней держа чемодан открытым и пустым. Почему-то еще один маленький шаг от несбывшихся надежд дается мне не легче тех пройденных шагов. Кажется, что за этот маленький шажок я окончательно признаю случившееся, позволю ему полностью завладеть моей жизнью, закрою на все замки прошлые возможности. Я не могу на это решиться. — Ты еще не собиралась? Даже не подготовила ничего? — удивляется Дейла, широко распахнутыми глазами разглядывая дно чемодана. Она заглядывает ко мне ближе к вечеру, несколько взволнованная. Впрочем, при виде чемодана, пролежавшего на полу пару дней, сестра будто забывает про причину своего визита. — Как-то лень, — отмахиваюсь я, оторвавшись от книги. Дейла фыркает. Проходит в комнату, внимательно осматриваясь. Выглядит теперь по деловому, как будто намеривается помочь мне со сборами и именно сейчас. Я невольно улыбаюсь. — Выглядишь как коварная сестрица, готовая запихнуть все мои вещи в чемодан и поскорее выпихнуть меня из дома, чтобы пробить стену между нашими спальнями и создать себе уютные апартаменты, — шутливо замечаю ей, сразу вызывая веселую улыбку у сестры. — Я недавно читала, что лень — вовсе не причина, — быстро гася улыбку, серьезно начинает Дейла и садится рядом со мной. — Ты просто не хочешь делать то, к чему саму себя обязала. По разным причинам. Может быть, считаешь не таким важным или боишься результата, опасаешься реакции других на твои действия. Ее неожиданно серьезные и твердые слова вызывают во мне тревогу. Откладывая книгу, я подбираю ноги под себя и немного отодвигаюсь от сестры. Дейла не смотрит на меня напрямую, не касается, создавая возможность комфорта. Оттесняя внутреннее смятение, зарождается изумление поведением сестры. Я совсем перестала узнавать прежнюю Дейлу. Конечно, я ведь и ее настоящей никогда не видела, наверное. — Ты очень изменилась, — тихо замечаю ей, отвлекая от моих проблем. — Может быть, совсем немного. Марк тоже это заметил… говорит об этом каждый раз, — шепчет она, заметно смущаясь. — Не об этом сейчас. Тебе страшно, Василиса? Уезжать? Я могу как-то помочь? — Кажется, нам обеим неуютно говорить о чувствах внутри, — снова уклоняясь от прямого ответа, произношу я. Дейла слабо улыбается. Она открывает было рот, но тихий стук в дверь заглушает первые слова. Мы вдвоем смотрим в сторону двери. С приглушенными шепотками ко мне заглядывают Лешка и Диана. Их улыбки гаснут при виде Дейлы, а сама сестра поспешно поднимается с места. В напряженной тишине здороваюсь с друзьями. — Останешься с нами? Мы планировали покушать пиццу и в настольные игры поиграть, — предлагаю я и придерживаю сестру за руку, пока она не отошла дальше. — Да, вчетвером интереснее играть будет, — подхватывает Диана и робко улыбается, проталкивая Лешку в комнату вперед себя. Друг хмуро прокашливается и закрывается кулаком. Дейла гордо выпрямляется, мельком взглянув на него. Перед моими друзьями она становится той, что была мне знакома лет с тринадцати. — Нет, у меня свои дела есть, — холодно произносит Дейла, сковывая лицо безразличием, но тут же выдыхает. — У вас своя компания, свои секреты… я не стану мешать. Слабо улыбнувшись мне, сестра поспешно покидает мою спальню. В ее глазах я замечаю слезы. Диана оборачивается ей вслед, встревоженно нахмурив брови. Горечь в последних словах нам обеим не дает покоя. Один Лешка перекривляет всегда надменное для него лицо Дейлы. — Ушла и хорошо. Нам без белесых слизней лучше живется, — бодро комментирует он уход сестры и плюхается на ее место на моей кровати. Не сдержавшись, я дотягиваюсь да него и легкой рукой даю ему подзатыльник. Друг с возмущенным криком взвивается и вскакивает с кровати под наш с Дианой смех. Обратно он садится темнее тучи. — Ты и сам светленький, к тому же тощий, — словесно добавляет ему Диана и тоже присаживается ко мне. — Как у вас отношения? Дейла точно не обижает тебя? — Нет, наоборот защищает и помогает. Мы стараемся поддерживать друг друга, хоть сходимся немного напряженно, — откликаюсь я и улыбаюсь подруге. Диану и Лешку немало удивили перемены Дейлы. Они по-прежнему скептически относятся к нашему общению и попытка сестры натянуть маску равнодушия только подогревает их подозрительность. — Мне показалось мы прервали вас за важным разговором. Да и твоя сестра была чем-то взволнована, — подмечает Диана и, придвигаясь ближе, обнимает меня за плечи. — Ты не тревожься сильно, ладно? Хочешь, я попробую поговорить с ней. — Было бы неплохо. Ей непросто сейчас, после прекращения общения с друзьями. Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом с ней, когда я уеду. Но знаю, что это тяжело. Я не буду вас обеих заставлять дружить друг с другом, открываться, — не сдержавшись, признаю одну из своих забот. — Пф! Да уж справится как-то! Такие всегда вылазят в какой бы дыре не были бы, — фыркает Лешка и посылает злобный взгляд двери, за которой скрылась сестра. — Ой, ну тебя! Иди лучше пиццу принеси. Я тоже подойду за лимонадом, — отмахивается от него Диана. Друг охотно уходит, подметив наше желание поболтать по-девичьи. Но разговариваем мы немного. Слова Дейлы о причинах моей лени не дают мне покоя. С ее же слов я понимаю, почему. Своими страхами делюсь с Дианой. — Это нормально, Василиса. Тебе только и осталось дверь закрыть, фигурально выражаясь. А это тяжелее, как ни странно. Но только кажется, что исчезнет абсолютно все. Мы останемся рядом, твои близкие, удивительно, тоже. Ты сама будешь у себя. Да, уже другая. Тебе нужно время, чтобы привыкнуть к новой себе, к новым обстоятельствам. Ты уже потихоньку привыкаешь, справляешься. А когда будет совсем тяжело, звони мне, хорошо? Знай, что рядом есть люди, которые поддержат тебя не смотря ни на что. И, кстати, то, что твоя сестра повернулась к тебе в такой тяжелый момент — очень хороший знак для тебя. Друзья задерживаются до позднего вечера. Это последняя встреча на долгое время вперед, так что мы не спешим расставаться. Но почти не говорим. Ужинаем пиццей и играем в настольные головоломки, принесенные Дианой. Лешка иногда ворчит на девушку за такие заумные игры, но в итоге пару раз выходит победителем. Рядом с ними мне становится спокойнее, почти забываются новые обстоятельства. Мы как будто оказываемся в недавнем прошлом, в беспечности и юности. — Докладывай обстановку, как приедешь — кто, что, как и где. Если что, будем тебя выручать, — крепко обнимая меня перед уходом, со всей серьезностью инструктирует Лешка. — Звони чаще, не стесняйся, — советует Диана. — Я не знаю, получиться ли у меня приехать на зимних каникулах, поэтому встретиться можем не скоро. Солидарный с нею, Лешка кривит губы. Я грустно улыбаюсь в ответ, едва сдерживая подступившие слезы. Мы снова обнимаемся, уже втроем, и стоим так, пока в холл не заглядывает господин Эрн. Они уезжают, оставляя меня один на один с ускользающим прошлым.***
Дорога выдается утомительной. Я устраиваюсь поудобнее на заднем сидении, припася для себя плед. По-началу читаю, пока не проваливаюсь в дремоту. Когда просыпаюсь, виды за окном почти не меняются. Вдоль дороги бесконечно тянутся леса. Сосны вздымаются к пасмурному небу, темнеют шапками хвойных крон. Редким отблеском мелькают иногда речушки и ручьи. Я засматриваюсь на однообразную полосу сосен и вновь задумываюсь о своем недолгом проживании в доме отца. После полудня задерживаемся на заправке. В который раз за дорогу забежав в туалет, покупаю себе покушать. Эрн обедает в кофейне, я же отпрашиваюсь на улицу. Погода сырая и стылая, но мне хочется побыть на свежем воздухе. Быстро перекусив, прогуливаюсь по станции. Вокруг все тот же лес. Древний, незыблемый, спокойный. Я отхожу подальше от здания и мусорных баков, забредаю на кромку подмороженной утром травы. В сравнении со свистом проезжающих по трассе автомобилей и шумом заправки, лес кажется совсем тихим. От сосен тянет сыростью и покоем. Густой и колючий аромат влажной земли и хвои приятно наполняет легкие. Меня тянет прогуляться по опушке, подольше подышать лесным воздухом, набраться покоя у леса, пережившего не мало историй. Перед отъездом я обещаю себе больше гулять среди деревьев и находить покой в уединении с природой. В элитный поселок, где живет бабушка въезжаем уже в сумерках. Я стараюсь отпустить тревогу перед встречей, наблюдая, как заходящее солнце пробивает лучами дымку туч и освещает кроны деревьев и крыши домов в проплывающих мимо поселках. Вид коттеджей начинает угнетать меня. Я впервые за последние часы отворачиваюсь от окна и занимаю себя сбором вещей. Эрн связывается с матерью отца, сообщая о нашем приезде. Дом бабушки несколько отличается от соседних участков. Высокий забор не скрывает дом и небольшой парк. Ковка изящная, но заостренная, с пиками. Выглядит неприступно, несмотря на открытость. Я невольно вновь приникаю к окну, изучая участок, пока Эрн проезжает вглубь двора. Нас встречает несколько человек. За три года я ни разу не встречалась с бабушкой лично, лишь слышала о ее существовании от отца и прислуги. Они были в ссоре и практически не общались, чем и объяснялась такая отстраненность друг от друга. От этого мне было несколько странно представать перед незнакомой родственницей, для которой я наверняка была неясным пятном в родословной семьи. Я не удивилась бы, что о моем существовании она узнала не более недели назад. Я не спешу отходить от машины, с расстояния рассматривая встречающих. При виде нас с крыльца изящно сходит женщина в черном. Несмотря на сильную фигуру она двигается плавно, женственно. Ее лицо скрывает легкая вуаль. Я сразу понимаю, что она и есть хозяйка дома. Ее образ сковывает меня, придавливает видимой величественностью. Я ярко ощущаю себя самозванкой, той самой лишней дочерью отца. До боли скручивает желудок от отвращения к самой себе за мое положение. — Добрый вечер, Василиса, — негромко и спокойно произносит женщина и вдруг протягивает ладонь, увенчанную алыми ногтями. — Как понимаешь, я и есть твоя бабушка. Пока не привыкла ко мне, можешь называть меня Нерейва. — З-здравствуйте, — несмело бормочу я и лишь из приличия мимолетно касаюсь ладони. Женщина ловко перехватывает мои пальцы и слегка сжимает, не давая мне ускользнуть так быстро. Ее губы за полупрозрачной тканью складываются в слабую улыбку. Она как будто подбадривает меня. — Эрн, оставьте вещи Василисы — Ганс распорядится. Проходите в дом, ужинать, — распоряжается женщина. Ее голос становится строже и повелительнее, подчеркивая разницу в обращении. Меня удивляет достаточно теплое приветствие в сравнении с водителем отца. — Василиса, тебе нужно отдохнуть перед ужином? Может, привести себя в порядок? Эльза — экономка — поможет тебе и покажет твою комнату. Проходи, не робей. К нам подходят двое служащих. Мужчина помогает Эрну с багажом, женщина же подходит ко мне. Держится ровно, строго, но взгляд приветливый. — Пройдемте, я покажу вам все, — говорит она мягким голос, напоминающим мне о госпоже Фиале. Я неловко сдвигаюсь с места, мельком оглянувшись на Эрна. Его всегда строгое лицо, искаженное шрамом на щеке, сейчас смягчается в улыбке. Он слабо кивает мне, как будто подбадривая. Эрн остался последним из привычного мне мира здесь, в новой реальности. Я знаю, что он остановится на ночь в доме бабушки, но уже готовлюсь к его отъезду. Когда ворота закроются за его автомобилем, будет замкнута и моя дверь в прошлое.