Одинокая дорога

- Вроде змея, а хуже слона, - ухмыляется он, смотря в окно, когда женщина позади него оскорблённо шипит. Он ждал её: знал, что придёт – по-другому просто быть не может: они все приходят, что собаки, которыми помахали костью, но с той лишь разницей, что он использует для приманки более сладкое и желанное – хрустящие банкноты всегда мотивируют. Каллаган медленно поворачивается к ней; Копперхед стоит в тени и поигрывает янтарными глазами в темноте, словно хочет приманить, укусить, почувствовать его кровь на языке, но он не за этим позвал её. Ему нужна информация: она думает, что о Чёрной Маске, но на самом деле всё это касается вовсе не его. Человек, фигурировавший в этой истории, слишком сильно важен для Мэттью. Больше, чем все его остальные конкуренты вместе взятые. - Я ждал тебя, - говорит он, разрубая хриплым голосом тишину: уставший, выпивающий от горя и выкуривающий по пачке сигарет в день, телепат верно сошёл с ума, но ничего не может поделать: чувства делают его слабым. - И что ты хочешь знать? – она двигается нарочито медленно, слишком расслабленно и вальяжно: ходит походкой от бедра, вскинув голову, акцентирует своё внимание на налитой груди и красивом теле, а ему неинтересно. Он просто ждёт, когда закончится вся эта клоунада. Копперхед становится рядом с ним, облизывая губы двойным языком; от Каллагана пахнет кисло, перегаром, но он всё ещё сохраняет рассудок; она мельком замечает пустые бутылки из-под бурбона на столе – значит, пил недавно, возможно, что закончил перед её приходом. И почему она – другая – избегает его? Красив, богат… другого и не нужно. Или нет? Копперхед улыбается, демонстрирует ему острые клыки: ей как раз и нужно другое. И она за этим пришла. Каллаган недовольно вздыхает и, смотря ей прямо в глаза, задаёт ей главный вопрос: - Где она? Копперхед обходит его, толкает, будто нечаянно, становится позади и кладёт руки ему на плечи; Мэтту кажется, что её ладони весят полтонны, но он покорно ждёт; ему интересно, чем закончится вся эта игра: если змея надеется, что сможет укусить его – её ждёт большое разочарование: орёл-змееяд раздавит пресмыкающуюся в одно мгновение. - Я повторяю вопрос: где она? Копперхед смеётся и обнимает его за шею, касаясь всем телом; она не говорила, как от него сладко становится, как внизу приятное тепло разливается. Женщине сносит от него голову: даже не так, как от Джейсона Тодда, с которым… не вышло. - Зачем тебе она? – шепчет она гадливо, поглаживая его грудь, проникая внутрь пиджака, под рубашку, собственнически играясь с тканью, с его кожей. – Ведь столько других рядом. Чем она лучше остальных? Чем лучше меня? Он молчит. Даже не поворачивается к ней. Как статуя, на которую притёрся гадливый голубь. - Я могу быть лучше, гораздо лучше, - она наклоняется совсем близко, горячо-интимно дышит ему в ухо, и Мэттью как иголками всего прошибает: настолько мерзко ему давно не было. – И я знаю, как доставить мужчине удовольствие. Только скажи, и я буду для тебя ею. - Хорошо, - отвечает он и тянется за её рукой, - но есть у неё одно преимущество… - Какое же?.. – женщина проникает в ушную раковину языком, нежно оглаживает створки, всасывает мочку в рот, чувствуя, что скоро он сдастся и будет в её власти. Мэтт лишь тихо ухмыляется, а затем действует. - Она не ведёт себя, как подзаборная шлюха. Каллаган резко оборачивается и сворачивает её руку до хруста суставов; Копперхед шипит от боли, падает на колени, а глаза предательски блестят слезами; Мэтт надавливает сильнее: ломает ей сначала один палец, затем второй… Этого оказывается достаточным, чтобы привести опьянённую гадину в чувство. Ему даже не пришлось прибегать к телепатии – не хочется проникать в её голову и погружаться в мерзкое, отвратительное болото её сознания. - Тварь! – орёт она, и тут же получает пощёчину. Невежество! Как она смеет вообще открывать рот на человека, который ей платит! - Ты забыла, где твоё место? Копперхед отползает в сторону, прижимая сломанную руку к груди. Мразь! Он за это поплатится! Поплатится! Женщина скалится в его сторону, но для Каллагана она выглядит жалко: мелкой побитой собачонкой, которая пытается убежать от гнева хозяина. - Прочь. - Она тебя никогда не полюбит, - шипит она и, ударив здоровой рукой окно – осколки сыплются на пол, – спрыгивает в образовавшийся проход, растворяясь в покровах ночи. Слова Копперхед режут и секут не хуже осколков, и Мэтт, провожая её взглядом, тяжело вздыхает, а затем, разворачиваясь, бредёт к бару – алкоголь почти закончился, но ему хочется ещё выпить, заглушить внутреннюю боль. Он проклят, отравлен любовью к той, кто старается его избегать; Каллагану плохо, но он очень надеется, что когда-нибудь они смогут нормально поговорить, и тогда он скажет ей, как сильно любит. Усмехается; телепат мечтает о ней с того момента, как встретил. Поцеловать, обнять, и говорить каждую секунду, какая она красивая. Самая любимая, самая желанная. И такая неприступная. Каллаган достаёт бренди и, скрутив пробку, вливает в себя почти половину бутылки; чтобы алкоголь притупил его тоску к рыжей девушке, которая навсегда засела в его сердце.