Одинокая дорога

Он ищет её губы в ночи, а когда находит – впивается в них так, будто хочет выпить всю её: бесконечный сосуд до сухого остатка. Кусает не нежно – оставляет тёмные отметины, что заливаются красным, а потом – лиловым; пусть все знают, что она – вся его. Но не она принадлежит ему: Богине нужен раб, а он так вовремя продал ей свою грешную душу. И взамен она позволяет ему всё: плавится под его прикосновениями раскалённым металлом, дышит будто огнём, а он наслаждается всем: её криками, её вздохами, её стонами… И целует снова: до крови, до ярких эмоций, до вспышек в сознании, пока оба телепатически выплясывают особый ритуал: они не здесь – везде: их тела прикованы к человеческой оболочке, а они странствуют-блуждают по иному миру, пока в реальности отдаются друг другу всецело. Его пальцы проходят по её фигуре: он царапает – не отдаст никому, его, только его! – рисует на ней кровавые отметены, пока она под ним змеёй извивается, тянется к нему, но он не даёт ей себя коснуться: рано, пока рано. И продолжает целовать: ему нравится оставлять на ней раны: глубокие и нет – это их обряд посвящения, это его знак того, что он с ней до конца; и, не отрывая взгляда, он припадает к её груди: мнёт, тянет, играется, словно зверь, вдруг приластившийся, увидевший любимую игрушку: наклоняется и кусает за соски, а затем обдаёт их сладко-дурманящим дыханием. Она не кричит, не хочет выдать свою слабость: кусает губы до крови, облизывается, и он размазывает красное по её коже – наблюдает и любуется: её лицо - холст, а он – такой собственник – рисует предупреждающий знак: Богиня хочет крови. И он хочет дать ей всё это. Он сам зависим от её крови. Носом проводит по щеке, целует: так, что ей не хватает воздуха – ему хочется выбить всё из её лёгких; он хочет быть для неё Богом, но знает, что не сможет – он лишь её собственный стражник, тень, готовая разорвать каждого на части. Он знает, что и она может: сильная девочка, но он слишком ей предан, слишком сильно привязан к ней телепатически – цепной пёс, жаждущий крови неверных. Она стонет под ним, выгибается, приоткрывает губы: воздуха, нужно больше его! И он даёт ей: до головокружения целует, и она часто дышит, цепляется за него, расцарапывает всего его: руны – не магические, человеческие – сочатся кровавыми кляксами; когда она отрывается, он недовольно рычит: она прерывает и ведёт его; Богиня улыбается, ногтем проводит по его губе, по шраму - мне нравится, продолжай. И продолжает: обнимает её крепко, дышит ей в губы, целует и входит до громкого крика, до нереального стона: она глаза закрывает и улыбается, а он двигается в ней: медленно, быстрее, медленно… он всё равно быстрее времени; оба – вне времени. Он пьяным от неё становится, он не может её от себя отпустить: сгребает в объятия, губами чертит по её телу невидимые дорожки, хочет ещё и ещё и поражается, насколько она красива и сильна. Зависимость. Он болен. Но не может противостоять ей: и двигается быстрее, кусая её плечо: она стонет под ним – пошло, грязно, - в этом все они: грешные смертные – они не соображают, но отдаются друг другу всецело, до последнего. До остатка. До последней капли крови. Он двигается, и она сковывает его в объятия, целует, не хочет, чтобы эта ночь закончилась; а он стискивает зубы, мычит и выгибается ей на встречу; она не даёт ему уйти: закольцованы, на веки вместе. Ещё, ей хочется ещё, а он не может ей отказать; слишком близко, слишком горячо – просто нереально. И вновь целует её, хочет убедиться в том, что происходящее – настоящее, что они – настоящие. Он не верит в Бога, но восхваляет его каждый раз, когда смотрит на неё: как же он её безумно любит. Она расслабляется, но не хочет, чтобы он выходил: ей мало его, мало этого чувства, ей хочется упиваться силой, телепатически связываться с ним и говорить-говорить-говорить, насколько он ей важен. Они – одно целое. Всегда были. Всегда будут. Узы телепатии скрепляют навечно. И он вновь кусает её за шею, не в силах больше терпеть; она запрокидывает голову, стонет, а он блаженно жмурится, чувствуя её кровь на своём языке: вкусная, очень вкусная. Его Богиня – вся такая: хочется её пробовать ещё и ещё, переходить грани нормального, окунаться в пучину безумия и быть только с ней и говорить, доказывать ей постоянно свою любовь. Меняется поза. Он вновь двигается, заставляет её дышать ещё чаще; сам дышит так же. Ещё. Ещё. Ещё. У них целая жизнь впереди, чтобы каждый раз доказывать свою верность в ритуальном танце греха и похоти. До остатка.