Одинокая дорога

«Больно не будет, – обещал он, подготавливая шприц с наркотиком, – я обещаю тебе, милая». И она поверила. Поверила и позволила вогнать в себя чёртову иглу, позволила превратиться в марионетку, которой будут управлять. Она помнит всё: ту адскую боль, те истошные крики, ту истерику, слёзы на глазах… Глазу? Шрам под повязкой до сих пор ныл, хотя прошло уже много лет; Роза потёрла отсутствовавший глаз через ткань – сама же его вырезала, выковыряла острым ножом, чтобы больше походить на этого сранного ублюдка. Слейд Уилсон… Ей даже противно носить одну фамилию с ним, быть его дочерью… От одной только этой мысли хотелось сейчас же прыгнуть в воду, разодрать с себя кожу, избавиться от этого противного липкого чувства; будто тараканы сновали под кожей, прорезая путь сквозь органы – им необходимо добраться до сердца, которое уже и так очернено человеком, который когда-то был для Розы отцом… Хуже всего то, что она до сих пор его отцом и считает. Девушка смотрит в воду, в своё отражение, сидя на корточках; блики рисуют её размытый портрет: те же белые волосы, та же чёрная повязка, те же холодные пустые льдисто-голубые глаза, та же сине-оранжевая униформа… Она видит в себе отца; даже вода и то искусно отзеркалила чёртов отсутствующий глаз, чтобы всё идеально сходилось. Девушка поджала губы; может, такова её судьба? Быть его преемником, быть не Опустошительницей, а самим Дезстроуком? Удар кулака разбивает водную гладь; нет-нет-нет! Она не хочет им быть, не хочет! Братья пытались, и где они в итоге? Оба в могиле. Оба так рано покинули этот мир. А ей… Ей ещё хочется пожить. Хотя бы ради себя. Она хочет быть собой. Роуз быстро смахивает со щеки жемчужинку слезы; она слабая, никчёмная, никому не нужная… Жила бы себе как обычный ребёнок в другой семье или в детском доме, да даже она согласна на улице, но чтобы не так… Чтобы не подвергать себя и друзей опасности. Друзья… Опустошительница усмехнулась; да нет у неё никаких друзей. Всё что у неё есть, так это сверхсекретная сыворотка, которая течёт в крови. Из-за неё все её беды, из-за неё она страдает, из-за неё!.. Роуз быстро хватает нож и проводит им по запястью, боясь сильнее нажать лезвием. С ней ничего не будет… С ней ничего не будет! Регенерирующий фактор спасет её, но она просто избавится от яда внутри себя. Давай, ну же! Роуз делает небольшой надрез, по запястью распускаются алые цветы, и девушка, уже не выдерживая, откидывает в сторону нож и хватается за руку, пытаясь игнорировать боль. Не от раны – жжёт внутри. Она не отец. Он сильнее её. У него нет слабостей. - Слабая, слабая, слабая… - шепчет она в пустоту, а по щекам катятся слёзы. – Никому ненужная, слабая-слабая. Она даже не замечает, как к ней подошли, а потом аккуратно, с толикой нежности, положили руку на плечо. Роуз не оборачивается, но чувствует, что кто-то присаживается рядом, пытается взглянуть на неё, чуть улыбается… А потом берёт раненную руку в свою и перевязывает бинтами, слушая всхлипы и шмыганье девушки, как какую-то сонату. Она боится на него посмотреть; он сделал из неё подобие себя, а она никогда им не станет. Потому что слабая. Потому что даже не в силах порезать себе вены. Потому что ненавидит его всем своим отравленным сердцем… И слишком сильно любит… - Кончай рыдать, - улыбается Слейд, завязывая на бинте милый бантик. Роуз всхлипывает и осматривает руку: она вроде и не маленькая, но от такой мелочи на душе чуток становится легче. – У нас с тобой много ещё дел. И чего это ты тут в одиночку разревелась, м? Да и ещё вены себе решила порезать. Что, проблемы с парнями? Неразделённая любовь? Он шутит, а её мелко трясёт; Роуз даже боится посмотреть на своего отца, который вот встал и положил руку ей на плечо, ожидая… Чего-то. А у неё ком в горле застрял, ей говорить трудно, а слёзы предательски катятся из глаз. Больно, обидно… Не за прошлое, а за то, что человек, стоящий рядом с ней, возлагавший на неё большие надежды, будет разочарован в скором будущем. Она ведь не он. </i>Опустошительница, не Дезстроук. <i> Она просто слабая маленькая девочка, которой необходима родительская поддержка. - Прости меня, - тихо шепчет она, пряча перебинтованную руку. – Прости, что я такая… Слабая. Прости, что я… Я не такая, как ты. И я, - шмыгает носом, - не оправдала возложенных надежд. Я… Я очень слабая… - Брось, - он присаживается рядом, - ты не слабая, просто… Ты такая, какая есть. Я никогда не хотел, чтобы ты была похожей на меня, но этот путь избрала себе ты сама. Я же не просил тебя выколоть себе второй глаз, чтобы, как ты мне тогда кричала: «быть похожей на тебя», - он указательным пальцем щёлкнул её по носу, вызвав у девушки улыбку. – Ты очень сильная, просто ещё сама об этом не знаешь. Поверь мне, не каждая девица в шестнадцать лет может надрать задницу самому Бетмену и его армии энгри бёрдов. А мне ты так накостыляла в прошлый раз, что шея до сих пор похрустывает. Так что успокаивайся и поднимайся. У нас с тобой много дел. Роуз улыбнулась и, встав вместе с Дезстроуком, крепко-крепко обняла отца, тем самым обескуражив его. Слейд никогда не думал, что может ждать от дочери подобного и, постояв несколько минут, всё же обнял свою девочку в ответ. Она у него действительно очень сильная – настолько, что может пойти одна против целого мира и выйти победителем. Это у Уилсонов, видимо, в крови. Она у него слишком особенная. И никакая не слабая. Когда Роуз отступила, Слейд усмехнулся. - Значит, милая моя, сейчас идём покупать тебе мороженое. Давно ничего сладкого не ел. Я хочу в фисташковое в шоколадном соусе, а ты какое будешь? - Мороженое? Ты серьёзно? – не могла поверить в слова знаменитого наёмника девушка. - Ну, у каждого свои слабости, - подмигнул седовласый мужчина, поглаживая короткую бородку. – Ну, идём же! Роуз слабо улыбнулась, вытирая рукавом щёку; может, она действительно не знает своего потенциала и только в будущем сможет раскрыть его? Просто ещё, возможно, не время. Старые обиды пройдут, раны затянутся, воспоминания о былом прошлом сотрутся, и начнётся новая, совершенно другая жизнь, где не будет места простым человеческим слабостям. Но одно она знает точно: она очень похожа на своего отца хотя бы тем, что тоже хочет отведать фисташкового мороженого в шоколадном соусе. И почему-то за такие простые человеческие слабости ей не обидно…