Возможно, может быть

      Когда на следующий день Се Лянь и Хуа Чен встречаются в магазине, это происходит рано утром (без Гуцзы) и с намерением провести последние проверки перед днем открытия магазина в понедельник.       Се Лянь пробивает несколько товаров через кассу, чтобы убедиться, что она работает правильно, а Хуа Чен бродит по магазину, проверяя, чтобы каждый товар был правильно промаркирован.       К полудню весь магазин был тщательно проверен.       — Что ж, — вздохнул Хуа Чен, просматривая список на своем телефоне. — Кажется, все. — удовлетворенно вздохнул он и повернулся к Се Ляню.       Се Лянь улыбается, но в его улыбке есть что-то озорное. — Вообще-то, — говорит он, драматично постукивая себя по подбородку, — я думаю, что этому месту нужна еще одна деталь.       — О? И какая же? — спросил Хуа Чен, в его голосе появилась более выраженная (и кокетливая?) интонация, чем он предполагал.       Се Лянь игриво смотрит на него краем глаза, а затем, со знающей ухмылкой, исчезает в подсобке.       Через минуту он возвращается с какой-то картиной, прижатой к груди, но держит ее задом наперед, так что Хуа Чен не может понять, что это такое.       В равной степени озадаченный и заинтересованный, Хуа Чен скрестил руки и поднял бровь. — Что принес Гэгэ? — спросил он с улыбкой.       — Последнее украшение. — не менее лукаво ответил Се Лянь.       — И какое же?       Се Лянь пожевал уголок нижней губы, отгоняя улыбку. Он медленно поворачивает картину и говорит: — Оригинальная работа уважаемого художника... Хуа Чена.       У Хуа Чена заныло в животе от того, что Се Лянь использовал его прозвище. Он чувствует, что Се Лянь внимательно наблюдает за ним, изучая его реакцию. Но его взгляд устремлен на небольшую картину, которую Се Лянь бережно держит, почти прижимая ее к груди.       Он сразу же узнает ее.       Эту картину он закончил много лет назад, когда учился в колледже. Через несколько лет после окончания колледжа она была выставлена на аукцион для благотворительных целей.       Это цветущее вишневое дерево, написанное нежными акварельными мазками в приглушенных зеленых и розовых тонах. Не самая лучшая его работа, безусловно.       И явно гораздо меньше, чем его обычные работы.       — Где ты это нашел? — спрашивает он, проводя пальцами по стеклу.       — В комиссионке. — говорит Се Лянь, поджав губы, чтобы показать, что ему жаль, что одна из работ Хуа Чена попала в магазин подержанных вещей.       Он смотрит на Хуа Чена поверх края стекла, наблюдая за его реакцией. — Она у меня уже много лет.       Хуа Чен поднимает глаза и смотрит на него. — Лет? — выдохнул он.       — Да. — соглашается Се Лянь, ласково улыбаясь.       — Она висела у меня в квартире на стене. Это было одно из первых украшений, которое я купил. Однажды я увидел ее в комиссионке и всегда находил в ней что-то... Успокаивающее.       У Хуа Чена перехватило дыхание. Он не может найти слов, чтобы выразить свои чувства, зная, что у Се Ляня в доме долгие годы находилась частичка его самого, его работа.       Такая маленькая, казалось бы, незначительная точка связи.       И все же от этой мысли кожа становится горячей, а внутренности дрожат.       Хуа Чен выпрямляется и ловит взгляд Се Ляня. На его губах появилась веселая и недоверчивая улыбка. — И когда же ты догадался?       Се Лянь опускает картину и пожимает плечами, пожевав нижнюю губу. — У меня появились подозрения в первую неделю или около того. — он приподнял бровь.       — Ну, что сказать... Чувство стиля у тебя не самое скромное, Сань Лан. — говорит он с ласковой улыбкой, чем вызывает искренний смех Хуа Чена.       Се Лянь продолжает: — Я, конечно, слышал о твоих работах, но мало что знал о тебе (если не считать слухов о том, что ты был ужасно внушительной фигурой). Грубый и невоспитанный. Отчасти поэтому я так сильно сомневался в своей правоте в те первые несколько недель... Я не мог совместить этот образ с тем, что я видел. Ты был... Очень отзывчивым и добрым.       Хуа Чен смотрит на Се Ляня, совершенно очарованный его теплым, тоскливым взглядом.       — Но потом, — говорит Се Лянь, его голос внезапно становится прерывистым, а выражение лица смягчается, — ты нарисовал это. — он отклоняется назад, чтобы посмотреть на фреску на стене. Он смотрит на нее с полным обожанием, не уставая восхищаться ее красотой.       — Тогда я понял наверняка.       У Хуа Чена голова идет кругом.       Хотя, оглядываясь назад, он полагает, что действительно не прилагал особых усилий, чтобы быть незаметным. А Се Лянь умный... Конечно, он догадается.       Он скрещивает руки и закрывает глаза, склоняя голову в покорном жесте. — Гэгэ очень наблюдателен. — признает он. — Прошу прощения за то, что скрывал от тебя кто я.       Се Лянь оборачивается, чтобы посмотреть на него. — Не извиняйся. — умоляет он. — Я знаю, каково это...       В его лице появилось что-то сложное, и он прочистил горло. — Я просто... понимаю, что ты не хотел бы, чтобы тебя узнали. Я совсем не против, что ты мне не сказал.       Хуа Чен на мгновение задумался над выражением лица Се Ляня, а затем кивнул. — Спасибо.       Се Лянь улыбается, затем цокает и снова смотрит на картину. — Итак, Хуа Чен, — произносит он имя с нарочитой небрежностью, — куда, по-твоему, ее следует повесить?       Хуа Чену пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от странного чувства, которое возникает, когда Се Лянь произносит его прозвище. Он настолько привык к тому, что его называют Сань Лан, что теперь ему кажется... Почти неправильным, когда Се Лянь обращается к нему как-то иначе.       Но в этом есть и странное волнение... От осознания того, что Се Лянь знает, кто он такой.       Возможно, именно поэтому он разжимает руки и тянется к картине, наклоняясь опасно близко. Так близко, что глаза Се Ляня расширяются, и он чувствует каждый выдох на своем лице.       Хуа Чен улыбается, нежность проступает в каждой складке и черточке лица.       — Если ты не возражаешь, — тихо прошептал он, обхватив пальцами край картины, — я бы хотел, чтобы ты по-прежнему называл меня Сань Лан.       Он слышит, как дрожащее дыхание срывается с губ Се Ляня, когда художник осторожно вынимает картину из его рук.       — Что касается картины, — говорит он, отступая назад и выпрямляясь, чтобы осмотреть пространство, — то, думаю, лучше всего будет разместить ее там, где предпочитает Гэгэ. — он осмеливается оглянуться на Се Ляня, который смотрит на него широко раскрытыми глазами, а его щеки окрасились в нежнейший розовый цвет.       От этого взгляда в груди Хуа Чена разливается умиление.       Се Ляню требуется лишь мгновение, чтобы прийти в себя, и он мягко покачивает головой и игриво улыбается. — Ну что ж, хорошо. Я выбираю... Здесь. — он подошел к месту у входной двери и постучал по ней пальцем.       — Так я всегда буду помнить о тебе, где бы я ни находился в магазине. — говорит он.       У Хуа Чена заныло в животе, и ему пришлось прочистить горло, прежде чем продолжить. — Я найду молоток и гвозди. — говорит он, надеясь, (молясь), что Се Лянь не услышит дрожи в его голосе.       Спустя несколько минут, когда было добавлено последнее украшение и завершены все последние проверки, Се Лянь улыбается, оценивая магазин, положив руки на бедра. — Ну вот, кажется, все. — вздохнул он, поправляя волосы. — Похоже, мы готовы к завтрашнему дню.       Но Хуа Чен не для того посвятил часы своего времени и сил этому магазину, чтобы не стать первым покупателем Се Ляня. А значит, теперь настала его очередь озорничать. — Вообще-то, — говорит он, подражая прежней манере Се Ляня, — есть еще кое-что, что я хотел бы сделать.       Се Лянь повернулся к нему с обеспокоенным выражением лица. — В чем дело? — спросил он, запустив пальцы в волосы. — Мы что-то упустили?       — Нет, вовсе нет. — заверил Хуа Чен, скрестив руки на груди и приподняв бровь. — Просто я еще ничего не купил.       Выражение лица Се Ляня на мгновение становится отрешенным, а затем его брови сходятся в одну точку. — Что не купил? — спросил он, отводя руку от лица. — Что ты имеешь в виду, Сань Лан?       — Ну, очевидно, я хочу стать первым клиентом Гэгэ. — говорит Хуа Чен с едва сдерживаемой ухмылкой.       Понимание проскальзывает на лице Се Ляня, и он хмурится, бросая на Хуа Чена взгляд, который явно говорит: "Нет. Ни в коем случае. Ты и так уже много сделал."       Но сопротивление Се Ляня только раззадоривает Хуа Чена. Игриво приподняв бровь, он поворачивается на пятках и начинает рассматривать растения, делая вид, что не потратил несколько часов на сортировку, каталогизацию и упорядочивание экспозиции. Шаги его неторопливы и размеренны, он драматизирует это испытание гораздо больше, чем нужно.       — Сань Лан, — хнычет Се Лянь, растягивая слоги. — Ты не-       — Хаа... — произносит Хуа Чен, вытянув перед лицом Се Ляня ладонь в знак того, что его доводы бесполезны и ему следует сдаться. Кроме того, Хуа Чен уже знает, что он хочет...       Бонсай.       За несколько дней, прошедших после возвращения из питомника Юйши Хуан, Хуа Чен успел заметить качество ее растений и был впечатлен. Даже с учетом его ограниченных знаний Хуа Чен мог сказать, что эти растения были хорошо выращены и за ними ухаживал знающий человек. Цветы были крепкими и здоровыми, с яркими красками и толстыми, идеально подрезанными лепестками. Нецветущие растения выглядели не менее здоровыми: все листья были полными и насыщенно зелеными.       Единственный недостаток был обнаружен у одного из Бонсаев, входящего в коллекцию из пяти экземпляров.       С первого же дня оно показалось больным и недоразвитым. Оно было заметно меньше остальных, с голыми ветвями, на которых не росли листья. Даже те листья, которые у него были, были более тусклого цвета, чем у других, и казались хрупкими и ломкими.       Естественно, что Се Лянь тяготел к этому растению, пытаясь оживить его, уделяя ему повышенное внимание и заботу.       В дни, когда Хуа Чен помогал в магазине, он часто видел, как Се Лянь осторожно поглаживает лепестки, проверяет влажность почвы, регулирует лампу подогрева, чтобы растение получало максимальное количество света.       Хотя растение не всегда процветает - некоторые ветки все еще оголены, а листья все еще хрупкие, - оно еще не погибло. Это жизнестойкое растение. Цепляется за жизнь. Возможно, именно поэтому оно так нравится Хуа Чену.       Как бы то ни было, Хуа Чен направляется к Бонсаям и останавливается перед витриной с задумчивой улыбкой и скрещенными на груди руками. Он опускает взгляд, наблюдая за тем, как Се Лянь устраивается рядом с ним, не отрывая взгляда от небольших кустарниковых деревьев.       — Одно из деревьев Бонсая? — спросил Се Лянь, и его выражение лица смягчилось, когда он протянул руку к здоровому дереву. — Это отличный выбор. Известно, что они символизируют гармонию, равновесие и удачу. Какой бы ты хотел?       Хуа Чен улыбается и протягивает руку, проводя кончиками пальцев по хрупким, тусклым листьям больного Бонсая. — Я хочу вот этот.       Се Лянь поворачивается и смотрит на него, а затем хмурится, выражение его лица становится сложным. — Этот? Нет, Сань Лан. — говорит он, неодобрительно качая головой.       — Почему? — спросил Хуа Чен, не обращая внимания на его тон.       — Потому что оно... — Се Лянь поворачивается и смотрит на умирающий Бонсай, явно с трудом подбирая слова. — Оно болеет, Сань Лан. Ты заслуживаешь чего-то лучшего.       — Я думаю, что оно прекрасно. — прошептал Хуа Чен, его голос был теплым и очень нежным, когда он убирал свои пальцы. — То, что оно болеет, не делает его менее прекрасным.       Се Лянь тихонько вдыхает, а затем поворачивается к Хуа Чену, глаза его ищуще скользят по лицу. Хуа Чен не уверен, что он там нашел, но после нескольких мгновений размышлений выражение лица Се Ляня смягчается. Он улыбается - небольшой, сдержанной, но все же улыбкой.       — Очень хорошо. — говорит он, поднимая бровь, выражающую в равной степени согласие и неодобрение. Он протягивает руку вперед и осторожно берет Бонсай в руки, после чего передает его Хуа Чену.       — Позаботься о нем для меня. — ласково прошептал он, протягивая руку, чтобы осторожно поправить одну из вялых веток.       — Конечно. — отвечает Хуа Чен, его выражение лица становится ласковым, а улыбка Се Ляна растет. — Сколько с меня, Гэгэ? — спросил он, нарочито скромно, поскольку именно он выставлял цены в магазине и поэтому точно знает, сколько стоит дерево бонсай.       Выражение лица Се Ляня снова становится раздраженным. — Нет, Сан Лан! Это подарок! Ты уже потратил несколько недель своего времени и денег-       — Что? — переспрашивает Хуа Чен через плечо, уже на полпути к кассе. — Ты сказал, что хотел бы принять своего первого клиента? Я верно расслышал?       Раздается ворчание, а за ним по пятам идет Се Лянь с угрюмым выражением лица. — Правда, Сань Лан. — пробормотал он, устраиваясь за кассой. — Это-       — Не сомневаюсь, что очень приятно. — поддразнивает Хуа Чен, приподнимая бровь.       Се Лянь поднимает голову и смотрит на него, совершенно не смущаясь.       — Ну что, — говорит Хуа Чен, ставит растение на прилавок и достает бумажник. — сколько с меня?       В течение некоторого времени Се Лянь просто смотрит на Хуа Чена, приподняв бровь. Затем Хуа Чен наблюдает за тем, как Се Лянь, не разрывая зрительного контакта и с абсолютно ровным выражением лица, поднимает руку и (довольно агрессивно) нажимает одну клавишу на кассе. Хуа Чен смотрит на сумму, которую набрал Се Лянь, а затем смеется - искренний смех раздается из глубины его души.       $0.00       — Хорошая попытка, Гэгэ. — хихикает Хуа Чен, достает бумажник и протягивает купюру, намного превышающую стоимость бонсая.       Увидев сумму, Се Лянь вздрагивает. — Нет, Сань Лан! — кричит он, отталкивая руку Хуа Чена. — Это я должен платить тебе, а не наоборот!       Хуа Чен улыбается, дразнящее выражение лица исчезает, сменяясь чем-то более искренним. — Пожалуйста. — просит он, и голос его становится неожиданно мягким и искренне умоляющим. — Я... Я знаю, как много для тебя значит этот магазин. Для Сань Лана было бы огромной радостью стать твоим первым покупателем.       Выражение лица Се Ляня смягчилось. — Я не собираюсь брать у тебя деньги, Сань Лан. — говорит он, опираясь локтями на прилавок и наклоняясь вперед, чтобы потрогать Бонсай. — Считай этот подарок небольшим знаком моей признательности.       Хуа Чен скользит взглядом по лицу Се Ляня, чувствуя, что тот не собирается уступать в этом вопросе. После некоторого раздумья он закрывает глаза и склоняет голову. — Очень хорошо. — прошептал он. — Если Гэгэ настаивает.       Се Лянь заметно расслабился. — Спасибо. — тихо произносит он, бросая благодарный взгляд на Хуа Чена, а затем смотрит на часы. — Так. Мне пора идти на смену в библиотеке. Я могу проводить тебя, Сань Лан. — говорит он, выходя из-за стойки и жестом приглашая Хуа Чена следовать за ним, направляясь к входной двери.       Хуа Чен соглашается, наблюдая за тем, как Се Лянь направляется к входу в магазин. Затем, повернувшись к нему спиной, Хуа Чен одним быстрым движением берет Бонсай и одновременно бросает деньги в банку для чаевых, зная, что завтра он увидит их, когда придет в магазин.       С Бонсаем в руках Хуа Чен следует за Се Лянем, выключая свет, пока Се Лянь держит дверь открытой. — Итак, — пробормотал он после того, как Се Лянь закрыл дверь, — как именно мне ухаживать за этой штукой?       Се Лянь хихикает и убирает ключ в карман. — На самом деле, все очень просто. Хотя этот, — добавляет он ласково, — возможно, нуждается в более бережном отношении.       Хуа Чен внимательно слушает, как Се Лянь объясняет, как ухаживать за Бонсаем - как часто его поливать, сколько света ему нужно и так далее. Когда он заканчивает, им ничего не остается, как попрощаться.       И все же между ними воцаряется неловкая, неуютная тишина... Словно они тянут время, не желая расставаться.       Хуа Чен смотрит на умирающий Бонсай, который теперь принадлежит ему. В этот момент он чувствует, как в кармане вибрирует телефон. Ему не нужно смотреть на определитель номера, чтобы понять, что это Инь Юй, который, несомненно, хочет в очередной раз сообщить, что владельцы галереи все больше нервничают из-за того, что его работа не закончена.       Хуа Чен отходит назад, чтобы отключить звонок, но тут его осеняет идея. Следующие слова вылетают изо рта еще до того, как он успевает их обдумать, и заполняют тишину между ними.       — Ну, раз уж кота из мешка вытащили, — начал Хуа Чен, привлекая внимание Се Ляня и изображая гораздо большую невозмутимость, чем на самом деле, — через несколько недель у меня открывается галерея. Не хочешь ли ты... Посетить ее вместе со мной? Разумеется, это ни к чему не обязывает. Что думаешь?       Хуа Чен поднял голову и увидел, что Се Лянь смотрит на него. Его глаза практически светятся интересом. Он кивнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же осекся.       В голове у них одновременно промелькнула одинаковая мысль. Гуцзы.       Прежде чем Се Лянь успел что-то сказать, Хуа Чен покачал головой. — Прости, я... Я не подумал о Гуцзы.       Се Лянь успокаивающе улыбается. — Я тоже. — признается он с легким и виноватым хихиканьем, после чего открывает свою сумку. — А в какой день? — спрашивает он, роясь в желтой сумке.       Хуа Чен называет дату и время - ближайшая суббота, вечер, - а затем наблюдает за тем, как Се Лянь достает небольшой блокнот, который открывает и смотрит на дату (при этом Хуа Чен изо всех сил старается не улыбнуться тому восхитительному факту, что Се Лянь все еще пользуется физическим планировщиком, а не календарем в телефоне).       Нахмурившись, он наблюдает, как Се Лянь проводит указательным пальцем по странице и останавливается на нужной дате.       — Не получается? — спрашивает Хуа Чен, понимая, что ему не удается скрыть разочарование в своем голосе.       — Обычно с этим проблем не возникает. — говорит Се Лянь, аккуратно убирая ежедневник, — Но Бань Юэ - моя няня - уезжает на выходные из города.       Бань Юэ. Хуа Чен узнал это имя - это студентка местного колледжа, которая, как упоминал Се Лянь, будет работать в магазине вместе с ним.       Когда Се Лянь поднимает глаза и встречается с ним взглядом, Хуа Чен понимает, что он так же разочарован этой новостью, как и он сам. Он уже собирался извиниться, как вдруг лицо Се Ляня снова просветлело.       — Подожди! — говорит Се Лянь, потянувшись к карману. — Возможно, у меня есть кое-кто еще.       Хуа Чен смотрит, как Се Лянь достает телефон и набирает сообщение. Он нажимает на кнопку, и раздается небольшой звук, означающий, что сообщение отправлено. — Они... Старые друзья. — говорит Се Лянь. Но странный тон его голоса заставляет Хуа Чена заподозрить, что дело не только в этом. Однако он не стал допытываться.       Отчасти потому, что его слишком отвлекает то, как Се Лянь явно старается не слишком волноваться (что Хуа Чэну кажется невероятно забавным).       Мгновение спустя его телефон завибрировал. Се Лянь чуть не выронил его, пытаясь включить, а Хуа Чен не смог сдержать хихиканье.       Он смотрит, как Се Лянь читает сообщение, и на его губах появляется крошечная улыбка. Се Лянь поднимает глаза и говорит: — Хорошие новости! Они могут присмотреть за Гуцзы.       Хуа Чен улыбается, стараясь сдержать свой восторг. (У него есть подозрение, что Се Лянь делает то же самое). Но, несмотря на радость, он чувствует слабую тревогу. Хуа Чен не станет отрицать, что при мысли о Гуцзы у него в груди возникает странный защитный зуд.       И он никогда не слышал, чтобы Се Лянь упоминал о старых друзьях. Да и помощи от них, насколько ему известно, Се Лянь в последнее время не получал.       Но Хуа Чен знает, что это не его дело, кого Се Лянь выбирает для присмотра за своим ребенком. И он доверяет Се Ляню... Знает, что, хотя Се Лянь может не уделять первостепенного внимания своему здоровью и благополучию, он всегда будет уделять его здоровью Гуцзы. Иными словами, он никогда не оставит его на попечение некомпетентного человека.       Таким образом, Хуа Чэн верит в то, что о Гуцзы позаботятся (эта мысль уменьшает тревогу в его груди).       Молчание, установившееся между ними, становится менее неловким и более комфортным, чему способствует тот факт, что Хуа Чен знает, что скоро он снова увидит Се Ляня.       — Ты уверен, что завтра тебе не понадобится помощь? — спросил Хуа Чен, наблюдая за тем, как полуденный ветерок перебирает пряди волос Се Ляня, нежно обдувая его лицо. Он уже несколько раз спрашивал, не нужно ли ему зайти к Се Ляню, но-       Се Лянь улыбается и с нежностью хихикает, качая головой. — Конечно. Не думаю, что завтра у нас будет много клиентов, так что мы с Бань Юэ справимся.       — Хорошо. — говорит Хуа Чен, поправляя Бонсай, прислоняя его к груди и освобождая одну из рук. Он смотрит на часы, не желая, чтобы Се Лянь опоздал на свою последнюю смену. (Кроме того, сегодня днем у него встреча, которую он уже трижды переносил.) — Удачи тебе завтра, Гэгэ. — сказал он, протягивая руку вперед.       Он всего лишь хотел заправить волосы за ухо Се Ляня. Правда. Но как только он это сделал, его пальцы как-то сами собой задержались на щеке Се Ляня и провели большим пальцем по изгибу скулы.       Глаза Се Ляня расширились, на щеках появился слабый румянец, и Хуа Чен-       Он наклонился еще больше... Пока его губы слегка не прижались к щеке Се Ляня в самом мягком и нежном прощальном поцелуе.       И на мгновение оба замерли: Хуа Чен - с губами, прижатыми к щеке Се Ляня, и Се Лянь - с руками, прижатыми к груди, защищаясь от холода. И в этот момент Хуа Чен подумал, что он, наверное, переборщил, что Се Лянь вот-вот толкнет его в грудь.       Но тут...       Се Лянь делает вдох, его глаза закрываются, и он слегка наклоняется к Хуа Чену. Этого достаточно, чтобы убедить Хуа Чена в том, что его жест не является нежелательным.       На мгновение они замирают вместе: Се Лянь с закрытыми глазами, прижавшись к нему всем телом, а Хуа Чен наблюдает за ним с выражением абсолютного обожания.       Хуа Чен позволил этому моменту длиться столько, сколько посмел. Затем он издал извиняющийся вздох, почти хихикнул, не обращая внимания на то, что Се Лянь чуть не вздрогнул в ответ. — Прошу прощения, Гэгэ. — прошептал он, отклонившись назад. — Я не должен был задерживать тебя.       — Нет, ты не... Я не против. — заикается Се Лянь, его щеки все еще окрашены в розовый цвет. — Мне нравится проводить с тобой время, Сань Лан.       Хуа Чен улыбается и снова бережно держит Бонсай в обеих руках. — Взаимно. — мягко говорит он, глядя в глаза, полные симпатии. — Завтра я ожидаю много новостей. — поддразнивает он Се Ляня, коварно улыбаясь. — По крайней мере, по одному сообщению в час.       Се Лянь смеется, закатывая глаза. — Не думаю, что будет много новостей. — говорит он с затаенной улыбкой на губах, — Но я обещаю, что непременно расскажу обо всем.       Хуа Чен одобрительно хмыкает. А затем, понимая, что пора уходить, еще раз тепло улыбается Се Ляню и говорит: — До скорой встречи, Гэгэ.       Се Лянь кивает, его улыбка такая же теплая. — Пока, Сань Лан.       Когда они оба разворачиваются, чтобы уйти в разные стороны, Хуа Чен удивляется, представляя себе сопротивление воздуха, почти как два магнита, которые отрываются друг от друга, напрягаясь, чтобы вернуться обратно.       Через несколько минут его телефон вибрирует, сообщая о пришедшем текстовом сообщении. Хуа Чен достает его, эгоистично надеясь, что это сообщение от Се Ляня. Вместо этого он обнаруживает сообщение от Инь Юя.

Владельцы галереи снова спрашивают, не хочешь ли ты создать дополнительную картину, которую можно будет выставить на аукцион к открытию?

      Хуа Чен закатывает глаза. Владельцы галереи уже несколько недель донимают его просьбами создать уникальное произведение искусства, которое они могли бы выставить на аукцион, чтобы привлечь людей на открытие галереи и способствовать ее успеху.       Хуа Чену не особенно важно, пройдет ли открытие удачно, ведь он никак не связан с галереей, кроме того, что она платит ему за фрески. И хотя он и раньше создавал работы для благотворительных аукционов, Хуа Чен не имеет привычки жертвовать свои работы. Тот факт, что он вообще присутствует на открытии галереи, является большой натяжкой. (Если бы Се Лянь не смог, он бы, наверное, отказался).       Хуа Чен уже собирался послать Инь Юю особенно язвительный ответ, когда его взгляд задержался на Бонсае, и у него внезапно возникла идея. Несколько мгновений он размышляет над ней, а затем принимает решение. Одной рукой он набирает текст, а другой бережно держит Бонсай. Скажите им, что я сделаю это при одном условии.