***
Каникулы, пополнившие не только мою «копилку» приятных воспоминаний, но и список странных событий прошлого — не будем пока***
Я, сразу после того, как побывал у Основателей, написал письмо Гиппократу с просьбой, по его каналам в Министерстве Магии, поднять архивы и предоставить мне отчёты по всем делам о смертях, хоть немного похожих на смерть Миртл пятидесятилетней давности. Потому как — дневник дневником, но мне же надо знать, чем конкретно колоть этого маленького хитрожопого ублюдка, что засел внутри артефакта. Мой друг — пока единственный живой человек, который знал о моём родстве с Смертью и причинах моей исключительности — меня послал. Не так чтоб уж очень далеко, конечно, но до окончания новогодних каникул точно. Оказалось — у него совместный десятидневный отпуск с Мардж. Он был готов серьёзно проклясть: «Любого, кто только посмеет попробовать намекнуть ему, что неплохо, понимаете ли, было бы поработать, в это столь прекрасное, волшебное зимнее время, проводимое им в столь приятной компании, в долгожданном отдыхе». Конец цитаты. Мне пришлось пожелать им счастливых праздников и отстать до лучших времён. Дело пусть и было важным, но предполагаемые преступники на горизонте не маячили. Один, хрен бородатый, был слишком занят собственными рабочими моментами, чтобы угрожать магическому миру, от второго почти ничего не осталось, а об остальных мы и вовсе ничего не знали. Поэтому, в общем-то, все могли позволить себе слегка расслабиться. Так что мы со Сметвиком решили не спешить. После своего возвращения с отдыха, он припашет какого-нибудь сотрудника «Отдела Тайн» спокойно искать информацию в архивах, а потом поднимет оптом все дела, уже ближе к моим летним каникулам. Чтобы я мог на досуге так же спокойно изучать отчёты, никуда не торопясь, и прорабатывать теории, с учётом того, что преступники вроде как нам известны. Том был основным подозреваемым, а Дамби — запасным. Естественно, был ещё мифический третий… Но я готов поклясться — он тесно связан что с первым, что со вторым. Я просто-таки уверен, что без бороды с колокольцами тут не обошлось в любом случае. А раз так, то надо было найти связь между первым и вторым, помимо связи учитель/ученик и — я уверен! — так мы и выясним, откуда же вылезло на свет это чёртово проклятье «Каменной миноги».***
Кстати, может, мне стоит переквалифицироваться в Купидона? А то что-то много людей из моего близкого окружения находят свои «вторые половинки». Я, конечно, слегка утрирую, но… Габриэль с Джеммой встречаются, это мне Сметвик ещё прошлым летом сплетню принёс. Гиппократ с тёткой Дадли. На Вуда и Флинта сам каждый день смотрю, задолбали уже! На матчах друг с другом заигрывают, а потом «сцены» посреди коридоров устраивают, видите ли, каждый «недоволен» победой «соперника». Ага… Молчу уже про Драко и Сью… Да что люди! Вон, даже портрет Гриффиндора милуется с нарисованным Макдуганом. Одни парочки кругом! Бесит! Один я — «forever alone», блядь!***
Так вот, каникулы кончились, и наступили скучные учебные будни. Ну скучные, если не обращать внимания на четырёх мультяшек, бегающих по стенам клуба. Ибо у троих из них было очевидное раздвоение личности. Только у змеи всегда была явно одна и та же «начинка», потому что она не меняла резко своё поведение. Ну оно и немудрено. Насмотревшись, как страдал Салазар, обучаясь ползать, все другие Основатели решили не выпендриваться и осваивать оставшихся трёх животных, у которых была хотя бы пара лап. Но мои подопечные не особо внимательны, поэтому разницу в поведении нарисованных персонажей так никто и не заметил. Вороном в основном становились Линда и Кандида. Пернатый мультяшка часто засиживался в буфете, с удовольствием слушая сплетни от Браун или Паркинсон, а потом мог резко недовольно взмахнуть крыльями и перелететь поближе к первогодкам, с интересом за ними наблюдая. Ну не сходились у Кандиды и Линды взгляды на то что «интересно». Первая любила быть в курсе любого дела, даже того, которое её совершенно не касалось, а вторая обожала присматривать за малявками, иногда подбадривая их своим присутствием. Барсука поделили Пенелопа и Дэмьен. Их было сложнее всего различать, потому что оба спокойные и внимательные. Они явно поделили поровну вторую половину дня. Потому что половину послеурочного времени, когда дети были в клубе, барсук проводил в теплицах, передвигаясь по стеклянным стенам, с гордостью наблюдая за работой детишек, иногда помогая найти тот или иной инструмент. А вторую половину вечера барсук просиживал в лаборатории, с интересом наблюдая за работой подростков. Там ведь мы не только отрабатывали навыки нарезки ингредиентов, но и занимались зельеварением, лепили, мастерили. Плевать что делать, лишь бы занятие помогало детям магически обогащаться. Льва поделили Годрик и Арса. Было забавно смотреть на него, то спокойно, меланхолично лежащего в зельеварне, внимательно наблюдающего, чтобы дети не поранились. (Помощи от него в травматичной ситуации, конечно, так себе, но я ему об этом не говорю.) То игривого носящегося по стенам тренировочного зала. Лев-Годрик и змей-Салазар в основном наблюдали за отработкой заклинаний, зря что ли побратимами были? Мозг у них, видно, тоже один на двоих, судя по тому, как слаженно они иногда реагируют. В общем, странными их считали только те, кто застал самое начало их обучения передвижению. То есть Сьюзен и Драко, для всех остальных они были просто милыми мультяшками. Вот пусть так и остаётся! Всё-таки не хотелось бы, чтобы к этим персонажам уже сейчас было повышенное внимание. Потом, когда раскроется их, так сказать, «внутренняя суть», оно всё равно так и будет, но сейчас пока… На фиг надо. Кстати, Основатели были в восторге от всего этого, а я думал, как бы так сделать, чтобы они ещё и могли общаться с детьми… Но это мысли на будущее, сейчас у меня и так море задач и обязанностей.***
Эх, жизнь прекрасна! Но бывают в ней и не слишком приятные моменты, нарушающие наши планы. Нет, для «Клуба» ничего не поменялось. А вот для меня лично… Видимо, лёгкое «Жалящее» подсказало Сириусу не лезть к крестнику с личным знакомством. Поэтому он просто гонялся за крысой. И вот ума не приложу, почему, сссука, он никак не мог её поймать?! Я уже, чес слово! хотел отдать ему Карту, чтобы был хоть какой-то шанс у него поймать эту пакость! Вот объясните мне: как? Как можно не суметь поймать жирного, смердящего на всю округу своим мускусным самцовым запахом пасюка, который передвигаться быстрее крупной собаки в принципе не может! А уж именно эта падаль четвероногая жирок свой, на Моллиных харчах наеденный, еле-еле передвигает! Только руку протяни и бери готовенького! А этот горе-охотник его даже по запаху выследить не может! Пёс он или не пёс?! Чёрт его дери! Он же в прошлый раз сам мне соловьём разливался, какой он бедненький-несчастненький, КРЫСАМИ питается! Ну так что теперь ему мешает КРЫСУ же и поймать? Сдаётся мне, что эпитет «тупенький» для Сириуса Блэка не является оскорблением! Это просто ёбанная констатация ёбанного факта! Печальненько, а я-то на него такие надежды возлагал! Даже не мешал никак! Планировал в этом году управиться быстрее, избавиться ото всех ненужных персонажей сразу после нового года. Очень уж не хотелось затягивать эту «охоту» до годовых экзаменов.***
— Ну что ж, собрание по решению насущной проблемы преодоления тупости моего крёстного объявляю открытым… Как-то ночью, наложив, по уже устоявшейся привычке, на своих соседей добротные сонные чары, я сидел на полу перед моим низлом и эльфом и смотрел попеременно то на одного, то на другого. — Господа, какие есть предложения? Нам необходимо продемонстрировать — хотя бы только Рону Уизли — что его питомец ни разу не крыса-Короста, а очень даже мужик-Петтигрю. А то — если оставить вопрос его поимки, как было до сих пор, на Блэка — эта тварь Питер ещё лет десять будет жрать на халяву стряпню Молли и жиреть. Конечно, в этом вопросе его даже немного жаль, её «кулинарные шедевры» без желудочных зелий не переварить, тут либо врожденный иммунитет нужен, как у её детей, либо — привыкание, как у мужа. Но сейчас речь не о них, а о том, что нам необходимо, чтобы беспалый свалил из семейства рыжих, искать бесплатные харчи куда-нибудь к ебене ма… к-хм… Ну, скажем, к своему боссу-гомункулу. Сэр Север закатил глаза на матерное окончание моего монолога и сбил мне весь настрой ругаться, осуждающе покачав головой. Ничего не знаю! У меня стресс! Такими темпами мы ни крысу из школы не сплавим, ни — тем более! — от Сириуса не избавимся. Я всеми силами старался не вмешиваться, потому что и в прошлый-то раз не особо во всём этом участвовал. Видимо, поэтому-то мне и казалось, что и так, без моего участия, всё пройдёт успешно. Видимо, блядь, нет!.. — Кричер думает, что тут чего-то или кого-то не хватает. Задумчиво изрёк эльф, сидя на подушке, трансфигурированной из моего учебника. — В прошлом так же было? Я задумался, вспоминая, как Живоглот устроил «Сезон охоты» и практически ежедневно загонял свою дичь в сторону хибары Хагрида… — Там ещё кот моих родителей был… Он всячески пытался крысу сожрать… Бля! Живоглот, получается, изначально за эту ленивую псину всю грязную работу делал! Можно сказать, только благодаря ему, этот лентяй хвостатый смог хотя бы после экзаменов выловить Рона с крысой. Я об этом совсем забыл! Это ж значит, без помощи кота Блэк ни на что не годен! «Хьюстон», у нас проблема… Мой низл вздохнул устало и пошёл к моей поясной сумочке, что лежала на тумбочке около кровати. Мы с эльфом переглянулись, не понимая, что же тот задумал. Вообще, я, кажется, догадался, но было бы очень интересно посмотреть, как Сэр Север достанет «Карту Мародёров» из этой сумки и будет объяснять мне, что же именно от меня требуется. Кошачья пантомима, смысл которой, если я правильно всё понимаю, — указать мне на Люпина, в любом случае должна быть весьма… занимательной. Это ни в коем случае не значит, что где-то в глубине души я скрываю желание поиздеваться над Северусом. Совершенно нет! Но я уверен, это будет если не умилительно, то хотя бы забавно. В итоге мы с эльфом наблюдали, как сначала мой кот, придерживая одной лапой сумку, пастью тянул по змейке бегунок, открывая её, а потом залез туда чуть ли не по пояс и, недовольно размахивая хвостом, шерудил внутри передними лапами, будто что-то разгребая. Я молчал и держал на лице маску непонимания, но в душе наслаждался, подставляя в звуковое сопровождение вместо недовольного кошачьего ворчания, такое же недовольное бурчание Снейпа. Оба шикарно вписывались. Но вот хвост низла выпрямился и довольно мотнул кончиком. Аккуратно вытащив из сумки сложенный лист желтоватого пергамента, Сэр Север, держа свою находку в зубах, с видом победителя спрыгнул с тумбочки к нам на пол. Положив Карту передо мной, он выжидающе уставился мне в глаза. Я Карту поднял и, выгнув бровь, снова непонимающе посмотрел на животинку. Тот в ответ закатил глаза и недовольно махнул хвостом, стрельнув взглядом на пергамент, с видом, говорящим: «Я же знаю, ты не настолько уж туп, чтобы не понять, что я от тебя хочу!» — Видимо, настолько… — хмыкнул я. Повертев в руках Карту, я всё-таки решил уточнить: — Ты предлагаешь — что? Попросить Кричера выгнать крысу прямиком на Сириуса? Но, при всех своих способностях, Кричер не сможет раздвоиться, чтобы одновременно и за Сириусом следить, и крысу гнать строго на него. А у меня и помимо этого дел — вагон! Да и будет достаточно странно выглядеть, если я с этой хренью в руках буду бегать по замку. Я показательно потряс Картой перед кошачьим носом. Кот посмотрел на меня с таким выражением морды, которое невозможно было трактовать иначе, чем: «Серьёзно? Это всё до чего ты додумался?» Кричер же молчал. Он просто переводил взгляд с меня на Сэра Севера и обратно, и на лице его было крупными буквами написано абсолютное непонимание того, что же тут происходит. Низл вздохнул, прикрывая глаза, видимо смиряясь со своей участью, и снова с подозрением взглянул на меня. Я продолжил выжидающе смотреть на него, всячески изображая непонимание. Сэр Север снова вздохнул, покачав головой, будто говоря: «Я, мать мою, слишком стар для этого дерьма!» Затем он присел на задние лапы, а передними оттолкнулся от пола. Пытаясь держать равновесие, он, со свешенными вдоль тела лапками, какое-то время слегка покачивался из стороны в сторону, с сосредоточенной мордахой смотря перед собой и пытаясь найти устойчивое положение. Я терпел… Ждал… Но когда он справился с равновесием и, подняв голову, закатил глаза, оскалил клыки и зашипел, взмахнув над головой передними лапами, с растопыренными пальчиками с вытянутыми когтями, очевидно изображая Люпина-оборотня, из нашего с ним совместного прошлого… Тут уж я во время остановиться не смог и хрюкнул, давясь смехом. Пришлось отвернуться, чтобы не смущать профессора. А тот так и замер, сидя на задних лапах, с поднятыми над головой передними и с удивлением глядя на меня. Я же прилагал массу усилий, чтобы не заржать, и прятал как мог улыбку. Кот плавно опустился в обычное кошачье сидячее положение и с прищуром на меня уставился. С трудом сдерживая так и рвущийся наружу хохот, я попытался заговорить. — Ну… Кхем… Я… Хех!.. Тебя понял… Пффф… Ты хочешь… Хм… Хочешь отдать Карту Люпину?.. Кхе-хе-хе… Этим завтра и займу… Вдруг мне в коленку впились острые когти! Я зашипел, возмущённо глядя на бывшего профессора, а тот в ответ так же внимательно смотрел на меня. Судя по всему, найдя подтверждение своим подозрениям, он, со злорадным урчанием, вонзил мне в другую коленку когти второй лапы. — Понял! Понял! Прости! Я был не прав! Хи-хи… Низл сжал «кулачки», вгоняя серповидные коготки мне в плоть ещё глубже, будто рыбку на крючок насаживая. А я, несмотря на довольно-таки сильную боль, всё никак не мог прекратить хихикать. Перед глазами так и стоял профессор в образе оборотня, причём образы Северуса и Сэра Севера вполне органично, но от этого ещё более смешно, накладывались друг на друга. — Я больше не буду!!! Прости!!! Хах!.. Он, пристально глядя мне в глаза, злорадно щурясь и продолжая мурчать, потянулся к моему лицу. Я вздохнул, понимая, что — для успокоения его униженной души — профу как минимум нужно меня всего искусать. Послушно наклонился, и тут же мне в подбородок впились острые зубки. Вот так всегда! Не даёт профессор над ним подшучивать. Я молча стерпел издевательства и наконец был помилован. Спустя некоторое время, общение вернулось в рабочую колею и я, почёсывая укушенный подбородок, объявил: — Так и поступим: Кричер не вмешивается; я завтра, точнее уже сегодня, подкину этому дегенерату артефакт; а как только вся эта история закончится, ты, Кричер, сожжешь карту. — Кричер понял!***
На следующий день, после уроков, не откладывая миссию в долгий ящик, я пришёл к удивлённому моим визитом Люпину. Сегодня у нашего курса уроков ЗоТИ не было, поэтому увидеть меня в своём кабинете он явно не ожидал. Мне всё это было не по душе, но ничего не поделаешь, надо, значит надо! Люпин сидел за учительским столом, просматривая эссе. Подняв на меня изумлённый взгляд, он замер, видимо не особо веря своим глазам. После того раза — с боггартом — я больше «профессора ЗоТИ» никуда не посылал и вообще вёл себя достаточно спокойно. На уроках отвечал, эссе сдавал, даже из кабинета с первым ударом колокола не сбегал. Вот только меня и обычным учеником было сложно назвать. Мне даже кажется, что профессор начал что-то на мой счёт подозревать, потому что теперь он стал меня… побаиваться, что ли? Почему-то Люпин стал избегать прямого зрительного контакта. А ещё я мог сидеть спокойно за партой, молча слушая лекцию, и смотреть на учителя, но моё спокойствие его и вовсе нервировало. Раньше он пытался быть своим «в доску» для учеников, но теперь, видимо, поумнел — или устал от вечного балагана в аудитории — и только и делал, что читал нам лекции по программе и задавал домашние эссе. Перестал притворяться, видя, что результата это не приносит, и к концу занятия уже нервно дёргал пальцами под моим пристальным взглядом. Я вроде бы ничего плохого не делал, но мой волк в присутствии Люпина проявлялся теперь сам собой, то голос становился тихим, будто бы рычащим, то движения — плавными, угрожающими. Сам того не желая, я запугивал недооборотня и не мог остановиться, да и, честно признаться, не особо хотел. Так вот, вид напрягшегося в испуге Люпина мог бы меня позабавить, если бы он понимал хотя бы, чего именно боится. Но по его лицу отчётливо было видно, что он совершенно «не в теме». Даже как-то грустно… Если уж признанный «мозг» шайки Сохатого такой «умный», то чего я вообще хотел от иных представителей этой компашки? Меня чуть не стошнило от шибанувшей от него волной вони мокрой псины, но я смог сдержаться и просто кинул Карту ему на стол. — Я бы сюда ни за что не пришёл во внеурочное время, если бы не Ваш, Лунатик, с моим придурком отцом и дебилом крёстным артефакт. Мужчина перевёл удивлённый взгляд с моего лица на стопку эссе, на которой уже покоился пергамент. — Этот недоартефакт настолько глючный, что может быть опасен, попади он в руки какому-нибудь школьнику. Будьте добры, заберите себе «дело рук своих» и прекратите позориться этим убожеством в моих глазах. — Почему Вы решили, что артефакт нерабочий? Как мило! Оно соизволило начать общаться со мной в рамках профессионального этикета. — С начала года смотрю, как по школе ходит Питер Петтигрю. Люпин вздрогнул. Но пусть он и числился мозгом «Мародёров», но я уже убедился в его невеликих умственных способностях, поэтому поспешил — для пущего закрепления материала — намекнуть ещё раз. — Забавно, что трупы могут ходить среди живых и даже отображаться на карте. Не дожидаясь, когда он переварит информацию и придёт к нужным мне выводам, я развернулся и пошёл к выходу из класса. — Мистер Поттер, а Вы точно не хотите оставить Карту себе? Всё-таки её Ваш отец делал… С надеждой в голосе произнёс Люпин, трепетно прижимая пергамент к груди. — Вы, кажется, так и не поняли, профессор Люпин… Я уставился ему прямо в глаза, растягивая губы в усмешке и наблюдая за тем, как вздрагивает мой собеседник. — У меня нет отца, сэр. И никогда его не было. И я вышел из помещения.***
Северус Снейп нехотя шёл к кабинету Защиты от Тёмных Искусств, планируя быстро отдать чёртово «Антиликантропное» зелье и уйти от очередного «профессора на один год» подальше. В кабинете Северус увидел склонившегося над открытой картой, кажется, Хогвартса «профессора», что с интузиазмом водил палочкой по нарисованным коридорам и азартно порыкивал, чуть ли не приплясывая от возбуждения… Картина, скажем так, не самая приятная для его глаз, но одна вещь заинтересовала Северуса достаточно сильно. Ещё не будучи обнаруженным увлечённым оборотнем, мужчина успел заметить на загадочной карте имя Сириуса Блэка, быстро перемещающееся по, предположительно, внутреннему школьному дворику. — Я, конечно, понимаю, что человек, который бесплатно варит тебе редкое зелье, не столь важен для тебя, как какая-то бумажка… Оборотень вздрогнул всем телом, быстро пряча карту за спину, и испуганно смотря на своего визитёра. Северус сделал вид, что ни капельки не заинтересован в карте, и поставил на край стола склянку с зельем. —… но основы правил хорошего тона даже оборотни должны знать. Или ты один таким недалёким уродился? — Здравствуй, Северус… Люпин привычно надел на себя маску доброжелательности и с улыбкой кивнул, немного расслабившись, поняв, что зельевару откровенно плевать на то, чем Люпин был занят. — Прости, заработался. Спасибо за помощь… Северус закатил глаза и вышел из кабинета. Всё-таки он оказался прав: эти два голубка как-то связаны. И не бывать Северусу двойным шпионом, если он не разберётся, в чём же тут дело, и не поймает этих предателей на горячем! И чем скорее это произойдёт, тем быстрее из окрестностей школы улетят дементоры, и дети, наконец, смогут вздохнуть полной грудью. Северус усмехнулся, ловя себя на понимании того факта, что он изменился. Ещё три года назад он желал бы поймать Люпина и дружка его Блэка лишь затем, чтобы лично наблюдать, как из этих никчёмных людишек высосут их никчёмные души. Он бы стоял и наслаждался зрелищем, даже не задумываясь о том, что для кого-то другого, особенно для подрастающего поколения, это зрелище может стать психической травмой, которая повлияет на всю дальнейшую жизнь. Теперь же — Северус признавал, что это произошло благодаря влиянию на него Поттера — ему просто хотелось поскорее избавиться от дементоров, угнетающих одним только своим присутствием. Хотелось изгнать их с территории школы, а для этого нужно было поймать беглого преступника и отдать аврорам, чтобы хотя бы вторая половина года была не так тяжела психологически для детей и Поттера.***
Этот год для всех оказался тяжёлым, а для Северуса и подавно. Пусть его пребывание в Азкабане, в далёком прошлом, и не было долгим, но он на всю жизнь запомнил тот первобытный ужас, когда ты ожидаешь казни через поцелуй дементора. Тот животный примитивный страх, который — если, конечно, ты каким-то образом смог выжить или тебя помиловали — преследует потом человека долгие годы. Северус прекрасно помнил, сколько лет он — после того, как выбрался на волю из дверей самой страшной тюрьмы Британии — мучился от кошмаров и подсознательно за каждым углом ожидал наткнуться на одну из этих тварей, хотя, естественно, их там и в помине не было. Помня всё это, мужчина чётко понимал, что в этом школьном году то же самое будут чувствовать и школьники, а в особенности один… Вот только Поттер не был бы Поттером, если бы не решил эту проблему сам. Но став при этом личной проблемой Северуса. Именно в этом году тот понял, что подпустил мальчишку слишком близко к себе. Но уже было слишком поздно что-то исправлять. Да и не хотелось… Но теперь проблема перетекла в несколько иное русло, и Северус понятия не имел, что же ему теперь делать. А точнее, он честно себе признавался, что был в смятении. Когда — после принятого душа — остатки эйфории от столь реалистичного сна схлынули, Северус, той же самой ночью, попытался здраво посмотреть на произошедшее. Он просто устало сел на кровать, запуская руки в волосы и больно сжимая их. Северус так долго винил себя в том, что этот удивительный мальчик стал сиротой из-за его необдуманных действий… Так долго… А когда оказалось, что сам мальчик виноватым его не считает, он тут же расслабился и допустил ошибку… Северус не был глупцом. Трудно быть одновременно болваном и одним из сильнейших — это констатация факта, а не бахвальство — менталистов. Он сразу принял свою увлечённость как Гарри Поттером, так и Гарольдом Тоддом. Но принять-то он принял, а вот что с этим делать — не знал. А ещё он никак не мог понять… Вообще-то, он многого в происходящем понять не мог, но самым важным и одновременно самым непонятным было то, почему этих двоих Северус воспринимал не просто как нечто единое-целое, а как одного и того же человека? Его влечёт к ним одинаково? Нет. Иначе бы они оба присутствовали в том сне. Но был либо Гарри — Северус стал позволять себе мысленно обращаться к ученику по имени, — либо Гарольд. Если бы Северус ни разу не видел вместе Тодда и Поттера, то он ещё мог бы поверить в то, что его интуиция каким-то образом права. Но он же видел! Он даже разговаривал! Разговаривал и с одним, и с другим, пока они оба были в одном помещении! И была ещё масса свидетелей одновременного появления этих двоих. От подобных размышлений хотелось побиться головой об стену. Северус уже начинал подумывать о том, что он сходит с ума, не иначе. И как ни странно, от нервного срыва Северуса спасали мысли о предмете же его возможного помутнения рассудка. С чего же начать?.. С самой первой их встречи, ребёнок умершего недруга и бывшей подруги казался ему каким-то… странным? Невероятная сила, удивительные способности и при всё этом безвозмездная самоотдача располагали к нему людей лучше, чем это могли бы сделать даже самые замысловатые зелья приязни. Мальчик казался чересчур очаровательным. Такому ребёнку хотелось помогать, его хотелось направлять, обучать, защищать! И не потому, что когда-то Северус поклялся в этом матери пацана, а потому что он сам умудрился привязаться к этому неправильному Поттеру. И вот тут-то и начиналась проблема: привязаться к ребёнку и возжелать ребёнка — это совершенно разные вещи! И Северус подобных наклонностей за собой однозначно никогда не замечал! А значит… Значит тут было что-то ещё… И Северус посчитал логичным проверить себя на вмешательство из вне, на случай если кто-то захотел его скомпрометировать и опорочить его репутацию. Он провёл диагностику на все известные ему ментальные проклятья. Упорно искал по классам и аудиториям, где он часто появлялся, артефакты направленного воздействия. Он даже проверил свою кровь на зелья! Слабо верилось, конечно, что мастер зельеварения способен пропустить зелье в собственной еде или напитке, но чем чёрт не шутит? Спустя месяц странно-неловкого общения с Гарри, Северус убедился в том, что здоров. Ну почти. Тесты выявили все старые болячки, но того, ради чего всё это и задумывалось, выявлено не было. Можно было сделать логический вывод: либо на профессора влияет что-то явно не его уровня знаний, поэтому он не может это идентифицировать, либо… Ну либо всё очень просто и он действительно хочет Гарри Поттера… Северус, мучимый своими демонами, не сразу заметил, что и сама причина его душевных метаний и всевозможных проверок ведёт себя достаточно странно. Гарри старался держаться от него на расстоянии и постоянно залипал взглядом на шее Северуса. А стоило ему поднять в негодовании бровь, тот вздрагивал и шумно сглатывал… Ну не могло же оказаться, что парнишка почувствовал метания своего преподавателя и теперь опасается его? Ведь нет? Поведение юноши было достаточно непривычным, чтобы его можно было просто проигнорировать, поэтому Северус внимательно следил за Гарри везде, где только мог, и всё больше убеждался, что подобную реакцию вызывал у мальчишки только он. Тот вёл себя рядом с Северусом так, будто что-то хотел сделать, но усилием воли сдерживался и постоянно всячески себя отговаривал… Чтобы понять, что же именно творится с Гарри, решено было выпросить у старого***
Он множество раз пересматривал тот сон… Конечно же, только ради того, чтобы понять, что же с ним не так! Только ради этого! А ни в коем случае не потому, что никак не мог прекратить наслаждаться тем, что подарила ему его воспалённая фантазия. Так вот, выводы, которые он сделал: сон был слишком чётким, слишком последовательным, слишком реалистичным, физиологически правильным… Если бы Северус верил в вещие сны, то, скорее всего, он бы подумал, что этот сон — один из подобных… Но Северус в предсказания не особо верил… Если бы верил, то не стал бы столь бездумно передавать Тёмному Лорду то, подслушанное по молодости в затрапезном кабаке. Но, при всём своём неверии, он знал, что вещие сны повторяются. И вот если бы этот сон в итоге оказался вещим, то можно было бы опираться на полученную из него информацию о манере поведения Гарольда. Но сон пока больше не повторялся… К сожалению… С одной стороны, это было хорошо… Не хотелось снова ощущать в душе подобное смятение и путаться в своих же чувствах. А с другой… Северус скучал… Ему чертовски понравилось то, с какой заботой и нежностью Гарольд с ним обращался. И он прекрасно понимал, что сам не обладает таким терпением и сдержанностью, и если бы в их дуэте Северус вёл с самого начала, то он бы… Он страдальчески застонал в подушку, понимая, что снова возбудился от мечтаний о том, как ему хотелось бы толкнуть Гарольда к тому огромному лабораторному столу, развернуть его к себе спиной, провести ладонями с силой по ладному телу, облапать всего: яйца, живот, твёрдую мужскую грудь, шею, кадык… Засунуть ему в рот свои длинные чувствительные пальцы, чтобы тот сосал их, прикусывал, гладил языком подушечки, заставляя дёргаться в предвкушении член Северуса. А потом… Потом пропихнуть их ему так глубоко в глотку, как тот заглатывал у него в прошлый раз. А потом… Надавить на поясницу, заводя тому руки за спину. Как следует притереться возбуждённым членом к аппетитной заднице, так плотно, чтобы Гарольд почувствовал, как Северус его хочет, и чтобы Северус почувствовал, как жарко у его избранника между упругими половинками. А потом опрокинуть этот живой соблазн грудью на треклятый стол, сорвать, к Мордредовой матери, брюки с них обоих, развести ягодицы и, полюбовавшись его пульсирующей в предвкушении дырочкой, смачно сплюнуть на неё и… и… Брать сильно, рвано, засаживать на всю длину, шлёпая мошонкой об мошонку, заставляя стонать с непривычки, шипеть от дискомфорта, приносимого торопливостью Северуса, но всё равно брать… и брать… Ещё и ещё! Вырывая каждым толчком стоны… Впиться укусом в лопатку, сжать до синяков талию, щипнуть за упругий бок, шлёпнуть с размаху по заднице, в такт с собственными толчками… Заставить рычать… кричать от удовольствия!.. И конечно, оставлять следы!.. Много следов… По всему телу! Оставлять следы всегда было своеобразным фетишем Северуса. Он хотел пометить Гарольда Тодда! Засосами на его шее, укусами на груди, синяками на талии и бёдрах, следами от ногтей на спине, брызгами спермы на ягодицах… Везде! И внутри — своим членом, и снаружи — зубами и руками. И там, где будет видно, и там, где будет скрыто от других. Чтобы точно знать, что этот человек — его! Только его! Северуса. Северус был собственником, собственником до мозга костей! И ему не нравилась идеально чистая кожа партнёра, без… Стоп! Северус сорвался с кровати, игнорируя острое возбуждение. Сейчас не до дрочки! Он подлетел к думосбросу и поспешно сцедил туда только что вспомнившийся отрывочек сна. Он спешно погрузился в голубовато-жемчужную нежно сияющую жидкость лицом и удивлённо замер, рассматривая полуприкрытый воротом рубашки шрам от острых челюстей, в том месте, где шея Гарольда переходила в плечо… Шрам был достаточно старым, уж что-что, а это Северус мог сказать с уверенностью. У него у самого было достаточно много шрамов, которые он пытался сводить зельями, будучи не в силах смотреть на них в зеркало… Они были ему противны. А вот Тодд о своём и вовсе позабыл! Или просто Северус во сне не стал акцентировать на этом внимание? Но тогда… Если это просто вырвавшаяся из-под контроля похоть Северуса, то почему у человека, которого он столь явно и сильно вожделеет, шрам как раз-таки есть? Разве, следуя логике, у Гарольда из этого сна — сна Северуса! — не должна кожа быть идеально чистой? Он вынырнул из воспоминания, разминая виски, мучимый мигренью из-за непрекращающихся раздумий. Хотелось тут же выловить мальчишку, чтобы проверить, есть ли у него на том месте такой же шрам. Ведь вроде Поттер рассказывал Северусу, что самое страшное для того — это разорванная шея. Если пацан и правда только лишь Гарри Поттер, то можно предположить, что подобный страх появился у него из-за шрама учителя, но вот если Поттер и Тодд один и тот же человек, то это решило бы… А что, собственно, решило-то? Это может быть всего лишь сон. А настолько качественным и последовательным он может быть из-за ментальных способностей сновидца, а настолько подробным — из-за его же долгого воздержания… Нет ни малейшего повода верить, что Северуса может возжелать кто-то столь… Кхем… Так… Ему нужно ещё раз увидеть этот сон. Он должен быть точно уверен, что это всего лишь сон, и его страшненькая — Северус всегда был откровенен с собой в вопросе собственной внешней привлекательности — персона, никоим образом не интересна Тодду… Вот только как это сделать?.. Северус склонился к прохладному борту чаши и прислонился лбом, охлаждая разгорячённую голову, закрыл глаза и зло рыкнул. Больше всего в своей жизни он ненавидел пребывать в неведении и строить бездоказательные предположения, потому что подобные предположения никогда не сбывались! Никогда!***
Пребывая постоянно в отвратительном настроении, Северус про себя радовался хотя бы возможности периодически закидывать снежками крестника с друзьями, поднимая себе таким образом настроение. Особо меткие попадания даже сбивали детишек с ног. Ещё было забавно, когда снежки прилипали к некоторым частям тела, слипались друг с другом и оставались там. Так Драко постоянно щеголял в белом снежном «шлеме», с редкими проблесками зеленого цвета шапки. Мисс Боунс же частенько заваливалась в сугроб, под тяжестью снежного панциря на её спине. И только Гарри стоял всегда чистенький, лишь для порядка дав попасть в себя несколько раз снежком. А в том, что парень специально подставился, Северус ни на минуту не усомнился. Слишком плавными были движения парнишки. Неизвестно, что там Гарольд с ним делал, все эти семь лет к ряду, но паршивцу хоть сейчас в аврорат можно идти работать, он и там любому бывалому вояке фору даст. Северус ловил себя на мысли, что специально забрасывал снежками именно Гарри, чтобы наблюдать, как тот изящно уворачивается или мгновенно выставляет щит, как резко тормозит и сворачивает, уходя от атаки, как полностью контролирует окружающую обстановку, следя за друзьями… Дети так себя не ведут. Так даже взрослые, умудрённые опытом люди, в мирной жизни себя не ведут. Северус всё чаще задумывался о том, что этот ребёнок ведёт себя слишком по-взрослому в некоторые моменты, и что взгляд его — слишком пристальный… Может, всё-таки есть шанс, один маленький шанс, что Гарри и Гарольд — один человек?***
А вот ещё одна причина для мигрени — неизвестный, который последние года каждые рождественские праздники одаривает Северуса подарком, по своей стоимости превышающим даже самые редкие и сложновыполнимые зелья, которые Северус когда-либо в своей жизни варил, вместе взятые. Он мог поклясться, что это был Поттер. Во-первых, больше некому. Единственные, кто проявляют к Северусу интерес, это Гарри и Гарольд. Тодд сам подтвердил, что не знает, о чем идёт речь, значит — Гарри. К тому же было ещё и «во-вторых». И вот во-вторых, единственный, кто всегда обращал на Северуса внимание, был Гарри. Ну и в-третьих, Гарри всегда всем в открытую дарил подарки. Кроме Северуса. Но парень уже доказал, что не испытывает к нему неприязни. Поэтому логично предположить, что если даже Филч — не в обиду старику будет сказано — получает от Поттера рождественский подарок, то раз Северус ни разу в открытую подарок от Гарри не получил, значит, он получает его тайно. Подобный вывод напрашивается сам собой. Так что вот назрел и ещё один вопрос: о чём именно хотел с ним поговорить парень, что для этого нужно было задаривать профессора ТАКИМИ подарками? А не о том ли, что Гарри Поттер и Гарольд Тодд — один и тот же человек? По крайней мере, было бы очень смешно, если бы тема разговора, купленного за ТАКУЮ цену, была не столь шокирующа… Северусу очень хотелось в это верить… Поэтому он решил ответить. Пусть это кажется неправильным, и ему пришлось наступить на горло собственной гипертрофированной гордости — даже, скорее, гордыне — но ответ он дал и выслушает «неизвестного», чего бы это Северусу ни стоило… Скрепя сердце, он сварил зелье удачи и оставил, вместе с запиской, под елью в своих комнатах, мучаясь от мысли, не проигнорируют ли его — как это всегда бывало раньше — и в этот раз, даже получив ответный дар. Вот только его опасения не оправдались, с хлопком аппарации рядом с елью возник эльф, с презентом от «неизвестного». И этот подарок не разочаровал — как, впрочем, и обычно — своей дороговизной и уникальностью. И если кровь дракона, даже добровольно отданную и в таком количестве, Северус, допустим, ещё мог себе представить, где Гарри добыл. То вот древний трактат о зельях на староанглийском?! Как-то слегка запоздало он припомнил и шкуру василиска с его же ядом… Да кто же ты такой, чёрт тебя дери, Поттер?!***
В целом зимние каникулы протекали мирно. Северус, помогая Помоне, как и обещал, присматривал за ребятнёй. Но внезапно, ближе к концу каникул, его осенило. Почему семнадцать? Откуда в нём была уверенность в том, что тому парню, из его сна, было именно семнадцать лет? К чему столь странный вопрос? А к тому, что с Поттером и его учителем вообще не в чём уверенным быть нельзя! Да, да, да, Люциус уже пожаловался Северусу на то, что Гарольд Тодд, оказывается, на самом деле — в два раза старше того возраста, на который выглядит! И не будем забывать ещё и о том, что и Гарри Поттер долгое время внешне абсолютно не соответствовал своему фактическому возрасту. Вот тебе и ещё одно сходство… Чёрт… Хорошо, вернёмся к насущным вопросам. Почему семнадцать? Не двадцать, тридцать, да, сука, хотя бы девятнадцать?! Почему именно семнадцать? Северус точно знал, что у него нет никаких пунктиков, насчёт семнадцати лет, даже, можно сказать, наоборот. Ведь самые, как он считает, отвратительные поступки в его жизни были совершены им именно в этом возрасте или около него. А значит, особой привязанности к людям семнадцати лет у него нет и взяться ей неоткуда. Так почему именно этот возраст? Ну хотя бы в одном он убедился точно, он — однозначно! — не совратитель малолетних. Да, семнадцать лет это почти, как говорится, «ни о чём», пусть маги и взрослеют раньше, и этот возраст у них уже считается совершеннолетием. Но ведь если бы Северус был педофилом, то возжелал бы кого-нибудь помладше, например, тринадцатилетнего парнишку! И — что уж тут скрывать — взял бы. Пусть и во сне. Тем более — во сне! Но ведь нет! Он предпочёл более взрослого Гарольда, а не эту малявку очкастую… Пусть и семнадцатилетнюю… Рррр!!!.. Нет! Так больше продолжаться не может! Ещё чуть-чуть и Северус сам ляжет в госпиталь имени святого Мунго, в отделение для душевнобольных! Все. Решено! Северус этим же летом пишет Тодду и прижимает его к стенке, образно говоря. Надоело мучиться в догадках и полном непонимании того, что происходит вокруг его персоны. Если Гарольд и Гарри — один человек, хорошо. Если нет… Ну… Северус все равно с этим ничего поделать не сможет. И раз уж Тодд проявляет к нему интерес — неизвестно, правда, насколько сильный — то и свихнувшимся его не сочтёт! Всё! Решено! К черту эти мысли из головы, пока Северус ещё в своём уме!***
Лучше он займётся более насущными проблемами! Такими, например, как два его недруга школьных лет, угрожающие детям. Тут от него хоть что-то зависит. Поэтому Северус сократил отработки для Гарри. Конечно, жаль было лишать себя удовольствия находиться рядом с человеком, который, пусть и привел его душу в смятение, но чье присутствие рядом успокаивало, как бы противоречиво это не звучало. Так что, скрепя сердце, Северус попытался сократить отработки до одного раза в неделю. И увидев искреннее разочарование на лице ученика, хоть и обматерил себя мысленно, но тут же дал своё «неохотное» согласие на его приходы дважды в неделю. Северус все сильнее и сильнее ненавидел Люпина и Блэка только за тот факт, что вынужден лишать себя комфортных вечеров в приятной компании, из-за этих блохастых ублюдков… Ну ничего, вот сдаст он их обоих аврорам и придумает, под каким предлогом вернуть приятное вечернее времяпрепровождение с Гарри. Берегитесь, сучки хвостатые!***