Ты для него — обуза. Ты — обуза для всех.
Темнота перед глазами затягивает, притупляет все инстинкты, подстегивающие человека срываться на бег, в случае неизвестной, скрытой опасности. Невозможно заставить мозг работать на благо своего спасения, когда ты всецело летишь уже вниз. Твое тело больше не слушается тебя, оно сковано неизбежными обстоятельствами, а живой мотор в твоей груди идет уже на последний круг, теряя всякую адекватность — именно так, сидя на промерзлом жестком полу, прислонившись спиной о неровную стену, может описать свое нынешнее состояние Тэхен, у которого было достаточно времени, чтобы понять — он больше не в приюте. Сознание слегка пошатывается, но несмотря на туманность, вызванную неизвестным ему препаратом, Тэхен отчетливо помнит все, что с ним происходило. В деталях помнит лицо человека, благодаря которому здесь оказался.Ранее
Он поднимается один по подвальной лестнице приюта: она слегка дребезжит, а решетчатый настил ступеней издает неприятный ржавый скрип. На первом этаже — в фойе, уже час, как потушен свет. В коридорах ни единой души, из окон льется свет уличных фонарей, а по стеклам грохочет косой дождь. Ким ступает медленно, чувствуя, как волоски на руках приподнимаются от прохлады. Он задумчиво проходит мимо окна и, поворачивая голову к правому плечу, задерживает взгляд на ливне. Тэхен стоит словно статуя с опущенными руками и смотрит сквозь плотный дождевой туман. — Неужели тебя совсем не беспокоят происходящие события? Не волнуют жизни людей, живущие с тобой на одной земле? Не тревожат судьбы детей? Ким смотрит на пузырящуюся грязь возле деревянных фонарных столбов и невольно представляет возле них себя, но в более младшем возрасте. Видит себя сидящим в грязи, дрожащим от холода и обнимающим собственные, оголенные плечи — он видит себя сиротой, оставшимся без крыши, тепла и семьи. Мимо него — одиноко сгорбившегося ребенка, строем проходят люди, считающие себя частью системы. Их бездушные, зомбированные взгляды направлены куда-то вперед. В своей фантазии маленький Ким тянется рукой к одному из них, чтобы попросить помощи, но его никто не замечает. Никто, кроме незнакомца, присаживающегося перед ним на корточки и приподнимающего его лицо за подбородок. Этот неизвестный человек в каждом кошмаре смотрит Тэхену в глаза, в каждой фантазии заинтересованно разглядывает его детские черты и как будто бы улыбается, сквозь свою черную мантию. Затем мужчина всегда безмолвно приподнимается, протягивает ему руку помощи, и Ким доверительно вкладывает свою ладошку в чужую, следуя за кем-то в неизвестность. Тэхен промаргивается, выдыхает, покачивая головой и, усмехаясь яркой выдумке, движется дальше по коридору. Проходя мимо зеркала, висящего на стене, он осматривает свое побитое лицо. Чонгук бил не сильно, как будто намеренно рассчитывал силу удара, но маленький шрам на скуле все же появится. Ким дотрагивается пальцем до своей ранки и тянет губы в слабой улыбке «его первый шрам». Почему-то Тэхену, представляющему свое лицо в будущем, этот короткий шрамик искренне нравится. Парень смотрит на свое отражение еще пару секунд и решает все же перед сном принять душ, чтобы смыть с себя подвальную пыль и остатки чужой крови. Но за спиной раздается тихий шорох, и глаза резко скашиваются на нечто шевельнувшееся в отражении зеркала. Тэхен давно почувствовал чужое присутствие, вот только не мог предположить, что оживший мрак, примет форму хорошо известного ему человека. — Почему ты здесь один? — силуэт медленно выходит из тени и склоняет голову к плечу, осматривая Тэхена, медленно оборачивающегося на знакомый голос. Ким незаметно сглатывает, тянет губы в спокойной улыбке и произносит ровным тембром, сохраняя в тоне фальшивое равнодушие. — Я с тренировки. — Видимо, тренировка для тебя прошла не очень успешно, — с издевкой хмыкает парень, указывая взглядом на чужие ссадины. — Столько времени прошло, а ты по-прежнему, как побитая собака ходишь. Может тренировки — это совсем не твоё, а? — Для чего ты здесь? — игнорируя чужое высказывание, четко задает вопрос Ким. — Надоело одному ходить и решил до меня докопаться? Стоящий напротив, мимолетно пряча взгляд у себя в ногах, слабо усмехается уголком губ. А затем задумчиво оглядев помещение с убранными руками в карманы, выдает на выдохе: — По правде говоря, мне нет до тебя никакого дела, Тэхен. Ким незаметно для самого себя бегло косится в сторону лестницы, ведущей в подвал, и прислушивается к шагам Чонгука, которых на самом деле нет. — Сейчас он точно не придет, можешь не ждать его, — с простой интонацией произносит Хосок, понимая, о ком сейчас подумал младший и делает шаг в сторону подростка. — Наш Гуки любит побыть время от времени наедине с самим собой. Черта характера, знаешь. — Ты следил за мной? — Тэхен, не шевелясь, взглядом следит за Хосоком, начинающим медленно вышагивать по помещению. Старший медлит с ответом и, приближаясь к цветку, стоящему в углу, касается пальцами пожухлых листьев. — Все живое в этих стенах со временем увядает, — задумчиво произносит Хосок, завороженно наблюдая, как обламываются под его пальцами листья. — Безвозвратно превращается в песок, который Черная Мальва просеивает сквозь свои пальцы, — старший тоскливо улыбается, представляя самого себя и Хенджина, и измельчает лепестки в пыльную крошку. — Каждый, живущий здесь, рано или поздно превращается в ничто. Ты тоже станешь ничем, если останешься, — Чон оборачивается на своего терпеливого слушателя и показывает подушечки пальцев. — Ты станешь, как этот цветок, от которого на моих пальцах не осталось даже воспоминания. Ты будешь раздавленным валяться в чужих ногах, как сейчас эта пыль валяется под моими ногами, — Хосок показательно наступает ботинком на остатки некогда листьев и круговыми движениями, неторопливо вдавливает их подошвой в плитку. — Оставаясь здесь, ты не найдешь ничего, кроме разочарований, предательства и страшного выбора, к которому рано или поздно тебя принудят. Нет смысла держаться за эти стены, когда есть удачная возможность их покинуть навсегда. Все еще считаешь, что главный вопрос в том — следил ли я за тобой? — Чон склоняет голову к плечу и видит, как чужая грудь начинает вздыматься глубже. — Ты же не глупый парень, Тэхен, ты все понимаешь: дело не в слежке, а в ее цели и значимости. У кого-то на тебя большие планы, а я всего лишь исполнитель, для которого ты не значишь… Ничего. Понимаешь, как бы тебе это объяснить?.. — закусывает нижнюю губы Хосок, бросая короткий взгляд на потолок, в попытке уловить нужную мысль. — Возможно ты подумал, что если вокруг тебя крутится Чонгук и его друзья, то значит крутится и весь мир. Но это не так… У меня нет к тебе никаких претензий, Тэ — я хочу, чтобы ты понимал это. Но если выбирать между тобой и человеком, который мне дорог, я без раздумий выберу второе. Потому что мой мир выглядит иначе, и в нем нет такой ценности, как ты. Мне не хочется делать того, что я собираюсь сделать, просто иного выхода нет. Ни у кого из нас. — Ты хочешь попытаться убить меня? — издает надменный смешок Ким. — Мою персону кто-то заказал? — Убить? Нет, что ты, — сквозь наделанное удивление посмеивается Хосок и в улыбке облизывает нижнюю губу. — Я такими вещами не занимаюсь. Устранять людей — это обязанность нашего Гук-и, ты что забыл? Но могу сказать одно, в данных обстоятельствах на моем месте, так поступил бы каждый. — Не каждый, — уверенно произносит Тэхен. — Чонгук никогда.. — Чонгук, Чонгук, Чонгук! — раздраженно обрывает старший на полуслове. — Серьезно? — из горла Чона вырывается несдержанный смешок, а затем эмоции сменяются так быстро, что Тэхен не успевает отследить. Только видит, как Хосок быстрым шагом, с холодом в глазах, уже срывается к нему, заставляя от неожиданности дернуться. — Серьезно? Ты уверен, что знаешь своего Чонгука?! — старший вцепляется руками в плечи Тэхена и несколько раз того встряхивает, ощущая колючий комок обиды внутри. — Уверен, что знаешь о нем все?! — Чон бегает взглядом по нечитаемому лицу и начинает постукивать ладонью себя в грудь. — Однажды он поступил так же, как сейчас поступаю я. Ты знаешь, что я тоже любил, как и он? Знаешь?! — Хо, отпусти, — предупреждающе цедит Тэ, стараясь убрать чужую руку со своего плеча. Но тот не реагирует, продолжая говорить и сжимать плечо крепче. — Я дорожил Хенджином, я жил им. Я просил Гука, я очень просил! Я просил защитить его жизнь любой ценой. Даже если ценой буду я! Но что сделал он, в ответ на мою просьбу?.. — О чем ты вообще? — с холодным спокойствием задает вопрос Тэхен, оставляя попытки отстранить от себя старшего. — Не понимаю твоей истерики. Хван здоров и его никто не трогает. Ты сам-то, когда последний раз с ним разговаривал? Раз ты его так любишь, почему он ходит, как покинутый щенок, а? Почему ты не с ним сейчас, а стоишь здесь, передо мной и что-то пытаешься мне доказывать? Хосок несколько секунд смотрит на громко кричащее безразличие в глазах напротив и сглатывая, отпускает чужие плечи. Ему нечего сказать. Тэхен не поймет, даже если он расскажет ему свою историю от начала и до конца — чужую боль может понять только тот, кто ее испытывает. Ким не знал о ситуации с Хенджином и списке, из которого было вычеркнуто чужое имя. Не знал на какие жертвы пошел Хосок, ради спасения человека, которого все еще продолжал молча любить. После распада контакта с лидером заклейменных, список сам собой потерял первоначальный смысл, но имена все еще представляли выгоду. Хосок должен был отправиться в ряды заклейменных, вместо Хвана, но теперь, учитывая обстоятельства, выплачивать долг своего имени ему приходится иным путем, иначе Хенджина просто продадут в подпольный бордель, о чем прямо заявил ему Раймонд, блаженно попивая виски. Распорядитель знал на какие слабые точки следует надавить, чтобы Хосок, все-таки сдавшись, переступив через свои принципы и гордость — стал его руками, глазами и ушами. Чон делает шаг назад, опустив подбородок и усмехается самому себе. — В чем-то ты прав, Тэ. Но в чем-то заблуждаешься, как самый последний дурак. — Кажется ты накурился, поэтому несешь бред. Пора заканчивать, — Тэхен шагает в сторону, чтобы обойти старшего, но тот ожидаемо преграждает путь. — Отойди, — решительно чеканит Тэхен. Они категорично смотрят друг другу в глаза, но Ким не видит во взгляде напротив больше никаких эмоций. На него будто смотрит сама пустота. — Отойди, сказал, — Ким сжимает челюсть, в унисон своим кулакам. — Меня не пугает твой взгляд, малец. Можешь не стрелять им в меня, я, и так, уже расстрелян, — с улыбкой парирует Хосок, а его голос становится на несколько уровней тише. — Но и здесь ты прав: пора заканчивать, — и щелкает пальцами. Глаза Тэхена начинают бегать по сторонам, когда в поле его обзора из темного коридора появляется один незнакомый парень, а затем еще один. — Ты примкнул к системе… — в презрении шепчет Ким, окончательно все понимая. — Да, — Хосок опускает горлышко футболки и показывает черную татуировку. — Я теперь ее часть, как и Чонгук. — Нет, ты просто глупец, — чужие шаги становятся все ближе, а Ким спиной движется к входным дверям, словами продырявливая сердце напротив. — Слабый глупец, которого Черная мальва, как песок просеяла сквозь свои пальцы. Ты предал друга, но что еще печальнее: ты предал самого себя. — Ты можешь говорить все что угодно, Тэхен-а, но это уже ничего не изменит. Впереди кровавая бойня, и Чонгуку будет лучше без тебя. Ты делаешь его слабым, с тобой он находится под прямым прицелом без какой-либо брони, а в грядущей войне это недопустимо. На него возложены большие надежды, и будет как-то не очень, если на его решения захотят надавить посредством тебя. Хоть я и не могу его простить, но хочу, чтобы план, задуманный еще до твоего появления в этих стенах, успешно реализовался, — старший делает заключительный шаг, жестоко выцарапывая свои последующие слова, на внутренней стороне чужого черепа. — Гук никогда себе в этом не признается, но ты для него — обуза. Ты — обуза для всех. Тэхен не произносит ни слова, лишь тянется рукой за своим ножом, но тут же вспоминает, что тот остался у Чонгука. Единственное оружие, которое могло Кима сейчас защитить, осталось в чужих руках… Собственная непредусмотрительность застигает врасплох. Двое зверей без промедления накидываются со всех сторон, крепко скручивая ему руки. Уязвленность, ярость и потерянность накрывают Тэхена с головой. Ким, вырываясь, ударяет одну из гиен лбом по носу, от чего тому со стоном приходится согнуться пополам. Он бьет затылком второго парня, полностью освобождая руки и без промедления набрасывается на Хосока, перехватывая за пояс. Они с выразительным грохотом падают на пол и кажется, что хоть кто-то должен их услышать. Но никого нет. Теперь Тэхен понимает, насколько слаб, понимает, как наивно и смешно Чонгук ему поддавался, когда Хосок, словно перышко сбрасывает Кима с себя и, садясь на него сверху, придавливает коленом шею. Тэхен упирается руками в давящее колено и хрипит, закатывая глаза. Картина вокруг начинает темнеть, и в этот момент доносится голос старшего: «Держите ему руки!». Чон достает из кармана ткань и пузырек. Обливает платок какой-то жидкостью и прежде, чем плотно приложить его к лицу Кима, шепчет тому на ухо: — Раймонд просил передать: ответы о родителях не в приюте, они там, где ты окажешься сегодня. Постарайся не сдохнуть до момента, как все узнаешь, — Хосок закрывает чужой нос платком и, прислонившись к щеке глухо мычащего Тэхена, добавляет уже от себя. — Удачи в поисках. Вокруг царит тревожная тишина, грудь закладывает от витающей в воздухе прели. Веревка, накрепко обмотанная умелыми руками вокруг щиколоток Тэхена, садистически перекрывает естественное кровообращение. Попытка хоть как-то поменять свое физическое положение, становится сразу провальной, ощущая, что собственные руки, прикованные над его головой металлической цепью за кольца в стене, тоже отказываются ему подчиняться. Ему безбожно хочется пить, сделать хотя бы минимальный глоток жидкости, чтобы избавить себя от чудовищного жжения в пересохшем горле. Сколько он уже здесь? Час? Пять часов? Сутки…? Время для него будто остановилось. Он делает еще одно, безуспешное усилие сместить со своих глаз колючую ткань, но крепкий узел на его затылке четко ему объявляет, что пытаться больше не стоит. Подобное физическое состояние он уже испытывал, очнувшись когда-то на металлической кушетке под изучающим взглядом Бомонта. Все та же тошнота и готовые взорваться виски словно вернули его в давний отрезок времени. Но Ким не испытывает страха перед неизвестностью, он сам вершит свою судьбу. Не испытывает страха и тогда, когда слева от него со скрипом открывается тяжелая дверь. Не испытывает страха до тех пор, пока камеру не заполняет до оцепенения знакомый голос. — Очнулся уже? Ты, наверное, замерз, — чужие шаги медленно отдаляются в глубь камеры, а собственное сердце в бешеном осознании начинает грохотать и биться о ребра. — Я принес тебе одеяло. — Где я? — голос Кима норовит дрогнуть, но он усилием воли сохраняет в своем тонне сталь. — Под землей, если тебе от этого знания станет легче. Тэхен на слух следит за всеми вальяжными передвижениями мужчины, и когда шаги направляются в его сторону, по инерции дергается назад, забывая, что за спиной — непроходимая стена. — Какого черта тебе надо? — Много бессмысленных вопросов. Разве тебе станет спокойнее, если я озвучу свои планы на тебя? — с ухмылкой произносит Алрой и присаживается перед парнем на корточки. — Иногда, лучше находиться в неведении и жить надеждой, чем знать о грядущем и думать, что ты не в силах, что-либо изменить, — выдерживает короткую паузу, а после возобновляет свою мысль. — Когда у человека есть надежда, он продолжает за себя бороться, когда же ее нет, приходит смирение и руки сами собой опускаются. В итоге, человек как личность просто перестает существовать. А мне очень нравится твоя личность, Тэ. Думаю… Ты станешь самой увлекательной игрушкой из всех, что у меня были. — Ты больной псих, — с ненавистью выплевывает Тэхен. Старший лишь недовольно брови сводит к переносице и, не выражая агрессии на оскорбление прикованного к стене парня, спокойно снимает с его дернувшихся ног короткие носки. — В твоем положении следует быть вежливее, Тэхен-а, — Алрой словно глупому ребенку улыбается, а Ким дышит, дышит учащенной грудью. В камере прохладно, но шея и спина покрываются потом. Браун плавно переводит свой взгляд на заметно сглотнувшего парня и с задумчивой оценкой проходится по его телу, выделяя для себя все ту же прежнюю привлекательность и точеную фигуру. У пленника длинные стройные ноги и манящий, Алрой уверен: слегка подкаченный торс, скрывающийся под футболкой, испачкавшейся в чьей-то крови. Ему нравится, Алрою, определенно нравится, то, что он сейчас перед собой наблюдает. Он задумчиво прищуривается и замечает скатавшуюся грязь на чужой шее, которую тут же захотелось смыть. Браун двумя пальцами подзывает охрану и приказывает принести таз теплой воды и губку. — Давай, сделаем твое пребывание здесь более комфортным? Тэхен замечает, как на его лодыжки опускаются чьи-то руки, как ослабляют тугой узел и следом дают желанную свободу ногам. — Ты.. Ты что делаешь?.. — тревожно произносит Ким, ощущая, как чужие, крупные ладони плавно перетекают от щиколоток вверх и, нежно переходя на его напряженные бедра, начинают мягко сжимать их через грубую ткань его джинсов. Младший от таких действий резко дергается, пытаясь вжаться всем телом в стену, а Алрой забавляется и лишь усиленнее продолжает надавливать пальцами. — Не дергайся. Я всего лишь слегка разомну твои мышцы, тебе станет легче, — улыбается одним уголком губ. — Пытки ничего тебе не дадут. Что бы ты ни делал, ты не услышишь криков. — А я разве пытаю тебя сейчас? — Алрой, четко всматриваясь в черную повязку на чужих глазах, медленно продолжает массировать большими пальцами все еще напряженные бедра Кима. — Твои слезы и крики мне абсолютно не нужны, Тэ. — Тогда что нужно? Что тебе нужно от меня, ублюдок?! — Тэхен повышает голос и, дергая ногами, в омерзении сбрасывает с себя чужие ладони. — Не ори. Пожил в псарне и звериных повадок нахватался? — старший склоняет голову к плечу и добавляет. — Это Чонгук тебя научил таким поганым словам или его вшивая компашка? — Поганое существо здесь — только ты. Перестав разминать мышцы, Алрой терпеливо спускает очередное оскорбление и кивает своему человеку, подошедшему сбоку. Тэхен резко поворачивает ничего не видящий взгляд в сторону, куда только что поставили таз. Он не хочет, чтобы эти руки его касались. Не хочет, чтобы его мыли словно беспомощное животное. — Выйди и не заходи, пока я не прикажу, — отдает указание старший и пододвигает таз. Закатывая черную рубашку до локтя, отжимает губку и только хочет поднести ее к чужой шее, как металлический таз с грохотом переворачивается, обливая водой Алроя. Протестующий Тэхен, секундами ранее с силой пнувший емкость, не чувствует ни ответной пощечины, ни ударов, ни криков. Ненадолго возникшая тишина не предвещает ничего хорошего. Тэхен дышит рвано через нос, понимая, что сглатывать из-за засухи в горле становится все сложнее. Голые стопы мерзнут, и сквозняк, идущий из-под железной двери, лишь увеличивает холод в теле. Ким вновь фиксирует слух на происходящем вокруг, но слышит только сиплое дыхание, разгоняющееся в унисон чужой злости, а затем приглушенный голос, замораживающий своим льдом. — Ведешь себя как животное, значит и обращаться с тобой буду, как с животным. Браун крепко перехватывает Кима за горло, предупредительно склоняется к его виску и, прикасаясь губами к холодной мочке, уверенно произносит: — Совсем скоро ты поймешь, что не нужен никому, кроме меня. Футболка Тэхена под чужими пальцами с дробным треском рвется.«Ты станешь, как этот цветок, от которого на моих пальцах не осталось даже воспоминания»