Рассеивая сумрак

      Уже на следующий день в пристани Керина стоял корабль, который был сооружен специально для Нуски. Этот корабль был огромен и занимал половину причала, был выкрашен в синие и зелёные цвета, а его нос украшала голова утукку с распахнутой пастью. Шесть белоснежных парусов ждали того момента, когда их раскроют.       Один из членов команды сразу же подбежал к Нуске.       — Милостивый, милостивый господин! Всё готово! Мы можем отчаливать! — кланяясь, лебезил старик, потирая ладони. Его лицо было загорело и морщинисто, волосы редки, а руки мозолисты. Он точно был опытным моряком. У Нуски сразу же отлегло от сердца, поэтому он кивнул.       — Тогда отправляемся. Только дайте нам одну минуту.       Нуска развернулся к Оанну и, возложив ладони на его плечи, с улыбкой сказал:       — А теперь выруби меня хорошенько. Если я хоть раз проснусь, пока мы будем на корабле, то я никогда тебя не прощу.       Оанн сначала покачал головой в расстроенных чувствах, а затем кивнул. Сбросив сумы с вещами со своей спины, он обнажил своё оружие — миру — и тихо заиграл. Нуска позволил навыку Оанна оплести себя и погрузить в сон.       Только так Нуска мог ещё раз пересечь Глухое море. Только ради Скидана он готов на то, чтобы вновь взойти на корабль.       Ведь для Нуски в этом мире не было ничего страшнее корабля, Глухого моря и пустой тёмной каюты.       Нуска очнулся только на Авваросе. Он сбежал с корабля как ужаленный и сразу же отправился на разведку.       Это был остров. Остров, на котором ничего не осталось. Пустынная мёртвая степь, лишь голые кроны деревьев возвышались на безлюдном пейзаже. Берег был пустынен. Ни птиц, ни моллюсков, ни рыб здесь не водилось. Чёрное облако, словно в любой момент готовое разорваться от проливного дождя, зависло над Авваросом.       Нуска в одиночестве шёл от берега вглубь острова. Ему было так жалко увядшие растения, что он решил поделиться с ними крупинкой своей энергии. Он не был сифом, но и эти растения увяли не по своей воле: они словно были отравлены. Поэтому, по мере того как Нуска углублялся в кленовую чащу, остров буквально оживал: под ногами лекаря заново вырастала трава, под его руками поднимались кусты и покрывались цветной листвой холодающего сезона деревья. Красные и жёлтые клёны зашуршали кронами на ожившем острове, а тёплый звёздный свет заиграл между их ветвями.       Нуска знал, что силён. Его силы за время пребывания в Сонии возросли в сотни раз, но у него не было возможности хоть где-то применить свои способности. Три года он скрывал силу, чтобы его ненароком не отправили на войну или не заставили пытать заключённых.       «Я умею только лечить», — повторял он из раза в раз. Но постепенно ему открывались тайны собственной силы, а именно: дэ способна на всё. Если твои каналы достаточно сильны, а навыки искусны, то ты можешь найти миллион способов использования энергии.       Фасидец может сотворить воду из воздуха, арцент — найти тепло в своём теле, сиф — использовать споры, витающие в лесу, чтобы отравить неприятеля, а карборец — задушить врага его же ожерельем на шее. Когда как рир может спасти человека, вытянув из него энергию смерти, хаванец способен на то, чтобы украсть у здорового человека энергию жизни. Именно поэтому существовали правила и договор между людьми и драконьей энергией. Потому что сурии может совершить что угодно с помощью дарованных ему сил.       «На что только хватит воображения сильного сурии — он способен на всё. Поэтому несколько лет назад Тиама обратила против Скидана сияние самих звёзд. Но почему она не пошла дальше? Почему не уничтожила Скидан?»       Нуска не помнил. Он знал, что эти воспоминания были в его голове, но чей-то навык препятствовал тому, чтобы вспомнить всё.       «Наверняка это дело рук эрда. Хоть навык не особо полезен в бою, но наверняка помог ему занять эту должность. Скорее всего, он мелочный и жадный до власти, как и Октавий».       Чаща стала гуще, но Нуска уже видел проблески света меж листвы. Руками он отводил ветви от лица, нырял под ярко окрашенную листву, цеплялся за нее длинными волосами и широкими рукавами кнонских одежд. На секунду блик ослепил лекаря, но он смело шагнул вперёд, почувствовав ласково коснувшееся его лица дуновение ветра.       Спрятавшись в тени, Нуска наконец смог раскрыть глаза. Перед ним была чёрная мёртвая поляна, которая не поддавалась его силам. Посреди поляны росли два могучих клёна, чья энергия была так сильна, что последние листья до сих пор осыпались с них, но все ещё поддерживали в стволах жизнь. Вся остальная растительность на острове была мертва.       Две широкие цепи крепились к огромным древам, а на цепях, покачиваясь, держался хрустальный гроб.       Нуска нахмурился, ведь в Скидане мало кого хоронили в гробах, особенно таких искусных. Такие почести чаще всего воздавали великим полководцам и… правителям.       Внезапно пахнуло чужой энергией. Нуска сложил руки у пояса, спрятав их в широких рукавах. Незнакомцы приближались с другой стороны острова, несли с собой запах водной и огненной дэ.       Нуска вышел на поляну, не желая оставаться в тени. Незнакомцы, громко бранясь меж собой, вышли из леса, а затем с удивлением уставились на Нуску. Конечно, они не почувствовали его. Этот лекарь не просто так смог скрывать свои силы на протяжении нескольких лет в Сонии.       — Ты кто?! Зачем пришёл сюда?! Эта земля отравлена — уходи! Здесь нечем поживиться.       Нуска уставился на грубую арцентку в золотых латах. Она говорила на скиданском.       — Его одежды похожи на кнонские. Возможно, он не знает скиданский, — отвечал своей спутнице поседевший фасидец.       Нуска задумался и перевёл взгляд на гроб. Хоть он и сдерживал мощь человека, заключённого в нём, но, видимо, со временем хрусталь потрескался, поддался эрозии. Тёмная энергия тонкими струйками вытекала из гроба, стелясь по земле и отравляя саму почву.       «Какова же сила запечатанного там человека? Он здесь из-за своей разрушительной энергии? Возможно, я смогу помочь ему. Долгие годы я изучал тёмную дэ и перегрузку дэ в каналах. Это судьба? Или же влияние той части моей памяти, от которой не осталось воспоминаний?»       Нуска сделал несколько уверенных шагов по направлению к гробу. Тот закачался подобно подвешенным качелям — словно почувствовал рядом присутствие живой светлой дэ.       — Эй! Кто разрешил тебе подойти?! Если ты хочешь навредить ему, то будешь иметь дело лично со мной!       Арцентка обнажила тяжёлый двуручный меч и бросилась вперёд, перекрывая Нуске дорогу.       Но лекарь только скосил на неё взгляд, а затем приложил руку к груди. Взявшись за металлическую рукоять в области сердца, он рывком потянул длинное оружие наружу. Ощущение было неприятным, но при освобождении оружия всегда возникала эта лёгкость в теле, будто сбросил тяжёлые сумы с плеч.       Стоило Нуске обнажить оружие, как на всех присутствующих камнем упала сила его дэ. Белый свет дрожал в воздухе, шевелил длинные белоснежные волосы хаванца. Энергия плясала в водовороте, медленно поглощая весь остров, а оружие дэ, длинный золотой хлыст, стелился по земле и потрескивал, угрожая противникам как змея.       Вильна опешила, пошатнувшись, остановилась. К ней бросился фасидец, но его взгляд был прикован к Нуске.       — Эта энергия… знакома мне, — пробормотал он и сощурился.       — Вы… Генерал Минхэ? — выпалила арцентка. С неё лился пот, но она сохраняла спокойное выражение лица.       Нуска в ответ спокойно улыбнулся и сказал:       — Сурии Минхэ — мой учитель.       Челюсть арцентки отвалилась, а глаза вывалились из орбит. Она вскричала:       — Нуска?! Да не может быть!       — Верно. Я Нуска. И я вернулся домой.       — Какой домой?! Я понимаю, если бы ты вернулся в Скидан, но мы на Авваросе! Это дикие земли морских племён! Как ты вообще отыскал это место?! Зачем припёрся сюда?!       Нуска же не обиделся, а всерьёз задумался над тем, зачем он сюда «припёрся». Зарывшись в свою суму, лекарь достал свёрток и обнажил агатовый клинок, демонстрируя его арцентке.       — Это он привёл меня.       Возможно, это прозвучало бы безумно для кого угодно, но не для воительницы, которая прошла бок о бок с обладателем этого меча через тысячи битв. Казалось, она скоро упадёт в обморок от потрясения.       — Это… это же меч… — замямлила она, а затем протянула руку, чтобы прикоснуться к клинку и удостовериться в своей догадке.       Однако этот меч не был так прост — задрожав, он упал на землю, а затем в одно мгновение обернулся юношей. Арцентка охнула, несколько секунд разглядывала Риннэ, а затем обернулась к фасидцу и пробормотала:       — Это ведь Риннэ, внешнее облачение меча Сина… Но разве до войны он не стерёг мать Сина в Рире, а после войны не был захоронен вместе с ним?       Фасидец отвечал:       — Так и было… Риннэ, Син дал вам какое-то распоряжение?       Риннэ был словно соткан из чёрного тумана. Он покачал головой и глухо ответил:       — Я лишь отражение воли своего господина. Поэтому я привёл Нуску на Авварос и направил обратно в Скидан.       — И… что же нам делать?! — в пустоту обратилась Вильна, взмахнув руками. Её меч тут же растворился в воздухе, но брови наоборот сошлись на переносице, демонстрируя крайнюю злобу и нетерпение. — Хоть этот и человек назвался Нуской, но он ведь совсем на него не похож! Нуска не смог бы обрести такую мощь дэ за три года! У него даже оружия не было! Он даже внешне не похож!       Фасидец ещё раз оглядел Нуску с головы до ног, а затем спросил:       — Вы помните нас, сурии Нуска?       Лекарь нахмурился. Мысли в его голове зашевелились, память тяжело, но поддавалась. Нуска выдал:       — Кажется… вы Нарид? Первый помощник. А она — Вильна, вторая помощница. Однако я рад бы с вами поболтать, но человек в гробу не может больше ждать. Я чувствую, что его жизнь висит на волоске. Наверняка он уже многие годы не приходил в себя, раз уж спит в гробу, а не в своей кровати. Так что, будьте добры, не мешайте мне.       Вильна что-то запричитала в ответ, начала ругаться, но Нуска больше её не слушал. Он обратился к Риннэ, который еле-еле поддерживал человеческий облик.       — Риннэ, ты направил меня сюда, чтобы я помог этому человеку? Это твоё желание?       — Вы можете и не помогать ему. Просто верните меня хозяину. В Сонии я стал так слаб, что уже не мог вернуться на остров самостоятельно. Силы моего господина выходят из-под контроля, от этого страдаю и я. Не хочу исчезнуть бесследно. Если мой путь подходит к концу, то я должен быть рядом со своим господином. Спасибо, что принесли меня сюда. Больше у меня нет и не может быть никаких желаний.       Риннэ говорил всё тише и тише, а затем повернулся к Нуске и коснулся рукой его лица. В эту же секунду тело Риннэ распалось на частицы, а он снова упал клинком на землю.       Услышав карканье, Нуска запрокинул голову и вгляделся в небо. Ворон кружил кругами над их головами, медленно спускаясь вниз, а затем сгустком дэ упал на землю. Обломанный клинок соединился с недостающей частью. Теперь это был длинный и прекрасный одноручный меч.       — Значит, и ворон, что сопровождал меня с самого прибытия в Сонию, — это тоже часть этого меча? И Риннэ, который спас меня и вынудил покинуть Сонию?       Нуска говорил сам с собой и хмурился. Его мысли путались, казалось, отгадка была совсем рядом, но лекарь чувствовал себя совершенно потерянным. Что происходит? Во что ему верить? Нуска смог выжить только благодаря этому мечу. Кто же его хозяин?       Подобрав агатовый меч с земли, Нуска направился к гробу. Вильна снова бросилась к нему под ноги, но лекарь отпихнул её легко как древесный листок. Уверенным шагом хаванец в белоснежных одеждах подходил к гробу, а затем, застыв в шаге от него, взмахнул рукой. Золотой хлыст со свистом опустился на крышку гроба, расколов её надвое.       — Нет! Нуска, да что ты творишь! Он погибнет, а мы вместе с ним! — кричала в спину Вильна, а затем её голос оборвался.       Раздалось множество взрывов от столкновения тёмной и светлой дэ. Звёздочки россыпью драгоценных камней загорались в воздухе. Поднялся сильный ветер. Стал накрапывать дождь.       Нуска взмахнул хлыстом ещё раз — и разбил крышку гроба на мелкие частицы. Хрусталь взмыл в воздух подобно снегу, заблестел, отражая свет, и упал на землю вместе с дождём. А Нуска застыл над телом человека, одетого в простые чёрные одежды. Его волосы были распущены, на нём не было ни одного украшения. Лишь чёрная свободная рубаха, чёрные штаны и сапоги для верховой езды.       «Он не может быть правителем», — решил про себя Нуска. А затем забрался в гроб как в лодку, раскачивающуюся на волнах. От этих манипуляций гроб закачался, зашатался, а лекаря затошнило, но он был полностью сосредоточен на своём деле — излечении больного.       Этот рир был безумно красив. Нуска, ощупывая слабый пульс больного, не мог отвести взгляд от его лица. Жаль только, что половину лица прикрывала уродливая маска — та самая, которую носил Риннэ. Нуска не мог увидеть правую сторону лица больного, но вряд ли на ней были серьёзные повреждения, которые требовали немедленного вмешательства. Проблема была куда серьёзнее…       «Да он почти мертвец. Его сердце не бьётся, его кровь еле течёт. Он просто сосуд, до отказа переполненный тёмной дэ. Одно неправильное движение — и он просто взорвётся и заберёт с собой наши жизни».       Верно. И именно поэтому он был заточён в этот хрустальный гроб на далёком острове. Ещё живого его положили в гроб, сковывающий тёмную энергию, чтобы в один день этот рир умер здесь в одиночестве, никому не причинив вреда.       — Тебе так много пришлось пережить из-за своей силы и тёмной энергии. А вот теперь сюда пожаловал я, но что я могу тебе предложить? У меня есть лишь одна попытка.       Нуска покачал головой. Отчего-то его сердце взволнованно колотилось, видимо, из-за столкновения противоположных дэ. Лекарь спрятал своё оружие, а затем ощупал агатовый клинок, хорошенько его изучил и кивнул сам себе.       «Сначала я должен запустить его сердце, а дальше будь что будет. Либо он сможет совладать со своей энергией и взять её под контроль, либо мы все умрём. Но разве это повод, чтобы отказать больному в лечении? Неужели я должен уйти, даже не попытавшись?»       Это противоречило взглядам Нуски. Он не мог бросить человека в беде. Если есть шанс спасти его, то он им воспользуется.       — Отойдите! — выкрикнул Нуска. А затем сел на рира, взялся за рукоять чёрного меча двумя руками и поднял его, направив прямо в область сердца больного.       — Что?! Нуска, остановись! Ты что, хочешь его добить?! — закричала Вильна. Слава духам, что из-за бушевавших на острове энергий она даже не могла подняться с колен.       — Я сказал не мешать мне! Если вы вмешаетесь, то он умрёт! — злобно рявкнул Нуска в ответ и нахмурился.       Отчего-то его руки дрожали. Перед глазами вспыхивали странные сцены. Он сам не знал почему, но вдруг вспомнил День Заката. И вспомнил того, кто убил его мать. Разве… этот человек не слишком похож на hain`ha?       Руки задрожали сильнее. Сердце сжалось, а Нуска судорожно вздохнул.       Тот рир… который нанёс странное снадобье на голову Нуски в Хаване. На следующий день хаванцы начали заболевать от чёрной мрази. Разве тот человек… не был похож на hain`ha?       Клинок в руках Нуски дрожал. Если он нанесёт удар в нижнюю часть сердца, то убьёт этого рира. Если же нанести удар чуть выше, то оружие дэ вернётся на положенное место и поможет ему пробудиться. Сейчас тело этого сурии функционирует неправильно, а также оно лишено одного из своих органов. Воссоединившись с клинком, он сможет прийти в себя, взять под контроль свою дэ, а Нуска поможет сдержать её. План был таков, но…       Что если убить его?       Что если он действительно тот самый рир, который лишил его родителей, уничтожил весь лесной и хаванский род?       Разве он не опасен? Разве Нуска не должен ему отомстить?       Но почему тогда его сердце сжимается от такой тоски?! Почему его руки отказываются воткнуть меч в это и так бездыханное тело?!       Нуска грязно выругался и зажмурился. Окутав себя светлой энергией как щитом, он поднял меч выше, а затем одним движением воткнул его в рира.       Ветер чуть не унёс с собой Нуску. Гроб зашатался. В лицо брызнула чёрная густая кровь. Цепи, не выдержав всплеска противоположных энергий, с лязгом порвались. Хрустальный гроб упал на землю и раскололся, а Нуска свалился прямо на тело рира… Клинок исчез, погрузившись в тело своего господина.       Когда буря утихла, Нуска решился распахнуть глаза. Голубой, словно хрустальный, глаз рира смотрел на него в ответ. Рир тяжело дышал, его сердцебиение ускорялось, энергия водоворотом кружила вокруг слабого тела больного.       Нуска выругался ещё раз и приложил руки к шее рира. Могло показаться, что лекарь намеревается задушить больного и поскорее отправить его в бездну. Однако у Нуски не было времени на то, чтобы разъяснить риру происходящее, он просто надавил на его шею сильнее, блокируя тёмную энергию и направляя её обратно в каналы, а лишнюю — рассеивая силой светлой дэ.       Но почему-то рир не казался напуганным даже после того, как его проткнули насквозь мечом, а теперь пытались задушить. В его глазах светилась слабость и что-то мимолётное, неуловимое. Дрожащая рука рира вдруг поднялась. Нуска попытался отшатнуться, но не смог — нельзя было прерывать лечение. Ледяная чёрная ладонь рира коснулась щеки Нуски.       Хриплый свистящий звук сорвался с губ больного. Однако лекарь смог разобрать своё имя. Нуска содрогнулся, мурашки пробежали вдоль его позвоночника. Он испуганно уставился на рира.       «Почему сердце колотится так сильно? Почему мои руки так сильно вспотели? Откуда он знает моё имя? И почему смотрит на меня так?»       Нуска продолжал направлять свою энергию в область шеи рира. Там проходили ведущие от сердца каналы дэ — можно было воздействовать на них напрямую и подавлять мощь текущей по ней энергии.       Однако рир заговорил снова. Его пальцы так мягко касались щеки. Он еле-еле удерживал трясущуюся руку на весу, но отказывался опускать её. Он сказал:       — Ты вернулся.       Пламя вспыхнуло в сердце и в голове Нуски. Он во все глаза смотрел на этого красивого рира, а в его памяти проносились странные воспоминания.       Этот рир с окровавленным мечом. В его руках голова лесного.       Этот рир обнимает Нуску и говорит о том, что они вместе приведут Скидан к процветанию.       Этот рир протыкает своим мечом мать Нуски и наступает на её тело.       Этот рир целует его и говорит, что защитит.       Нуска копается в телах мёртвых хаванцев. Он ищет хотя бы одного выжившего среди груды гниющих отравленных тел.       Нуска падает на колени перед этим риром, целует его руку и обещает следовать за ним.       Руки пришлось убрать. Они не слушались. Так много энергии срывалось с тела Нуски, что шея рира оказалась обожжена.       Нет, нет. Сначала он должен успокоиться. Он не может лечить его в таком состоянии. Это всего лишь навождение, это сон. Этого не может быть…       Нуска тёр свои руки, заламывал пальцы, а затем уставился на рира снова. Рука больного наконец упала, а сам он безвольно лежал, воззрившись на своего спасителя. Нуска же изучал лицо рира, пытался вспомнить что-нибудь ещё, а затем остановился взглядом на его губах.       В груди похолодело. Нуска часто дышал. Воспоминания вспыхивали и обжигали огнём.       Нуска внезапно склонился и прислонился губами к губам рира. Энергия обожгла губы, рывком ворвалась в тело лекаря, сорвав с его рта вздох.       Но Нуску выворачивало от отчаяния. Он хотел броситься в море, чтобы не вспоминать.       Однако теперь он был уверен. Нуска знал, каковы эти губы на вкус.       Они с hain`ha… действительно…?       Нуску сковал ужас. Он стремительно отстранился. Ранясь об осколки хрусталя, он отполз как можно дальше и упёрся спиной в кленовое дерево.       Его руки и так оказались изранены, но Нуска начал царапать их сильнее, чем ранили осколки. С его пальцев стекала кровь, с его спины — пот, а из глаз лились слёзы.       Син, дрожа, приподнялся и сел. Приложив руку к груди, он брал под контроль бушующую в теле энергию. Он всё ещё страдал от перегрузки дэ в каналах, но кризис миновал. Его тело было истощено, возможно, с поддержкой такого сильного лекаря как Нуска он протянет около двух лет.       — Син!       — Эрд!       — Вы живы! Вы действительно живы! Мы привозили сюда столько лекарей, но ни один не смог справиться с вашей болезнью!       — Невероятно! Теперь… теперь мы сможем отстоять Скидан!       Помощники окружили Сина. Они ликовали. Но Син не сводил своего глаза с Нуски.       Приложив ладонь к маске, он сначала пропустил через неё энергию, а затем снял. И тогда лекарь смог увидеть лицо, сводившее его с ума по очереди от кошмаров и сладостных сновидений.       Его лицо было прекрасно как и прежде. От тех ран, что были на лице Риннэ, не осталось и следа.       Помощники начали что-то докладывать. Но ни Нуска, ни Син не слушали их. Сорванные с ветвей кленовые листья кружили в воздухе, а дождь усиливался.       — Ты жив. Ты вернулся и спас меня, Нуска.       Тело лекаря свело судорогой, когда его имя сорвалось с губ Сина.       Он не знал, что сказать. Буря противоположных чувств захлестнула его.       Вернув свои последние воспоминания, Нуска чувствовал себя полноценным. Полноценным и несчастным, как никогда.       Теперь он не знал, что делать со своим прошлым и со своим будущим. Теперь он не знал, кем являлся. Нуска искренне верил, что если сможет вспомнить всё, то обретёт себя. Однако же судьба сыграла с ним злую шутку — теперь Нуске казалось, что он потерял самого себя безвозвратно.       Эти холодные голубые глаза, что забрали жизни всех дорогих людей. Украли его жизнь.       И те же самые глаза, что сейчас смотрели на него с таким трепетным ожиданием, будто все эти годы томились. Будто ждали этого дня, когда смогут увидеть Нуску.       Это было безумие. И самое страшное в этом было то, что это безумие — правда.       — Нуска? С тобой всё в порядке?       — Не говорите со мной.       — Что?       — Не смейте говорить со мной. Я больше не тот Нуска, которого вы знали.       Глаза Сина болезненно сузились. Он опёрся на свой меч и встал. Поддерживая самого себя энергией дэ, он смог выпрямиться, чтобы посмотреть на лекаря. И тогда Нуска тоже встал, чтобы, упрямо уставившись в глаза этому риру, сказать:       — Я уже не тот Нуска. Я вспомнил всё, что когда-либо позабыл. И теперь я стал тем Нуской, которого вы боитесь больше всего. Нуской, который может вас осудить. Поэтому не смейте обращаться ко мне так просто, будто я ваш друг.       Ветер шелестел в кронах. Лило так, что Нуске приходилось выкрикивать каждое слово. Вильна и Нарид скрылись от дождя под магической завесой. Они уже не пытались принять в этом диалоге участие — просто молча слушали и ждали.       Син, казалось, задумался. После долгого сна ему явно было тяжело стоять, не то что думать. Однако он вдруг сказал:       — Но и я не тот Син, каким был прежде.       — Что же вы имеете в виду? — усмехнулся Нуска.       — Я не тот Син, каким был прежде. Теперь я стал тем Сином, который ни за что тебя не отпустит.       Несмотря на то, что эти слова могли прозвучать угрожающе, они такими не являлись. В них не было ни злобы, ни желания навредить. Даже сердце Нуски от чего-то забилось медленнее и спокойнее — словно ждало этих слов.       Но Нуске это не понравилось. Ему не нравилась реакция своего тела, ему не нравилось это место и эта дрянная погода. Ему ничего не нравилось! Он просто хотел вернуться домой!       — Я вас снова спас! И теперь я свободен! — со злобой выкрикнул Нуска и отвернулся. Широкими шагами он направился к лесу — нужно было хотя бы спрятаться от непогоды.       Он выполнил обещание, данное Риннэ. Теперь он свободен. Чтобы этот Син не говорил — он больше не сможет руководить Нуской как своей зверушкой. Нуска не за этим сбежал от Октавия и из Сонии.       «Теперь я свободен. И даже моё прошлое и мои воспоминания не смогут связать меня по рукам и ногам».       Мокрая ветка хлёстко ударила лекаря по лицу. Он нахмурился, обессиленно взмахнул руками и заплакал снова.       Все эти годы он жил, притворяясь кем-то другим. Он считал это мучением. И никогда не думал о том, что самые сильные страдания ему причинит жизнь, которую он построил собственными руками.