Мы над этим работаем

      Регулус вернулся домой довольно поздно.       Эльф запер двери и камины, принёс чаю и почту. Регулус кивком отпустил его отдыхать, а сам активировал зеркало и в ожидании ответа отошёл к комоду, стаскивая кольца с уставших от тяжести пальцев.       Печатка с гербом древнейшего и благороднейшего семейства Блэков, отцовский перстень с рубином, подарок Тома на двадцать пятый день рожденья — фамильное кольцо, доставшееся ему от матери, перстень деда — вариация на тему Уробороса…       — Поаккуратнее. Это реликвии, тебе ли не знать, — раздался позади знакомый насмешливый голос.       Регулус улыбнулся и обернулся.       У Тома зеркало тоже было в полный рост. Чтобы активировать его, нужно было подойти и повернуть зачарованный элемент на раме, так что каждый раз казалось: ещё шаг — и Том окажется тут, у него в кабинете.       Том приподнял подбородок и позволил бегло себя осмотреть.       Великолепный, как всегда. Лёгкие морщинки у ясных глаз, в которых мерцают алые искры, небрежная волна чёрных волос, нетронутых сединой, снисходительная, но, безусловно, довольная улыбка на красивых губах, застёгнутый под горло строгий чёрный сюртук, любимые серебряные запонки с изумрудными змейками, которые старше Регулуса лет на десять.       Том никогда не уставал, он не отдыхал никогда. Его нельзя было застать в неглиже или, например, небритым — в любую минуту он выглядел с иголочки, свежим и собранным. Днём и ночью.       Регулус за подобную идеальность не хотел платить соответствующую цену, так что под чужим пристальным взглядом скинул пиджак, набросил на плечи домашний халат и устроился в кресле напротив зеркала такой, какой был — с синяками под глазами, растрёпанными ветром кудрями и усталым взглядом.       — Есть у тебя минутка на меня? — спросил он для проформы: не было бы — Том бы не ответил.       — Очевидно, — усмехнулся тот и расположился за рабочим столом в компании огневиски. — И что же ты не весел? Что головушку повесил?       Регулус улыбнулся и отпил чаю.       — Ты связался со мной, чтобы помолчать? — ворчливо уточнил Том.       Ему было в самом деле интересно, и он позволил себе это показать — от таких моментов по сердцу разливалось жгучее тепло.       — Чтобы услышать: «А я говорил», — хмыкнул Регулус в ответ на его вопрос. — А что, собственно, ты хочешь знать? Всё действительно именно так, как ты предупреждал. Джеймс в шоке от моего возвращения, и не сказать, что это счастливая оторопь. Но не ты ли учил, что худшее, что можно сделать с импульсом — это проигнорировать его?       Том задумчиво отпил виски.       — А ещё я учил, что бессмысленно делать выбор, опираясь на то, чего тебе недоставало когда-либо прежде. То, чего ты хотел десять лет назад — пусть даже всей душой — совсем неактуально сегодня. Совсем, Регулус. Это ложь себе. Иллюзия. Отставание от самого себя на шаг.       Долгое мгновение они смотрели друг другу в глаза.       — Вот скажи мне, сердце моё, — сардонически усмехнулся Том, — что будет, когда ты получишь Джеймса назад? А я скажу тебе, что будет. Ты не сможешь так, как сейчас, взгрустнуть, упасть в кресло и связаться со мной. Он никогда не поймёт, что нас связывает. Он никогда не примет этого. Чего ты захочешь следом?       — Я понимаю твою мысль, — Регулус глянул в дальний угол кабинета Тома, на напольную вазу с крупными белыми амариллисами. — Ты хочешь сказать, что, опаздывая за собственными желаниями, я буду тянуться к тебе? Но… я не собираюсь выбирать. Я хочу всё.       — Избалованный ребёнок, — почти нежно фыркнул Том.       — Я не планирую спрашивать разрешения, делать ли мне то, что для меня важно, вот что я хочу сказать, — твёрдо уточнил Регулус, но в ответ получил только бесконечно мягкую покровительственную усмешку.       — Это у меня ты можешь не спрашивать разрешения, — возразил Том. — Потому что я в любом случае живу свою жизнь. С тобой или без тебя. А ему придётся объяснять. Уверять, умолять. Ты хочешь растрачиваться на эти игры? Твой ум, твой бесценный потенциал…       — Том, — простонал Регулус и даже лицо закрыл руками.       Тот рассмеялся с хрипотцой.       — Я хочу этот опыт. Я. Хочу. Можем мы на этом остановиться?       Теперь замолчал Том.       Никто за все тридцать лет жизни не смотрел на Регулуса так, как он. Словно знал всё на свете. Словно имел доступ к бездонной сокровищнице мудрости всех, кто жил от начала времён, кто живёт теперь, кто будет жить после — и именно поэтому ему совершенно равноценно всё, что бы Регулус ни выбрал. Просто ещё один чужой опыт в копилку. Ни хорошо, ни плохо.       — Когда ты так смотришь, мне кажется, что ты любишь меня.       Том усмехнулся и потянулся за роксом.       — Ну, хорошо, — что-то странное переполняло всё тело настолько, что захотелось встать. Регулус не стал доставать волшебную палочку, ногами сходил за чайником, подлил себе чаю и присел на подлокотник кресла. — Как у тебя дела? Что Моррисон? Ты его всё-таки покупаешь?       Том насмешливо вскинул брови:       — Твоё любопытство неуместно. Ты выбрал уйти — напоминаю, если запамятовал. Теперь мои дела — только мои.       Он не был задет, но был принципиален. И без зазрения совести пользовался двойными стандартами: ничего не помешало ему следом полюбопытствовать в ответ:       — А ты чем теперь занимаешь свои дни?       — Веришь — ничем, — прикрыл глаза Регулус. — Нет, я хожу по выставкам и концертам, сегодня вот был в театре; езжу в гости — все соскучились безбожно… Сплю до полудня. Гуляю. Словом, веду себя, как типичный аристократ, — он улыбнулся, заметив, как губы Тома совсем чуть-чуть дрогнули, словно он начинал сердиться. — Признай, мы чертовски много работали все эти годы. Это поистине упоительное блаженство — просто остановиться и дать себе отдышаться.       — Прости мне откровенность — ты не выглядишь отдохнувшим.       Регулус только усмехнулся, глянув в свою чашку. Пожалуй.       — Иди поспи.       Эта фраза, как хроноворот, дёрнула за пупок в слепые ночи над сметами и счетами. Он уходил, потому что голова не соображала, цифры в столбцах перемешивались и приходилось пересчитывать по сто раз, — а Том оставался работать. Регулус и сейчас по привычке послушно поднялся и подошёл к раме — разорвать связь.       Том тоже встал из-за стола и подошёл к стеклу, остановился как будто совсем рядом и чуть склонил голову, гладя Регулуса по лицу ровным взглядом.       — Спасибо, что уделил мне время, — сказал тот на прощание.       Том улыбнулся, словно Регулус весело пошутил, и нашёл его взгляд своим.       — Спасибо, что уделил мне время, — повторил он так, что стало ясно — он не про сегодняшний вечер.       Точнее — и про него.       Оставшись один, Регулус привёл себя в порядок и лёг в постель, но сон не шёл.       Том был прав — с точки зрения линейной логики Регулус выглядел не более чем избалованным ребёнком, перебирающим игрушки.       Но он предпочитал не делать ставок на линейную логику: уж чему-чему, а этому он у Тома научился в совершенстве.       В этом Том был уникален: он был суть не человек, а учёт неочевидных взаимодействий, обратных влияний и тонких эффектов, неизбежно ускользающих от грубых и непластичных обывателей.       Никто другой не выдержал бы на месте Тома. Разорвало бы злостью, разочарованием, болью утраты... Регулус прекрасно это понимал — любого другого он бы просто уничтожил своим уходом.       Но не Тома. Нет.       Ему было по силам вложить в Регулуса десять лет жизни, знания и смыслы, доверить ему всё: дела, коммерческие и личные тайны, в конце концов, сердце — как бы странно последнее ни звучало в отношении Тома; а потом просто позволить уйти. Без единого возражения: хочешь — иди.       Спасибо, что уделил мне время.       Хотя, конечно, грех иронизировать. Тому было, за что благодарить: никто не положил на алтарь его целей столько усилий, идей, труда и собственных ценностей, сколько Регулус. Империя Гонтов десять лет питалась его кровью, росла сквозь его кости.       В работе Том был таким же, как и в отношениях: ни под каким предлогом не переносил приоритеты наружу. У него был только он, всё остальное существовало исключительно опционально.       Тащить на себе такую корпорацию в одного — сверхзадача для сверхчеловека, и он платил за это очень высокую цену. Никогда в жизни у него не могло бы случиться нормальной семьи, его здоровье держалось исключительно на хрустальных мостах тёмных чар, он не умел отдыхать — не видел в этом ценности и смысла…       Приблизительно того же он ждал от Регулуса.       В первый год Регулус ещё пытался как-то жонглировать своими двумя стремительно запараллеливающимися жизнями: одной, где он преемник Тома, его маленький принц, и другой, в которой оставались Джеймс, Сириус, друзья и, заодно, возможность спать по-человечески.       Затем Том вызвал его к себе и со свойственной ему прямолинейностью предложил: «Или — или». «Ты нужен мне весь», — если цитировать дословно.       Теперь-то ясно было, что, скажи Регулус: «Я не могу», Том только пожал бы плечами и отпустил на все четыре стороны, – не забыв, конечно, взять Непреложный обет, касающийся коммерческих тайн. Но тогда казалось — как же. Уйти? Предать? Подвести?.. Плюс, разумеется, собственной тщеславной амбициозности Регулус не отрицал.       Так что он тогда сжал зубы. Закусил удила.       Оставаясь преданным, кого ты предаёшь?..       Что бы там ни думал Джеймс насчёт их отношений — спать с Томом Регулус стал далеко не сразу. Прошло несколько лет, прежде чем он окончательно отчаялся когда-нибудь вернуть то, что было у них с Джеймсом. А Том… просто это Том.       Он был воздухом. Он был везде. С утра до поздней ночи рядом — так что однажды оказалось, что не расставаться вовсе, в принципе, даже удобно.       К тому же, с ним было спокойно. Ответственность за несметную тьму людей, за огромные деньги, за миллион и один процесс лично Регулуса часто доводила до полной невесомости — Том же уверенно стоял на обеих ногах, что бы ни происходило. Казалось, даже собственную смерть он способен обернуть на пользу делу. Поэтому, когда случалось засыпать под его тяжёлой тёплой рукой, Регулус переживал ни с чем не сравнимое блаженство.       Тотальное расслабление в доверии. Как будто всё по плану, под контролем и обязательно будет хорошо, и неважно, ошибёшься ты или нет.       Поэтому Том и отпустил его так легко: у него всё было в порядке так и так.       Поэтому Регулус и позволил себе уйти.       И ещё потому, что за столько лет Том со своей философией врос в него корнями, параллельно мельчайшим ниткам нервов; и Регулус уже больше не мог служить чему-то, что не служит ему самому.       Возможно, всё это делало его непригодным для обычных отношений. Для отношений с кем-то, кроме Тома.       Но он хотел попробовать.       Это желание за десять лет сменило сотню оттенков. Сначала он верил, что сможет распланировать свою жизнь и вместить в неё и Джеймса, и свои амбиции – надо только оттестировать ещё один вариант расписания...       Потом столкнулся с жестокостью разочарования.       Потом надеялся, что вот ещё чуть-чуть, дела наладятся, не будут требовать такого глобального вовлечения, и станет легче. И тогда он вернётся к Джеймсу.       Но чем более высокие уровни он покорял, тем больше там было ответственности, наёмных работников, финансовых процессов, идей, сделок, смыслов, которые следовало вовремя обработать…       Потом Джеймс женился. И если Тома Регулус никогда не мыслил себе принадлежащим, то свадьба Джеймса вызвала ярчайшую вспышку гнева. Словно рыжая девица по фамилии Эванс принципиально не имела никакого права претендовать на Поттера, потому что он был неотчуждаемой собственностью Регулуса, несмотря ни на что.       Это было глупо. Том резко высмеял его и отправил в Италию разбираться с новой обувной фабрикой.       Регулус потерял надежду и разозлился из-за этого.       Эта злость тлела. Годами. Потребовалось время, чтобы понять, что это душа бесновалась, тесно стиснутая строчками планировщика: а я?! Когда мы будем делать то, чего хочу я?! Моё время идёт, чем ты занят?!!       Джеймс развёлся, Джеймс никого себе не нашёл — по крайней мере, постоянного, кто появлялся бы с ним на презентациях и на фотках с них в специализированных журналах. Регулус планомерно довёл до ума сеть волшебных аптек в Бельгии, сдал её на руки Тому в лучшем виде из возможных и уехал в Лондон.       Да, разумеется, он не ждал, что Джеймс примет его сразу. Они не те, что были раньше. Возможно, Том прав: они больше и не нужны друг другу на самом деле, и единственный резон, из которого происходит всё, что происходит, — необходимость разрубить уже, наконец, этот Гордиев узел между ними.       Он был готов к любому исходу.       Пускай, если и так.       Он выдержит, даже если всё окажется напрасным: и покинутая должность, и покинутый Том, и перевёрнутая вверх дном жизнь, и Сириус, захлебнувшийся французским, и Джеймс с дрожащими коленями, с памятной зажигалкой в руке…       Он выдержит, потому что решение попробовать вернуть Джеймса принимал не из классики «я без тебя не могу». Чёрт возьми, они отлично могут друг без друга, разве нет? Он возвращался в Лондон, чтобы сказать Джеймсу: я хочу тебя, хочу с тобой, я хотел этого не десять лет назад — а десять лет подряд, и если ты тоже, то давай?..       Теперь лишь бы выдержал Джеймс.