Мы над этим работаем

      Римус заскочил в курилку весь в мыле. Все, кто ему был нужен, отдыхали тут, в полном сборе: Марлин, секретарь начальника отдела кадров — Молли Уизли и секретарь финансового директора, Доркас Медоуз.       — Девы, горим!       С Доркас он сегодня ещё не виделся, она приподнялась с синего кожаного диванчика его приобнять. Теренс, креативный директор, зажал сигарету губами и протянул ему руку. Белла, роскошная полувеликанша, секретарь Сириуса, помахала не вставая со своего места.       Наконец, перездоровавшись со всеми (за прошедший месяц он тесно вписался в коллектив, так что залететь в курилку на пять секунд по делу само по себе представлялось утопией), Римус обернулся к Молли, Марлин и Доркас.       — Съёмки! Назначили на вторник. Лицо новой серии — Селестина Уорлок, может только во вторник. С тебя контракт, — он указал на Молли, та закивала. — С тебя — студия и фотограф, по времени — как можно раньше, — Марлин тоже кивнула. — С тебя — деньги, — обернулся он к Доркас, и та притворно вздохнула.       — Всем от меня нужны только деньги…       — Селестина Уорлок! — Молли в восторге переплела пальцы. — Обожаю её песни! Спорим, это Сириус её уболтал?       Римус кивнул.       — Сириус, а кто же ещё. Вчера весь вечер её окучивал. Девы, быстрее, умолительно прошу!       — Иди сюда, дорогой, — грудным голосом пригласила Белла и легко усадила его между собой и Теренсом. — Ты сегодня не присел, всё бегаешь туда-сюда…       Ясен пень он бегает! Презентация новой линейки через две недели! Но девочки согласно закивали, по рукам передали ему сигаретку; Теренс поделился зажигалкой.       — Мир не рухнет, если ты пять минут посвятишь расслаблению, — мягким голосом сказал он — на минуточку, именно тот человек (вернее, кентавр), который способен был накрутить творческой истерикой все двадцать этажей «Поттера и Блэка».       Выглядели они, конечно, крайне колоритно: Римус со своим исполосованным лицом; Белла — внушительная во всех отношениях женщина (там, где Римус уже заканчивался, её ноги всё ещё продолжались); и Теренс, который принципиально следовал традициям своего народа и ходил без одежды. Правда, его мощный торс и руки были испещрены татуировками, так что, если не приглядываться, можно было и не сразу заметить, что он раздет.       При этом остальные девчонки, которые были самыми обычными волшебницами, не пялились на них, как на что-то невообразимое. Ни одной секунды.       Он мечтал о месте в «Поттер и Блэк», но и представить не мог, что получит гораздо больше, чем просто работу, связанную с обожаемой экономикой волшебного мира.       Это был совершенно особенный космос за зеркальными окнами, отражающими облака — и предрассудки. Здесь всем со всеми было классно, неважно, кентавр ты или оборотень, бисексуал или натурал, чистокровный или маглорождённый…       Всё было супер — кроме одного.       — …Кстати, о Сириусе, — с наслаждением проговорила Белла, и Римус возвёл глаза к плафонам на потолке. Ну, понеслась душа в рай. И что значит «кстати»? Вообще некстати! — Мне кажется, ты очень хорошо на него влияешь, — томно взглянула на него полувеликанша.       — Я тоже заметил, — кивнул Теренс. — Он стал спокойнее, рассудительнее…       — А по-моему, он вообще в тебя влюбился, — мечтательно вздохнула Молли, подперев кругленьким кулаком мягкую румяную щёку.       — Наивная ты душа, — пожурила её Марлин и обернулась к Римусу, прижав руку к сердцу. — Я тут пять лет работаю и могу поклясться на уставе: он влюбляется в каждый объект в радиусе пяти метров. Вне зависимости от возраста и пола. Чисто по алфавитному порядку. И ровно на десять минут.       — Ладно тебе, — вступилась за своего начальника Белла. — Тебя послушать — так просто кошмар какой-то, а не человек. А он, между прочим, душевный парень и светлая голова. А что комплименты с него сыплются на манер августовских яблок — так это просто не надо воспринимать всерьёз. Это скорее такой особенный этикет, чем что-то обязывающее.       Римус стремительно затушил сигарету и выщелкнул бычок в урну.       — Он не делает мне комплименты, понятно?       — Вот это и странно, — прищурилась Белла с лукавой улыбкой.       — Контракты, — Римус поднялся и навёл палец на романтически-задумчивую Молли. — Брони и оплаты, — указал он на Марлин и Доркас. — Девы, время — деньги! Я пошёл.       Теренс негромко рассмеялся ему в спину.       На самом деле…       Нет, Сириус не был проблемой.       Они вынуждены были постоянно контактировать по рабочим вопросам, чуть не ежедневно заседали у Джеймса втроём, ездили на встречи все вместе… и в первый день Римусу эта перспектива показалась довольно неприятной.       Мало того, что ещё до собеседования Сириус буквально ощупал его взглядом без всяких церемоний — это, конечно, было честно, но несколько… фамильярно? …Развязно?.. В общем, никак не в рамках профессиональной этики.       Так потом на экскурсии у Римуса сложилось стойкое впечатление, что Сириус… ухаживал за ним? Ну, по словам Марлин, как за любым объектом в радиусе пяти метров, и только потому, что он как раз приступил к букве «Л».       Он галантно распахивал перед Римусом двери, сыпал комплиментами, с интересом расспрашивал обо всём, приобнимал за плечи, когда знакомил с коллегами, и, конечно, смотрел…       Так работать в ежедневном режиме было бы просто жёстко.       Римус не привык к такому напористому вниманию, которое ещё и опасно было принимать на свой счёт. Это напрягало. Поэтому в лифте он Сириусу сказал прямо, без увёрток:       — Мне это не интересно.       Тот не смутился ни на секунду.       — Отношения с мужчинами?       — Отношения без отношений.       Сириус хмыкнул, чуть ли не довольный его ответом, и в самом деле перестал клеиться.       И в новом ключе с ним общаться стало гораздо приятнее.       В нём было много хаотически подвижного, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что опоры в нём есть тоже.       Он обожал свою фирму. Он с восторгом наблюдал, как она растёт, и вкладывался в это с тотальной самоотдачей. Директором он стал не по знакомству с президентом компании, это было очевидно.       Он обожал Джеймса. Кажется, они дружили очень давно — чуть ли не с Хогвартса. Чем бы он ни занимался, какая-то часть его внимания всегда принадлежала Джеймсу, словно он бессознательно постоянно мониторил, всё ли у друга хорошо, чтобы прийти на помощь, если понадобится. В этом было что-то семейное.       Он обожал сына Джеймса — вот это Римуса удивляло больше всего, потому что казалось, что человек такого склада, как он, должен избегать детей как источника непосильной ответственности… Но нет. Он души не чаял в Поттере-младшем. Когда тот приходил на работу к родителям, то первым делом бросался в объятья к Сириусу, сияя зелёными глазёнками из-за круглых очков. Им всегда было, о чём поговорить, и в целом — выглядели они как люди, которые крепко любят друг друга.       …И, наверное, не совсем беспочвенны были заключения Молли и Теренса: себя самого Римус тоже ощущал довольно твёрдым местом в кипучем море по имени Сириус Блэк. Он стал замечать это совсем недавно, но уже не пытался отрицать — по крайней мере, с самим собой.       Возможно, Сириусу с ним было… комфортно?       Нет. Нет, разумеется, Римус не набивался третьим в дружную компанию к топам. Он просто хорошо делал свою работу, заботился об интересах фирмы, как о своих, а однажды всю ночь проковырялся с расчётами, но всё-таки нашёл критическую ошибку в бизнес-плане… И, поскольку они по восемнадцать часов в сутки трудились бок о бок… В общем, пожалуй, Римус мог бы сказать, что Сириус начинал принимать его за своего и приподнимать по-карнавальному расписную шутовскую маску.       А под ней он был куда серьёзнее, спокойнее… глубже? И с ним таким Римусу тоже было гораздо комфортнее.       Тут он стукнул себя по лбу папкой со счёт-фактурами. Стоп. Не хватало ещё влюбиться в Сириуса Блэка.       А тот как раз явился на пороге, театрально распахнув двери кабинета. Похоже, настроение у него было игривое: он запел — мягко, но словно сглаживая, сдерживая внутренние страсти, и грассируя ещё сильнее, чем обычно:       — Il avait des grands yeux très clairs Où parfois passaient des éclairs Comme au ciel passent des orages. Il était plein de tatouages Que j'ai jamais très bien compris.       Заметив, что у него есть слушатели, он соблазнительно провёл по своей шее (Римус не мог отвести глаз от его пальцев) и продолжил:       — Son cou portait: «Рas vu, pas pris», — он приложил руку к груди: — sur son coeur on lisait: «Personne», — а на следующей строке кончиками пальцев скользнул по внутренней стороне правого предплечья: — sur son bras droit un mot: «Raisonne».       Он готов был рассмеяться — Римус уже слышал, как он шутит, чтоб зрители подобрали слюни.       Но Римус тоже был не лыком шит. Допустим, он не знал французский — но Эдит Пиаф он знал. У мамы пластинка «Поёт Эдит Пиаф» была одной из любимых.       Произношение, конечно, оставляло желать гораздо лучшего, и петь, как любимый воробушек Франции, он не умел — да даже как Сириус не смог бы. Поэтому он продолжил, как стихотворение:       — Je sais pas son nom, je ne sais rien de lui. Il m'a aimé toute la nuit, Mon legionnaire.       Сириус восторженно округлил глаза и помог с последующими строками, поправляя пропущенные предлоги и подсказывая забытые слова:       – Et me laissant à mon destin Il est parti dans le matin Plein de lumière. Il était mince, il était beau, Il sentait bon le sable chaud Mon legionnaire…       Когда они чуть вразнобой закончили, глаза у Сириуса сияли. Римус опустил взгляд в счёт-фактуры.       — Концерт окончен? — беззлобно поддел их появившийся следом Джеймс. — Можем работать?