По-крупному

В пути толком не общались. Удивительно, ещё недавно Гэвину было охренительно уютно молчать рядом с этим человеком — а теперь он не находил себе места, каждый преодолённый ими фут мысленно собираясь с силами, чтобы выпрыгнуть из тачки на ходу. И Ричард ведь, блядь, даже не говорил ничего! Не смотрел на него, не сверлил этими своими серыми лазерами, не ухмылялся краешком рта. Просто вёл машину. Так, будто в салоне он был один. Гэвин не знал, куда деваться. Он пролистал выжимку из аккаунта мёртвой Линды Уоррен от и до. Ничего интересного больше не нашлось — по всей видимости, обнаружив диалог с её предполагаемым любовником, федералы остановились на этом. Гэвин мог их понять: мало кому будет интересно перелопачивать тонны чужих переписочек. Им нужен был подозреваемый и нужен был мотив. Мог ли Дэниэл Хиккс, разозлённый на подружку, отказывающуюся уходить от мужа, прихлопнуть Уилла Уоррена и его (не очень-то) благоверную заодно? Звучало довольно убедительно. К тому же, если они там шпилились в семейном гнёздышке, пока рогатый муженёк пахал на работе, Хиккс вполне мог знать, где хранится ружьё. И даже быть осведомлённым об их распорядке дня. Но при чём здесь тогда сраный Майкл Томпсон? Томпсон, с которым Ричард — и, вероятно, Коннор, теперь Гэвин был уверен, что третьим человеком на дорожке возле дома Уорренов был он — жизнерадостно трепался в считанных шагах от места преступления. Томпсон, которого Ричард с какого-то хуя охаживал задолго до преступления, набиваясь ему в супербро. Томпсон, который «тебе не по зубам». Гэвин поморщился. Вопросов у него было хоть отбавляй, а у Ричарда наверняка нашлись бы интересующие его ответы — вот только Ричард не собирался ему их давать. Ричард даже в расследование его пускал на птичьих правах. На своих ублюдских условиях. Гэвин так сильно ненавидел его за это, что от бешенства сводило скулы. …Гэвин так отчаянно пялился, что у него болели глаза. — Что? — спросил Стерн, уже подъезжая к Бриктауну, когда Гэвин снова вляпался взглядом в резкую линию его челюсти. — Думаю о том, какой ты говнюк, — это было правдой лишь наполовину. Ответный взгляд обжёг не хуже пощёчины. Ричард Стерн вообще был хорош во всех этих ты-меня-утомляешь выражениях ебала, как если бы Гэвин не был в курсе, что уже валялся бы в канаве со свёрнутой шеей, если бы всё-таки его допёк. Иногда Гэвину даже хотелось пересечь незримую черту. Просто чтобы Ричард снова вышел из себя, показал, что умеет испытывать хоть какие-то эмоции. Тупые и жалкие. Человечные. Сейчас рожа у него была похожа на неудачный застывший слепок лица. — Думай о расследовании, — чуть слышно произнёс тот. — Допрашивать Хиккса придётся тебе. Это было что-то новенькое. Гэвин был уверен, что Ричард — с этим его ублюдским «я всё контролирую», которое было чрезвычайно горячим в постели и чрезвычайно заёбным за её пределами — и на пушечный выстрел не подпустит его к подозреваемому, но тот находил новые и новые способы его удивлять. — Хочешь скинуть на меня грязную работу? — осведомился Гэвин, ухмыльнувшись, как если бы не у него всё стыдно и жалко сжалось в животе, когда чужие глаза вновь соскользнули с его лица ниже, по груди — к бёдрам. Он хорошо знал, что означает этот взгляд. Ричард неопределённо хмыкнул. — Текущее расследование — лишь одна из моих задач, — спокойно ответил он. — Я не могу оценивать твою профпригодность, опираясь лишь на субъективное мнение. Мне нужно взглянуть на то, каков ты в деле. Гэвин скис, как забытое на столе молоко. Ричард умудрился ненавязчиво напомнить ему не только о том, кем они друг другу являлись, но и о том, что одного его слова — одного сраного отчёта! — было бы достаточно для того, чтобы Гэвина вышвырнули из участка за шкирку. Пинком под зад. Типа, без рекомендаций и выплаты компенсации. — Заебись, Пинки Пай, — выплюнул Гэвин. И собрался было вылезти из тачки, как только Ричард припарковался — в паре домов от нужного им, за поворотом, — но тот остановил его, прикоснувшись к предплечью. Стыдная дрожь, которую Гэвин немедленно возненавидел, утонула в сдавленном: — Чего тебе? Вместо ответа Ричард сжал его запястье. Потянул к себе: медленно, аккуратно, но настойчиво, так, что Гэвин зачем-то подчинился. Перевернул ладонь тыльной стороной вверх. По коже там, где её тронули чужие пальцы, гарцевали мурашки. Гэвин нихренища не понимал, происходящее напоминало дерьмово снятый эпизод из «Близких друзей», но у него почему-то не хватило сил или дыхания отпустить едкую шуточку на этот счёт вслух. — Я останусь в машине, — едва различимо произнёс Ричард, удерживая два пальца у синей прожилки вены, как если бы считал его пульс. Наверное, сердцебиение у Гэвина зашкаливало. — Поэтому мне хотелось бы, чтобы ты записал ваш диалог с Хикксом. В трясущуюся ладонь безмозглого детектива Рида легло что-то маленькое и прохладное. — Полагаю, — выдохнул Ричард на грани слышимости, не сводя с него своих гипнотических глаз удава, — ты хорошо знаешь о том, как этим пользоваться. Гэвин моргнул — и тупо уставился на портативный микрофон. До него не сразу дошло, что это значит и что Ричард имел в виду. А когда дошло, на смену неконтролируемой дрожи, этой слабости из раза в раз предающего Гэвина тела, пришла глухая ярость. — Я буду на связи, — продолжал Ричард, по всей видимости, не заметивший резкой перемены в его настроении. К микрофону в безвольной ладони Гэвина добавился круглый чёрный наушник. — Надень капюшон. Он не должен ничего понять. — Что за блядские игры? — прохрипел Гэвин, сражаясь с горьким комом в горле. — Боишься, что уёбок тебя узнает? По тонким губам Ричарда Стерна скользнула холодная усмешка. — Не совсем, — мягко ответил он. — Боюсь, что он меня запомнит. Гэвин растерянно нахмурился, не очень-то понимая, что Ричард задумал, но тот накрыл его снова мерзко задрожавшую руку своей, вынудив сжать пальцы в кулак, и шепнул: — У нас мало времени. Не подведи меня, хорошо? — Пошёл ты, — выдавил Гэвин через спазм, выдернул руку из этой чудовищно ласковой хватки и вылез из машины. Его трясло. Снаружи — там, где в лицо ему плеснуло моросью дождя — легче не стало. Впрочем, Гэвин вообще не был уверен в том, что ему когда-нибудь станет легче. В капюшоне он чувствовал себя форменным придурком, а микрофон только чудом влез в крошечный карман; такие джинсы как эти следовало запретить на законодательном уровне. Впрочем, возможно, Ричард сейчас пялился на его задницу, и это определённо немного бы его утешило. Самую малость. Гэвин тяжело вздохнул и вставил в ухо наушник. Обернулся, поймал ничего не выражающий взгляд. Не без труда удержался от соблазна продемонстрировать Ричарду средний палец и поплёлся к дому, виляя между ухоженными газонами. Дэниэл Хиккс открыл ему не сразу. На самом деле Гэвин только теперь задумался о том, что рабочий день был в разгаре и что Хиккс, вероятно, батрачил где-нибудь, как и все порядочные работяги. — Может, говнюка вообще нет до… — проворчал он в бессмысленной попытке диалога с Ричардом, вновь постучав в дверь. И замер в нелепой позе, с занесённой в воздухе рукой, когда та распахнулась. — Что вам надо? — прохрипел мужчина, стоящий на пороге. Выглядел он так себе — глаза и нос были красными, волосы грязными. В сжатом кулаке Гэвин заметил что-то белое, похожее на бумажный платок. Видать, бедолага слёг с простудой. — Дэниэл Хиккс, не так ли? — Гэвин постарался придать своему голосу Звучание Хорошего Полицейского, но, судя по скептической роже мистера Хиккса, получилось у него так себе. Подозрительный взгляд мужика окинул Гэвина с ног до головы, остановившись на блядских узких джинсах, и он проскрипел: — Я нихрена у вас не куплю. Что ж, это был не первый раз, когда Гэвина принимали за промоутера, разносчика пиццы, свидетеля Иеговы, нужное подчеркнуть, но почему-то именно теперь, когда в машине за его спиной торчал Ричард, наблюдающий за ним, слушающий разговор и делающий какие-то свои ублюдские выводы, которые наверняка будут вписаны в отчёт, Гэвин из-за этого завёлся с пол-оборота. — Слушай сюда, ты хоть знаешь, с кем ты… — начал было он, шагнув к мужику, и в это самое мгновение в наушнике раздалось едва слышное: — Детектив. Уничтожая подчистую его желание схватить козла Хиккса за грудки и вытрясти из него правду силой. Ты выдрессировал меня на славу, Ричи. Скажи, ты собой гордишься? — Я из полиции, сэр, — выплюнул Гэвин, пряча сжатые кулаки за спиной. Короткие ногти впились в ладони до боли. — Вы позволите мне войти? Мужик побледнел. Открыл рот, наверняка чтобы потребовать предъявить документы, Гэвин такую хуйню давно прохавал, чем больше людям было скрывать, тем негативнее они реагировали на визиты копов; он скрипнул зубами, сунул Хикксу под нос значок, неприятно осклабился: — Вопросы будут? Вопросов не было. Следуя за Хикксом по узкому тёмному коридору его хаты, Гэвин на кой-то хуй вслушивался в ровное дыхание Ричарда в наушнике. Как форменный еблан. Допрос обещал пойти по пизде с самого начала. — Чай предлагать не буду, — мрачно сказал Хиккс, пройдя в гостиную и небрежно махнув рукой в сторону продавленного дивана. Его гостеприимность граничила с открытой враждебностью. — Чайник сломался. Гэвин огляделся — и лишь ценой огромных усилий удержал за языком едкий комментарий о том, что сломан в этой хате был далеко не только чайник. Халупа была та ещё. Вроде бы чистая, без гор грязных тарелок и тараканов, но всё равно какая-то… бедненькая. Дэниэл Хиккс определённо не был миллиардером. Может, это и мешало Линде Уоррен уйти от мужа? Может, она не хотела менять какую-никакую стабильность и потрахушки на стороне на этот скрипучий диван и недовольное ебало мистера Хиккса? С другой стороны, тогда этой дуре не стоило от него залетать. Могла бы, типа, озаботиться безопасностью и купить пачку гондонов. Хотя ей вполне могло быть достаточно одного гондона, уже присутствующего в её постели. Гэвин сел на диван. Тот ответил протяжным стоном пружин. Хиккс плюхнулся в кресло напротив. Шумно высморкался. — Ну, — гнусаво сказал он, когда молчание затянулось, — что от меня требуется? — Давай, — шепнул Ричард в наушнике. Очевидно, напоминал о допросе, отданном под его юрисдикцию; тело Гэвина, впрочем, истолковало эту короткую реплику совершенно по-другому. В ебучих узких джинсах становилось тесно. Ублюдок, и кто только наградил его этим бархатным тоном? Почему козлина не мог заикаться, или шепелявить, или картавить, на худой-то конец? — Мне хотелось бы задать вам пару вопросов, мистер Хиккс, — дежурно прогудел Гэвин вслух, ёрзая на блядском диване. — Касательно Линды Уоррен. Этого имени оказалось достаточно для того, чтобы с Дэниэлом Хикксом произошла разительная перемена: он подобрался, насторожился, сжал подлокотники кресла. И только потом хрипло спросил: — Что именно вас интересует? Голос он контролировал неплохо, но Гэвин всё равно уловил нотки волнения. Хиккс, при всём его амплуа недовольного жизнью говнаря, которое Гэвин, положа руку на сердце, прекрасно понимал, умел сдерживать свои эмоции куда хуже Майкла Томпсона. Опять, блядь, этот Томпсон! Нет, чёрт возьми, сейчас Гэвин не мог позволить себе отвлекаться на этого козла. — Когда и как вы познакомились? — быстро спросил он, кусая губы. Хиккс поскрёб небритую щёку. — Точно не помню, когда это было… — медленно проговорил он, явно в самом деле силясь припомнить конкретную дату. — Мы были коллегами. Кажется, её перевели в мой отдел года четыре назад. — Кем вы работали? — тут же осведомился Гэвин, делая мысленную зарубку в памяти: судя по всему, интрижка Линды Уоррен началась со служебного романа. — Менеджером, — ответил Хиккс, подозрительно на него уставившись. — Я всё ещё не понимаю, зачем вам… — А когда, — перебил его Гэвин, — вы начали спать? Вот теперь — бинго, джекпот, выстрел в яблочко. Хиккс побелел, даже опухший нос перестал быть таким красным. Ричард — всего лишь в наушнике, а по ощущениям в считанных дюймах от бедра Гэвина — хранил гробовое молчание, но Гэвин ощущал его незримое присутствие каждой клеточкой пылающей кожи, и, может быть, это самую чуточку выбивало его из колеи. — О чём вы… — сдавленно проблеял Хиккс; Гэвин не дал ему договорить и выплюнул: — Мне известно, что она была беременна от вас. Не в шахматы же вы с ней играли, мистер Хиккс. — Я не… что… — на Хиккса было жалко смотреть: он весь сдулся, растерял всё то грубоватое нахальство, которым фонтанировал ещё минуту назад. — Это не… И вдруг — с подозрением и отчаянием: — Это она вам рассказала, да?! — Линда Уоррен, — мрачно ответил Гэвин, — уже никому ничего не расскажет. Она мертва. Хиккс издал странный звук, что-то между фырканьем и всхлипом, и вдруг зашёлся хрипом. В приступе кашля слышались неразборчивые обрывки слов, из которых Гэвин вычленил «что это значит» и «не может быть». — Вы не знали? — настойчиво поинтересовался он, подаваясь вперёд и ловя испуганный взгляд Хиккса. — Как давно вы связывались с ней в последний раз? — Пару недель назад, — пробормотал тот; должно быть, отвечал на автомате — взгляд его бегал, кадык судорожно подёргивался. — Я… звонил ей. Просил увидеться, но она… она сказала, что больше не хочет… — Больше не хочет чего? — торопливо спросил Гэвин. Ричард шумно выдохнул в наушнике, и Гэвин клацнул зубами: ему стоило усилий удержать за ними сдавленный хрип. — Больше не хочет… со мной… — Хиккс потерянно покачал головой. И вдруг проговорил, сипло из-за больного горла, но так искренне, что Гэвин не нашёл до чего доебаться: — Я правда хотел, чтобы она ушла ко мне. Я так давно просил её об этом. Я бы смог её обеспечить. Я бы сделал её… я ведь… как же это… — Так она порвала с вами, — подытожил Гэвин, вычленивший из нового потока бессвязной болтовни главное. — Когда конкретно это случилось? Дата и время, если можно. — Я… я… — Это простой вопрос. — Я не… — Где вы были в ночь с двадцать четвёртого на двадцать пятое октября? — Вы… вы что, подозреваете меня?! Хиккс снова зашёлся в приступе кашля. Гэвин нехорошо усмехнулся: — Видите ли, мистер Хиккс, вы хорошо дополняете общую картину. Уоррены были убиты вместе, мужику прострелили башку, бабу придушили. У вас был мотив. Если вы трахали Линду Уоррен, а она решила избавиться от вас, вы вполне могли… — На что вы намекаете?! — Гэвин. Ричард произнёс это очень тихо. Практически беззвучно. Гэвин, охваченный азартом допроса, не сразу понял, что это было его имя. А когда допёр… Вроде как сдулся. Сраная собака Павлова. Рефлексы не разрушались так же просто, как отношения. — Ладно, ладно, презумпция невиновности, чтоб её, — прохрипел он, с трудом овладевая собой. И снова сосредоточился на Дэниэле Хикксе. Теперь тот выглядел совсем уж жалко: губы тряслись, на кончике носа повисла крупная капля. — Итак, у вас есть алиби, которое кто-то может подтвердить? К его разочарованию, алиби у Дэниэла Хиккса было.