Мотель Лодс

Я проснулась ночью. Тело затекло на диване. Я потянулась и направилась в ванную. Зайдя туда, я подошла к зеркалу над раковиной, опёрлась на неё и закрыла глаза. Непроизвольно потекли слёзы. Под глазами появились чёрные следы от туши. «Как же меня угораздило встретить братьев лучшей подруги моей умершей сестры?». Я отпрянула от раковины, наклонилась к самой ванне и закрыла слив, чтобы она смогла набраться. Желание искупаться появилось спонтанно. Включив воду, я медленно сползла по стене и села на пол в ожидании полного набора жидкости. На щеках оставались горячие мокрые следы. В глазах начало темнеть, и я окончательно легла на пол и отрубилась. Проснулась я от того, что моя одежда стала мокрой. «БЛЯТЬ». Вода из ванны лилась на пол и уже заполнила весь периметр небольшой комнаты. Я резко встала и выключила её. «Пиздец, как я умудрилась заснуть». Я в панике забегала по квартире в поиске тряпок. Тут раздался звонок в дверь. Я в ярости подошла и открыла её: — Почему кто-то так поздно звонит?! За дверью стояла… МАМА. Сердце заколотилось, а зрачки увеличились. Я не видела её где-то полтора года. — Привет, — голос прозвучал громом в голове, но всё-таки он был холодным. — Привет, что-то случилось? Она спокойно, без разрешения зашла в дом и присела на диван. Я закрыла дверь, стоя перед матерью в мокрой одежде. — Здесь симпатично… — Что тебе нужно в такое время? — резко спросила я. Она тяжело вздохнула. — Я беременна. Я не знала что ей сказать. — Поздравляю, — хладнокровно ответила я. Маме было 38 лет. Меня она родила в 19, а мою старшую сестру Кессиди в 18 лет. Я не имела ничего против её беременности, но меня она уж точно не должна была волновать. Мама разозлилась от такого хладнокровия. — Что значит «поздравляю»?! Это твоя будущая сестра! Тебе, что ли, наплевать?! Я хотела уйти в комнату, но остановилась. Сестра?! — Как ты её назовёшь? — Кессиди… Внутри меня всё сжалось. На кулаках появились костяшки. — Кессиди. КЕССИДИ, БЛЯТЬ?! — я сорвалась. Как она смеет называть её так же, как звали её покойную дочь?! От одного этого имени моё сердце опускалось и ныло от боли. — Не кричи на меня! В чём проблема? Это в память о моей малышке Кессиди. О нашей малышке Кессиди. Тебе, что ли, трудно понять это?! — Конечно, трудно. Ты знаешь, как мне больно! — Давай сделаю чая. — резко перевела она тему. — Я сама… Я пошла на кухню, заварила чаю и направилась обратно к маме. — Как сама-то поживаешь? — спросила она. Мама всегда переключалась с темы на тему. Вела она себя так, как будто бы ещё пару минут назад мы не ссорились, не кричали. Мама никогда не была для меня очень близким человеком. Молодая, весёлая, легкомысленная. Она не уделяла нам с Кесс нужного внимания. — Нормально, работаю в мотеле. — Здорово. А у тебя кто-нибудь появился? Я впала в ступор. По-моему, такой вопрос совершенно не подходил к первому разговору между мамой и дочерью спустя полтора года. — Нет. И я и не планирую, чтобы у меня кто-то появлялся. Не хочу в порыве страсти завести ребёнка, а потом не уделять ему должного внимания. Мама отвела взгляд и неловко сжала губы. Она прекрасно понимала, что была ужасной матерью. — Я, наверно, пойду… — Иди. Она встала и направилась к двери: — Мне очень жаль, что я не смогла стать для тебя хорошей мамой. Прости. Она открыла дверь и ушла. Слёзы снова полились по моим щекам. Вспомнив о потопе в ванной, я схватила кухонное полотенце и направилась туда. Я присела и начала вытирать пол. Сегодняшний день выдался сложным: близнецы, потоп, …мама. Меня всё не покидала мысль о её беременности. У меня будет сестра Кессиди. У меня была сестра Кессиди. Как будто она забыла о том дне, когда мы узнали, что у неё рак, когда мы узнали, что она умрёт, когда мы узнали, что она умерла. Во мне тоже что-то умерло. Тогда, …сейчас. Моё сердце как будто потеряло все краски и стало серым. Или чёрным. А, может быть, оно просто обмякло и больше не хотело возвращаться в свою сильную и независимую форму. Мне так хотелось кого-то полюбить. Может, жизнь предоставила мне этот шанс? Не знаю. На часах 2:02. Я выжала тряпку, повесила её на батарею в ванной и пошла спать. Все силы были выбиты из меня, так что погрузиться в забвение мне не составило никакого труда.