***
Всю ночь кутаясь в складках одеяла, Лань Сичэнь так и не смог заснуть, погружаясь в свои тяжёлые воспоминания, медленно тонувшие в красках новых дней. Кажется, сейчас он может дышать, свободно и живо, словно в его лёгкие вдохнули жизнь. Цзян Ваньинь является грубым человеком, но лучше неприятная прямота, чем лицемерные улыбки и красивые слова. Сичэнь бы продолжил путаться в лабиринтах своего сознания, если бы в комнату не забежал чёрный кот, который удобно расположился рядом, тихо мурлыча, стоило только прикоснуться к пушистой макушке. Ему захотелось улыбнуться, но всё, что сделал Сичэнь — это прижался к чёрный комку шерсти, позволяя себе уснуть.Понедельник
Лань Сичэнь проснулся от приятного запаха и небольшого шума внизу, видимо активный хозяин давно проснулся — хотя на самом деле Ваньинь даже не ложился спать — поэтому мужчина не отказал себе в удовольствии полежать ещё немного в мягкой постели. Так приятно и тепло, что незнакомый человек заставляет тебя жить весьма грубым способом, пытаясь выразить свою помощь и поддержку, приятно, что даже не смотря на вчерашний мордобой, Лань Сичэнь ощутил небывалую лёгкость и поддержку в виде нескольких синяков. Кажется со вчерашнего дня, как только Сичэнь появился здесь, он почти ни разу не вспоминал Цзинь Гуань Яо, ни разу не почувствовал вины во время разговора с психологом, если не считать упоминания родителей мужчины, но он не стал заострять внимание на колкости, поэтому принялся помогать совершенно незнакомому человеку. Тёмные мысли, которые кусали его в спину, ни разу не появились, стоило только очнуться в компании кота и его невежественного хозяина. Лань Сичэнь смог вновь начать дышать. Кухня встречает его тихой музыкой, приятным запахом и мягким светом сквозь шторы. Кажется сегодня солнечная погода, мужчина ощутил желание улыбнуться, когда осматривал спину психолога, который что-то увлечённо готовил. Рядом на кухонный стол запрыгнул чёрный кот, — имя которого, Сичэнь до сих пор не знал — получая свою порцию лакомства от сурового хозяина. Ваньинь стоит в футболке и спортивных штанах. Как и ожидалось, спустя пару минут на столе расположился лёгкий завтрак. Мужчина не задавал вопросы и никак не пытался начать беседу. Лань Сичэнь был очень благодарен за это. Он чувствовал вину за прошлый вечер, который отпечатался заметным синяком на лице. Отвратительный аромат кофе врезается в нос, но мужчина стоически молчит, не решаясь осуждать предпочтения добродушного хозяина, который не только вытащил его с того света, но и принял у себя дома и пообещал наладить отношения с братом. От последней мысли Сичэнь содрогнулся от ужаса, он настолько погрузился в раздумья, что даже не заметил Ваньиня, стоящего у порога — одетого и собранного. Кажется он слишком долго витал в облаках. Неловко улыбнувшись, Сичэнь кусает губы. У него совершенно нет одежды и обуви, чтобы выйти на пробежку, не говоря уже о желании идти куда-то, но Ваньинь не принуждал его, поэтому можно остаться дома, верно? — Думаю нам стоит заехать к тебе и взять вещи, верно? — Кажется он снова слишком долго стоял на месте, смотря на входную дверь, что Ваньинь увидел его замешательство и сделал шаг навстречу. Что-ж, это первое, что он сказал за это утро, но Сичэнь не смог скрыть дрожь своих рук от предложения. —Да. Короткий ответ полностью устраивает мужчину, который кивнул, доставая домашние тапочки с нижней полки, кидая на пол перед Ланем. Ваньинь хочет что-то добавить, но не знает как будет правильно успокоить и сказать, что это всего лишь поездка за вещами, поэтому тактично молчит. — Это всё, что я могу тебе предложить. — Спасибо. Прости, что отвлекаю тебя от пробежки и твоих дел, мне правда неловко. — Ты извиняешься после того, как вчера напал на меня и сломал мой любимый стол мной же? Браво, Сичэнь. — Я прошу прощения и за это, правда. Сичэнь останавливается, увидев поднятую руку. Кажется разговор стоит закончить. Просто ему не стоит знать, что Ваньинь терпеть не может постоянные извинения. Его задача исцелить, а не покалечить ещё больше. Ваньинь молча протягивает спортивную кофту, дабы его пациент не слёг с простудой. Простая забота о семье, не более. — Надеюсь ты умеешь водить. — Мужчина кидает Сичэню ключи, усаживаясь на пассажирское сиденье. Согласно кивнув, Лань Сичэнь заводит машину, отправляясь в место, откуда он так старался сбежать. Сейчас ему проще находиться в чужом доме, чтобы вдохнуть свежего воздуха и ощутить некое подобие свободы, а Ваньинь, сидящий рядом, слишком соблазнительно прижимает сигарету к губам, поджигая. Кажется он был абсолютно спокоен и расслаблен в отличие от Лань Сичэня, который сжимал руль, пытаясь следить за дорогой. Чем ближе они были к дому, тем больше тревоги нарастало в груди мужчины, ведь в дом — это место его ужасных, но в тоже время сладостных воспоминаний с его бывшим возлюбленным. В таком молчании они добираются до жилого комплекса, заходят в лифт, а потом в квартиру, где Ваньинь поспешно отметил, что Лань Сичэнь мог просто сброситься с многоэтажки, но тактично промолчал об этом, позволяя себе присесть за кухонный стол для вида, пока сам хозяин ушёл в темноту помещения, туда, где были самые яркие воспоминания о боли и прошедшей любви. Присев на холодную постель, Сичэнь осторожно провёл пальцами по простыни, содрогаясь от боли. Было слишком плохой идеей приезжать сюда сейчас, но он больше не мог пользоваться чужой добротой и заботой — это несомненно было приятно, но, по его мнению, было абсолютно несправедливо, ведь он не заслужил этого. Пока стало не слишком поздно, Лань Сичэнь достаёт небольшой чемодан с верхней полки шкафа, медленно собирая свои вещи, стирая дорожки слез. Ему было неприятно осознавать, что всё кончилось именно так. Хотелось стабильности, вечной и верной любви, жарких ночей и томных поцелуев в постели после рабочего дня, но всё, что может сделать Сичэнь — это горько глотать слезы, собираться в себе остатки сил и гордости. Интересно, а Ваньинь знал какой он жалкий? Наверное знал, он ведь психолог — значит может видеть столь недостойное существо, которое не заслужило счастья и светлого будущего. Ваньинь провожает ушедшего мужчину долгим взглядом, тяжело выдыхая, как только чужая спина скрылась за каким-то тёмным поворотом. Кажется Сичэню сложно приезжать домой, ведь здесь хранится больше всего тяжёлых воспоминаний. Отвлекаясь от мыслей, Цзян Чэн осматривается по сторонам, наконец позволяя себе полностью рассмотреть жилище пациента, где он проводил свои последние часы, перед тем как закончить жизнь. Светлые тона стен, минимальное количество мебели — впрочем ничего лишнего, если не считать множество разбросанных бумаг и осколков стекла на полу, словно кто-то запустил несчастную посуду в стену с такой злостью и отчаянной силой, что та рассыпалась на множество осколков. Ваньинь подходит с обратной стороны стола, где скопилось большое количество бумаг, внимательно осматривая и осторожно передвигая с места. Это множество писем, статей о Цзинь Гуань Яо и его преступлениях, статей о смерти его дяди и свадьбы брата, было ещё огромное колличество газет с компанией «Цинхэ Групп», где Ваньинь увидел мужчину с фотографии, которую достал из негодного пальто Сичэня. Кажется это и есть тот самый Не Минцзюэ, а рядом с ним его старый друг Не Хуайсан. Сколько лет они уже не общались? Три? Пять? Больше? Ваньинь не мог сказать точно, ведь последние шесть лет его жизни прошли словно в тумане. Он не мог простить себе ошибки минувших дней и свою мелочность в некоторых ситуациях, ведь именно он до последнего был против свадьбы Ванцзи и Вэй Ина, понимая, что это чистая зависть и боль одиночества. Осторожно сложив и спрятав лист с фотографией братьев Не в пальто, Ваньинь принялся читать раскрытые документы и письма, написанные аккуратным почерком мужчины, но содержание причиняло боль даже ему. Это было прощание. Ваньинь потянулся к листу, замечая размашистые буквы, их наклон и был уверен, что письмо написано в порыве чувств и адресовано Ванцзи. Кажется Сичэнь был в таком отчаянии, что писал быстро, словно куда-то спешил, но определённо отдавался полностью: с чувством и эмоциями, которые так долго копились внутри. Писал о тоске, боли, просил прощения, что уголки собственных глаз неприятно начало жечь от нежелательных слез. Услышав шаги и тихий скрипки колёсиков, мужчина успел положить письмо на место, когда Сичэнь зашёл на кухню с небольшим чемоданом. Выглядел он ещё хуже, чем когда они приехали: покрасневшие и опухшие глаза, абсолютно пустой взгляд смотрящий словно сквозь него и поникшие плечи. Приходить сюда было ошибкой, но это курс терапии и Сичэнь должен пройти до конца по тонкой леске над пропастью. Сичэнь осматривается по сторонам и собирает множество статей, писем и документов в кучу, дрожащими руками смахивая всё в мусорное ведро, под непроницаемым взглядом Ваньиня, который словно застыл, ощутив себя на месте Лань Сичэня. Ему больно осознавать, что человек поставил на себе крест, хотя имеет возможность жить дальше и стремиться в светлое будущее. — Сичэнь. — Я ещё не готов. Я. Я понимаю и ценю твою помощь, но я пока не готов, ладно? Ваньинь молчит какое-то время, пока Сичэнь старательно запихивает несчастный мусор — в который он вложил душу и чувства — в ведро, не замечая ничего вокруг, но остановился как только на плечо опустилась чужая ладонь, ощутимо сжимая. Ваньинь смотрел на него тяжёлым взглядом полным боли и отчаяния, пытаясь что-то донести, но Сичэнь лишь осел на стул, сжимая пальцами волосы, чувствуя горячую ладонь на своём плече, словно она должна была там находиться всегда. Сегодняшний день закончился мрачным молчанием между мужчинами, разделявшими ужин на двоих, приготовленный руками Ваньиня. Он божественно готовит, хорошо выглядит и не давит своими вопросами на уставший мозг пациента, который с приезда не проронил и слова, словно воды в рот набрал. Граф, словно чувствуя настроение нового соседа, удобно расселся на ногах Сичэня, потираясь волосатой мордочкой о чужое лицо, вызывая слабую улыбку. Ваньинь ведь психолог, он может помочь, возможно, Сичэнь даже сделает шаг навстречу, но не слишком большой.Вторник
Сидя в привычной тишине за завтраком, Сичэнь расслабленно пьёт чай, ведь сегодня психолог лишь поздоровался и спросил о самочувствии, что несомненно ввело его в ступор, но на душе стало чуточку легче от простой заботы. Возможно Ваньинь так обходителен со всеми своими пациентами, но Сичэнь не был уверен, что он приглашает каждого в свой дом, хотя — как подумал мужчина — не каждый пациент психолога стремится сброситься с моста в ледяную воду и распрощаться с единственной жизнью. От подобных мыслей сразу стало тошно, а еда, минуту назад казавшаяся такой восхитительной — обрела противный привкус горечи на языке, который оставался с ним до конца завтрака. Удобно расположившись на диване в гостиной, где уже стоял новый стеклянный столик, Сичэнь гладит макушку кота, улыбаясь уголком губ, когда мокрый нос тычет ему в лицо, а шершавый язык облизывает нос и глаза. От этого так приятно на душе. Пушистая шерсть и мурлыканье кота помогают справиться с темнотой мыслей, ведь ему постоянно нужно гладить за ухом или чесать мягкое пузико такого требовательного клиента. — Ты ему определённо нравишься. Ваньинь осторожно присаживается рядом, погладив шейку кота, который моментально растянулся на коленях Лань Сичэня, упираясь лапками в бедро пришедшего мужчины. Улыбка растягивается на губах Ваньиня, поражая Сичэня до глубины души. Ему определённо идёт это расслабленное лицо, но он никогда не признается, что ему проще иметь дело с хмурым и строгим хозяином дома и психологом, чем с таким человеком, ведь это может вызвать нежелательные последствия. — Как его зовут? — Граф, волосатая морда, наглая задница и тому подобное. Зависит от моего настроения. Сичэнь молча кивает, потирая спинку животного, позволяя коту полностью занять свои мысли. Ему нравится находиться здесь, в уютной тишине, когда светлые лучи солнца пробиваются в окно, освещая пространство. Ваньинь рядом расслабляется, кладя голову на спинку дивана, поджимая одну ногу к груди, наслаждаясь зрелищем сбоку: Лань Сичэнь еле заметно улыбается, а его глаза сверкают живым огоньком, смотрящим с любовью на домашнее животное. Граф определённо очень помогает ему в этом сложном задании. — Знаешь, сегодня уже не первый день зимы, а на улице светит солнце. Такое ощущение, что мы вернулись в лето. — К сожалению летом идут дожди, хотя солнце несомненно радует в промежутке между такими днями. — Раз сегодня хорошая погода, ты не хочешь прогуляться? — Почему бы и нет? Сичэнь пожимает плечами, словно это самая очевидная вещь в мире, вводя своего соседа в абсолютный ступор, но быстро сняв наваждение, Ваньинь мысленно обещает своему коту все лакомства мира, если он продолжит кружить вокруг Сичэня и отвлекать его от мыслей, ведь со время завтрака мужчина только сейчас вёл себя максимально расслабленно, словно чувствовал себя как дома — хотя в собственном доме ему так себе, Ваньинь это прекрасно знал, видел, проверял, больше не хочется. Ему сейчас нужно быть очень осторожным и правильно подобрать слова, чтобы выйти победителем в этот момент. — Когда хочешь выйти прогуляться? — Думаю, что если смогу принять душ, то где-то через час. Договорились? — Конечно. Ваньинь гордо улыбается, когда Сичэнь оставил его одиночестве, уходя в душ, напоследок погладив мягкую макушку Графа. Теперь Сичэнь более-менее расслаблен и не погружается в свои мысли слишком глубоко, оставляя это в прошлом. Ваньинь научит его жить настоящим, поможет встать на ноги и ощутить поддержку семьи. — Ты отлично справился, маленький засранец, но не привыкай. Он скоро вернётся к себе домой. Когда его пациент был полностью готов к прогулке, нервно поглядывая в окно, Ваньинь мысленно усмехается, открывая входную дверь, позволяя свежему воздуху соблазнительно проникнуть в помещение. Он тоже умел отлично играть в свою пользу, поэтому хвалит Сичэня, ведь он вышел на улицу и даже не содрогнулся. Ему есть чем гордиться. Даже если вчера они выходили, то Сичэнь в последствии заперся у себя в комнате, выходя только на ужин и возвращаясь обратно в свою берлогу, лишь бы его не трогали, а сегодня Ваньинь поставил себе цель помочь ему вернуться к социальной жизни. Хоть немного, но ему нужно видеть людей, понимать, что он ещё жив и жизнь не заканчивается на таких ублюдках как Цзинь Гуань Яо. Они негласно соглашаются ограничиться только ногами, поэтому машина благополучно стоит в гараже, ожидая своего часа. Сичэнь осматривается по сторонам, поднимает голову в небо, щурясь от прямых лучей солнца, но в его движениях нет страха, нет тревоги или напряжённости, в них только лёгкость, особенно это заметно, когда его грудь наполняется свежим, зимним воздухом. Он даже оделся по погоде: перчатки, зимнее пальто, ботинки. Поездка в его дом конечно оставила свой след, заставляя сделать некоторые выводы, но это определённо имеет свой плюс в тёплой одежде. Пара часов на свежем воздухе и в приятной компании совсем не тяготит мысли. Ваньинь изредка вступает в беседу, только если Сичэнь сам — незаметно для себя — её начинает, а психолог незамедлительно отвечает, словно ждал первого шага с его стороны. Такой расклад более, чем устраивает Ваньиня, чье сердце переполняет гордость и радость за человека, который стал на шаг ближе к исцелению, хотя это скорее всего крошечный шажок ребёнка, но этого достаточно, чтобы мужчина не разочаровался в себе. — Господин Цзян! Какой-то парень машет ему с другого конца парка, громко выкрикивая его имя, обращая сразу пару внимательных взглядов в их сторону. Только сейчас Ваньинь узнал в этом парне Вэнь Нина — мальчишка, который пришёл к нему очень раненным душевно, сейчас искрился счастьем и весельем. Мужчина не жалел, что его пациенты со временем уходят, обретая себя, ведь у них ещё есть своё светлое будущее. Когда парень подходит, охотно пожимая его руку, словно они старые знакомые, Ваньинь усмехается, а Сичэнь прячется за спину мужчины. — Здравствуй, Вэнь Нин. Как продвигаются твои дела? — Спасибо, господин Цзян, вы мне очень помогли, но меня огорчает, что я больше не смогу ходить к вам на сеансы. — Если тебе нужна будет помощь, то можешь обратиться ко мне. — Правда? — Получая кивок, парень широко улыбается, да так, что солнце в небе кажется лишь лампочкой на потолке. — Спасибо! О, а это ваш новый пациент? Вэнь Нин замечает за спиной психолога мужчину, который явно не желал чужого внимания и компании. Ваньинь почти физически ощутил напряжение Лань Сичэня, поэтому привлёк всё внимание парня на себя. — Да, это мой новый пациент. Думаю, нам уже пора, увидимся на следующей неделе? — Конечно, господин Цзян, спасибо вам большое! Вэнь Нин скрылся в дали аллеи с каким-то парнем под руку и Ваньинь искренне удивился, что мальчишка так открыто проявляет привязанность к кому-либо на людях, особенно к парню, но только улыбнулся, пряча руки в карманы. Вэнь Нин, которого он знал, теперь остался в прошлом навсегда, а Сичэнь, стоящий всё это время рядом в напряжении, немного расслабился, увидев чужую, мягкую улыбку. — Кто это? — Осторожно интересуется Сичэнь. — Один мой пациент. Он пришёл ко мне пару лет назад, а сейчас я и сам его не узнаю. — Это ведь хорошо? — Ты и представить себе не можешь насколько это хорошо, Лань Сичэнь. Сичэнь молчаливо кивнул, получая всё, что пожелал от человека, который ворвался в его жизнь, словно сияющая фиолетовая молния, под стать пальто Ваньиня, прячущего руки в карманы. Кажется сегодня — со времени выхода из дома — Лань Сичэнь ни разу не подумал вернуться обратно домой и запереться в своей комнате, ожидая неминуемой встречи с братом. Возможно это не так уж и страшно, но ему не хочется видеть разочарование в родных глазах, когда он явится на порог его дома. Он надеется, что его простят. — Смотрите это снег! Мужчина отвлёкся от мыслей на громкий крик какого-то малыша в толпе и поднял голову. И в правду снег — белый, мягкий и холодный. Вытянув ладонь в перчатке, Сичэнь улыбается, ловя снежинки, не замечая боли в голубых глазах, человека рядом. Ваньинь ненавидит снег, но ради Лань Сичэня и его улыбки, он будет терпеть, позволяя зубчикам ключа врезаться в плоть, оставляя следы. Он решит свои проблемы позже.Среда
Ваньинь сидит на подоконнике в своей комнате, смотря на белый снег, высота которого достигала уже доброго метра, если не больше. Выпуская дым в открытую форточку, прислонившись головой к холодному стеклу, мужчина прикрывает глаза. Вчера Сичэнь пришёл домой донельзя расслабленный и спокойный, снял вещи и даже помогал ему приготовить ужин, хотя был в этом ужасно плох, но Ваньинь не сказал и слова, забавляясь чужой растерянностью. Сичэню определённо стало немного легче, особенно Ваньинь это заметил, когда мужчина уснул на диване, прижимая его кота к себе, который удобно расположился на широкой груди, тихо мурлыча, смотря на хозяина. Погладив мягкую макушку, он накрыл пледом Сичэня, погасил телевизор и свет в гостиной, а потом ушёл спать. Трель телефона нарушает его задумчивость, оглушая мысли, выводя из коридоров сознания. — Цзян Ваньинь слушает. — Ох, А-Чэн, я думаю, что уже пора записать номер А-Сюаня. — Мягко журит его сестра — Прости, что звоню с его номера, просто А-Лин не отдаёт мой телефон и устраивает истерики если я пытаюсь забрать. — Это точно не избалованный ребёнок, А-Ли. Что-то случилось? — Почему ты постоянно думаешь о плохом, А-Чэн? С тобой всё в порядке? Мне звонил Вэй Ин и сказал, что ты не сможешь приехать на семейный ужин и задавал странные вопросы, да и Лань Чжань сказал, что ты отменил все сеансы до конца недели. — Не обращай внимание, А-Ли, я в полном порядке, просто есть сложное дело с которым я должен разобраться, поэтому не смогу приехать. В понедельник я обязательно приеду и принесу свои извинения. — Ваньинь улыбается, когда слышит по ту сторону громкий крик «дядя», что на душе становится легко. — А-Чэн, то есть я не смогу попросить тебя забрать А-Лина к себе в четверг? Прости, но я наверное. — Я перезвоню тебе вечером и точно скажу ответ, хорошо? — Конечно, А-Чэн, просто А-Лин скучает по тебе и сказал, что ты был очень грустный в последнее время. — Я перезвоню тебе, ладно? — Ваньинь моментально скидывает звонок, услышав тихий стук в дверь комнаты. — Проходи. Сичэнь осторожно открывает дверь, замечая хозяина дома на подоконнике. В комнате слишком холодно, а мужчина сидит в одних штанах и майке, явно ощущая это, но предпочитая игнорировать. Он осматривается по сторонам, отмечая максимальный минимализм в комнате, хотя всё выглядит достаточно уютно, чтобы задавать лишние вопросы. На тумбочке стоит несколько фотографий, где Ваньинь широко улыбается обнимая какую-то девушку и парня, который ставит ему рожки. Они выглядят очень счастливо, особенно этот яркий огонь жизни в глазах его психолога заставляет чувствовать тепло в груди, но если сравнить его взгляд сейчас, то разница весьма ощутимая, что становится почти физически больно. Втянув побольше воздуха в лёгкие, Сичэнь осторожно присаживается на подоконник, заламывая пальцы рук, что сразу замечает Ваньинь. — Что-то случилось? — Нет, нет, что ты? Я просто хотел зайти и поговорить? Не знаю, просто. — Выдохни, я же не кусаюсь. Всё хорошо. — Я хотел предложить тебе сегодня прогуляться. — Хорошая идея. Я согласен. Через сколько будешь готов? — Ближе к двум часам? Тебе будет удобно? — В два часа жду на пороге, если опоздаешь с тебя ужин. — Я совсем не умею готовить, ты же видел это… — Ну, зато это будет иметь хоть какое-то развлечение. Ваньинь улыбается уголком губ, давая сигнал Лань Сичэню, что всё в порядке и ему не нужно продолжать ломать себе пальцы и напрягаться в ожидании худшего, но новый сосед даже не смутился шутки и не обиделся, улыбнувшись в ответ. Провожая спину долгим взглядом, пока мужчина не покинул его комнату и не закрыл дверь, Ваньинь посмотрел на белые сугробы. Что-ж, у него есть ещё два часа, чтобы сойти с ума и привести себя в порядок. Улица как и ожидалось встречает мужчин морозным холодом и снегопадом, который так и норовился оставить дома под белым налётом, но Сичэнь кажется не обращал на это внимание, а лишь улыбался, смотря как маленькие дети бегают меж сугробами, окидывая друг друга снежками, прячась за самодельные крепости, дабы защититься от противников. Красные лица детей вызывают искреннюю улыбку и тепло, а его психолог точно не разделял этого восторга, оставаясь за спиной Лань Сичэня. Он не в первый раз видит снег, но теперь его жизнь изменилась. Он целых два дня не думал о Цзинь Гуань Яо, а сейчас воспоминания о прошедших днях приносят лишь глухую боль, которая моментально исчезает, когда в его голову прилетает снежок. Сичэнь сурово смотрит на застывших детей, который все как один указали своими ручками в сторону Цзян Чэна, делающего вид, что он явно не причастен к этой заварушке, но план провалился, ведь маленькие демоны сдали его с потрохами. —Предатели. Ваньинь даже не успел закатить глаза, когда в его лицо прилетает снежок, растекающийся холодной водой по подбородку. Он стирает капли со своего лица, смотря на зачинщика, который имеет пару лишних ног, но видит только широко улыбающегося Сичэня за крепостью каких-то дворовых мальчишек со снежком в руке. — Решил объявить мне войну, Лань Сичэнь? — Кто выиграет, тот и готовит ужин! — Ещё не поздно решить всё мирным путём. — Он явно чувствует азарт, смотря на серьёзное лицо Лань Сичэня. — Пусть победит сильнейший. Если бы Вэй Ин увидел его, то смеялся бы до конца жизни, ведь Ваньинь — серьёзный психолог, хмурый и суровый человек, который слишком редко проявлял открытые эмоции — сейчас играет в снежки с маленькими детьми и своим пациентом, который решительно собирался завалить его снегом. Да он ненавидит холод, ведь холода достаточно в его душе, да он ненавидит снег, но смотря на искрящиеся счастьем лицо Лань Сичэня, Ваньинь был готов забыть о ненависти и оторваться по полной за сломанный стол, без ущерба моральному состоянию соседа. Маленькие дети — за которых выступал Лань Сичэнь — начали окружать их крепость, нападая и побеждая, а после, повалив взрослого мужчину на спину, закидывая снегом сверху. Он никогда так много не улыбался, но терпеть холод было невыносимо, поэтому Ваньинь поднимает руку в знак капитуляции, сдаваясь. — Кажется сегодня ужин будешь готовить ты. Сичэнь над ним улыбается так ярко, что слепит глаза. Этот чёртов засранец выглядит слишком счастливо. Ваньинь поднимается, хитро прищурившись и делает ловкую подсечку под ноги мужчины, который ухватился за край рукава его пальто, потянув за собой, явно не ожидая, что так скоро потеряет равновесие. Оказавшись лицом к лицу, Сичэнь под ним замер, но улыбка так и не сошла с красивого лица, а вот психолог покраснел, когда маленькие дети вокруг тактично отвернулись в разные стороны, хотя некоторые поражено ахнули. Мужчина под ним был слишком красив, что Ваньинь ощутил желание поцеловать его, но всё, что он сделал — это вынес вердикт: — Готовим ужин вместе. Так выбравшись из снега, Ваньинь протягивает руку застывшему мужчине, который принимает её с улыбкой, осознавая, что с момента появления психолога в его жизни, он то и дело протягивал руку Лань Сичэню не давая ему утонуть в своих мыслях и той злополучной реке. Он не высказывался слишком грубо о нём, вел себя вежливо и крайне тактично, но никогда не упускал возможности шутливо подколоть, даже не стараясь обидеть. Хмурое лицо изредка освещала улыбка, но этого было достаточно, чтобы Лань Сичэнь чувствовал себя комфортно рядом с ним. Грядущая встреча с Ванцзи всё ещё пугала его до дрожи в ногах, но если рядом будет его психолог и человек, которого он очень несмело может назвать другом, то Сичэнь готов сделать этот шаг и примириться с собственным братом, только вот. Ваньинь снова останется один? Он то и дело помогал справляться с трудностями, ведь Сичэнь хоть и идиот, который хотел покончить с жизнью, но не настолько, чтобы не видеть отблески заботы со стороны мужчины. В первую встречу он был груб, даже слишком, что Лань Хуань впал в ступор, а после слов о его бывшем возлюбленном — которого он почти не вспоминал за эти дни — набросился на Ваньиня с кулаками, словно обиженный ребёнок. Сейчас он понимал, что это было глупо, но это определённо хорошие воспоминания, которые он будет хранить в себе. — Сичэнь! Ваньинь пытался привлечь внимание мужчины слишком много времени, что успел пропустить пару сигналов светофора, обеспокоенно смотря в янтарные глаза. Кажется Лань Сичэнь снова погрузился в свою темноту мыслей, но он только улыбнулся Ваньиню, извиняясь за свой временный ступор, чувствуя вину за вызванное беспокойство. — Я хотел поговорить с тобой. Сичэнь рядом напрягся, засунув руки в карманы. Пусть его одежда промокла, но он ощутил удовольствие от игры, а сейчас всё хорошее настроение мгновенно рассеивается, оставляя после себя пыль ушедших воспоминаний. Ваньинь кусает губу, понимая, что начал разговор неправильно, желая сейчас дать себе хорошую затрещину за испорченное счастье пациента. — Моя сестра попросила забрать завтра племянника к себе. Он очень соскучился, да и А-Ли наверное будет занята вместе со своим мужем, раз позвонила мне. Ты не будешь против, если он погостит у нас? — Я не могу препятствовать этому. — Сичэнь. Я знаю, что ты боишься, но А-Лин — безобидный и очень активный ребёнок, который затащит тебя на гору, если захочет. Поверь, ты очень полюбишь этого засранца, я, например, никогда не могу ему отказать. Поэтому спрошу тебя: ты не будешь против? Сичэнь прикусил губу, спрятав лицо в шарф, глубоко задумавшись, ведь Ваньинь никогда не торопил. Сейчас он просто спрашивает хочет ли Сичэнь этого и будет ли ему уютно находиться рядом с ребёнком в котором души не чаял? Он мог свободно отказаться от времени с любимым племянником ради Лань Хуаня? Ему стало больно от мысли, что его мнением и состоянием интересуются, что его спрашивают о том, что он хочет и будет ли ему комфортно. Цзян Ваньинь давал ему выбор. Уголки глаз начало неприятно щипать от скопившихся слез, уже стекающих по щекам вниз, пропадая в складках одежды. Ему почти физически больно осознавать тот уровень невидимой заботы, которой окружил его Ваньинь за столь короткий период времени. Он так отчаянно хотел сделать что-то для него в ответ, но понимал, что всё испортит. — Я. — Сичэнь. — Ваньинь осторожно сжал его плечо, смотря пронзительно голубыми глазами прямо в душу. — Подумай, ладно? Я тебя не тороплю, помнишь? Ты должен подумать и выбрать сам. Мужчина на слова психолога взрывается, падая лицом в чужое плечо, стискивая одежду на спине с такой силой, что можно было порвать, но ему не хотелось портить и это. Ему больно осознавать ту разницу между Ваньинем и Гуань Яо, их поведением и всем остальным. Ваньинь заботится. Ваньинь поддерживает и не просит ничего взамен. Ваньинь интересуется. Ваньинь сейчас стоит посреди небольшой толпы проходящей мимо, надёжно обнимая его одной рукой. Он просто рядом и Сичэнь чувствует ту боль, которая копилась слишком долго, но ему больше не хочется лезть через перегородку моста, а хочется сделать шаг навстречу, пусть небольшой, но смелый. Простояв так неопределённое время, давая волю эмоциям, Сичэнь начал потихоньку успокаиваться, слыша тихую мелодию, которую напевал Ваньинь. Такой приятный и мягкий тембр голоса успокаивал и дарил чувство свободы уставшему мозгу. Слезы больше не душат, в голове приятная пустота, а сердце разрывается на части, когда Ваньинь слабо улыбается ему в ответ. Он видит боль в голубых глазах, поддержку и заботу. Ему противно от мыслей, что он сравнивал Цзян Ваньиня и Цзинь Гуань Яо, противно, что допустил подобную мысль, но он не мог иначе. Он упал на чужое плечо и разрыдался как ребёнок, а Ваньинь только надёжно держал его, позволяя эмоциям выйти наружу, кажется о большем он не мечтал. Лишь о взаимной поддержке и заботе в мелочах. — Что больше всего любит твой племянник? — Собак, но недавно он говорил, что хочет большого динозавра на радиоуправлении. — Мы должны успеть в магазин игрушек. Пойдём? — Давай приведём тебя в небольшой порядок. Когда Лань Сичэнь выглядел более-менее презентабельно, Ваньинь усмехнулся. Он похож на маленького племянника после истерики, но Сичэнь не его племянник, а человек, который хотел покончить с жизнью, но встал на путь исцеления. Он был горд и старался не думать о том, что будет после того как Лань Сичэнь вернётся к себе домой. Правда он сомневается, что Ванцзи отпустит его, если узнаёт, что брат пытался совершить самоубийство, а он узнает. Купив игрушку, Ваньинь оплачивает её с лёгкой душой, а Сичэнь рядом заинтересованно осматривает его, но на немой вопрос лишь качает головой, пряча улыбку в шарфе. Это определённо лучше, чем его слезы. Телефон в кармане пальто начинает звенеть, когда Ваньинь ставит в багажник такси покупку с садится в машину рядом с Лань Сичэнем. — А-Ли, я смотрю А-Лин смог вернуть тебе телефон. — Эта была настоящая война, ты бы видел его лицо. Пришлось отдать телефон А-Сюаня.— Тяжело выдохнула сестра.— И так, ты можешь забрать его завтра? —Да, я заберу его ближе к одиннадцати утра. — Боже, А-Чэн, я люблю тебя, спасибо большое! — До завтра, А-Ли. Ваньинь сбрасывает трубку, смотря на потухший экран немигающим взглядом. Ему ещё трудно слышать такие нежные слова от своей семьи, но он правда старается принять чужую безусловную любовь. Он всё ещё винит себя, всё ещё ненавидит, поэтому ограничивается лишь грубой привязанностью к сестре и брату. Сичэнь осторожно толкает его плечо, ободряюще улыбаясь. Кажется Ваньинь ещё никогда не был так счастлив, после смерти родителей.Четверг
Утро начинается как обычно: Лань Сичэнь вылезает из комнаты чувствуя приятный аромат с кухни, а Цзян Ваньинь готовить для двоих завтрак, поглядывая на время. Он непривычно молчалив и задумчив, но с появлением Сичэня словно оживает и здоровается, приглашая за стол. — А-Ли сказала, что привезёт это маленькое бедствие сама, ты точно уверен? — Маленький ребёнок — это не такая уж и большая проблема. — Надеюсь, что ты не будешь жалеть о своих словах, когда он сделает из тебя лошадку, хотя… Я бы на это посмотрел. — Отдашь меня на растерзание своему племяннику? — О да, я жесток. Обязательно сниму это на камеру, чтобы до конца жизни напоминать тебе об этом. Сичэнь мягко рассмеялся, вызывая лёгкую улыбку на губах Ваньиня. Это первый раз, когда он смеётся: несмело, легко и беззаботно. Ваньинь был очарован, но всю лёгкую атмосферу разрядил стук в дверь. Сичэнь замер в ожидании, когда мужчина ушёл к входной двери и ощутил себя донельзя легко. Кажется он забыл как смеяться, но психолог так легко говорил, что до самой старости будет показывать фотки с непосредственно его участием — это вызвало смех, а потом понимание. Ванцзи женат на брате Ваньиня, значит они будут проводить время от времени вместе. Он не собирается его оставлять. Мысли прерывает громкий крик «дядя» и Сичэнь наконец-то слышит смех хозяина дома. Он приятный и мягкий как мелодия, которую Ваньинь напевал ему вчера во время истерики. Он был настолько удивлён им, что пропустил приход маленького мальчика и дяди на кухню. — А-Лин — это Сичэнь, мой друг. Сичэнь — это А-Лин, мой племянник и маленькое бедствие. — Привет. — Здравствуйте. Цзинь Лин сползает с рук дяди, залезая на стул за столом, где ранее сидел Ваньинь, любопытно осматривая нового человека в своей жизни. Он был похож на дядю Ванцзи, но от него не исходило такого холода и кажется он улыбался ему. Сичэнь под пронзительным взглядом уменьшился, почувствовав себя максимально неуютно рядом с ребёнком, понимая, что поспешил с готовностью встретиться с племянником своего психолога. — Ты встречаешься с моим дядей? — Цзинь Лин подозрительно прищурился, а друг его дяди поперхнулся воздухом. — Почему ты думаешь, что я встречаюсь с твоим дядей? — Ну, ты красивый, а ещё живёшь с ним. У дяди ужасный характер и у него нет друзей, поэтому подумал, что вы встречаетесь. — О. Нет-нет, я не встречаюсь с твоим дядей, он мой друг. — Жаль, ты бы ему понравился. — Ещё одно слово и я сломаю тебе твои чертовы ноги и попрошу твою маму, чтобы ты меньше общался с дядей Вэем. Ты меня понял? Ваньинь был чертовски зол — хотя больше смущён таким откровенным предательством со стороны дорогого племянника, который решил поиграть в сваху. Сичэнь внутренне содрогнулся, когда мальчик, кажется, только закатил глаза на слова своего дяди, словно привык к подобной угрозе. Он чувствовал себя не в своей тарелке, когда Ваньинь успокоился и подарил игрушку маленькому ребёнку, счастье которого не было ни конца, ни края. Это помогло немного расслабиться и отвлечься от неловкости, хотя кажется на это никто не обратил должного внимание, кроме него. Цзинь Лин оказался очень активным ребёнком, даже слишком активным, если быть внимательным к мелочам. Он много разговаривал, перескакивая с одной темы на другую, но казалось Ваньинь привык к подобному шуму и не стал заострять внимания на этом, лишь изредка вставлял комментарии между репликами Цзинь Лина, который затискал бедного кота и тот убежал в неизвестном направлении, под печальный взгляд Сичэня. Как он оказался в роли лошадки, мужчина даже не помнил, но слышал довольный смешок со стороны Ваньиня, который снимал всё на свой телефон. Ах да, он ведь обещал. За едой малыш молчал — к удивлению Сичэня — изредка обращаясь к дяде с вопросами по поводу своего садика, спрашивал советы, а потом обращался и к самому Ланю, интересуясь и его мнением, делая свои выводы в период затяжного молчания. Сичэнь понял, что Цзинь Лин хоть и шестилетний ребёнок, но достаточно умный для своего возраста, просто очень активный. Ближе к ночи, когда поток энергии иссяк, Цзинь Лин уснул на ногах Ваньиня, читающего сказку племяннику, а Сичэнь, который буквально секунду назад присел на диван, заснул без чувств, как только психолог закрыл книгу. Дом наконец-то погрузился в приятную тишину, она не давила на уставший мозг, не давала поводов для темных мыслей. Со спокойной душой Ваньинь осторожно отнёс племянника в комнату, но маленькая ручка схватила его палец. — Дядя Сичэнь хороший, он мне нравится. — Это хорошо, А-Лин, засыпай. — А тебе он нравится? Ваньинь неловко улыбнулся на вопрос своего племянника, дабы не выдать своего беспокойства. Он не мог объяснить ребёнку всю сложность ситуации, поэтому только легонько поцеловал его в лоб и ушёл без ответа. Он не хочет думать об этом сейчас, но обещает себе вернуться к мыслями позже, когда Лань Сичэнь будет стабилен. А сейчас, укрывая его пледом, Ваньинь оседает на соседний диван, зарываясь пальцами в волосы. Если бы они познакомились при других условиях, если бы смог исправить прошлое, то воспользовался бы этим и не позволил Лань Сичэню утонуть в том болоте, куда его добродушно завёл Цзинь Гуань Яо, но Ваньинь просто психолог, а Лань Сичэнь — его пациент, который скоро вернётся домой.