Безначалье

Дома Гришу ждала семья: сестра и племянник. Их встреча заставила прослезиться даже Яковлева. Мальчишка во весь малозубый рот улыбался своему дяде, который крепко, как только мог только он, прижимал малыша к себе. Изцеловав всего Гришку, он пожал крепкую руку Константину. Последний даже улыбнулся своему шурину. В общем, своим появлением Измайлов разрядил обстановку. - Гриш, суп-то мамин пробовал? А зубы когда все вырастут? Чего передние только вытащил? Зубы, - обратился он к Нике. - будут в нашу породу! А ты чего грустная такая, Ушастик? - Да нормальная. Устала просто, - отмазалась Ника. Володя, поймав взгляд Гриши, как бы намекнул полицейскому, что не все так гладко. Григорий же это уловил сразу, можно сказать с порога. Догадавшись, что дело в бывшем муже Вероники, он постарался перевести тему, чтобы не говорить о неприятностях. - Володь, увольняют тебя. Сказали писать по собственному задним числом. - К—как..? - Владимир схватился за сердце и медленно, аккуратнее самого аккуратного человека в мире, присел на диван. Откинувшись взад себя, он уставился в потолок, расширив свои и без того большие глаза, и на протяжении нескольких минут, на связь не выходил. - Вы же знаете Володю. Придет в себя, присядет, попьет водички, в окно посмотрит. С малышом на руках Гриша прошел в комнату сестры, усадил мальчика на ковер и, подавая ему конструктор, начал долгожданную беседу с Костей. - Костян, а теперь, пока Вероники нет, хочу поговорить с тобой. Я не буду сейчас тебя допрашивать че между вами только что произошло. Ты мне вот что скажи: ты понимаешь, что я с тобой сделаю после суда за то, что ты руку на мою сестру поднял? - Чего она врет опять? Один раз я пощечину дал за то, что она пьяная домой пришла. Ну окей, может быть замахнулся на нее, случайно ударил. Но всего один раз. Че вы панику наводите все? Дай нам спокойно развестись, Гриш. Ника сама на меня руку поднимала сколько раз. - То Вероника. Ты руку ее видел? А с моей сравнить хочешь как-нибудь на досуге? Не беси меня! Вам теперь по жизни вместе идти хоть с браком, хоть нет. У вас ребенок общий. Если я узнаю, что ты обижаешь кого-то из них: Нику, либо же Гришу, Костян, извини, но пеняй на себя. Я хорошо к тебе относился. Даже старался поддерживать. Но то, что ты творишь, уже в рамки адекватности не помещается. Понимаешь? Или нет? - Понял я, понял. Гриш, давай играй с ним полчаса и мы поехали. Григорий еще минут с двадцать доказывал Косте, что ребенок должен жить с его матерью, что Вероника тоже, как и он, имеет на его воспитание полное право, а еще, что он - дядя Гриши, обладает большими полномочиями в отделе и стоит только расписаться в паре бумаг, как у Кости больше нет звания. Закипал Измайлов с геометрической прогрессией. Чтобы Гриша разозлился, нужно было серьезно постараться. Обычно это получалось только у его сестры, однако у нее появился серьезный в том конкурент. Гриша еле сдерживался, чтобы не ударить шурина. Эту встречу нужно было закончить, оставаясь обоим в хороших отношениях, дабы взять Григорию пульт управления ситуацией на себя. В этот вечер он не планировал ругаться и что-либо доказывать Константину, но, взглянув в глаза своей сестры, он не выдержал. Гриша говорил еще долго, однако монолог прервался появлением в комнате Володи и Вероники. - Измайлов! Ты что, совсем охренел? Ты нахуя такое сказал? Довести меня решил, ада создание? - Тихо, Володь, тут дети. Не матерись. Сходи вон лучше на кухню, попей водички, - смеялся Григорий. Вероника села рядом с братом, улыбаясь Володе, который активно выходил из себя. Гриша, довольный своей шуткой, улегся на пол, посадив на грудь себе племянника. Мальчик с удивлением рассматривал конструктор, крутил его, а после повесил Григорию на нос. Навалившись на дядю всем своим маленьким телом, карапуз кусал полицейского за щеки, размахивая своими крошечными ручками. - Ну не кусайся, бандит! Ай! Какие у него зубы! Так скоро съест! - верищал обкусанный Измайлов. - Че зубы такие отрастил, а? Ник, в тебя. Ты в детстве также кусалась, - смеялся опер. Вероника подошла к Косте и попросила его ненадолго с ней отойти на разговор. Выйдя на кухню, молодые люди сели за стол и, как раньше, стали спокойно говорить. - Кость, ты правда больше ничего не хочешь? - Ник… Я знал, что ты затронешь эту тему. Давай так, честно тебе все скажу. Я просто устал от тебя. Ты такая… даже не знаю как сказать. Я полюбил тебя, правда. И люблю до сих пор. Но ты постоянно где-то, с кем-то. Не со мной. Друзья эти твои постоянные, работа. Мы перестали друг друга слышать. Я тебе одно говорю, ты меня начинаешь учить, что нужно по-другому. Я с тобой пытался говорить, останавливал тебя в твоих дебильных порывах жить той жизнью, что ты привыкла. Твой быт перестал считаться с моим. Он разный у нас, понимаешь? И никто просто не под кого не должен подстраиваться. - Ты серьезно? Ты же клялся мне в любви, Кость, а теперь просто оставляешь? Я не хочу, чтобы ты ушел к другой женщине. - Ник, перестань. Люди расходятся. Так бывает. Я понимаю, что твой опыт еще совсем небольшой, но ты должна понять, что люди могут пойти по разным дорогам. Нам с тобой не по пути. Тебе нужно найти человека, с кем будет хорошо. Кого-то, кто во много раз сильнее меня, понимаешь? Ник, пожалуйста, я так боялся этого разговора. Тебе нужно о себе подумать, а не обо мне. Вероника смотрела в глаза своего мужа, с которым, как ей казалось, прошло лучшее время в ее жизни. Ее впервые любили. И вот пути их расходятся. Ника впервые за долгое время увидела мужа. В ее еще совсем девичье сердце постучалось одиночество. Холодное, словно лед. Теперь, когда Костя снова рядом, она испугалась терять его. Возникло чувство, будто надо срочно все исправить. К горлу подбиралась истерика, которую девушка старалась тщательно спрятать. Раннее боязнь потери притуплялась за счет разлуки и так паршиво вылезла наружу именно сейчас, когда не нужно. - Нет, Кость, пожалуйста, не уходи. Давай еще раз попробуем. Я изменюсь, обещаю. - Я полюбил другую, Ника. Ну с другим я уже человеком. Раньше надо было меняться. Зато когда ты полюбишь, таких ошибок не допустишь больше. Вероника, все, мне надо идти. Одень Гришу пока. - Ну стой, нет! Поговори со мной! - Вероника схватила мужчину за руку, останавливая. - Ника! Ты не понимаешь меня? Хватит мне звонить, хватит писать. Перестань, пожалуйста, мне тоже больно. Иди. Иди одень ребенка. Послушай меня хотя бы сейчас. Услышь! Мне. Надо. Домой. Я жду Гришу в машине. Мужчина вышел с кухни, оставив девушку одну. Ника уселась на стуле, взгляд ее устремился в бесконечную реальность и воспоминания. Слезы предательски выкатились из глаз. За эти дни, проведенные вдали от сына, она обкусала губы и обгрызла ногти до мяса. Нужно было срочно приходить в себя. Выпив стакан воды, девушка вытерла слезы, умылась и вернулась к ребенку. Володя держал его на руках, а мальчик слушал, как дядя Гриша читает ему книгу и засыпал. - Дайте мне, я одену его, - прервала умиротворение полицейских Ника. Без лишних слов она взяла мальчика на руки и положила на диван. Одев сына, она прижала крепко его к себе, уткнувшись в родную щеку. Вдыхая запах собственного ребенка, Вероника твердо решила, что отдавать мальчика не будет. Раздев малыша обратно, она, не глядя на полицейских, сказала: - Скажите ему, что я не отдам Гришу. Ну? Скажите. В эту секунду в проеме показался Константин. Он твердым, уверенным шагом приближался к жене и собственному сыну. - Ты совсем сдурела? Гриша! Че она опять творит? - Так, стоп! Руки, Константин. Руки отпустите. Убери руки говорю от ребенка. Решаем мирно. Никто никого не трогает! Володя закрыл ребенка своим телом, ограждая тем самым и девушку от разгневанного мужа. Взгляд Григория метался между сестрой и Костей. - Че происходит? Я по-хорошему привез ребенка. Гриша! - Выдыхай тебе говорят! Володя, возьми ребенка. На руки говорю возьми его. Ника, отдай ему Гришу. Он его никому не отдаст. Не отдашь ведь, Володь? - Не отдам, - отрезал испуганный начальник отдела. Девушка не менее растерянно передала сына. Тогда брат схватил ее за руку и вывел из комнаты. - Послушай меня сейчас. Не истери только, пожалуйста. Мы должны отдать ему ребенка. Ника! - Нет! Я не отдам… - Послушай говорю! - перебил ее Гриша, разгораясь все большой злостью на Константина. - Послушай меня. Он не просто так приехал. Не ради тебя, понимаешь? Иди! Ребенка одевай. Иди, Ника! Ты меня слышишь? Не беси! Девушка одела плачущего громко мальчика и передала в руки мужу, сглатывая ком ненависти в горле. В этом доме рушилось все, чем когда-то дорожила Измайлова. Она заперлась в своей комнате и, зарывшись в одеяло, плакала горько, но тихо, закусив кулак. Она боялась больше никогда не увидеть свою семью. Теперь, взглянув в глаза собственному мужу спустя столько дней, она поняла, что скучала. Сердце разрывалось от боли. Так Вероника пролежала около получаса. В тишине и одиночестве, лишь иногда всхлипывая. - Володя! Ну я же просил! - донесся из-за двери гнев старшего брата. - Я же тебе сказал! Как же вы меня достали все. Проблема на проблеме, проблема на проблеме. Попросил еще, русским языком сказал тебе! Еще через пятнадцать минут Вероника уснула, однако совсем ненадолго. Стук в дверь заставил девушку открыть глаза. - Ник! Открой, а? Вероника! Девушка, не желая общаться, зарылась в одеяло с головой. Чувствуя себя совершенно безжизненной, она игнорировала не только просьбы открыть, но и телефонные звонки. На связь с ней прорывался Володя, стоя за дверью. - Демон, может она это…того? - Че дебил что ли? Ника, блять! Если ты сейчас же не откроешь, я вышибу эту дверь к чертовой матери. - Да отстаньте вы от меня! Отвалите все! Идите нахуй. Отъебитесь. Так понятнее? - злилась Вероника, срываясь на крик. - Пошли, Измайлов, выпьем что ли… ну че так смотришь? Тебе сказали отвали? Вот и отстань от человека. Дай ей в себя придти. - Охуеть. Выходит вы все в себя приходите, а я? А я че делать должен со всем этим? Я могу отстраниться, Володь. Как бы вам всем хуже от этого не стало. Давай, конечно, пошли. Только бухай один, мне отмечать нечего. Больше я вам никому ничего не должен, понятно? Ко мне не за чем не обращайтесь. Отстранялся Гриша в самых редких случаях. Именно эта грань служила для Ники знаком, когда уже и самому Грише нужна была поддержка. В таких ситуациях он мог действительно исчезнуть, однако каждый раз, зная, что он вернется, Вероника переживала, как бы не случилось чего. Испугавшись, что в этот раз будет именно так, она все же открыла дверь, а после улеглась обратно. - Ушастик, - вошел в комнату Гриша, аккуратно присев рядом на кровати. - Чего ты? Заберем Гришу. Никусь, - Измайлов гладил сестру по руке, а у самого на глаза слезы наворачивались. - Почему он так поступил со мной? - еле слышно спросила Ника. Вопрос был скорее риторический, однако Измайлов готов был ответить. - Я знал, что ты это спросишь. Даже речь готовил, представляешь? Так бывает, родная. Люди расстаются. Просто… так у всех, когда расстаешься. Это пережить надо, милая. Ну ты же не одна, я с тобой. Переживем. Все переживем. И у меня так было. И до сих пор, когда Аленку вижу. Привязываешься к человеку, потом страдаешь. Бывает не видишь его, он как-то и не вспоминается даже. А потом в метро встретитесь случайно через много лет и все заново. Так у всех. И у меня, и у Володи, и у Аленки тоже. Ты просто не сталкивалась видимо с этим. Жить надо дальше, Ник. У тебя есть ради кого жить, радоваться, понимаешь? Сын растет, я. Ну, конечно я уже не расту, но любить тебя я люблю. Ты же мой ребенок. Вот ты думаешь какого мне сейчас? Тоже больно. Возможно даже больнее, чем тебе. Володя вон как тебя любит. Крис спрашивает постоянно как ты. Марат твой ходит, слюной давится, когда про тебя разговаривает. Он за тебя кому угодно шею перегрызет. Я тем более. Гришка вырастет, грудью встанет. А все эти Кости… Сколько их еще будет, Ушастик! Красота дело такое… с этим еще жить надо научиться. Зачем же любить того, кто тебя не любит и страдать по тому, кто не страдает по тебе? Мне, кстати, папа так сказал, когда я одноклассницу полюбил в седьмом классе. Ты ее вряд ли помнишь. А! Фотка же осталась. Страшная она жуть, чем я только думал… Нечего делать - вон по Володьке пострадай. Ему, бедному, чуть яйцо не отрезали, - засмеялся Измайлов, чем вызвал улыбку у сестры. Потом он еще долго рассказывал о своих отношениях с одноклассницей. А еще о том, как печально эта любовь закончилась. Как папа с мамой его поддерживали, когда он точно также, как сейчас Вероника, закрылся в своей комнате и страдал. И в конце добавил, что Марина — первая его любовь, страшнее атомной войны была, хуже и не придумаешь. - Ну вот, можешь же улыбаться! Переставай, у нас теперь добавились проблемы посерьезнее. Костя твой фотографии взял с парой документов. Сказал же еще Володе убрать. Как чувствовал мутит Костян дела свои. - К-какие? Почему взял? - вытирая слезы, спросила девушка. - Украл, Ник. Я не знаю зачем. Там свидетельство об усыновлении твоем и фотографии родителей. Ты только не бери в голову, я решу сам этот вопрос. Иди вон, Володю пожалей. Я случайно, пока ругался, по яйцам ему зарядил.