Исповедь атеиста

В комнате было очень холодно, даже для охотника. Ночью значительно упала температура, мороз крепчал, и иней на стекле причудливым узором закрывал обзор на уже заснеженный сад. Джозеф жался к своему прекрасному источнику тепла, живому и мягкому, ведь никто не поднимется в такую рань темной зимой, а уж привыкший долго спать аристократ тем более. Сейчас он пользовался всеми предоставленными благами, острым носом упираясь в серую макушку. Внезапное движение, и граф шевеления рядом не потерпел, странно как-то во сне вздыхая (он дыхательные движение иногда производил чисто случайные, чем пугал всех окружающих поначалу), бальзамировщика подмял под себя почти полностью, закинув на того ногу. Ни за что, даже во сне, Дезольнье не собирался Эзопа отпускать, тем более в пять утра… “Ну, мне же пора вставать…” — недовольно прошептал Карл, слегка сморщившись от громкости собственного обычно тихого голоса. Благо шепот не вызвал никакой боли, лишь немного раздражал. Прекращать соблюдать свой такой идеальный режим Эзоп не собирался — лежать в кровати до полудня нельзя ему было даже во время болезни. Поместье слишком разбаловало! Будто на курорте бальзамировщик постоянно отсыпался после ранений сильных и игр обязательных, поэтому необходимо было хотя бы подъем ранний сохранить, раз другое невозможно оказалось. Карл обнаглевшего вновь от себя оттолкнуть попытался. Руками в грудь чужую уперся и резко выпрямил конечности. И слава богу, что кошка ночью убежать куда-то решила, иначе точно бы спящая с кровати на ледяной пол навернулась, когда в ее сторону охотник буквально влетел… Не повезло фотографу, что бальзамировщик, медленно перенимающий некоторые способности охотника, не смог рассчитать силы!.. “Черт возьми…” — Джозеф свалился с кровати, пока Эзоп чуть вбок по ней отъехал. Жуткий грохот заставил выжившего уши руками закрыть. Казалось, стало еще хуже вчерашнего и в голове отозвался не только один глухой стук о пол, но и тиканье часов в зале, скрип кровати, завывание ветра — они заполняли его голову какофонией звуков, от которой не просто по ушам резало, но и ужасно тошнило. В коленки мальчик лицом спрятался, почти в клубочек свернулся, а слезы уже в глазах скопились. А граф настолько не понял, что произошло, что просто молча сел, переваривая такое резкое пробуждение и потирая тазовые кости ушибленные, на юношу взгляд слипшийся перевел, полный удивления и некоторого непонимания. Не сразу дошло, что Карл сам тоже не в порядке… Дезольнье, осторожно поднимаясь, будто боясь, что из-за резкого движения в нем что-нибудь да поломается, на кровать сел, медленно спрашивая: — Эзоп, ты плачешь?.. От такого бодрого пробуждения посреди ночи мне стоит расстроиться, но точно не тебе… Как ты, черт возьми, это сделал? — Джозеф внимательным взглядом окинул все тело выжившего: никаких внешних изменений. Такими темпами фотограф скоро перестанет чувствовать хотя бы физическое превосходство рядом… Но сейчас его больше волновала причина слез того, кто в пять утра скинул своего соседа с кровати. Однако на слова Эзоп лишь сильнее сжался и подушку бросил прямо в лицо охотника, вновь уши закрывая. И Джозеф чуть снова не грохнулся!.. А затем шумно вздохнул: “Кажется, он совершенно себя не контролирует, иначе я бы на полу не оказался… больно же! Похоже, теперь он даже тихий голос терпеть не может…” Шепотом, на грани слышимости обычного человека, на мягком худо-бедно приятном для слуха французском он повторил вопрос: — Aesop, si tu te tais, je ne t'aiderai pas... et personne d'autre que moi ne peut le faire. Слегка поморщившись, Эзоп руки от ушей не отлепил, глаза закатил на секунду, дабы не разныться больше, ответил настолько тихо, что даже не всякий охотник услышит: “Все слишком громко…” Джозеф махнул рукой, поджимая под себя ноги для удобства, фактически становясь на колени перед бальзамировщиком. — Calmez-vous et arrêtez de vous concentrer sur ce qui s'est passé. Pensez à quelque chose de stable, calme, agréable... Je ne sais pas, à propos des morts tranquilles, par exemple, s'ils vous impressionnent autant. Je pense que cela devrait aider votre situation déplorable, l'essentiel est de s'habituer à cette perception. “Помнится мне, и я пытался уши затыкать… Жаль, не помогало. Гомон собственных мыслей мешал, и только работа, кажется, отвлекала меня своим шелестом фотографий… Может тебе тоже поможет?” И бальзамировщик послушался: глаза прикрыл так, что слезинки скопившиеся в них, по щекам стекли, руки медленно с ушей убрал, рукавом протирая личико чуть мокрое, но в колени так и утыкался. Он действительно о трупах думал, об игре предстоящей, в которой роль охотника возьмет, существа бессмертного… и резко дернулся, но уши обратно не закрыл, ведь кое-что было важнее: — А я ведь умру? — прошептал Карл с надеждой, в глаза голубые всматриваясь и постельное белье в кулаке сжимая. — Я ведь не стану таким, как ты? — это был страх, не такой, какой был, когда фотограф угрожал бессмертием, но не менее слабый. — Чтобы стать таким, как я, тебе прежде нужно пройти девять кругов ада, а потом умереть в действительности, — Джозеф осторожно юношу по плечам погладил, отрицательно качая головой. — Так что да, ты умрешь рано или поздно, не переживай. Но на сегодня мы поменяемся ролями, — граф слабо улыбнулся, ему такая перспектива совершенно не нравилась, но тот факт, что именно Эзоп будет охотником, а не какой-то другой чуждый выживший, безусловно делал участь легче. Принять смерть от руки мерзкого адвоката — смешно и позорно, а от собственного маленького Божества… довольно приятно. — Вот как… — получив ответ, Эзоп взгляд отвел и улыбку натянул прямую. — Надеюсь, что я успею сверить твою анатомию со своей. — Ты думаешь, что я позволю тебе вскрытие посреди игры? — на мгновение испугался аристократ. — Разочарую заранее, тела выживших все одинаковые, так что даже не пытайся, — он недовольно, но слабо за ухо Карла потянул: — Мне хватит остатков разума, чтобы сдаться, поверь. Впрочем, и не надейся. Мы с Джеком все равно тебя переиграем, а я уж тем более не собираюсь поддаваться, как бы я тебя не любил, — решил, что Карл собрался его вскрыть посреди игры. — Я про себя, — сбросил чужую когтистую руку, опять слегка переборщив с силой. — Внутренности людей не такие интересные. И Джозеф испугался еще больше, протестующе замахал руками и хотел было громко и четко возразить, но вовремя сдержался, шипя практически: — Не нужно ничего сравнивать!.. И уж тем более прямо на карте небезопасные операции проводить!.. Если в твоем теле что-то изменится, ты итак это поймешь. Я вот первое время думал, что обескровлен, ибо не обладаю теплокровностью, но на первой игре мне уже все было очевидно. Не могу описать тебе это чувство, но оно… особенное, — граф руками встряхнул, как после мытья, запястья потирая. — И, будь добр, держи себя в руках, раз уж так получилось… — Зачем тогда еще эта игра?.. — грустно вздохнул Эзоп, губы поджав. — Вероятно, чтобы мне показать, что голова тебе на плечах все же нужна. Как будто во мне это что-то изменит… — поелозив на месте, Джозеф лег на живот, задрав кверху ноги и на локтях держась, ногтем укоризненно ткнул в пока еще мягкий, человеческий бок. — И я жду извинений. Мне, знаешь, как больно было падать с неба и с кровати? — А разве ты не говорил, что прошел девять кругов ада? — бальзамировщик ресницами похлопал, всерьез не соображал, как ад связан с небом. — Или я тебя в ад уронил? — Из-ви-не-ни-я, mon cherí, извинения, — на каждый слог он мучил мягкую часть тела пальцем, но про себя смеялся. — Я спустился туда с тобою добровольно. А с кроватки действительно по твоей вине. Карл снова нахмурился, словно не помнил, что он Джозефа спящего на пол столкнул, но, как обычно, спорить не стал: — Извините? — Ну, нет же… Нужно: прошу прощения, я обещаю загладить свою вину и покаяться за причинение тяжкого вреда Вашим бедрам, — артистично тяжелый вздох изобразил, по-актерски положил руку на лоб. — Вот как прощения просят, mon cherí Aesop. — Прошу прощения, я обещаю загладить свою вину и покаяться за причинение тяжкого вреда Вашим бедрам, — слегка задумался и, не найдя решения, просто за фотографом повторил, дабы не докапывались. — Ну, заглаживай, — Джозеф отстал от истыканного бока и указал себе на щеку, с улыбкой жмуря глаза от того, что на улице, кажется, начало светать. — Я же не за щеки просил прощения… — голову склонил набок Эзоп и руку положил на истыканное место. — Не переживай, я и так твои извинения приму, — он ногами в воздухе помахал, предвкушая и поражаясь, как легко Карл купился на эту маленькую провокацию. И бальзамировщик кивнул, с кровати встал, шкаф открыл и сразу закрыл, доставая нитки и одну из порванных одежд. Фотограф с интересом наблюдал, что же будет дальше. Ему рот зашить собирались? Интересные у Карла способы… Хмыкнув, он смотрел за Эзопом, который, никак не отреагировав, просто сел за стол и принялся зашивать свою любимую форму. Дезольнье понял, что кажется, ему ничего не светит, ибо словами мальчик его переиграл, потому сам подошел, поцеловав сначала, а затем за щеку укусив после. — Пример я тебе показал, впредь извиняться только так. Граф из-под рук Карла забрал какие-то свои чертежи и, вооружившись карандашом, линейкой и книгой, на кою можно бумагу расположить, вернулся обратно на незаправленную постель. Эзоп почесал место укуса, не более, продолжил зашивать как ни в чем ни бывало. Джозеф чертил что-то настолько мелкое, что буквально носом клевал бумагу, хотя сам листик был немаленький, думал о том, в каком виде выжившего можно будет снять на свежую камеру. И сколько бы голову фотограф не ломал, он по-прежнему топтался на месте: можно запечатать душу, но нельзя вернуть обратно… — И ведь даже это… — покрутил бумажку в руках. — Даже это не сработает. Вот бы жить как ты, без великой цели, намного проще было бы, — он линейкой решительно прочертил прямую. Вдруг кто-то постучался в дверь, свалившись как снег на голову. Эзоп от звука резкого вздрогнул, себя уколол, оставив иглу в форме, быстро палец в рот положил, уши зажимая плечом и другой рукой. И теперь уже вместо стука лезвием поскребли так, что гость, находившийся за пределами комнаты, был известен каждому. Фотограф вскочил и щелкнул замком, шипя, как кошка, и буквально рукой рот потрошителю закрывая: — Тише… Шепотом говори. И не топочи громко, а то язык вырву!.. — угроза была первой пришедшей в голову. Но Джек ни капли не растерялся, взглядом пробежался по чуть ли не стонущему Карлу и Джозефу в одной рубашке, лезвием на Эзопа умирающего показал и действительно прошептал, как попросили: — Списки уже вывесили, после завтрака матч с очень интересной командой. — Ну? С кем мы играем? — с неподдельным интересом граф смотрел на потрошителя. — Угадаешь может? — хитро протянул тот, начиная подбешивать своего друга, ибо команда предстоящая много значила. — Говори уже, мать твою… — Ну ты скучный! — лезвием дверь придерживая, Джек стал закрывать до маленькой щелочки, не было бы маски перед всеми воцарилась хитрая детская улыбка. — Я, ты, Мэ-эри… и Наиб. Фотограф удивился, отошел на пару шагов, повернулся к Эзопу, снова к Джеку, глаза голубые широко раскрыв и прошептав: — Как Наиб?.. “А он-то тут причем? Играют те, кто так или иначе влияли на Эзопа. Он разве общался с Субедаром раньше?” — Мне тебе распорядок матчей в комнату принести или сам посмотришь, раз не веришь? — продолжил Джек сквозь щель. — Иди ты! Ходить я еще в состоянии. Наиб, Наиб, как же так?.. — фотограф помотал головой. — А ведь я вроде знаю все… Похоже, что нет. И чего ты, кстати, врываешься, не видишь, что мы заняты?! — Просто ты своими ногами пользоваться не любишь, вот я решил услугу тебе оказать, весть самому донести, — он раскрыл дверь, вошел и осмотрел помещение, пропуская претензию. — Даже Эзопа заставил ремонт сделать… — через плечо Карла заглянул, посмотрел, чем занят, и покачал головой: — Как ужасно поступает! Ай-яй-яй! — Это я-то ужасно поступаю?! Да кабы не я, тут бы все было во тьме и пропитано каким-нибудь формалином!.. И какое ты право имеешь осуждать, а?! — А я не с тобой разгова-а-ариваю, — протянул Джек, садясь на расправленную кровать в уличной одежде, однако тут же к Эзопу наклонился: — Как же ему не стыдно, да? Тебе же все это не нужно… А он… Бальзамировщик, переглянувшись с фотографом, медленно кивнул, пока граф с максимально злым лицом потрошителя прожигал взглядом, а потом не выдержал и дал подзатыльник: — Это тебе как не стыдно?! Мы, как минимум, здесь спим! Ну, ничего, я как-нибудь тебе шампунь на хлороформ подменю, ты у меня допрыгаешься… — было забавно наблюдать, как Джозеф, напоминая чайник, прилагал все усилия, дабы прогнать непрошенного гостя. — Ай! Руки можно было и не распускать! Мне же Эзоп ничего не говорит, значит его все устраивает!.. — запричитал мужчина. — А помнишь, как мы с Мэри тебе помочь тебе пытались? — вновь Джек к Эзопу обратился. — Всеми силами помога-а-али!.. Джозеф только тихо простонал, но тут же посерьезнел: — Бесполезно. И мы оба это понимаем. Господи, Джек, ты же умный человек, прими все, как есть… — он плюхнулся на стул. И наконец все еще ничего не понимая, Карл, до сих пор молчавший, руки опустил, поглядывая на ранку от иглы, и спросил: — Вы хотите, чтобы я тоже вам помог? — Конечно, мы ведь даже с другими охотниками договаривались, лишь бы тебя от графа спасти!.. — улыбнулся потрошитель под маской. — Как будто от этого был толк, — недовольно стучал ногтями аристократ. — Но спор выиграл все-таки Эзоп! — Джек повернулся обратно к бальзамировщику: — Так что? Хочешь отплатить нам за помощь? А Карл даже не замешкался, кивнул, соглашаясь: — Хорошо, я вас не буду трогать. Очевидно, Джозефу такая перспектива была нужна тоже, но тогда действительно… какой тогда смысл в игре перевернутой?! Он изначально выжившего о пощаде просить и не собирался. Во-первых, гордость не позволяла, высокомерие в жилах отталкивало эту идею, во-вторых, сам считал все справедливым — это ведь вполне логичная месть. И от этого легкого согласия у фотографа реально начал дергаться глаз, а руки немного подрагивали: — Ты… издеваешься?! Какой в этом чертов смысл?! — бальзамировщик разом уши закрыл, шипя от боли, в то время как довольный потрошитель уже к выходу подошел и дверь отворял. — А это уже не ко мне!.. — и Джек просто ушел. А Дезольнье был просто унижен: ведь уже настроился, сам для себя принял тактику, даже Эзопа кое о чем собирался предупредить, а тут его товарищ разрушил все одним своим визитом. — Тц… Прости, пожалуйста, но… ты серьезно дашь нам дружественный матч?.. Бессмыслицу проповедуя?.. Чертов… теперь уже не дамский, но угодник… Подлиза… Таких людей в мое время презирали, — Эзоп не отреагировал, снова сжался, но не так, как утром, лишь слегка, почти незаметно, головой кивнул, отчего Джозеф его наградил презрительным холодным взглядом, быстро переодеваясь и хватая с собой лишь утренние бумажки. — Тц, слабак. Раз уж дали такой шанс, так оторвись по полной! Убей его, убей меня! Больше такой возможности не будет никогда! Не будь ты куклой хотя бы раз!.. — простонал он разочарованно, но все же дверью не хлопнул, а тихо закрыл за собой. Помещение покинул в угоду желанию снег потрогать да литературу оккультную из библиотеки позаимствовать. Появилась у Джозефа новая идея… Хлопьями валил снег, белым ковром оседая на багряных листьях, солнце нехотя вставало, будто без желания освещать этот темный день, светило лишь сквозь тучи. Легкий мороз покалывал кожу, царапая ее детскими ногтями, но в каждом уголке поместья был затоплен камин, обязательно возле него пара-тройка человек сидела. Выжившие постепенно свыклись с постоянным присутствием охотников: они вместе ели, встречались в коридорах, в досуговых комнатах, в саду, библиотеке… И чем чаще происходили такие встречи, тем глаже они проходили. Вплоть до того, что те редкие охотники, кои жили на своем изначальном месте, могли даже почувствовать толику одиночества: настолько неживым во всех смыслах было полуразрушенное крыло. Длинные пальцы чиркнули спичкой по ребру коробка, метнули ее в кипу дров — как быстро разбушевалось пламя! Охватило и поглотило всю предоставленную пищу за железной решеткой, словно преступница. Проверив на герметичность все окна, чтобы не сквозило (одно пришлось подоткнуть шторой), фотограф взглянул на гуляющих выживших. Они кидались снежками и болтали о чем-то. — И все же все мы люди… Но долго предаваться меланхолии (хоть и очень склонен он к ней был) Джозеф не собирался. На сей раз в голове возник просто гениальный план. Попалось как-то на глаза аристократу чтиво под названием “Основы эзотерики”. И все его он проглотил от корки до корки. Впоследствии много размышлял о новой информации и наконец пришел к выводу, что нужно в эту тему поглубже копнуть… И он копнул настолько глубоко, что обложился весь книгами. Было до решающей судьбу игры около четырех часов. Каждую из двухсот сорока минут Джозеф посвятил знакомству с эзотерикой, мистикой, хрустальным граалем, вуду-технологией, жертвоприношением, Богословием и Дьяволопочитанием, шаманством и тотемизмом. Он читал довольно быстро, глазами, горящими изнутри, но такими же ледяными снаружи, пробегая страницу за страницей, а затем захлопнул альманах “Общение с миром иным”, выводя квинтэссенцию прочитанного: “У меня должно получиться… Если я солью воедино сразу несколько способов, добавлю к этому умения Эзопа и свой проклятый дар… Я смогу, смогу воскресить человека! И не нужен мне никакой философский камень, и даже магия лживая не нужна. Древние цивилизации уже давно создали все нужное для столь логичного дела. Люди всегда умирали, потому вопрос, что там за гранью, был самым задаваемым во все времена… Только люди кое-что потеряли в процессе эволюции, зато обрели новые знания. Мне остается лишь сопоставить их и, — он руки к лицу прижал, ощущая дрожь всем телом блаженную и улыбаясь радостно, — и я смогу встретиться с моим дорогим… дорогим братом… Я ведь существую ради этого… Лишь одно его фото влачет мое жалкое существование… Я обязан, обязан воскресить Клода, у меня получится!..” И все ему теперь казалось прекрасным: морозец приятен, треск камина уютен, запах книг древних удивителен, даже на слабость легкую во всем теле было наплевать. А чем ближе дело шло к игре роковой, тем тяжелей казалась книга… Но Джозеф был переполнен идеями о новом плане! И при первой же свободной минуте собирался начать приводить его в действие… Казалось, что он никогда не был так близок к цели, как сейчас. И ведь он будет еще ближе!

***

А Джек счастливый абсолютно и довольный собой, совсем позабыл о других невзгодах, так был он рад, что не упустит возможность насладиться новыми насильственными способностями выжившего, что дверь в спальню Наиба распахнул, очень громко произнося: — Наиб! Ты будешь очень-очень рад! Казалось, за этой интонацией скрывалась такая вкуснейшая новость, о которой каждый хотел бы услышать, но Субедар ни при каких обстоятельствах не мог быть счастливым при виде Джека, а уж тем более заинтересованным: — Буду рад, если ты сдохнешь в канаве, — пробурчал злобно наемник, даже не повернувшись в сторону вошедшего. — Ну, не так же резко! И я уже умер! — веселый потрошитель в дверном проеме расположился, под маской лыбился. — Но у тебя сегодня будет очень интересная игра со мной! — Я с тобой больше ни во что и никогда не сыграю, — как отрезал военный. — Можешь не плакать из-за проигрышей? У меня поддаваться плохо получается, — улыбнулся Джек, щелкая пальцами. — У нас будет с тобой матч, обычный старый режим, но с заметным изменением! Как думаешь с каким? Наибу это уже не нравилось. — И знать не хочу. — Чего же вы все скучные такие?! Ведешь себя прямо как граф! — Не сравнивай меня с этой французской шлюхой. У нас нет ничего общего, — какими только бранными словамии фотограф уже не был назван устами недружелюбного наемника!.. — Говори или проваливай. — Ну, хотя бы так! Ты будешь играть против Эзопа в одной команде со мной… Мэри-и… и… французской шлюхой! — и теперь Наиб действительно начал походить на аристократа, уже второго человека за утро бил нервный тик от слов потрошителя. Реакция была быстрой, охотника к стенке прижали, ругаясь: — И ты это дерьмо придумал?!. Чтобы окончательно превратить мою жизнь в кошмар?! И причем тут этот больной шизофреник?! — Видимо, Эзоп настолько владельцу Поместья понравился, что придумали из него охотника сделать, — все еще улыбки не теряя, а, казалось, светясь еще больше, потрошитель ответил. — Дерьмо… Дерьмо, дерьмо, дерьмо! И почему именно я?! Боже, блять, я всегда знал, что ты пропащий сибарит и что тебя не существует… но почему я?! — он неожиданно переключился на Джека: — Слушай сюда. Я твою гребаную задницу спасать не собираюсь. Как и все ваши. Каждый сам за себя, поэтому ты идешь нахрен. Чертов бальзамировщик… Потрошителя отпустили, Субедар еще некоторое время причитал, что лучше бы вообще не появлялся на свет, а Джек сел за стол, ноги закинул на него, наблюдая за наемником, подкидывая новые фразочки: — Да… У него способности охотников еще вчера проявляться начали… — А ты-то блять откуда знаешь?! Тоже с этими пидорами якшаешься?! Хотя ты и сам пидор, о чем это я?.. — Кто бы говорил, взрослых мужиков к стенам прижимать! — скинул ногой какую-то бумажку, Субедар уже смирился с хаосом, который вносил Джек, и не обращал на то внимания. — Иди нахуй и не возвращайся! — завопили в ответ. — А что такое? Оспорить не можешь? По тебе же видно, что ты и женщину нагую не видел! — смешок невольно вырвался из-под маски потрошителя. — И женщину, и мужчину, и детей. Разодранные в клочья трупы в грязи и лужах крови, — Субедар не кричал, отвечал серьезно. — Нашел чем пугать, будто не знаешь кто перед тобой, — Джек потянулся, хоть на самом деле и слегка удивился тому, как Наиб резко поменялся. — Слухи про армию правдивы оказались? Каждый второй к мужику первому ляжет? Наемник исподлобья посмотрел на преспокойного Джека, зловеще отвечая: — Разве что к трупу в окопе… Чушь про мою жизнь не неси! — замах был четким и правильным, поразил удар меж шестым и седьмым позвонком — Субедар наконец перестал церемониться. — Твою ж… — Джек прошипел, рукой место удара прикрывая, складываясь на стуле пополам. Наиб руку потер, отметив, что все-таки хватку не потерял: — Не смей оскорблять мое и без тебя дерьмовое прошлое. Ублюдок. Субедар был сильно удивлен тому, что у потрошителя оказался язык настолько без костей. Он, конечно, понимал, что охотник и груб бывает, и поиздеваться любит, а над своим соседом тем более, относился к этому с присущим раздражением или равнодушием. Но помело Джека коснулось темы, которая для наемника была табуированной. Табуированной настолько, что вся выдержка военного вмиг рухнула, следствием чего стал этот прямой и решительный удар. Такого оскорбления он не желал терпеть, уж тем более от бесячего охотника. На некоторое время Наиб сам лишил себя доставщика еды… Избавив Поместье от главного помощника Ады, он ушел. В столовой дело шло просто отвратительно, ведь потрошитель так и не явился. Поэтому, увидев Карла, который только закончил со своей работой и вышел на завтрак, психолог сразу ему тарелки всунула, свое отношение к отсутствию потрошителя высказала, пока остальные выжившие и охотники стены у столовой подпирали, дабы на глаза не попасться и, не работая, спокойно поесть. Эмиль тоже был занят, столовые приборы раскладывал довольный. Повезло девушке, что пациент сегодня чувствовал себя хорошо и появился хотя бы один маленький, не такой полезный, как Джек, но помощник. Гомона и суеты было много, но, кажется, Эзоп уже пообвыкся, раз не обращал внимания на окружающий его шум. И вскоре все приступили к трапезе, на которой фотограф так и не появился. Робби быстро стул пустующий рядом с собой поставил и бальзамировщика подозвал: — Эзоп, а ты, правда, настолько дружить хочешь, что даже охотником стал? — мальчик сел и на окружающих посмотрел, когда те разом замолкли. — Ты хочешь вместе со мной теперь в Duo пойти? — Мэри поперхнулась, но мешок не затыкался: — Выжившим быть скучно, наверное… Ты же в нашу игру даже на моей стороне был! Или тебя слишком сильно обидели?.. Тогда не бойся, мы здесь все хорошие! И все мигом зашептались по углам, кто-то возмущенно увещевал, что брехня все, так мирной народ пугают, другой негодовал, что лишь какому-то жалкому бальзамировщику дали такую возможность, а революционеры, услышав об этой новости, за секунду вычеркнули Эзопа из своих рядов — натуральный же предатель! Кровавая королева прошептала на ухо гейше: — Так все-таки меня не обмануло зрение и это была не ошибка… Действительно я… — грустный женский взгляд умолял Мичико опровергнуть ее слова, но та была непреклонна. — Я должна буду своими руками печатать на клавишах и бежать, хвост поджав, от мыши графа? Как же… унизительно… — Похоже, ни у них, ни у тебя просто нет выбора. Послушай, это нужно воспринимать как очередную прихоть извращенного Хозяина. Это всего лишь на один день… К тому же, я уверена, что ты превосходно знаешь повадки этих мышек и сама будешь прекрасно эти знания использовать… — Разумеется, я не ударю в грязь лицом. Мы еще посмотрим кто кого, — с наигранной улыбкой заключила она. Охотники не стали поддерживать ребенка с мешком на голове, но все население, от мала до велика, пришло к одному выводу: эту игру будут смотреть все. Выжившие так и поделились на несколько групп: одни Эзопа не поддерживали раньше и сейчас не собирались, итак их бесил, а теперь еще и маньяком стал, другие ждали, что Карл сыграет и ответит за все их страдания. Разумные мысли стали возникать довольно быстро: если юноша — охотник лишь на время, стало быть, это такой шанс отомстить! Коварные уста уже представляли себе картину, как охотники настоящие, до сего момента жестокие и величественные, теперь словно мухи будут размазаны по окнам да палетам, многие даже изображали пародию на фотографа, к Мэри и Джеку были менее жестоки, а Субедару сочувствовали. Уилльям резко ударил Карла по плечу, смеясь: — Ну, Эзоп, это твой шанс реабилитироваться! И такая хорошая возможность нам всем отыграться. Постарайся и не упусти ее, хе-хе! — Извините, но нет… На самом деле я уже договорился с Джеком… Его и Мэри я трогать не буду… — пробубнил в ответ Карл, понимая, что, если так и будет молчать, общество точно с ума сойдет. Но, услышав слова Эзопа, Кровавая Королева ударила кулачком по столу и резко одернула подол платья: — Еще чего?! Чертов Джек! Какого черта он полез?! Не нужна нам жалость от тебя, проклятый бальзамировщик, даже не думай щадить! Это вопрос чести! Потрошитель… — она не могла допустить ситуации, где посрамила честь, проявила слабость, потому решила высказать в лицо. И ей очень-очень повезло! Потрошитель, более-менее оправившись от удара Наиба, только на пути к столовой был, думал о том, что перед Адой извиниться нужно и к Эмили заскочить, если лучше не станет. Двери открылись, и, увидев вышеупомянутое лицо, королева, грациозно проследовав к мужчине, язычком цокнула, с ним поравнявшись: — Джек, я не буду многословна, — рука поднялась и хлесткий удар мужчине прямо по маске отвесила, хоть и по-женски слабый, но довольно четкий. — Если ты к уловкам подлым прибегаешь, пытаясь свою шкуру спасти, то ты и не мужчина вовсе. В глазах любой дамы, здесь находящейся, ты уже лишился и чести, и доброго имени, — королева бедного потрошителя опустила ниже дна: сказать джентльмену, что он больше не мужчина… хуже и придумать нельзя. Не сразу Джек понял, про что Мэри талдычит, но через секунды две осознание пришло. Резко голова в сторону повернулась от удара, отчего снова шея заболела. Маска удар не смягчила, твердая поверхность еще хуже на кожу подействовала, чем могла ручка дамская. Ругательство охотник проглотил, дабы лицо хоть в малой степени не потерять: — Прошу прощения, подумал, что хотя бы даме помогу… Эзоп же сам и про меня вспомнил. Только об этом с ним сейчас поговорить и хотел, — он сквозь боль поклонился. — А, раз уже и без меня все выяснили, пожелаю лишь приятной трапезы и… Ада, я перед Вами тоже виноват, прошу прощения, — двери вновь открылись, но уже чтобы охотник ушел, направился он обратно в спальню Наиба, чтобы хотя бы понять насколько все плохо. Мэри победоносно по руке себя похлопала и, переметнувшись словами с гейшей, прямо перед Карлом реверанс исполнила, хоть речь ее говорила об обратном отношении: — Только попробуй не играть всерьез. Тебя проклянут и твои товарищи, и участники игры, и я совершенно позабуду о наших былых неплохих отношениях… — прикрывшись веером и ахнув, она голос в легкий смех перевела, будто бы остроту сказанного им смягчала, с Мичико под ручку удалилась. Джек же, наконец-то, один остался, маску прямо на кровать сбросил и подошел к зеркалу голому. Повезло ему, что Наиб не был фанатом бород длинных, поэтому в ванной одно, хотя бы для бритья, стояло. Руками по щеке покрасневшей и отпечатку от маски он провел: — Да что ж день сегодня так не заладился?.. То некрофил, то Наиб, то Мэри теперь… — чуть отошел, дабы на все лицо сразу посмотреть, сморщился, увидев шрамы безобразные по скулам идущие: — Да и пощечина лучше смотрится, нежели шрамы хреновы… — действительно, краснеющий постепенно след сразу придавал вид такой, словно Джек с дамой сердца поспорил и блаженствующе проиграл, но жаль, Мэри таковой не была. — Нихуя, а раньше в чем была проблема?! — внезапно Субедар зашел забрать нечто важное, однако увидев Джека без маски, вопрос сам слетел с уст. — Еще лучше… — потрошитель даже в сторону Наиба не повернулся, устало вздыхая, глаза прикрыл, чтобы хотя бы на секунду в спокойном месте очутиться, не прикрывал лицо, дабы еще более бурной реакции не последовало. — Просто раньше дамы руку на меня не поднимали. — Значит ты ее оскорбил. Женщины просты, как два пальца, ведомы чувством. Потому их в армию и не берут. Очевидно же, — отчеканил Наиб, исчезая так же быстро, как и появился. Облегченно выдохнул потрошитель, повезло, что наемник на подольше не остался. Выгонять бы Джек не стал, комната не его. Пальцы вновь по коже лица прошлись, давно он его не рассматривал, по утрам зеркала даже не касался: — И морщины новые не появились… Жаль, что даже их отсутствие не скрасит ничего, — к щеке какой-то бинт открытый прислонил, холодной водой помочив. — И не вырежешь ведь этого… Наиб скорее сам меня прирежет. Правда если только посреди ночи, да и то встанет от шороха постороннего. А Субедар, лицо под капюшоном сокрыв, уже совершенно в другой части здания находился: шел на игру, лишь бы ни с кем не видеться. Но из головы все не выходил образ лица впервые увиденного: “Красив, как пидор, ничего не скажу. И не без дефектов… Стало быть, за пидорство его и пиздили. Но битва таких, как он, не терпит”. Невольно вопрос возник, кем же Джек был по профессии, но Наиб решил, что лучше ему и этого не знать. Эзоп тоже специально рано пришел, чтобы больше его Робби вопросами не засыпал, а выжившие не лезли с пожеланиями навалять каждому. Кресло охотника было большим, поэтому бальзамировщик в нем выглядел еще меньше, чем на фоне Джека или Энн. Спину выпрямив, он сидел ровно, лишь руками за колени держался, ведь чемоданчик с собой ему не разрешили взять. Субедар уже был за столом, вскоре подошла королева, минуты через две после нее вошел Джек, который, увидев Карла, рукой махнул, внимание к себе обращая: “Раз Мэри шансом не пользуется, мне так же давай. И только попробуй поддаться”. Последним прибыл фотограф, не торопился. Радость от найденной идеи сказалась на его настроении очень положительно, и, как ни странно, он был единственным, на чьих устах играла улыбка. Силуэт все еще обыкновенного Эзопа угадав, он аналогично Джеку рукой помахал, вальяжно заняв свое место: — Эзоп, ты нас всех слышал. За этой игрой будут следить все. И я полностью поддерживаю. Этот матч должен быть самым честным из всех, — граф краем глаза заметил появившиеся, словно из воздуха, бумажки со способностями. — Так что давай, покажи нам, что ты не тот, кем я обозвал тебя утром… — он резко схватил собственный листик, пожирая глазами. — Мгм, ага… Урон, перенос… Вот же чертовщина… — он покосился на остальных: — Вы явно будете недовольны. Еще и смешанная роль, не то декодер, не то кайтер, это словно, — он быстро пощелкал пальцами, подбирая слова, — словно я Месмер, только наоборот. Это заявление вызвало недоумение в глазах сокомандников, ибо их способности было очевидно проще… В отличие еще и от способностей Эзопа, который, читая свой листочек, нахмурился: “Восстание кукол из гробов и их жажда упокоиться? Не живые, а покоя не хватает… Прямо как Джозеф…” Джек же, быстро пробежавшись глазами по тексту, листок скомкал и в Наиба бросил для профилактики, Субедар ответил абсолютно тем же: — Че молчишь? Абилки говори, если язык не проглотил. Вновь бумажный комок поднимая и бросая в Наиба, потрошитель весело произнес: — Охотнику мешаю, прямо как тебе сейчас! Может ты тоже в нашу фракцию скоро войдешь? Поэтому заранее! Мэри тоже на свой лист взглянула, не обращая внимания на детское поведение выжившего и охотника: — Я никак вам не смогу помочь. Я могу использовать зеркало, перенося себя сквозь препятствия. Похоже, это соло-кайт… И ничего больше, — заключила. Эзоп же медленно с кресла слез и к фотографу направился, листок протягивая, ресницами захлопал, не знал что делать совершенно, словно маленький ребенок: — А это… хорошо? Джозеф, мягко говоря, удивился от такого поведения: где это видано, чтобы охотник к выжившему обращался за помощью?! Мэри и Субедар в недоумении смотрели на эту неловкость, граф кашлянул для отвода глаз, покосившись на сокомандников, его перебил Наиб: — Че, подсказывать ему будешь? А говорил про честную игру… Говорю же, шлюха непостоянная! — на Джека переключился, огрызаясь тому: — И ни за что. Так не будет. Какая роль дана, ту и буду исполнять, так что не дождешься. Фотограф боролся с желанием прямо здесь сделать из Наиба шашлык, но сдержался: — Мистер Субедар, не переживайте, весь мой урон отправится именно к Вам, — смотря на растерянное лицо бальзамировщика, прошептал ему: — Да какой из тебя охотник?.. Давай сюда, — выудил из рук в перчатках бумажку и глазами пробежался. С каждой строчкой он поражался тому, сколько нюансов требуется Эзопу, чтобы хоть что-то сделать… Никто не мешал играть с руки, но толку от этого, как от самого фотографа без карточки. На Карла посмотрел, качая головой: — Честно тебе сказать… для одной игры слишком сложное исполнение. Как же он заморочился… Нет, это не хорошо. Могу лишь посоветовать тебе дождаться момента. И думать, что делаешь, — граф перевернул листок, хлопнув по столу, постучал по нему ногтями, произнес, чтобы хоть как-то утешить: — Но ты не переживай, никто из нас, кроме… наглого сброда, в руках и палеты не держал, так что все компенсируется. Немного растерянный Карл кивнул медленно и добавил, не боясь раскрыть способности до игры: — Я только про кукол понял… Этого же достаточно? — Так… Какие там куколки у тебя? — лезвием лист уже тянули с другого конца стола. — Джек, имей совесть. Иначе наш плебей взорвется от злости, — когтистая рука помешала движению бумаги. — Похоже, игра действительно будет легкой… — верно угадал фотограф настроение Наиба, кинувшего колкость: — Если шлюха не ляжет на пяти машинках, испугавшись свои белые ручки об окна испачкать. Мэри хранила молчание, а Джозеф все же кивнул Карлу: — Всего тебе достаточно. Ты ведь выживший, должен знать собственные движения… Тебе будет легко. Иди, — он пытался мягко Эзопа отослать обратно, дабы избежать драки с Субедаром. Но Карл на Наиба отвлекся, слова переваривая, по дороге обратно на него же и показал: — Ты… про себя? — и имел ввиду бальзамировщик именно слово “шлюха”, которое было адресовано фотографу, только мальчик этого не понял, и Субедар просто вскипел, сыпя проклятиями, когда Джек не удержался от смеха.. — Да я тебя!.. Только попадись мне в следующей игре! Ликованию Джозефа не было предела. В этот момент он Карла любил, наверное, как никогда раньше за его детскую беспечность: — Конечно же он про себя, mon cherí, — равно как ликовал Джозеф, от смеха Джека и слов Эзопа трещало по швам терпение Наиба. — Иди нахуй, больной хренов! Да я тебя поимею прямо в центре карты, и пальцем до меня не дотронешься!.. А ты, вообще, заткнись! — то ли к фотографу, то ли к потрошителю это было обращено. Кровавая королева благодарила бога, что она во всей этой Санта-Барбаре не замешана. Уши прикрыв от ругательств Наиба, Эзоп сел в кресло, нажимая на кнопочку готовности. Сквозь смех Джек добавил, тоже нажимая кнопку: — А я говорил про твои странные склонности. Ударом руки, словно стол хотел проломить, Наиб тоже нажал “ready”. Как же он ненавидел этот гребаный мир и всех его населяющих в этот момент… У него даже ругательств не осталось. Кровавая королева, перечитав лист в последний раз и запоминая числовые значения, тоже была готова. Фотограф скучающе листик отодвинул, на Эзопа поглядывая, и на ломаном немецком, чтобы точно никто, кроме Карла, слов его не разобрал, произнес: — Es spielt keine Rolle, was das Ergebnis sein wird. Und wie du aussehen wirst. Und wie man spielt. Ich werde dich trotzdem lieben. Обрывок последней фразы растворился в воздухе, являя участникам сломанное стекло. Перепутал последнее слово Эзоп, про себя отметил: “Leben? Ну да, он даже в случае моей смерти может там находиться”. Голова сильнее обычного закружилась, поплохело так сильно, что парень рот раскрыл, но ничего кроме хрипа не вышло. Земля находилась дальше чем обычно, словно уходила из-под ног, мышцы шеи практически не работали, отчего маска, раньше столь привычная, голову вниз тянула. Несмотря на сложность передвижения, скорость даже не уменьшилась, а наоборот увеличилась, если сравнивать с выжившими. Рука свободная грудную клетку голую нащупала. Были видны внутренние органы… Будто все знали, что Эзоп без инструментов явится. Первой на глаза Мэри попалась, бежала она около маленького здания, чтобы было больше возможностей использовать свою способность. Новоиспеченный охотник двинулся к ней, и кровавая королева, узрев новое обличье Карла, остановилась на секунду. Гробы она уже видела, но не поняла их значения. Сглотнув комок в горле, от монструозного существа она поспешила скрыться, перелезая через окно. — Как ужасно выглядит… Хуже, чем любой из нас… — отвесила она колкий комментарий. Джозеф отрубился безболезненно, а очнулся около ворот с машинкой рядом. Он приступил к расшифровке, когти мешали ужасно, однако усиление работало безотказно. Вспомнив о фотографиях, решил пока ими не пользоваться, ибо сокомандника (Наиба именно) поблизости не было. — Вроде и промахиваюсь, а все равно быстро шифруется… Но это тело… сущий ад… — ему действительно было некомфортно ощущать, что он словно плюшевый, как игрушка, и теперь действительно такой же хрупкий, каким всегда казался. Отвратное это было ощущение, для охотника особенно, как уязвляло самолюбие! Наиб, скрипя зубами, завел около десяти процентов, когда у Джозефа набегала уже тридцатка. Только… Джек не декодировал. Ему стало скучно уже после пятого процента, потому, пользуясь возможностью, он сигал через окна, кидал палеты — веселился, как мог, смеясь со своих кукольных рук и внешности. Потрошитель фотографа издалека увидал, к его же машинке подбежал: — У меня кажется декод минус пятьдесят процентов… — потрошитель одной рукой с лезвиями помахал, дергая устройство другой: — Я не могу этой рукой что-либо делать! — Зато у меня плюс тридцать пять процентов… — фотограф быстро взглянул, оценив ущерб. — Толку от тебя в декодировании никакого. Стало быть… а где Эзоп, кстати? А Карл в свою очередь за Мэри шел, под палеты даже не заходил, как будто всю жизнь служил фракции охотников. Вдруг рядом с королевой кукла возникла, и бальзамировщик даже не заметил, как та подбежала, ударил ее и выжившую после, и те вместе упали. Королева успела использовать лишь одно зеркало, а механика Эзопа и сильный старт сыграли тому на руку. Кровь обагрила землю, но Мэри была спокойна, никакое обстоятельство не могло поколебать ее: — Молодец… Быстро учишься… Граф тебе так помог сильно?.. Кхе… И все же вид твой… ужасает… Воистину охотник… И что ты только делаешь на стороне выживших, с твоим-то характером отвратительным и наклонностями ужасными?.. Даже Джозефа жалко! Такого, как ты, терпеть да еще и любить… мазохизм натуральный. Прозвучал громкий звуковой сигнал, пока королеву уже несли к стулу. Резко граф ошибся в декодировании. Его разряд тока ударил, проходясь по всему телу искорками: — Ай!.. Как хреново ощущается! И как больно, черт возьми! — на ругательства теперь не скупился. У Джека же, казалось, вся неудача утром потратилась, поэтому даже одной рукой не получил ни единого разряда… Потрошитель вызвался спасать даму: — Ой! Я побежал! — выживший скрылся, лезвиями в стену попадая, повезло ему, что откат был недолгий. Джозеф крикнул вдогонку: — Бей в куклу! Черт, не услышал, наверное… — вспомнил о своей способности и сфотографировал спину убегающего Джека, а затем отправился ко второй машинке, пока одну наконец закончил Субедар где-то на другом конце карты. Сидя в кресле, Мэри безучастно рассматривала Эзопа: — Честное мое мнение: если Джозеф тебя увидит, то тут же сдастся… Ах, Дже-е-ек!.. — просипела она, завидев знакомую тушку вдалеке. Потрошитель не остановился, но взгляд от Эзопа не отрывал, будто глазам не верил, а это чудовище… в свою очередь тоже смотрело на Джека, внешность кукле копируя. Карл времени даром не терял. — Мэри, пять же машинок… — потрошитель подошел к стулу, лезвиями воздух разрезая и охотника ими отталкивая, развязал бедную, пока бальзамировщик лишь стоял и смотрел, храня молчание. — Бежи-и-и-и-им! — завопил выживший, чтобы Мэри очнулась, на стуле было так спокойно… но теперь они вместе удирали в сторону руин. Эзоп куклу, уже подбежавшую, ударил — ругнулся Джек и, хромая, побежал в сторону машинки Джозефа. Мэри все еще преследовали. Прибежав к фотографу, потрошитель завопил: — Ты видел, че твой некрофил творит?! Джозеф отвлекся от декодирования, во имя исцеления своего товарища по совместительству. Руки были будто не свои, когти путались в бинтах, делая просто невозможными лечащие маневры. Скорость лечения у фотографа сама собой снизилась. Вид крови никаких чувств вызывать не должен был, но по неведомой причине аристократ чувствовал природный страх при ее появлении: “Чертовщина… Просто смена роли и смена навыков”, — думал он. На восклицания Джека и на очередное обзывательство несчастного Эзопа граф шикнул, ибо подспудно боялся, что их услышит охотник. От Карла в обычное время он буквально не отлипал, но в этом противоречивом матче чувства выжившего заменили все свои, родные и настоящие, потому и боялся, как живой. Он и представить себе не мог, что выжившие постоянно в таком страхе и, следовательно, в стрессе находятся, а еще должны бежать в это время… А Эзоп еще и живет с фотографом под боком. Бальзамировщика участь теперь вызывала лишь большее сочувствие. Кукольные ручки, кукольное тело, глазки голубые — блестящие пуговицы, рост маленький совсем, хотя ему не привыкать, движения медленные и нерешительные… Уверенности не было ни в чем, кроме оружия, верно висящего на поясе. Только вот Эзопа оно не коснется — лишь бумажки пожелтевшие разрезать обязано. И вся собственная внешность, все новое строение и тело разочаровывали. Чем дольше шла игра, тем сильнее нарастал страх. Словно снегом Джозефа засыпало, и когда он покроет его голову, то фотограф непременно задохнется удушающим страхом живого человека. Граф понимал уже, к чему это все катилось: Эзоп почти разобрался со всем тем, что ему посоветовал аристократ, и, этим пользуясь, изничтожил сокомандников поодиночке, оставляя Дезольнье в качестве приторно сладкого десерта, самой красивой игрушки. “Нет, этого не произойдет. Еще вчера я его предупредил о том, что сопротивляться буду до последнего, а значит и валяться в луже крови до полной потери пульса”. Сейчас, забинтовывая спину потрошителя, фотограф метался меж двух огней: его маниакальная душа желала сама Эзопа найти, чтобы взглянуть, как он выглядит, каким оружием владеет и как оно в его руках, двигаясь подобно послушной марионетке, режет плоть и распарывает кожу, разбрызгивая кровь по капищу, желала сказать, как Карл ей притягателен, особенно в такие моменты, что плевать он хотел на умирающего Наиба или на плачущую королеву, лишь бы насладиться этим кровавым зрелищем еще чуть подольше; а другая, слабая и хлипкая часть, орала в оба уха “беги, беги, беги и не оглядывайся”, твердила об опасности охотника, верещала, что Карл теперь уж точно психопат, клялась, что Джозеф пострадает больше остальных, если сам на себя беду навлечет… Весь этот разрозненный ворох мыслей ложился на ватное ощущение, мешался с новыми чувствами, новой задачей, вызывал отвратительную головную боль. Но Дезольнье не показывал даже и грамма всех этих переживаний, Джека упрекая: — Увижу еще… И прошу, не называй его так, никакой он не некрофил. Чушь себе выдумали, да верят… — совершенно его не беспокоил факт собственного неземного происхождения. Продолжая заниматься машинкой и смотря на диспетчере, что Мэри мертва, Джозеф лишь нервознее начал ошибаться, постоянно сбиваясь с ритма, не мог перестать думать о бальзамировщике… Пока наконец не укусил сам себя за щеку и решительно не отсек себе волнения одной мыслью: “Я ведь сам говорил ему, что позволю отомстить по полной. К тому же действительно, пусть делает, что хочет, как Существу ему все разрешено и прощено уже заранее… Только не мучай меня этим гнетущим ожиданием, прошу… И все же я хочу тебя увидеть!.. Тц. Роль не позволяет. Чертовы правила. Порвать бы их да сжечь. И любить без памяти, без ограничений, любить вне этого проклятого места… Ну же, Эзоп. Найди меня поскорее”. — Ну да, теперь из вас, судя по нему, ты больше на некрофила и извращенца похож. И как он с тобой живет? — побежал Джек в сторону других машинок, будто не он только что хромал ужасно. Не ясно было, специально ли он фотографа заинтересовать пытался, мысли читал или в действительности о чем думал, о том и говорил. Оставив его позади, к машинке хотел подбежать, где уже Наиб стоял, но вместо этого лишь прикрикнул ему: — Что ж ты там отсиживаешься, пока дамы за тебя сражаются, а? — не желая руку наемника, сжимающую его горло ощутить, потрошитель как можно быстрее ускакал, чуть ли всю карту не оббежал в поисках машинки свободной, но напоролся на бальзамировщика бывшего чисто случайно. Как ошалелое билось сердце. Присел новый выживший под окном, но его заметили раньше. Однако не бежали, просто на препятствие смотрели, зная кто за ним. Эзоп издал тихий хрип, голову вновь на грудь роняя, ибо не мог удержать. Потрошитель показался, лишь открытое окно его защищало: — Тебе язык что ли вырвали? Жестоко… — помолчав секунды две, Карл опять головой тряхнул, на плечо ее положил, смотрел прямо на Джека. — Ты так и будешь стоять? Обычно новички с жаждой крови так не справляются. Или масками поменяться решил? Прости, но мне моя роднее, — потрошитель уже было идти собрался, пока тело, на себя похожее, не увидел. — М-м-м, так вот каков твой план был… Куклу хотел дождаться?.. — когти воздух разрезали, отбросили марионетку на метра три точно, однако она будто останавливаться не планировала: полежала секунд пять, встала, вновь и побежала до когтей новых. — У меня откат маленький, не выйдет! Прозвучал звуковой сигнал, потрошителя ударили косой со спины. Осталось две машинки. Фотограф проворчал: — Как же медленно декодирует эта индийская шавка… Боже, он опять ошибся. Такими темпами мы и ничью не вырвем из его зубов. Хотя так ли мне важен успех? Но я бы предпочел сбежать… Или мне нужно остаться с ним лицом к лицу? Или он сам найдет меня? А чего я сам хочу? — он уже не замечал, как длинные пальцы приспособились к машинке, следил лишь за статусом потрошителя. Одного Субедара ничего не парило! Джозефа он люто ненавидел, Джек его достал, до охотника Эзопа ему не было никакого дела, и только Мэри немного пожалел, ибо женщина все-таки… Декодировал просто отвратительно, будто бы назло непутевой команде, уже думал о том, как сбежит в ворота один, бросив всех на произвол судьбы: “Так им и надо, маньяки хреновы… Как они к нам, так и я к ним: нихуя не получат, даже о прайме предупреждать не буду”. — Это был запрещенный ход! Давай заново! — прогремело где-то. Потрошитель, будто завершая эту цепочку ругани, тоже заорал на способности бальзамировщика, но Карл посадил и Джека на стул, действительно не жалея. Держа себя за маску рукой, Эзоп отрицательно покачал ею, подождал немного и, увидев, что даже после фазы никто не спешит, тихо направился к машинке гудящей. И лишь иногда коса звенела о камни.