Исповедь атеиста

Справляясь с тяжелыми деревянными дверьми, Эзоп с удивлением обнаружил множество выживших, по неведомой причине бодрствующих в коридорах так поздно. Основная концентрация дурных голов была прямо возле двери бальзамировщика, рядом с которой они громко переговаривались и даже ругались, а те, кто были у самой замочной скважины, шептались между собой: “Он точно там? Там тишина такая, словно никого нет! — Эй, твоя очередь дежурить! У меня уже спина болит! — Да я только что была, или ты слепой? — Они там план по захвату мира делают или что?! — Черт знает… А может нас спалили уже, и они затихорились? Вот же…” Говорили они хоть и по-разному, интонация и слова отличались, но по общему смыслу были все же едины: всем хотелось узнать, что происходит за закрытой дверью новенького, любопытство из них так и перло. Поэтому, когда виновник этой суматохи нарисовался в начале коридора, множество пар глаз обратилось на Карла, а рты уже не затыкались: — А разве он не должен был быть в комнате? — Может он маг?! Патри, неужели он телепортировался?! Нет, ты видела? Нам надо срочно спросить, какую веру он исповедует! А я знала, что он странненький не просто так! — Фио, погоди, давай не будем спешить с выводами, иначе ты своей яркой энергетикой загубишь его потенциал! Вдруг он на стороне темного чародейства? — Да он шаман хренов! — выкрикнул другой голос из толпы, почти все верили в силу волшебного бальзамировщика. “Боже, он же просто из окна сиганул…” — истина прозвучала из уст Ады Месмер, но была благополучно не услышана, снова все галдели без умолку. И Эзоп смотрел с опаской на каждого, памятуя прошлую встречу, ему было не по себе от такого количества незнакомых людей. С публикой особняка Карл был знаком лишь в лице нескольких охотников и прошлых напарников, отчего шумные и совсем не рассудительные выжившие лишь вселяли тревогу, не вызывали никаких положительных эмоций. Ему было страшно, в то время как на окружающих его лицах читалось недоумение. Эмма подошла к бальзамировщику и задала самый логичный вопрос, какой можно задать человеку, вернувшемуся с улицы: — Не намок? Погода все хуже и хуже, тучки сгущаются! — Эзоп кивнул положительно, после чего понял, что сделал не так, и резко затряс головой в знак "нет". — Тогда тебе повезло! — Тогда не будем докучать Вам. Эмма, пойдём со мной, я хотела посоветоваться с тобой по одному поводу. Дайер положила руку ей на плечо, и вскоре они отошли, однако Вудс все равно помахала бальзамировщику рукой. Он повторил за ней жест, пока остальные смотрели на него со страхом, отвращением, злостью или ненавистью. Хоть не кидались! Но не все были в таком же адекватном состоянии, ведь в ту же секунду, как девушки отошли, откуда не возьмись вылетел яростный наемник: —Ах, вот он где! Ну, теперь уж держите его, он точно от меня не уйдет! Хренов убийца… Психопат! Я видел, что ты якшался с этой шлюхой! Не смей отрицать! — Эзоп не сразу понял резкую перемену в настроении окружающих, сначала они были настроены задать кучу вопросов, а теперь, кажется, избить. От столь резких и громких заявлений парень замер. — Что он там тебе наплел, а?! Что надо убивать товарищей?! Что надо помогать охотникам?! Да я из твоей башки всю дурь выбью! Отвечай, предатель! — Но Карл все равно не реагировал, уставился в одну точку, сжал губы, а также ручку на своем чемоданчике, не сопротивлялся, когда снова подбежала Эмили и буквально выхватила его из чужих лап. — Наиб, успокойся же, мы сами ничего ему не объяснили! — А какого хрена он молчит, а?! — огромным усилием собственной воли отпустил Субедар несчастного. — То, что мы ему не объяснили, не отвечает на мой вопрос про шлюху в нашем крыле. Знал бы Джозеф, что его теперь именуют еще и так, точно бы не оставил от наемника и мокрого места. Внезапно влезла Эмма: — Эй! Не выражайся так, Эмили все еще здесь! — она обратила внимание на присутствие Дайер, которую все, хотя бы немного, но уважали. — Но это не значит, что ему нужно навалять! — докторша прижала Эзопа за плечи к себе, успокаивая словно маленького ребенка, что только подбешивало Наиба, Эмме показала знак молчать, чтобы не вмешивалась. — Еще как значит… Сначала повелся на сладкий шлюший голосок, а потом убивает наших по-тихому. Что? Собирался в следующем матче и меня зарезать, а? Но ни хрена у тебя не получится теперь! Подонок… Подкаблучник шлюхи... — продолжил сыпать оскорблениями бывший военный. — И, вообще, он ведь зашел, но не вышел, так? Стало быть, шлюха все еще в его комнате! Проверим, Карл? — он злорадно ухмыльнулся. — Поджилки трясутся, а?! Идемте, я просто хочу справедливости для всех нас. — Пошли покажем ему, что у тебя никого нет, а то не отстанут, — Эмили тяжело вздохнула и прошептала Эзопу на ухо. Он кивнул и полуобъятиях дошел до двери, начал открывать ее ключом. — Шевелись! Мы итак знаем, кого там сейчас найдем, — нервничал наемник, пока дверь не открылась. — Что за хуйня?.. Все остолбенели, и Наиб зашел внутрь, залез в шкаф и под кровать, ища Джозефа, про которого уже столько всего гадкого наговорил. Он не хотел сдаваться, выглядеть глупо, поэтому, когда заметил гроб у стены, победоносно улыбнулся: — Че, думал, я дурак? — Субедар дернул несколько раз за крышку, но гроб не поддался. — Открой. Живо! — Не ори ты так, здесь нет глухих! — выкрикнула садовница с легкой улыбкой, к бальзамировщику обратилась: — Давай! Покажи этому идиоту, что здесь никого! Размер и длина гроба позволяли спокойно уместить в себе человека и даже охотника, а низенького фотографа уж тем более. Эзоп, слегка удивленный таким экстравагантным жестом Эммы, неуверенно открыл гроб и продемонстрировал, что здесь никого и ничего нет, тем более пыли. Наиб все еще был в ярости, а, когда при обыске ничего не обнаружил, вообще вышел из себя и, ударив кулаком по двери, как ветром сдулся, иначе бы он точно пришиб Карла от банальной обиды. Открытое окно так никто не заметил. Бальзамировщик выдохнул, ему повезло, что сейчас его никто не собирался избивать, осуждать или насиловать. Все разочарованно захмыкали, ибо скандала не произошло, начали расходиться: “Да ла-а-адно, не мог же он испариться? — Да черт их знает, этих охотников! — А мне вообще плевать было… — Ага, мне тоже, просто все так расшумелись. — Я ждал грандиозного скандала! В конце концов, над новенькими часто подшучивают, это был бы хороший трюк”. И, когда в спальне никого, кроме Вудс и Дайер, не осталось, Эмма подошла к Карлу и взлохматила его волосы, подбадривая и хваля, она посчитала, что бальзамировщик никого не впустил, и Джозеф просто тихо ушел: — Умничка, Эзоп, ты правильно поступил, что не впустил этого охотника! Они те еще лицемеры, и далеко не все чисто совестью, как мой… Да, именно! Тем временем, фотограф, забрав кое-какие бумаги из архива и неся плащ на руке, проходил через входную залу, любуясь погодой в темных окнах. Вдруг резкий гулкий грохот разрядил тишину воздуха, сотрясая каменные стены особняка. Мэри вбежала в холл под руку с Джеком, охотники не успели спрятаться от дождя, однако мужчина все же предложил даме плащ, которым та накрыла плечи, в каком виде они и встретили фотографа. Пара была немного запыхавшейся, но довольной: — Ох, здравствуй, Джозеф, — с улыбкой помахала ручкой королева. — Взаимно, приятно видеть вас, — он кивнул Джеку, учтиво выполнил полупоклон Мэри. — Ну что, пришел к тебе Эзоп? — Да, он немного нам помешал, но в целом это было смешное представление. Зачем ты ему сказал про мои картины? — потрошитель медленно снял намокший плащ с плеч дамы, стряхивая прозрачные капли на пол, был серьезно настроен на получение важного ответа. — Да он меня чуть не убил! Долго объяснять, но при иных обстоятельствах, у него бы получилось вывести меня из строя, и я даже не шучу… — фотограф рассеянно покачал головой, ратуя на свою неосторожность. — Про картины я сказал в шутку, он даже не знает, какого они у тебя рода и типа, так что можешь не переживать, — он слегка засмеялся, а Мэри улыбнулась. — Мне даже интересно, что мог еще натворить наш новенький… — Меня немного раздражает тот факт, что я имел все шансы прямо здесь откинуть копыта вновь и на полном серьезе, но при этом продолжать существовать: слышать, видеть и чувствовать… Даже представлять страшно, — Джозеф почему-то принял расстроенный вид, продолжая жаловаться на непутевого бальзамировщика. — Ладно, не буду докучать вашему приятному обществу. — Серьезно? Нет уж, теперь постой, ты достаточно нас заинтриговал, — Мэри прикрывалась веером, пока Джек успевал отметить прелесть актерских талантов этой женщины. Она была превосходной актрисой. — Честно говоря, мне больше нечего вам поведать. Я даже не сильно и зол на него, в итоге мы лишь самую малость повздорили. Вы хотели знать что-то еще? Именно в этот момент к Джозефу в мысли и закрались подозрения: почему они хотят знать больше об их с Карлом разговоре? Мотнул головой, граф попытался успокоить себя: “Нечего на сонную голову всякого выдумывать, они просто интересуются, — он заправил выбившуюся прядь за ухо, прижимая папки к груди, резко отвернулся и, наклонив голову чуть вперед, чихнул, — Дурной знак…” Мэри же закрылась веером, словно оскорбленная его отказом: — Нет, нам просто было интересно, спокойной ночи. Джек, доведешь меня до моей комнаты? — Спокойной, не хворай, — потрошитель галантно подал ей руку и тоже попрощался с Джозефом. — И вам… Стоило этой гармоничной паре уйти, как он чихнул еще два раза, пошел к себе по другой лестнице, чтобы не тащиться за ними, и в первую очередь заперся — фотограф не терпел внезапных гостей, всеми способами предотвращал их резкие вторжения, во вторую — смел все со стола одним махом, не заботясь о сохранности имущества, а потом разложил бумаги, словно карты, и положил перед собой чистый лист, зажег свечу и сел за стол, вертя меж пальцев карандаш: “Да, сегодня покой мне не светит…” Что же было в этих заветных бумажках? Они содержали в себе информацию о способностях Карла. Было расписано все до мельчайших подробностей: способности и их тайминги, особенности параметров скорости декодирования, перелаза, сброса паллет и прочего, про гроб, продажу фазы, то, что нужно увидеть товарища перед своей работой. Что делал Джозеф? Он просто подошел к данному делу со всей серьезностью: сначала выудил из ящика в столе чертежи всех карт, схематично нарисовал камеры, спавны, начал просчитывать местоположение Эзопа, скольких выживших он осмотрит и где поставит гроб. Это заняло столько времени, что на рассвете фотограф решительно ударил карандашом по столу, победоносно посмотрев на какие-то нереальные схемы, им же самим нарисованные: каждый вариант матча был просчитан до секунд, все откаты и вероятность подвала, с учетом резкости и прямоты Эзопа предусмотрел каждое спасение. За одну ночь Джозеф смог осилить полностью две карты. Благо, свободного времени у него было в достатке, чтобы продумать остальные равновозможные исходы. Измотанный бессонной ночью, граф уснул прямо на столе, закопавшись в бумажках, на которых было крупно витиевато выведено “Бальзамировщик”, проспал до семи утра с отвратной болью в спине. Он был словно студент, уснувший в попытках за одну ночь подготовиться к экзамену, с неприятными ощущениями в пояснице потянулся, браня свою не пойми откуда взявшуюся вчерашнюю сонливость в неподходящем месте. — Что б я еще хоть раз до глубокой ночи корпел хотя бы над научной работой! Да никогда в жизни! Ни один выживший не заслуживает моих таких тяжких страданий! — подумав, он все же добавил: — кроме нового выжившего, возможно… Но и тут еще все очень туманно. Промыв заспанные глаза водой, он не увидел никаких новых дефектов, чему безусловно обрадовался, белила остались в стороне. Джозеф лишь слегка подвел веки для удовлетворения совести, волосы зачесал наверх и назад, немного распушил для объема, завершая неизменным бантом. Почему-то ему казалось, что после ночной грозы воздух посвежел, приобретая ту августовскую легкость и в то же время влажную печаль, коя тяжело ложилась на душу отпечатком кончающегося лета. Фотограф поспешил в столовую, но не потому, что так жаждал общества, а по внезапно пробудившемуся детскому любопытству к странному мальчишке. Про Дезольнье уже все забыли, на завтраках его почти никогда не было, поэтому резко распахнувшаяся дверь в столовую заставила вздрогнуть всех присутствующих. Была пара странностей, например в том, что наиб сегодня казался тише, все остальные выжившие выглядели не спавшими вовсе, а за Эзопом следили две девушки, Дайер и Вудс, охотники выглядели намного бодрее другой фракции, что было крайней редкостью. Обычно дылды не отличались оптимизмом, но особенно выделялись Мэри и Мичико, кои так увлеченно о чем-то болтали. Слышно их было аж на том конце залы. “Что за странности, почему на меня такая реакция?” — Джозеф старался выглядеть так, будто его тут нет, словно он несуществующая материя, и думал, что вся эта гробовая тишина с обычно шумного стола была вызвана только его появлением. Эзоп заметил графа, но придвинулся ближе к Эмили, которая аккуратно положила ему руку на предплечье. Выжившие молчали, поэтому Мэри решила начать: — Bonjour, M. Desaulniers. Nous sommes extrêmement surpris que vous ayez décidé d'honorer notre humble société avec votre visite. — Oh, bonjour… S'il vous plaît, ne me faites pas autant attention, faites ce que vous faites… — ему было до странности неловко, но он гордо вздернул нос и почти бегом прошелестел на свободное место, а затем тихо поинтересовался у Мэри: — А что произошло? Я настолько феерично выгляжу? — Вроде как обычно, — пожала она плечами. — Может у них меж собой конфликт какой-то? — кивнула в сторону Наиба. — Ты посмотри какой тихий… За все время он ни слова не сказал. — Действительно, вроде бы я не очень сильно бил его вчера. Думаю, это сделали вместо меня. Джозеф не понимал, почему даже сейчас к нему приковано столько взглядов с противоположного стола, налил себе чаю, чтобы прийти в чувство, взял какую-то конфету. Он практически разом выпил всю чашку, в ход пошла вторая, а затем третья. “Мне кажется, или они держат его за плечи? Нет, я определенно не слепой. Так что же вчера произошло?.. Быть может, это из-за моего появления на их сбродном этаже? А Карл вообще выглядит так, словно его избили в подворотне… Но внешне он весь чист, следов нет никаких”. Фотограф налил четвертую чашку, а бальзамировщик медленно ел, неохотно, пока Эмма, в секрете от докторши, воровала картошку из его тарелки. Эзоп не был против. Внезапно послышался громкий голос Берка, который хрипел, гремел своими протезами и ругался на чем свет стоит: — Твою мать, кто весь чай выдул, а?! Я теперь вечно коньяком питаться должен?! Выжившие не ответили, медленно опустили головы в тарелки, словно провинились, Наиб до сих пор молчал — было в нем определенно что-то не так, будто голосовые связки обрезали, когда остальным поубавили шебутности угрозами. Фотограф нервно сглотнул и посмотрел на свои четыре пустые чашки, стоящие рядом, сдвинул их в центр стола, что было ошибкой: Берк обратил внимание на движения Джозефа и медленно повернулся. Граф уже понял, что он тут лишний, поэтому, схватив горсть конфет из вазы и быстро закинув в карман плаща, он встал из-за стола, спеша скорее покинуть странное помещение. Старик незамедлительно его окликнул: — Стоять, куда собрался?! За идиота меня держишь?! Тут все общее, и со всеми делятся, а ты эгоист хренов! — вдруг дед вскочил и начал резко сокращать расстояние меж собой и фотографом. Все взгляды были прикованы к новому акту в пьесе особняка. Джозеф уже подумал о том, как быстро он бегает, пришел к выводу, что лучше не проверять, лишь Мэри встала из-за стола между ними, словно судья на ринге, улыбнулась старому пьянице: — Мистер Берк, я помню, как в один из визитов Вам очень приглянулся мой красный чай сорта “Прыгающий Дракон”. У меня осталось еще немного, и, коли желаете, я могу заварить Вам его. С этих все равно взять нечего, и горячиться попусту не стоит, — милой улыбкой приправила свое предложение, замачиво руками чайник гладя. — Точно? А то вдруг он и твой выпил! Знаю я этих высокородных… Выродки, вот они кто! Ничего эта молодежь не понимает, только бахвалиться и может. Предпочтем умолчать о факте, что Джозеф, обладая крайне молодой внешностью, возрастом был фактически старше Берка, который или не знал, или предпочел показывать себя таким. Сам фотограф молчал по одной причине: он не хотел устать от конфликта с самого утра и портить себе настроение на весь день. — Да, конечно, пойдемте, я Вам заварю... А этот аристократишка только недавно пришел, глаза не разлепил, вот и думает, что может чужой чай пить. Забудьте Вы про него! Пусть наш джентльмен научит фотографа, как себя вести... — она подмигнула Джеку, пока они и гейша пошли в крыло охотников. “Да уж! Вот он дает! Старый пердун опять расшумелся, да еще и на фотографа! А как у королевы все схвачено!” — послышалось где-то со стороны. В зале раздавались отдельные смешки, пока они не переросли в общий гогот, что Джозеф невольно заерзал на стуле, даже после того, как его проблему увели под ручку пить чаек: “Нет, все же лучше уйти. Вот почему я не люблю общие трапезы — вечно на них не дадут поесть спокойно”. Взгляд невольно упал на Карла, который вроде бы и видел все, но не отреагировал. Эзопа уже не просили есть, а в буквальном смысле кормили с ложечки, Эмили достало то, что он ничего не ест, а Эмма продолжала его объедать. Баланс сил во вселенной был соблюден. Фотограф даже жалел бедного, ибо судя по лицу, Карл явно испытывал адские мучения, сочувствовал и не мог взять в толк, чем вызвано такое поведение особ женского пола: неужто парень сам есть не может? — С кем у него сегодня игра? — спросил внезапно Дезольнье, пока потрошитель приложил палец к виску, будто активировал свою суперспособность. — Я прекрасно знаю о твоей осведомленности, не придуривайся. — Я думаю, тебя разочарует ответ, но это мистер Берк, — слегка ухмыльнулся собеседник под маской, когда охотник уже был готов биться головой об стол: этот хрыч точно не убьет ненаглядного Эзопа. — Нет, мне вобщем-то все равно. С чего я должен расстраиваться? Благодарю за информацию. Фотограф прекрасно знал, что выжившие выиграют, ибо этот старый пердун и по кнопкам своим не попадет, с первой же игрой план потерпел если не крах, то уже маленькое поражение: “Ладно… Я проиграл битву, но не войну. В любом случае, если он доживет до моей игры, что весьма маловероятно, но я точно не позволю ему уйти”. А Джек все еще продолжал уничтожать надежды Джозефа: — Он кстати вчера всю ночь пил, пьянчуга. Я слышал, как он ломал Энн свою старую комедию о Страже 26. Может дедок даже случайно в матче уснет. Знаешь, будет забавно, если твой Эзоп опять всех прирежет, пока этот будет похрапывать на ракетном кресле. Эх, побыть бы мне на его месте еще раз, это было превосходно… Ни о чем не надо париться, за тебя все сделает твой странный выживший! — граф и без того был довольно очень светлым, но теперь побледнел вусмерть, легонько ударяя друга по затылку. — Сплюнь ты, а… Надеюсь, это была ошибка его бурной молодости, иначе каждый матч с бальзамировщиком будет наперекосяк… Винрейт он нам конечно поднимет до небес, но противоположный стол его тогда точно прирежет за первым подходящим углом. — Выигрываем с его помощью, и ладно! А способ не так важен, чего малому мешать? Может Наиб поэтому такой тихий? Решил на новенького позарыпаться, а он ему по голове настучал? — Эзоп? По голове? Не смеши меня, чтобы плебея до такого состояния довести, надо обладать как минимум кувалдой! — Ну, он вчера хорошо разобрался со своими друзьяшками, может и Наиб получил за компанию? Мы ж не знаем, какие в этом пареньке скрытые силы… — Хотелось бы верить… Уж слишком много он ругается в последнее время… Резко Субедар встал из-за стола и впервые подал голос за сегодня, хлопнул по плечу новенького, который немного испуганно на него посмотрел: — Через двадцать минут матч, не подведи. Возможно ему было стыдно за свое вчерашнее поведение, однако извиняться не умел, поэтому и не собирался, решив поиграть в молчанку. Он, под взглядом любопытных глаз, достаточно быстрым шагом удалился из столовой, Джозеф толкнул Джека: — Твои ставки? — Эзоп сожжет Наиба, пока Берк будет спать. Но если серьезно, то считаю, что они легко победят. Наиб, хоть и жесткий и недружелюбный, играет хорошо, поможет, все-таки матч — не общение. — Победа очевидна, — пробубнил фотограф, замечая, как Эмили закончила кормить бальзамировщика и вытерла его салфеточкой, повела под ручку, а Эмма побежала прямо с куском хлеба во рту, покрутил пятую чашку с чаем. — И как он только терпит? — Весь день носятся, может подружились?.. Или запали на него? — он слегка улыбнулся из-за глупой шутки, а затем прошипел от удара Джозефа. — Сразу обе?! — фотограф принял все за чистую монету, но, когда до него дошло, ответил: — И Наиб тоже? — Может и Наиб тоже! — произнес охотник немного зло, потирая предплечье. — Но, кажется, он все равно не против. Думаю, надо будет научить его нескольким способам соблазнения… — Еще чего не хватало! Кого он тут соблазнять будет, а? Рыб в аквариуме? Тебя в игре? Бедные девушки, которые не понимают, на что он способен, ему не подходят! — А что такое? Мой опыт довольно богат, пусть попытается, может клюнет рыбка какая-нибудь. Меня уж точно не соблазнит, не мой типаж, и я об этом говорил. — Наяду?.. Думаю, это бесполезно, — граф принялся за булочки и, жуя, ответил. — Ага, твой типаж — это блондинки в красных платьях, я уже понял. — Ей это неинтересно! А у выживших, может, и пойдет… — Не расстраивайся, будто это впервые! — потрошителя шутливо погладили по голове, а затем быстро убрали руку. — Но кое-где ты прав. Думаю, что его телосложение позволяет заниматься таким… — он задумчиво представил телосложение Эзопа по одежде. — Да уж, не думал, что ты о таком думаешь, рассматривая странных парниш… — Ты о чем? Твоя идея и твоя мысль. Я и слова не сказал. — Ладно, ладно, поверю на слово, — Джек усмехнулся и встал, чтобы сказать последнее слово и быстро свалить: — Просто хотел добавить, что, кажется, рыбка и так клюнула. В охотника полетела булка.

***

К несчастью Джозефа, потрошитель полностью оказался прав. Берк после вчерашней пьянки, уснул, оперевшись на свой посох. В таком странном состоянии никто из выживших к нему не лез, боялись, что охотник с ног свалится, проснется, а затем новенького у него отберет, ведь Эзоп даже правил не знал. “Ну да, победа, как и ожидалось. Чертов старик…” — граф изначально не надеялся на честную и правильную игру. Он пошел прочь, пока сквозь окна, не заходя внутрь, не узнал сизую макушку. Эзоп сидел в саду с теми же девушками, садовница объясняла ему базовые правила ухода за цветами, а Эмили на лавочке за ними следила, пока внезапно первая не заправила ему цветок в волосы, отчего парень немного криво, но смущенно, улыбнулся. Внезапно прозвучал звонкий смех Вудс и шутливое замечание докторши: “Эмма, он же теперь с ним всю жизнь так ходить будет, пока не снимут!” После этих слов он пригляделся, распознал в цветке гортензию свежесрезанную: “Ему даже идет… Но желтые розы пошли бы больше. Может, если бы я только был выжившим, жить стало легче?” Прозвучал тихий смешок, такой милый, легкий, беззаботный, казался он таким знакомым, как у Клода, и все же ему недоступный. Джозеф прикусил язык, еще больше расстроился, ведь, в отличие от брата, смех Карла был обращен не к нему, а к совершенно другим людям. По неведомой причине это заставляло содрогаться и лишь кусать сильнее. Только вкус чего-то горького на языке вывел из транса. Фотограф просто не мог оторвать взгляда от улыбающегося Эзопа, который тихо, но все же слышно для охотника проговорил: — Подождите, я скоро приду, — бальзамировщик сорвался с места и убежал в поместье. — Куда это его сдуло?.. — некоторое недоумение не отвело печаль с лица Эммы. — Может не стоило его отпускать? Вдруг Наиб или кто-то из охотников его встретит. — Да брось ты, он, наверное, что-то важное вспомнил. Да и не все они жаждут его прибить, не такие плохие, сама же знаешь. Фотограф, подобно садовнице беспокоился, ничего не понял, ждал возвращения милого мальчика, но, когда он прибежал обратно только через минут двадцать, на расспросы отвечал, что цель его ухода — секрет, который всем понравится. “Что же им может понравиться? Женщина и совсем юная девушка ведь с очень разными интересами, а Эзоп так уверен в себе…” — Дезольнье пытался лучше понять его, размышлял над странным поведением, пока к бедному нему сзади не подошел Джек и резко схватил за плечо. Он лишь ухмыльнулся под маской и произнес: — Буль-буль уже, да? Совершенно не ожидав, что кто-то вынырнет из темноты, у Джозефа сработал банальный инстинкт самосохранения, и потрошитель получил совершенно случайно, но не слабо. Он понял, что это всего лишь его приятель, слишком поздно. Из-за кустов послышалась такая куча бранных слов и ругательств, что выжившие услышали, подбежали и увидели их. Граф ругался на то, что Джек даже думать разучился, а второй по понятным причинам. — Мистер Джек, Вы в порядке? Это он Вас ударил? — обеспокоенно спросил Эзоп. — Конечно… Прямо избил! — он слегка хмыкнул, выплеснув чуть раньше свои эмоции, был достаточно спокоен. — Да иди ты… Я даже извиняться не буду! —аристократ ручки сложил и отвернулся, губы надув. — Просто потому что. — Избил?.. — он осторожно потянул за рукав Джека, ближе к докторше и подальше от Джозефа. — Эмили, а ты можешь осмотреть его? Потрошитель вырвался: — Я пошутил, Эзоп, ты слишком преувеличиваешь его силу. — В следующий раз я подкрадусь. Понял? Жди, — фотограф произнес это слишком надменно. — Ты хотел сказать, приплывешь? — охотник вновь улыбнулся под маской, прячась за спиной Карла. — К тебе хоть через семь морей, титаник. Че, боишься? Не стыдно? Золотую рыбку прячешь… — Если честно, не стыдно. Буль-буль уже на горизонте? — Эмма и Эмили переглянулись, не понимая их странный диалог. — Если бы тебя тут не было, то горизонт был бы ближе, чем ты думаешь. Однако увы и ах! Твоя удочка здесь лишняя. — И насколько ближе? Тут пришло еще два рыбака. Да и нарядили рыбку в доспехи, видал же? — Заметил, заметил… Ах, если бы доспех мог спасти от шальной пули, цены б им не было! — на этих словах он сделал жест, будто держит пистолет, перезарядил его, и направил на Эзопа, зажмурил глаз, целился. — Вот только рыбка в таких доспехах так засияла, не заметил? — он улыбнулся, пока Эмма придумывала план побега Карла от них. — Думаешь? Тогда не буду их портить — Джозеф перевел руку на Джека, сделал вид, что выстрелил прямо в лоб, сдул дым с кончиков пальцев. — Нужно будет выяснить тип доспеха, кой рыбке по нраву. — Рыбка в принципе этого рыбака остерегается… — Тогда рыбак теряется, какую приманку стоит использовать. — И, пока он теряется, у кого-то уже она поймана, поэтому на этой ноте я хочу оставить свою приманку, — он шутливо поклонился, отошел от бальзамировщика, закрывающего его от гнева фотографа, и взял Эмму за плечо, тихо их успокоил: — Только не волнуйтесь, мы просто подождем их… — Ну, я тогда пойду к друзьям? — произнес Эзоп, смотря в сторону удаляющихся фигур, не хотел оставаться с эгоистичным графом даже на секунду. — Нет, погоди… Постой, — вкрадчиво, как при первой встрече проговорил Джозеф. — Я хочу, чтобы ты остался. Мне нужно кое-что сказать. — Что сказать? — испуганно дернулся бальзамировщик. — Ты матч не засчитаешь из-за спящего охотника? — Я не про это… — опешил аристократ, хотя хотел просто выразить все свои чувства побыстрее, пока от него окончательно не отвернулись. — Рыб ловить хотел?.. — Может и хотел бы, кабы были, но нет. Это все была шутка. — Длинная шутка какая-то... Может про то, что я должен был тебе объяснить, прежде чем бальзамировать? Ты, конечно, говорил уже, но все равно. Или насчет того, что картины со мной так и не нарисовали? Или что Наиб теперь молчаливый? Или насчет кормления во время завтрака? — Джозеф улыбался на каждую догадку, пока Эзоп все перечислял увлеченно. — Или мы слишком громко смеялись в саду? Или то, что я предлагал помочь охотникам? Или первый матч? Ты его обсудить хочешь? — Нет, другое “или”. Ou… Laisse-moi faire une petite chose que tu pourrais aimer. — Какую?.. Бальзамировщик настороженно спросил, сделав шаг назад, пока фотограф, выудив откуда-то из-за спины желтый махровый ароматный цветок розы с обрезанными шипами, вставил его вместо предыдущего цветка, а после с нежностью в глазах взглянул на свое творение и, не сдержавшись, бегло поцеловал в макушку. Эзоп непонимающе посмотрел на Джозефа, о котором ему все самое худшее рассказали, потрогал волосы, в которых нащупал мягкий бутон, и слегка заметно застенчиво улыбнулся. В голове охотника вертелся целый миллиард мыслей: неужели его не оттолкнули, не послали, не позвали на помощь, виня в распутстве и всех смертных грехах? Небьющееся сердце будто бы пропустило фантомный удар. — Спасибо… У Эммы научились? — Нет… Я, — он будто разучился говорить, — кхм, сам. — Мои любимые, — он, достав розочку из своих волос, медленно поклонился и убежал обратно в поместье. Фотограф лишь смотрел ему вслед с несходящей улыбкой, даже с места не сдвинулся, переваривая произошедшее, провел пальцем по губам, будто бы не веря, что он это сделал. Однако, случайно взглянув на свою руку, охотник очень быстро вернулся в реальность. Свежая коррозия веточкой таволги прошлась по предплечью до кисти. Вскоре Эзоп прибежал обратно, довольный, чуть покрасневший, он снова поклонился. — Спасибо еще раз, было очень приятно. — Не за что, Эзоп, — Дезольнье выдавил улыбку краем губ, уводя пострадавшую конечность за спину, — не за что… Возвращайся к своему коллективу, они уже наверняка распереживались. — А разве Джек не говорил, что они сами придут обратно? Джозеф мысленно отругал потрошителя всеми возможными ругательствами, не знал, что делать ему дальше, поэтому интуитивно подал Карлу руку с трещиной. — Давай их поищем. — А разве Вы их не прячете? Или Вам они теперь нравятся? — бальзамировщик провел пальцем по линии, чуть ли не дернувшись, рассматривал трещину с крайним интересом. — Прячу, и это новая… Прости, не беспокойся об этом, — он немного пошевелил пальцами, будто доказывая, что все настоящее. — И чем они Вам так не нравятся?.. Красивые же, — тихо пробормотал Эзоп, вкладывая свою ладонь в его. — Прятать или девочек искать? — Ты будешь искать девочек, а я — Джека, идет? — немного сжав маленькую ручку, он ответил, но все же размышлял над словами и даже засомневался в своем устоявшемся мнении насчет трещин. Парень молча кивнул, все еще слегка улыбающийся подарку. Ушли они на поиски потрошителя и двух выживших, которых Джек у качель оставил, наказав Эмили, чтобы они на месте ровно сидели. Но в этом была сложность, Эмма мяла в руках свою шляпу, доказывая докторше, что их новому другу срочно требуется спасательная операция из когтистых лап этого монстра и что он уже испускает последний вздох: — Ну же, пойдем, у него ведь было оружие при себе! Нам нужно спешить! Чего ты вообще повелась на увещевания Джека?! — Мы же не на матче, в чем смысл им его убивать? — Послушай! У него очевидно какая-то нездоровая привязанность к Эзопу! Сначала он ломится к нему в комнату, потом исчезает, а после бросает столько взглядов за завтраком… И вот, наконец, он находит его с нами! Неужели тебе это не кажется подозрительным?! А о чем был тот разговор про рыб? Я ничего не поняла! И это точно не к добру… Они что-то замышляют! — девушка даже на секунду не затыкалась. Лишь в один момент Эзоп наконец-то подошел к девочкам, услышал издалека. Его щеки все еще были немного красными, но в целом ничего больше не изменилось. Он ушел с ними, а Джозеф, найдя Джека у дверей во внутрь, схватил его, потащил к себе, громко хлопнув дверью. Потрошитель не расстроился, сделал наоборот, сел довольно в кресло, ожидая огромный эмоциональный рассказ, улыбнулся и вытянул руку: — Ладно, третий день, поздравляю. Не первый, конечно, но тоже хорошо. — Господи, иди к черту! Ничего не было, но как же я счастлив, твою налево! Как же это прекрасно, как же божественно ощущение взаимной радости! Он был крайне… милым!— Джозеф буквально сел на пол рядом с ним, легко ответил на рукопожатие. — Прямо-таки счастлив? Неужто наш дорогой граф влюбился по уши? Ведешь себя прямо как подросток, что же такое произошло? — Влюбился… Не влюбился… Тебе-то какая разница. Произошло самое что ни на есть ничего! Такое милое, маленькое и славное ничего, что я просто не сдержался!.. — казалось, что еще одно слово и Джозеф превратится в одну большую лужу. — Могу рассказать на французском, которого ты не знаешь! Прямо тебе назло! Но, пожалуй, ты заслужил долю информации своим своевременным уходом… — Вау, и какую часть ты мне расскажешь? — Хм, самую малую, разумеется. Но если серьезно, то ты скажешь, что я либо до жути неуверенный в себе, либо вообще трус. И все это будет неправдой! Ты не представляешь с каким трудом я решился даже на это, — граф вздохнул так воодушевленно, будто собирался поведать о чем-то невозможном, неземном, и фактически святом для него самого. — Каким-то фантастическим образом, шестым чувством, я угадал его любимые цветы. Они были прямо за мной, я лишь быстро оборвал шипы за спиной, пока он не видел, вставил побег ему в волосы, и, растаял, ибо как же он был прекрасен в этот миг… Мне даже показалось, что он и есть тот самый истинный бог, в которого я так упорно не верую… Я совершенно забылся и не сдержал себя, поэтому поцеловал эти платиновые волосы, — провел руками по своим, принимая их за чужие. Казалось, фотограф был даже не здесь. — Поцеловал… И волосы у Карла были мягкие и шелковистые, их длина совершенно не портила впечатление, просто прелесть… И поблагодарил он меня! Не оттолкнул, не ударил, не оскорбил и не осклабился! Он сказал, что ему очень приятно, сказал, что мои дефекты, этот кошмар на всем моем теле, красивы… Это просто уму непостижимо… — он обнимал руками сам себя, чтобы не потерять сознание прямо здесь. — Никто и никогда не говорил мне таких вещей, понимаешь? Джек смотрел на охотника с хитрой улыбкой, внимательно слушая, как его буквально распирало от радости из-за какого-то нелепого детского чмока, которого даже не назвать поцелуем. Голубые глаза выражали такое глубокое и неподдельное восхищение, отчего казались практически прозрачными, но сделал ли он это по собственному желанию или просто показать, что фотограф ничуть не хуже его новых друзей? В любом случае наблюдать за ним было даже забавно, а лезть и рассказывать, что хорошо, а что плохо, было совсем не для потрошителя, сам не являлся лучшим примером образцового поведения. Мужчина вспомнил их старые разговоры, в которых Джозеф пытался убедить, что имеет такую же харизму, как у Джека, что при дворе часто привлекал красивых дам, и даже он позавидует. Да и это был не единственный случай, чего стоит только спор с Эзопом? Убедительная высокомерная прямолинейность… Потрошитель сравнивал того, кто придумал эту глупую игру, хвастался своими прежними достижениями в обольщении, и того, кто сейчас чуть ли не плакал от счастья из-за какой-то ерунды: — Я уж думал, что ты пожестче будешь, растаял от одного его слова. Все-таки наш граф оказался не таким уж и искусным соблазнителем, каким хвалился ранее… Да и как же мне спасибо? Знаешь, эти девушки мне так успели надоесть! Я одну буквально держал, пока вы там нежились и смущались от какого-то цветочка, лишь потом Эмили отдал. — Спасибо?! Тебе-то? — аристократ с улыбкой покачал головой: — Хотя ладно, ты заслужил слова благодарности. Будь я другого пола, подал бы ручку, но, боюсь, ты ее не примешь, — он скептически сжал губы, взглянув на трещину. — Странный он, конечно… Но это не тот случай! С женщинами все предельно просто, даже скучно, потому я мог не стеснять себя. А здесь даже не знаешь с какого конца начать… Да и мне кажется, что подпаливать горелкой с самого начала не самый лучший вариант. И вообще, чем ты там с ними занимался? Мы-то ясно чем, только ты молчишь. — Ничем интересным, — мужчина мысленно усмехнулся насчет того, что с женщинами просто, замечания про резкость, помнил про спор, который точно с остальным не согласовался. — Эмили пыталась Эмму образумить, что с охотниками тягаться не надо и лучше они со мной посидят, но вторая все равно визжала, что сейчас побежит и спасет бедного. — И почему я внушаю им такой страх? Честно, не понимаю, вроде бы не лезу на рожон, да и я не самая враждебная личность. Впрочем, оружие я носить не перестану, потому что никогда не знаешь, из-за какого угла вылезет какой-нибудь Наиб. И вообще, как они могли так подумать! Ужас просто! Надо восстанавливать репутацию. — Ага, и каким образом? У Эзопа помощи попросишь? Он нам уже предлагал, скажу ему, а потом будет листовки клеить с названием “Джозеф Дезольнье — самый дружелюбный охотник” и припиской, чтобы рассказывали друзьям. — Да иди ты! Сам не знаю, но победу я отдавать не собираюсь, в ближайшее время точно. И вообще, я тут заболтался с тобой! — он поднялся с колен, отряхивая брюки, указал на дверь. — Увидимся. — Иду, иду, а то об одних Эзопах только и болтаешь! — Джек взмахнул лезвиями и вышел. Часто охотники отличались от выживших своим характером, были спокойны и достаточно уравновешены. Они не жили в постоянном страхе, что их прикончат в игре, в спальне. Им не о чем было волноваться и, если над одним игроком стоял дружелюбный маньяк-хранитель, фракция делилась на две группы. Одни утверждали, что перед ними предатель, другие — продолжали общение, хоть и после такого было делать это сложно. Их всех объединял страх, которому точно не место в отношениях между выжившими, поэтому, когда Эзоп остался с девушками, его ждала не одна реакция. Садовница буквально бросилась ему на шею, визжа от беспокойства: — Ах, Эзоп! Что он с тобой сделал? Ударил?! Избил?! Ну же, не молчи! Ей было очень страшно за своего друга, готова была броситься даже на злого фотографа, ждала слез, криков, всего, что угодно, но только не молчания. Лишь внимательная Эмили заметила, что Карл выглядел будто бы съел острого перца, запив водой. На вопросы Эммы бальзамировщик отвел взгляд, смотрел вниз, на ноги: — Мне Джозеф тоже цветочек подарил… — Боже, Эзоп, он так запугал тебя? Почему ты врешь нам? Он дал тебе что-то съесть и отравил? Ну же, не лги, пожалуйста, я ведь беспокоюсь! — Вудс снова принялась за старое, подбежала и потрясла его за плечи. — Нет, он просто подарил мне цветок и поцеловал. Дайер же, в отличие от эмоциональной садовницы, думала, размышляла спокойно. Одной детали не доставало, чтобы связать в голове возможные мотивы фотографа и нормальный вид бальзамировщика, но после упоминания поцелуя, она в шоке на Карла уставилась, а затем улыбнулась: “Джозеф, неужто ты?.. Да кто бы мог подумать…” Эмма посмотрела на Эзопа, аля, не спятил ли он, но, когда поняла, что нет, с ужасом отошла: — И ты не был против?.. — ей хотелось верить, что он тут же откажется от своих слов, скажет, что пошутил. — Я не совсем понял, зачем он это сделал, если обычно люди так выражают свою симпатию, но цветок был красивым. Вудс притихла. По какой-то причине, теперь она перестала сочувствовать Эзопу, но тут голос подала Эмили: — Видишь, какой ты умный. Сам же только что сказал, что люди так выражают симпатию, за исключением того, что он мертвец, твои слова верны. — Значит мертвецы тоже чувствуют симпатию... Но когда она начаться-то успела? Я ему не доверяю. — Лучше задай этот вопрос ему, мы откуда знаем, но ты прав, доверять не стоит. Мало ли на какую подлость он может пойти… — Спасибо, Эмили, — Эзоп помахал рукой: — До встречи, я должен у него спросить. Бальзамировщик правда пошел в сторону поместья, пока Эмма в ужасе стоять продолжила, побледнела. — Как быстро он решился… Да, Эмма? — докторша кинулась к ней. — Подожди, ты в порядке? Что с тобой?! — Пойдем… И давай больше не будем с ним общаться. Теперь он мне не нравится. Я уверена, что он плохой человек.