в некое такое никуда Агата Кристи — Дорога паука
Тем же вечером маленькая банда вовсю обосновывалась в пещере. С наступлением темноты здесь было неуютненько, но весело затрещавший костёр (с розжигом они, вроде, наловчились) немного скрасил атмосферу. А так как лучшее лекарство от страха и плохих мыслей — это трудотерапия, то работа нашлась каждому: похоронить за пределами пещеры два древних тела, разжигать и поддерживать костёр, готовить еду, переносить вещи. Впрочем, с последним они не справились до конца, решив продолжить с утра. Как ни удивительно, но для потерпевших самолётокрушение у них оказалось как-то многовато вещей. И хоть первая ночь была спокойной, но с утра они были снова как муравьи в потопе. Все уставшие, взбудораженные, мокрые от забот и беготни. Особенно выделялся Чарли. Сегодня тот снова был весь на нервяке: руки тряслись, он постоянно отмахивался, словно от мух, и то явно замерзал (и это в сумасшедшую-то духоту и жару!), то вдруг становился пунцево-красным и смахивал пот. Что бы там ни было, но подобные симптомы недвусмысленно указывали знающим людям на проблему. Князь только не знал о масштабах этой самой проблемы и когда она окончательно рванёт, но не сомневался, что нужно что-то решать уже сейчас. Он неоднократно подходил к Чарли, пытаясь предложить ему помощь, но тот, после приснопамятного охлаждения в океане, видимо, догадался, что этот странный русский что-то подозревает. И морозился от него… Как Горшок, блин! В худшие минуты. Чем ещё больше вызывал у Андрея навязчивое желание подойти и не то встряхнуть, не то обнять и успокоить, сказав, что всё будет зашибись. И они справятся. Только вот остатками не отбитого кокосом мозга он понимал… Это не Мишка. Совсем. И его не заменит. Но ничего поделать не мог. Ходил и пас басиста несчастного, что от него как от чумного уже стартовать начинал. Точно также паренек бегал и от Локка. Тот, правда, на рожон не лез и просто внимательно наблюдал за «рок-богом». Тоже всё понимал мужик, другим не трепал, но… Неожиданно тут они с Князевым заодно оказались. А вообще то, что сталкерит здесь не только он, но и его, Андрей узнал не сразу. Князь и не подозревал, что и за ним пристально приглядывают, пока его не отвел за локоточек Яшка: — Андрюх, ты бы бросал это всё. — Чё? — явно не въехал в пожелание Князев, нервно покосившись на чуть шевелящуюся листву. — Чарли, гитарист. Не надоело бегать за ним? Одного наркомана было мало? Или сейчас тебе проблем и забот не хватает? — неожиданно взъелся на него Цвиркунов. — Да, блин, Яшк, его же ломает явно, — Андрей почесал затылок рассеянно, как вдруг приметил за спиной у товарища весьма съедобное растеньице… Не сельдерей, но слюна отчего-то уже выработалась. Главное, чтоб Цвиркунов после его песенок на свой счет не интерпретировал. — Ты тут не один, кто может справиться с этим, — раздраженно продолжал гнуть свою линию Яха, не заметив прожорливого взгляда, устремленного на кустик позади себя. — Или кто может взять на себя это. Это не Горшок, блин, который ни хрена никого не слушал, на тебя лишь с какого-то хера велся, — а вот про «какой-то хер» это он зря… Съедобное растение было позабыто, налитые кровью глаза были обращены теперь на самого гитариста, что не видел и продолжал: — Этот парень тебя даже слушать не станет… — Замолчи, блин! — Князь так разозлился, что не только глаза, даже ушки покраснели и, казалось, ещё чуть-чуть и он начнет дымиться… и ногой землю рыть. — Теперь что, кинуть его? Раз он наркоман, всё, надо забить и просто отпустить? — Он тебя не просил об этом, — твердо стоял на своём Яшка, не испугавшись таких метаморфоз. Андрей, может, и тот ещё колдун-кабан, но с головой пока в относительных ладах. — Подумай на досуге, кому нужно это твоё спасение? Ему, или тебе? Смачно скрипнув зубами, Князев продолжил работу. Но тощая фигура, слоняющаяся и всем немного мешающая, невольно то и дело притягивала взгляд. Только вот… Признаться честно, спасаясь от невеселых мыслей и разных там внутренних голосов, Княже чуть не проморгал момент, когда Чарли, со своим багажом почти тротила, вызрел окончательно. Очухался он лишь тогда, когда паренёк одним прыжком бросился за Джеком в соседнюю пещерку. Естественно, слова Яшки он проигнорировал. Потому Князев тут же, матюгнувшись и бросив разбирать очередную сумку с полезным барахлом, рванул следом. И, да, — ему больше всех дело есть! Оставлять дока с ним один на один — нельзя… Сей товарищ всему лагерю во вменяемом состоянии нужен, нечего его драконить. А у Андрея — опыт. Горький. Его даже английский плохой не умаляет. О, да, нарики сцены устраивать умеют. Достаточно изучив Чарли за предыдущие дни, Андрей понимал, что кричит на Джека сейчас не совсем он — кричат жажда и туманящее желание в его голове. Гоблин, очередной гоблин, бл*дь, проникающий в человеческое тело и отвоевывающий там с кровью, болью и гнусностью всё больше и больше места. Джек же, вопреки его опасениям, казалось, был спокоен, как скала. Князь подумал было даже, что зря ломанулся. Потому тихонечко припал к стеночке пещерки. Док тем временем выслушивал все обвинения, что-де жизни ему, Чарли, не дают, что сам Джек его за ребенка держит и ничего не разрешает, а он же человек взрослый, известный, стадионы собирал! Ну, это, по крайней мере, Андрей, напрягая свой скудный пока запас английского, смог понять. Тут уж желание «остановить и заземлить, не дать начудить» снова ожило, и он ринулся… спасать. То есть помогать доку увещевать почти взбесившегося музыканта. Дело шло туго, Чарли успокаиваться не желал (Конечно! Он ж стадионы собирал — куда им, бл*, со спорткомплексами!), а, напротив, распалялся всё больше и больше. Голосистый, увы, не кивин, а басист (оксюморон какой-то, чес слово, если б не сэр Пол!) орал так громко, что некоторые обеспокоенные соплеменники (о, как быстро все мы тут сроднились-то!) стали заглядывать в пещерку, ничуть не успокаиваясь, когда Джек или Князь махали им: «отойдите мол». Вот, может, потому, что сердобольный народ надо было осаждать — и так народу сильно много набилось в пещерку-то, что не способствовало выравниванию душевного равновесия Чарли… А может, оттого, что всю концентрацию пожирал беснующийся басист, но Андрей не обратил сперва внимания на мелкие камушки, посыпавшиеся у него по плечам от этого ора. А потом стало поздно — каменные своды пещерки вдруг задрожали, а затем жутко содрогнулись, ещё где-то в глубине гулко ухнуло и в них полетела сверху внушительная масса камней, земли, каких-то корней и растений. Единственное, что успел сделать Князь — со всей дури толкнуть враз замолчавшего Чарли, надеясь, что этой силы хватит вытолкнуть его с траектории обвала. А потом стало пыльно, ужасно больно и темно.***
Якову было невмоготу. Ну, вот, скажите на милость, сколько можно издеваться, а?! Мало им было застрять на дурацком мистическом острове, потерять половину группы, испытать дикий ужас в джунглях, где схомячили их, на минуточку, директора! И вот всего этого длиннющего списочка злоключений будто бы не достаточно! Нет же! Судьба, щербато ухмыляясь, подсунула им под нос, в теплую компанию, очередного наркомана. Нет, вы не подумайте, Цвиркунов Мишку любил. Искренне рад был, что тот, хоть и смурной и говнистый без предела и зазрения заплывшей вместе с бухлом совестью, но чистый вот уже достаточно долго. Но он устал. За все годы в «Короле и Шуте» Михи, точнее его бесоёбства, стало слишком много. Яша устал от одного наркомана и не хотел опять по новой во всё это влезать. А влезать придётся — вон, Княже-то уже подгрузился. Того и гляди возьмёт островного оступившегося на поруки. Значит, и они тоже будут участвовать в очередной миссии по спасению чужой задницы, что, между прочим, сама на весь этот героиновый муравейник села. В то время как им бы сейчас самим не помешал кто-то спасающий. Вертолёт, например! Вы не подумайте, чёрт возьми! Ему нравился Чарли! Правда! Как ни как — солидарность музыкантов и тут работала… И он сочувствовал ему, жалел… Но заставить себя помогать не мог! Натерпелся! На поганом острове куча людей, есть вот даже настоящий доктор. Пусть он и помогает! Хотя Джек этот — тоже какой-то маньяк-супермен. Всех спасу, всё разрулю — и как хватало его только… Но раз уж док сам в это залез, то пусть до конца и разгребает. Чё они-то должны?! Поэтому-то Цвиркунов и едва сдержался, чтобы на Андрюху не наорать… Во-первых, потому что бесполезно — Князь упёртый товарищ, а, во-вторых, он всё же понимал, кто из них самый горшенутотравмированный… Не будем пальцами и палочками указывать! Немудрено — за столько лет приобрёл себе Андрюха плохую привычку спасать всех и вся, комплексы, бл*дь! Потому-то и не спустил всех накопившихся собак, а решительно отправился очищать соседнюю пещеру, намереваясь сделать из неё некую комнатку для их группы. Размером та, правда, была даже меньше гримёрки в задрипанном ДК. Оттого-то, когда земля ощутимо содрогнулась, повалила из основного прохода каменная дымка, Цвиркунов, конечно, испугался. Им сейчас только землетрясения или проснувшегося вулкана на чудо-острове посреди океана, где могло либо поджарить, либо волной цунами смыть, не хватало! Но, выбежав к, видимо, только что обвалившемуся отнорочку и обнаружив среди сгрудившихся чумазых людей из знакомых рож лишь Поручика, враз похолодел: — Где Князь?! — Там, — развеял надежды на то, что их беды кончились Пор. Сам Сашка, кашляя и пытаясь протереть лицо, бочком начал пробираться к завалу. — Был в той пещере, вместе с доком. Недолго думая, Яков подскочил следом, лихорадочно хватаясь за камни и начиная разбирать природные баррикады. В самом деле кому-то там, наверху, группа «Король и Шут» крепко насолила. Сначала одного солиста прибрала к себе земля, теперь вон и на Андрюху пасть раззявила хищную. Странно, вроде б, ниче такого и не пели… Это Ария про всяких там Антихристов не гнушалась. Вы скажете — дурость, но станешь тут, пожалуй, суеверным. Когда вот на ровном, казалось бы, месте такое вот происходит. Впрочем, пока совсем уж хоронить было преждевременно. Работали они быстро и слаженно, разгребая обвал. В такой момент объединились все: и люди в пещерах, и прибежавшая по зову, как он узнал, оттолкнутого вовремя Чарли группа с пляжа… В какой-то момент Цвиркунов обнаружил себя роющим землю плечом к плечу с Реником и Кейт. Руки ныли, покрывались царапинами от острых глыбин, но они не сдавались. Конечно, в голову нет-нет да тонким перестуком камней, сдвигающихся от их движений, приходила страшная мысль, что ищут они, возможно, уже тела… Но проклятый остров и так уже забрал у них слишком много. Яше нужно было надеяться на лучшее… А если нет — так хоть проститься и похоронить по-человечески. И он продолжал, как продолжали и все остальные, невзирая на боль и усталость. Им удалось прокопать небольшой узкий туннель до места, где, предположительно, были заживо погребенные — всем руководил Майкл, как удачно выяснилось в процессе — профессиональный строитель. Он же и объяснил, что разобрать можно только здесь и только так — иначе камни могли рухнуть снова и добить парочку под завалом, если, конечно, допустить, что те ещё живы. И вот с таким уже прокопанным туннелем встала ещё одна проблема — он был очень узкий, пролезть туда можно было бы только одному. И то, Хьюго по понятным причинам отпадал — Андрюха б ещё пролез… Князь, конечно, схуднул, но… Всё равно сомнение у Яшки вызывал сей проход. Не получилось бы у них Винни-Пуха, только совсем невеселого. Почти без надежды они покричали внутри… И неожиданно получили слабый отклик от Джека, сообщившего, что ему как-то не очень, да и руку придавило, но он, вроде, держится, а вот русский что-то никак не возвращается в сознанку. На самом деле — такое вот сообщение крепко так воспрянуть духом позволило, хотя последняя его часть малость прижухнуть заставила, но… Мало ли... Оглушило — чё сразу хоронить-то? В результате решено было всё же кого-то отправить за пострадавшими. Вызвался Чарли. Явно мучающийся… от чувства вины?! Парнишка ловко аргументировал, что, дескать, он здесь один, а у всех подходящих, то бишь не особо широких людей, есть родственники, друзья, семья, а он — один… Лучше уж, потому, его отправить, если сверху ещё что-то рухнет. Да и — как басист верещал — он уже там был — сориентируется лучше. Яков понимал, что предприятие — сомнительное, но доверился мнению большинства, положившихся на Чарли. Сам он пролезть-то пролез бы… Но… Вот это проклятое «но» пронзало нёбо и в нём же распухало, мешая говорить. Догадывался Цвиркунов по разговорам, из-за кого обвал случился… Сделал — исправляй. Это, по крайней мере, честно. На этот раз Чарли не подвёл. С трудом, но вытащил сперва дока, который явно находился в каком-то странном помрачении сознания, реагировал через раз и держался до побеления пальцев за руку. В общем, как врач и лидер был полностью бесполезен, пока не очухается… О чем с ужасом они всё и догадались. В уме вертелась крылатая фраза: «Врач, исцели себя сам!» — как же, бл*дь! Кейт тут же бросилась хлопотать вокруг очумело моргавшего Джека, но ничем дельным помочь не могла… Да и то всё отвлекалась лисица их рыжая, посматривая за вновь нырнувшим в проход Чарли. Ох, не понимал Яшка их сложные геометрические фигуры, что на этом острове как-то образовывались. А ведь парнишка не подвёл… Как и проход, через который протиснулись-таки телеса Княже. Вытянул Чарли так и не пришедшего в сознание Андрюху. Хотя сам немногим лучше выглядел — ну, точно, у кого-то теперь и комплекс вины прибавится. Замечательный остров! Расчудесный! А между тем выглядел Княже херово. Со стороны — так вообще за трагичный трупик принять можно было. Нужно было действовать. По-хорошему, нужен был срочно врач, а то и реанимобиль… А ещё лучше больничка, да не в какой-то дыре, а столичная или родная Питерская. По-хорошему… Но даже их островной врач сейчас был не способен помочь ни себе, ни, тем более, другим. Тут вперёд фарватером выдвинулся Сашка Леонтьев, что на острове вынужденно вспомнил о своей недополученной специальности… И числился неофициально кем-то вроде… Яшка прищурился… медбрата?! Нет, право, сам он бы к Лосю лечиться не пошёл, если только тот за санитара — тогда, да. А вообще… Приходи ко мне лечиться, и корова, и волчица — знал он, откуда ноги растут у Сашкиной прыти. Но на безрыбье и Реник — врач. Только вот уверенности этой хватило ненадолго. Леонтьев пощупал пульс и, сбледнув с лица, становясь уже не столь крутым, заикаясь, проговорил, что его не ощущает. — Так делай что-нибудь! — ух, как хотелось ему снова профилактически отвесить леща, чтобы вывести из состояния начинающегося ступора, но Цвиркунов второй раз за сегодня сдержался — Лось сейчас чуть ли не единственная их надежда. — Надо его на бок повернуть! — почесал в затылке Реник, и это высказывание было столь нелогичным, что даже Поручик разговорился, выдав лаконичное: — Нафига? — СЛР надо делать, а у собак всегда на боку проводят, — без задней мысли сказанул Лось в ответ. А Яков и не знал, что его брови, оказывается, тоже могут уезжать высоко-высоко вверх, прям как и знаменитая бровь их второго фронтмена, что сейчас готовился стать первой (и пхд не последней!) жертвой недоученного коновала. Но в данный момент почувствовал, что именно это они и сделали. — Саш, ты на солнце перегрелся?! — очумело спросил Яшка и заорал во всю силу легких, отчего на них теперь вообще все, даже заторможенный Джек, обратили внимание: — Какая собака, бл*ть?! Андрюха так-то человек! — У меня образование медицинское, мне лучше знать, — неожиданно оскорбился Лось. — ПТУ у тебя ветеринарное, идиот, а не образование. И то — незаконченное! — рявкнул Цвиркунов, переходя черту… Вообще-то злить Лося не стоило… Затопчет. Но, кажется, это подействовало, и решивший доказать обратное Сашка занялся делом: перевернул на спину, ровненько уложил, даже проследил, чтоб голову не запрокидывал — Яшка давно смотрел как-то документалку медицинскую — да, там примерно так и делали. Молодец, Ренегатище! Может же, да?! Ещё бы помогло только… А? Но хоть попытаются. Обидно ведь — вытащили, вон он, теплый ещё, неужто облом полный?! А между тем Лось реально сам себя превосходил… Вон, сложил собственные руки в нужную позицию, оттопырив вверх пальцы — ну, реально, словно всю жизнь это делал, а не на струнах бренчал вместе с ним… Да и начал производить сильные нажатия на грудную клетку певуна их несчастного, считая вслух. С полминуты так качал, потом сбился, пробормотал неловко, что, кажется, рёбра там хрустнули, да начал заново отсчет. Досчитав до тридцати, убрал руки и попытался вдохнуть кислород в погибающего товарища. И тут случилось чудо! Хоть на Диснеевскую Белоснежку и Прынца Очарование Андро с Реником — ну, никак не походили… Ну, Сашку ещё возможно было загримировать под сверхтолерантную Снежку — патлы тёмные подходили, но тут роли, как бы, не те… Короче, либо кислород–таки подействовал, либо товарищ был не такой уж и погибающий — но оттолкнул Князь Лося умелого весьма резво. Правда потом, отчаянно отплевываясь и отфыркиваясь, хватаясь за ребра и шипя от боли, свернулся клубочком и замер. Но помирать явно передумал, и Яшка, наконец, выдохнул. Не он один… Кейт снова хвостиком вильнула и к Джеку под бок вернулась. Ну, чертовка! Только не до неё сейчас. Живой Андрей, теперь бы к нормальному доктору… Рентгенчик бы… Осмотры там… Всем сразу. В том числе и у психиатра. Но жизнь диктовала свои условия. Джек сейчас был не в той форме (сам бы не расклеился от таких эпичных столкновений с природой), но уже более-менее начал реальность осознавать, взгляд почти прояснился. Немного выждали. И вот уже под его чутким руководством Реник вполне сносно смог Андрюху осмотреть и замотать ему ребра подходящей тканью наподобие корсета. Ну, конечно, когда Князь его до своей тушки допустил, а на это потребовалось ещё больше времени и увещеваний, чем доку прояснить мозги. Кейт его почти уговорила, когда ситуацию невольно осложнил сам Лось, чтоб ему икалось вечно, заявив, что ему «даже понравилось». После чего виток увещеваний и попыток прекратить отползание Андрея на расстояние не менее двух метров от Леонтьева развернулся с новой силой. Яшка тут его даже понимал. Да. Он же сам себя, красавца дохлого, не видел. Очнулся уже, когда Ренник ему все поломал да в десны лобызаться полез… Ну, чё тут нормальный мужик думать должен, учитывая… Ну, да, ладно, ничего такого не учитывая. Будет Яхе поминать прошлое… Совсем не далекое, хых! А ведь, коли выберутся, то точно будет и чё прессе рассказать, и о чём зловеще промолчать… Только вот сперва дожить бы. С уговорами Андрея кое-как справились. Ни он, ни доктор помирать не думали. Единственную угрозу Яша сейчас видел со стороны готовой треснуть от самодовольства хари Сашки, но и это цена небольшая. Пущай порадуется — заслужил. Гиблые пещеры потом осмотрел всё тот же Майкл, заявив, что ни одна больше падать не собирается. Так, в стиле камнем по голове, прошёл ещё день пассажиров рейса 815.***
После исчезновения Миши было… трудно. Мягко скажем. Ни простить себя, ни хотя бы перестать думать об этом Балу не мог. Всё в голове картинки крутились одна страшнее другой. И хорошо, если Горшочка их попросту приготовили на медленном огне, а то ведь… Гудвин на дикаря не походил. А вдруг пассажиры им для опытов нужны были? Колесики в башке упрямо твердили о какой-то теории заговора. Может, даже за авторством Мирового правительства, а то ещё какого-нибудь тайного общества. Потому как бункер, в коем они обретались — явно не дикарями сооружен. Какой-нибудь сверхсекретный проект по изучению этого чудного острова, с аномалией которого они уже столкнулись. Может и шарахнули по самолёту специально… Авиалайнеры в океане падают. Это естественно. Ещё и концов в воде не найдешь. Очень предусмотрительно. Только какой мощи их непонятная хреновина, что ладно — сбила, так и почти весь хвост их в живых остался… Материал, бл*дь. Кролы подопытные. Вообще мозги у Сашки были изощренные. А в текущих условиях так и вовсе… Рисовали ситуевину, где их намеренно на группы поделили — одних оставили вариться в «естественной» среде, а Гудвин был включенным наблюдателем, вторую группу забрали себе и тож что-то делали. Эксперимент, с*ка! Иногда робко-робко в голове проклевывалась надежда — а может и фюзеляж тоже уцелел и своё место во всей этой хренотони занимал… Но в таком случае до ненулевой возрастала вероятность Балу встретить взбешенного Князя и получить от него по рогам за неуслежённого Горшочка. В общем, снедался своими думами невеселыми Шурик. А ещё теперь не мог постоянно перестать держать в поле зрения Мышку и Егора. Стоило кому-то одному выпасть — всё, глаз начинал дергаться. Нервный тик, наверное. Жаль, доктора на острове нет… Хотя, наверняка, растут травки успокаивающие какие… Знать бы их ещё… Но Гудвин, зараза, сей информацией не поделился, хотя знал — наверняка! Пил бы тогда Саня и днём, и ночью — чтоб только перестать дергаться, перестать следить постоянно за друзьями, перестать видеть во сне Мишку… Да и просто бы пил… Шланги давно уже не просто горели, а из космоса виделись… На трезвую голову сей ужас бытия вообще ложился как-то невыносимо тяжко. Признаться, Балу уже намеренно стал выискивать на деревьях подгнившие фрукты… Мучался потом с животом, но иллюзию градусов получал. Хорошо хоть теперь было у них хоть какое-то убежище — закрыл на ночь дверь и спи спокойно. Ну, почти — хоть бункер и выглядел давным-давно покинутым, скорее всего, Чужие про него знали. И всё же Саша не знал, как бы он всё это выдержал, если бы они продолжали ночевать под открытым небом, где даже такой хлипкой, но преграды в виде дверцы, не было. Не было и в бункере стопроцентного чувства защищенности. И как-то так получилось, что засыпал он теперь исключительно в обнимку с Машей — чувствовать её, держать в своих руках, защищать — было жизненно необходимо даже во сне. Где-то в глубине души навязчиво плескалась мысль, что не только необходимость спасти влечёт его к Нефёдовой. Но эти мысли он старательно отгонял: не то место, не то время… Где-то был ещё Гордеев… Возможно, особенно принимая во внимание его теорию заговора, которой он ни с кем-ни с кем не делился. Может, на острове психушки ещё и не было, но косых взглядов Шурик не хотел. Иногда он долго не спал, облокотившись на локоть, слушая, как спокойно дышит во сне его Мышка. Необъяснимой нежностью затапливало в такие моменты и казалось, что все беды могут отступить. Его не покидало чувство, что все проблемы уходят на второй план, пока рядом она, Маша… А жизнь не стояла на месте — вынужденные поселенцы добывали себе пищу, воду, в общем, — осваивались. Чужие пока о себе никак не напоминали, о судьбе утащенных тоже ничего известно не было. Рация пока была полностью бесполезна. Анна-Люсия после своего красочного про*ба немного поутихла. В новой жизни же даже находились приятные сюрпризы — как, например, небольшое озерцо с водопадиком (назвать это миниатюрное природное сооружение водопадом — язык не поворачивался), в прохладной воде которого можно было спастись от тропического зноя. Вот на берегу-то этого прелестного водоема и сидел сейчас Шурка Балунов, внимательно наблюдая за купающейся Машей. Ну, вы же помните — не упускать из виду? Фёдоров — ладно, его утащить сложнее, не пропадёт, чай… А вот скрипачку свою обожаемую он вообще одну никуда не отпускал. — Почему бы тебе не присоединиться? — внезапно окликнула его Мышка. Она такой гиперопеке не то, что не противилась… Но терпела. Понимала, как по нему Мишкино похищение вдарило. — Да не хочется что-то, — Балу почувствовал, что уши слегка покраснели. Но не скажешь же Маше, что даже холодная вода не поможет остыть тем чувствам, что рвались изнутри, когда он находился рядом с этом маленькой, хрупкой и прекрасной девушкой. Особенно, когда вода вот так облепливала точённый силуэт, несмотря на одежду. — Ага, совсем замерз, — тихонько рассмеялась Мышка, — вон даже красный весь стал. — Это загар! — главное поувереннее это сказать, тогда все поверят, правда. Верно же?! Тем не менее, Шурик ломаться не стал — поднялся и, шумно разбрызгивая воду, забежал прямо в одежде в озеро. — Эй! — запротестовала скрипачка, на которую и попало большинство капелек. — Извините, мисс, но вы сами просили, — как всегда, рядом с этим солнышком в человеческом обличии грустные мысли покидали бедовую Шуркину голову. — Впрочем, виноват! Он быстро сплавал на противоположный берег — там, рядом с «декоративным» водопадом, росли какие-то необычно большие и яркие цветы — названия он не знал, но то, что такой цветок нужен Маше, пришло в голову как-то сразу. — Разрешите, — доплыв обратно, обратился к Мышке. Та посмотрела завороженно и молча кивнула. Такая красивая, с капельками воды на блестящей загоревшей коже, растрепанными, чуть выгоревшими мокрыми волосами… Был бы котом, давно б заурчал или завопил истошным мявком, как бывает у этих пушистых засранцев по весне… Но он — человек, и должен держаться. Аккуратно отведя прядь волос, Саша осторожно пристроил цветочек за ушком у девушки. А потом, не удержавшись, провёл рукой по заалевшей щеке. «К черту! — решительно пронеслась в голове яростная мысль, — мы, может, завтра здесь умрем все!» И, быстро поддавшись вперёд, он решительно коснулся губами прохладных губ. Мышка словно застыла на мгновение, а потом ответила на поцелуй, жарко впиваясь в его губы, обхватив обеими руками за шею. От этого долгожданного ответа, Шурик довольно заурчал, по счастью его Машулю такие низкие утробные кошачьи звуки не испугали. Она лишь, тонко пискнув, рассмеялась, а после вернулась к прерванному занятию. Они целовались действительно, как в последний раз. И не было между ними больше ничего — ни страхов, ни сомнений, ни чертового Гордеева… Только они, вдвоем, на этой прекрасной земле. Да, сейчас сей гнусный остров казался чем-то дико прекрасным, подарившим шанс не просто быть рядом, а по-настоящему слиться в одно целое. Дорвавшись, Сашка жадно ласкал, зацеловывал каждый миллиметр кожи, жалея только об одном — что не сделал всего этого раньше. То, с какой страстью отвечала на его действия Маша — могло говорить только о том, что не только он… Вот ведь, дураки, и, чего, спрашивается, ждали?! Ждал — это он мужик, и должен был сделать первый шаг, а не сталкерить, как помешанный наблюдатель за чужим… не счастьем — не делал её Гордеев счастливой. Вот совсем. И даже тогда не вмешался. Только сейчас самобичевания ушли на самый край сознания, вытесненные накатившими нереальной волной ощущениями. Много у него женщин был. Со многими было хорошо и очень хорошо, но тут… Что-то совершенно особенное. Кое-как выбравшись на берег, нетерпеливо снимая остатки одежды, перемежая всё это дорожками поцелуев, слушая постанывания Маши, видя горящие от нетерпения глаза, — Балу точно подумал, что этот день может по праву считаться лучшим днём на проклятом острове. Да и вообще в его жизни, прости, Мих, но даже Юбилейный собранный мерк. После они долго лежали в обнимку, слушая пение птиц и сердцебиение друг друга. Понятно было, что ничего уже не будет как прежде, но отказываться от этого, или жалеть не собирались ни Маша, ни Балу.