Сумерки. Обратная сторона луны

Интересно, как давно сгустились сумерки? Здесь всегда так темно? Да нет, лунный свет наверняка проникает в просветы между облаками и сквозь густой полог листьев. Только не сегодня. Сегодня царила кромешная тьма. Наверное, новолуние… Стефани Майер «Новолуние».

Октябрь. Глухую тишину утра разрывает безжалостная трель будильника. Не глядя, тяну руку, чтобы выключить его. Я не сплю уже несколько часов. Будильник лишь напоминает мне, что необходимо поднять своё тело с постели, собраться и отправиться в школу. Мой разум блаженно молчит. Он, наконец-то, пуст, утомлённый очередным кошмаром и слезами. С некоторым трудом заставляю себя сесть на постели. Бездумно смотрю в стену, слушаю своё дыхание и тишину вокруг. В доме тихо: Чарли уехал в участок полчаса назад. Слегка вздрагиваю, когда будильник звонит снова. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох и опускаю ноги на пол. Будильник не замолкает, я снова тянусь к нему. Этот ритуал повторяется каждое утро уже третью неделю. Без него я забываю, что мне нужно куда-то идти, что-то делать, с кем-то говорить. Он нужен для того, чтобы напоминать о том, что я жива. Словно в трансе, дохожу до ванной, умываюсь, привожу волосы в порядок. Вернувшись в комнату, одеваюсь, кладу необходимые для сегодняшних занятий книги в сумку и спускаюсь вниз. Минуя кухню, выхожу сразу на улицу. Утро встречает меня прохладой и мелко моросящим дождём, влажной плёнкой оседающим на лице и волосах. Невольно ёжусь от холода, спешу скрыться от мерзкой погоды в кабине пикапа. Завожу мотор и включаю печку. Какое-то время сижу неподвижно, слушая рёв мотора и глядя прямо перед собой. Когда чувствую, что становится нечем дышать от духоты, выключаю печку, дёргаю рычаг передач и трогаю машину с места. Дорогу в школу не помню совсем. Моё тело движется на автопилоте. Заехав на пустующую в это время парковку перед школой, занимаю привычное место и глушу мотор. Сижу неподвижно, не убирая руки с руля, смотрю прямо перед собой, а на самом деле — в никуда. Это привычное для меня состояние за последний месяц. Моё сознание болтается где-то между сном и явью, и я старательно поддерживаю такой режим. Всплываю из забытья в тот момент, когда рядом со мной хлопает дверца чужого автомобиля. Растерянно моргнув, хватаю сумку с соседнего сидения и спешно выхожу из машины. Учебные занятия — единственное время, когда я позволяю своей голове сосредоточиться. У меня появляется конкретная задача, которую приходится решать. Она не требует эмоционального включения в процесс. Идеально. Когда учебный день подходит к концу, я испытываю сожаление и едва не захлёбываюсь волной отчаяния, накатившей на меня одновременно с последним звонком, но вовремя беру себя в руки. Тщательно складываю книги в сумку, мужественно игнорируя взгляды, которые ощущаю кожей. Ни с кем не говоря, выхожу на улицу, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. В панике бегу к пикапу, дрожащими руками доставая ключи из сумки. Не с первой попытки открыв дверь, залетаю в кабину. Не глядя кидаю сумку на сидение и обхватываю себя руками. Дыши, Белла, просто дыши. Вдох. Выдох. Медленный вдох. Медленный выдох. Просто дыши. Проходит время, прежде чем острая боль в груди утихает, а горло разжимают тиски, и я могу дышать, не рискуя взвыть в голос. Открыв зажмуренные во время приступа глаза, осторожно осматриваюсь: машин на парковке почти не осталось. Сколько же я так просидела? Выйдя из оцепенения, понимаю, что совершенно замёрзла. Пора ехать домой. *** — Белла, ты дома? — слышу голос Чарли, только что хлопнувшего входной дверью. — Да, пап, я наверху, — до предела напрягая голосовые связки, которыми за последнее время почти разучилась пользоваться, кричу в ответ. Без интереса прислушиваюсь к тому, что происходит внизу. Судя по звукам, Чарли прошёл на кухню и обнаружил ещё тёплый ужин на плите. — Ты уже ела? — в его голосе мне чудится просьба. — Нет. Я ждала тебя. Тяжело вздыхая, скидываю плед и сползаю с кресла. Невольное чувство собственной вины толкает меня вниз, потому что Чарли нужна моя компания. Я не хочу, чтобы он слишком переживал, и хотя бы так надеюсь притупить его бдительность. Отец уже гремит посудой, накрывая на стол. Слабо улыбаюсь ему, забирая свою тарелку. — Иди мой руки, я всё положу. Чарли кривит губы в неловкой ответной улыбке и отходит от плиты. Я чувствую себя роботом, на автомате раскладывая рагу по тарелкам, доставая вилки и жаря хлеб в тостере. Вся моя жизнь кажется мне бесконечным набором однотипных действий, лишённых всякого смысла. Мне не понятно, почему и зачем я всё ещё дышу. Чарли пулей влетает на кухню, как только слышит звон разбитой посуды. Я наблюдаю, как краска сползает с его лица, когда он видит кровь на моих руках. В мгновение ока отец оказывается рядом, судорожно хватая меня за запястья. — Белла, что случилось?! Ты в порядке? Я сейчас позвоню доктору Джеранди! — скороговоркой тараторит над моим ухом. — Не надо, пап, всё нормально. Это всего лишь царапина. Я не удержала в руках тарелку. Ну, ты же меня знаешь, — пытаюсь остановить его. — Успокойся. Достаточно антисептика и простого пластыря. Моё бормотание срабатывает, и Чарли, тяжело вздохнув, лезет в шкаф за аптечкой. Похоже, он всерьёз полагает, что я вот-вот наложу на себя руки. Что ж. Не могу обвинить его в излишней мнительности. Моё душевное состояние, в самом деле, очень близко к чему-то подобному… Ужин проходит в тягостном молчании. Я сосредоточенно пережёвываю овощи, уныло ковыряясь вилкой в остывшем рагу. Чарли мрачен, но ничего не говорит, украдкой кидая на меня взгляды исподлобья. Мне не хочется ничего обсуждать, и я благодарна отцу за деликатность. Слышу тяжёлый вздох. Чарли встаёт из-за стола, забирает у меня тарелку с размазанными по дну овощами и бросает: — Я помою посуду. Вымученно улыбаюсь ему в благодарность и спешно поднимаюсь к себе в комнату. Мне хочется опуститься прямо на пол и полностью слиться с линолеумом. Делаю над собой усилие, чтобы дойти до кровати. Бросаю взгляд на часы: стрелки едва доходят до восьми. Я закрываю глаза и жду прихода очередного кошмара. Ноябрь. Каждый новый день похож на предыдущий, будто кто-то сверху просто копирует события из одного в другой. Я стараюсь погрузиться в рутину, чтобы хоть чем-то заполнить каждую свободную минуту. Учёба становится моей основной деятельностью, благодаря чему выбиваюсь чуть ли не в отличницы. Преподаватели довольны моими успехами, а я довольна отсутствием повышенного внимания к своей персоне. Чарли всё так же с мрачной подозрительностью провожает меня глазами, когда я поднимаюсь в свою комнату. Что его не устраивает? Веду себя образцово: учусь на отлично, не нарушаю комендантский час, проводя в комнате все вечера, ежедневно готовлю ужин и слежу за порядком в доме. Самый страшный день для меня — воскресенье. Нет ни уроков, ни рабочей смены. Я хотела бы взять ещё одну, но график не позволяет работать два выходных подряд. Приходится придумывать себе дела, отчего в доме перестирано и убрано всё, что могло быть. Заполнить хоть чем-то этот день на неделе с каждым разом всё сложнее и сложнее. С уроками я справляюсь ещё утром, ужин готовлю с обеда, а уборка из-за моего внезапно возросшего чистоплюйства не успевает накапливаться в достаточном количестве. Чарли старается не оставлять меня одну, но иногда мне всё же удаётся уговорить его сходить на рыбалку или заехать в гости к Клируотерам. Скрепя сердце он поддаётся, и я знаю, что в глубине души отец радуется возможности выбраться из дома. Когда его нет, я целиком отдаюсь своей бесконечной меланхолии, ведь изображать какую-либо деятельность становится не перед кем. В таком ключе проходят недели. *** Сегодняшнее воскресенье особенно уныло. Домашних дел нет, невыученных уроков — тоже. Сумка с учебниками на понедельник собрана, одежда постирана и выглажена. Чарли нет дома: он уехал к Билли Блэку смотреть повтор бейсбольного матча под пиво и жареную рыбу. Я не выхожу из комнаты с его отъезда. Сижу в кресле, укутавшись в плед, и бездумно смотрю в окно. В доме тихо и не горит свет. Кромешную тьму вокруг рассеивает бледный свет периодически выглядывающей из-за туч луны. Сегодня она полная. Всё моё существо находится в оцепенении. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я чувствую подступающий к горлу знакомый колючий комок. Крепко жмурю глаза и задерживаю дыхание. Когда боль становится невыносимой и я начинаю задыхаться, из груди вырывается мучительный стон — мне остаётся лишь обхватить себя руками и позволить горьким слезам потоком литься из горящих жаром глаз. Я вою в голос и не могу остановиться. В этот момент благодарю Небеса за то, что в доме никого нет. Вряд ли этот концерт обрадовал бы Чарли… Первая волна истерики постепенно отпускает, и я не глядя тянусь к бумажным платкам, лежащим на окне. В темноте моя неуклюжесть возрастает, и картонная коробка оказывается на полу. С досадой опустив голову, хлюпаю носом. Наклоняюсь к упавшей коробке, чтобы вырвать злосчастный прямоугольник мягкой бумаги. Утирая им слёзы с лица, бросаю взгляд в окно и замираю. На самом краю лужайки перед домом, где покрытый сухими листьями газон плавно переходит в лесную тропу, в плотной тени раскидистых елей мне чудится едва заметный силуэт. Медленно и осторожно поднимаюсь с кресла, наклоняясь ближе к окну. Едва дышу, боясь спугнуть хрупкое видение. Напряжённо вглядываюсь в густую черноту под деревьями. В просвете между туч выглядывает яркий диск полной луны — её бледного сияния хватает, чтобы слегка рассеять тьму за окном, и я получаю возможность разглядеть двор в деталях. Моё сердце, пропустив удар, начинает биться так, что в груди становится больно. Всё тело немеет, я не могу пошевелиться. Дыхание сбивается, и мне страшно даже моргнуть. Резкий звонок мобильного заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я отвлекаюсь на то, чтобы найти телефон, и, бросив взгляд обратно в окно, не вижу во дворе ни души. Мелодия входящего вызова замолкает, но лишь на пару секунд. Медленно опускаю глаза на горящий дисплей и вижу имя Чарли. Убедившись, что успокоилась достаточно, чтобы нормально говорить, отвечаю на звонок. — Да, пап! — Белла, всё в порядке? Ты долго не брала телефон. — Да, пап, всё хорошо, — сиплю в трубку и, откашлявшись, добавляю более твёрдым голосом: — Я была в ванной, не слышала звонка. Чарли облегчённо мычит в ответ. — Понятно. Ну, что ж. Я скоро буду, Белла. Можешь не ждать меня и ложиться, если хочешь. — Да, пап, конечно. Хорошо. Пока. — Пока, Беллз. Он кладёт трубку, и я какое-то время слушаю короткие гудки, рассеянно вглядываясь в темноту за окном. Может быть, мне кажется или я схожу с ума, но во дворе под елями только что стоял Джаспер Хейл. Декабрь. Пейзаж за окном этим утром меняется. Унылая серость голой земли выбелена выпавшим ночью снегом. Зябко ёжусь, стоя у окна. До боли в глазах смотрю на ослепительно белый двор. С того дня, как под этими самыми елями напротив дома мне привиделся знакомый вампир, прошло две недели. У меня нет уверенности, что это не была игра моего воображения, но внутри до сих пор звучит один и тот же вопрос: почему Джаспер? Ответа нет. Это происшествие поднимает во мне тщательно удерживаемые чувства. Напоминает о том, кто для меня навсегда потерян. Меня охватывают гнев и раздражение, ведь он обещал, что больше не появится в моей жизни и никаким образом не даст о себе знать. — Ты солгал мне! — шиплю я, с силой вдавливая ладонь в холодное стекло. Едва сдерживаю рвущийся наружу крик, давясь злыми слезами. Краем сознания понимаю, как нелогичны мои обвинения, но ничего не могу с собой поделать. *** К школе подъезжаю в то неудачное время, когда парковочных мест на стоянке почти не остаётся. Всё потому, что утром Чарли в срочном порядке менял на пикапе резину, и пришлось выехать из дома позже. Чувствуя досаду, кружу по парковке в поисках свободного места. С трудом втискиваюсь между стареньким минивеном и потрёпанным фордом — подходящая компания для моего старичка. Осторожно выхожу из машины, стараясь не задеть дверью хрупкую легковушку — разборок с владельцем из-за вмятин или сколотой краски мне точно не нужно. Обычно я успеваю добраться до аудитории, где проходит урок, в числе первых, избегая столпотворения. Но сегодня всё идёт против меня. Остаётся несколько минут до звонка, и я попадаю в самую гущу спешащих на занятия учеников. — О, Белла, привет! — слышу знакомый голос над самым ухом. Подняв глаза, вижу неуверенную улыбку на лице подошедшего ко мне Майка Ньютона. — Привет. — Ты сегодня поздновато. В последнее время мы с тобой встречались сразу в кабинете. — Да, есть такое. Не зная, что ещё сказать, слабо улыбаюсь и прячу глаза в учебник. Майк неловко идёт рядом, пытаясь придумать, чем продолжить разговор. — Сегодня первый снег выпал, круто, да? Мычу в ответ что-то неопределённое. — Может, поиграем в снежки после уроков? Я наберу нам в команду лучших! Такую возможность нельзя упускать, ведь скоро всё растает. — Майк, спасибо за предложение, но у меня сегодня ещё информатика. Этот факультатив я взяла дополнительно не так давно, чтобы максимально забить учёбой график, и мне повезло, что больше никто из моих знакомых так не рвётся к знаниям. Ньютон заметно скисает. Как он до сих пор не сдался? Даже моя возросшая нелюдимость не смогла его оттолкнуть. А внезапное исчезновение Калленов лишь вселило надежду. Мельком глянув на Майка, чувствую слабый укол вины. — Ты же знаешь, что я не люблю снег, — давя из себя улыбку, пытаюсь его подбодрить. Он неловко ворошит свои волосы. — Эм, да… Но я надеялся, что ты успела передумать, — ещё одна неловкая улыбка. — Ну, точно нет. От растущего смущения нас спасает школьный звонок. Неловко простившись в дверях кабинета, мы рассаживаемся за свои парты. Литература проходит без происшествий. Мистер Берти крайне редко вызывает меня для ответов, потому что знает, что я всегда готова к уроку. Меня это вполне устраивает. Тригонометрия, политология и английский пролетают незаметно. Неизбежным испытанием по-прежнему остаётся физкультура, и этот раз не становится исключением. Полностью измотанная двумя партиями волейбола я плетусь вон из спортивного зала. Чтобы попасть в третий корпус, где проходит информатика, нужно пересечь игровое поле. У меня в запасе есть пятнадцать минут, и я позволяю себе присесть на трибунах, чтобы перевести дух. Основные занятия только что кончились, и счастливые школьники не спеша стекаются на парковку. Наблюдаю за ними издалека, тихо радуясь, что поеду домой одной из последних. Почувствовав себя достаточно отдохнувшей, встаю со скамьи, закидываю сумку на плечо и, скользнув взглядом по полю, замираю на месте. На противоположной стороне, у самого края трибун, стоит высокая фигура мужчины. Слышу собственный судорожный вздох. Резко подскочивший пульс отдаётся глухим шумом в ушах. Я боюсь моргнуть, словно от этого видение растает в воздухе. На негнущихся ногах медленно иду прямо к нему. Путь до другого конца трибун кажется мне бесконечным. Приближаясь к внезапному гостю, пристально осматриваю его, словно пытаюсь убедиться, что он мне не мерещится. Вампир стоит неподвижно и кажется совсем неживым. Медового цвета волнистые волосы мягко обрамляют красивое бледное лицо с ярко выраженными скулами. Даже с такого расстояния вижу хищные янтарно-жёлтые глаза, внимательно следящие за каждым моим движением. В нерешительности останавливаюсь в паре метров от него. — Джаспер? — едва шевеля онемевшими от напряжения губами, шепчу я. — Белла, — сдержанно отвечает он, но звука его низкого, хрипловатого голоса достаточно, чтобы буквально оглушить меня. В голове вспыхивает множество вопросов, и я теряюсь в выборе, какой озвучить первым. Мы стоим друг напротив друга и молчим. — Что… Что ты здесь делаешь? — набравшись решимости, начинаю я. — Я здесь по делам бизнеса, — после небольшой паузы отвечает он. — Бизнеса? А что… Как… Зачем ты… — «Какого чёрта тогда ты стоишь здесь?!» — Что за бизнес? Хочется больно стукнуть себя по лбу за нелепейший вопрос, который я могла ему задать. Уголок губ Джаспера дёргается в едва заметной ухмылке. — Семейный. Он ухмыляется уже откровенно, и я чувствую, что начинаю медленно закипать. От возмущения хочется махать руками. — А я, получается, часть семейного бизнеса, что ли? Джаспер молчит, пристально глядя на меня. По его лицу нереально что-либо понять. — Возможно, — ухмылка исчезает, и он становится серьёзным. Я в полной растерянности. Моя голова готова взорваться от большого количества вопросов и нахлынувших эмоций. Краем сознания ловлю мысль, что Джаспер всё это, должно быть, чувствует. — Так зачем ты пришёл? — взяв себя в руки, задаю важный вопрос. Смотрю ему прямо в глаза, стараясь не отводить свои. Почему-то это тяжело даётся. Джаспер молчит, обдумывая ответ, и только он открывает рот, чтобы дать его, оглушительно звонит звонок. Я вздрагиваю от неожиданности. Оглядываюсь на школьное здание, с ужасом вспоминая про информатику. — Кажется, ты опаздываешь на урок. Я смотрю на Джаспера в полной растерянности. Внутри меня поднимается буря противоречивых эмоций. Мне нельзя пропускать занятия, потому что Чарли обязательно об этом узнает, и у него возникнут вопросы и лишние переживания. В то же время я всей душой желаю остаться и заставить вампира объясниться. — Мы ещё увидимся? — в собственном голосе мне слышится мольба. Джаспер пристально смотрит на меня и, выдержав паузу, отвечает: — Полагаю, да.