«Remember»

Сяо Чжань и Ван Ибо сидят в кабинете и ждут прихода Бэкхёна с Чонином. Чжань по-прежнему на взводе из-за неизвестности с Лэем и ему очень интересно, что скажет на эту ситуацию Бён. — В любом случае, — нарушает затянувшееся молчание Ибо, — нам с тобой придётся скрыться, Чжань, — парень смотрит ему прямо в глаза. — Ты и сам это понимаешь. — И как долго мы будем прятаться? Ты прекрасно знаешь Лэя. Он из-под земли нас достанет. Не лучше ли остаться и драться? — С кем? С ним и его шестёрками? — Я больше не намерен дрожать при каждом упоминании его имени, Ибо, — голос бессмертного жесткий, твердый и не терпящий возражений. Ибо лишь поджимает губы и опускает глаза на свои руки, сцепленные в замок на коленке. Что ещё он может сказать своему истинному, чтобы переубедить его? Ничего. Сяо Чжань уже всё решил. В кабинет входят Бён и Ким и сразу ощущают напряжённую атмосферу в комнате. Чонин, в отличие от брата, знает причины её нависания. Бэкхёну ещё ничего не рассказали, не успели. По прибытии в отель, он тут же поспешил к младшему. Теперь он стоит посреди кабинета и смотрит на троих бессмертных, у каждого из них на лице разные эмоции. — Я весь во внимании, — наконец оглашает Бён, присаживаясь в кресло. — Даже не знаю, с чего начать, — слабо улыбается Чжань. — С того, как твоему истинному и моему брату всё же удалось сбежать из Китая, — предлагает Бэкхён. Чонин ёрзает на своём месте. Ему почему-то кажется, что сейчас старший его отчитает, как делал это бесчисленное количество раз… в прошлой жизни. Ибо хранит молчание, потому что считает, что именно Чонин должен рассказать обо всём, что случилось в самолёте. И Чжань негласно его поддерживает, скрестив руки на груди. — У нас здесь кружок «кто дольше продержится в игре в молчанку»? – выгибает бровь Бён. — Думаю, твой брат сам должен всё рассказать, — наконец отвечает Сяо. — Мне не нужны подробности, Чжань, — вкрадчиво и слишком уж спокойно произносит Бэкхён. — Мне нужны лишь некоторые детали и знать, что с Чжан Исином. — Он отравлен ядом, — подает голос Чонин. — В самолёте я вколол ему яд, которым пичкали меня и Анну, затем вырвал его сердце. Мы с Ибо выбросили его из самолёта. Так что сейчас он, возможно, без сознания и очень слаб. — Хорошо. Чжань невольно раскрывает рот от удивления реакции Бэкхёна. Ибо смотрит на бессмертного с неприкрытым интересом. За всё своё существование Ван столько всего слышал об этом вампире. О нём чуть ли легенды не складывали, как и об Исине. С той лишь разницей, что они были полной противоположностью друг друга. Один мнил себя Господом Богом, стремился к безоговорочной власти и уничтожал любого, кто хоть как-то возражал. Второй существовал сам по себе, словно неприкаянный. Никого не обращал, не создавал себе клан, шестёрок и прочих. И при всём этом, являлся такой же угрозой бессмертному сообществу. В их мире даже ходили слухи или сплетни, а может и правдивая история (Ибо не знал, к какому варианту сослаться) о том, как в Рождественскую ночь, в одном из поселений смертных, Бэкхён собственноручно уничтожил около пятнадцати вампиров, которые решили поживиться свежей кровью в честь праздника. В ту ночь не было пролито ни капли людской крови, лишь головы бессмертных валились на холодную заснеженную землю одна за одной. Кажется, это было около трехсот лет назад. — И это всё, что ты можешь сказать? — голос Чжаня повышается на октаву. — А что ты ожидал от меня услышать? — усмехается Бён. — Не такого ледяного спокойствия уж точно, — раздражается китаец. — Ты ведь понимаешь, что теперь и я, и Ибо в крайней опасности? — Мы все в опасности, — давит Бён. — Или ты наивно полагаешь, что у нас с Чонином более выгодное положение? — выгибает бровь старший. — Лэй уничтожит всю планету, если понадобиться, лишь бы убить моего истинного и твоего брата. Он такого не прощает. — Я тоже многое не прощаю, — Бэкхён поднимается с кресла и упирается ладонями в тёмное дерево рабочего стола Чжаня, глядит на него волком, но остаётся всё таким же холодным и спокойным. — Мой отец мёртв из-за него. Моя сестра мертва из-за него. Мой брат чуть не отправился к ним из-за него. Мой истинный, который обычный человек, тоже в опасности. Я понимаю твоё волнение, Чжань, но, поверь, вы не одни в этой лодке. — Бэкхён, — Чонин подходит к брату и кладёт руку ему на плечо. В отличие от китайцев он прекрасно ощущает вздымающуюся бурю в нутре Бёна. — Что ты хочешь от меня услышать, Чжань? — спрашивает Бэкхён, не обращая внимания на стальную хватку на своём плече. — Я бесконечно благодарен тебе и твоему истинному за помощь. Без вас я бы навряд ли смог встретиться с Чонином в этой жизни. Но у нас нет времени на разглагольствования и переваривание того, что произошло. Я испытал на себе кровь Габриэля. И лишь одно спасло меня от погружения в амебное состояние — мой истинный. У Чжан Исина больше нет истинной. Она мертва, и я не думаю, что он найдет в себе необходимые силы, чтобы оклематься так быстро. — Почему ты убил Ариэль? — вмешивается в разговор Ибо. Ему действительно интересно, особенно после того, как Чонин настойчиво твердил о том, что Бэкхён не мог сделать этого в приступе гнева или чего-то ещё. — Я не убивал её, — переводит свой пустой взгляд Бён на парня. — Она развеялась, потому что сама того пожелала. — Кто сам желает своей смерти в лапах врага? — выгибает бровь Ибо. Чжань смотрит на своего истинного и совершенно не понимает, почему тот так настойчив и нетерпелив. И зачем ему вообще знать что-то о гибели Ариэль? — Для того, кто прожил четыре сотни лет в аду, смерть — единственный путь к свободе, — Бэкхён продолжает отвечать на вопросы младшего совершенно спокойно. — Если ты думаешь, что у всех истинных прекрасные и светлые чувства, спешу тебя огорчить. Между Исином и Ариэль никогда не было ничего и близкого к вашим с Сяо отношениям. Она была лишь орудием мести, пешкой. Но я не исключаю, что что-то к ней Лэй всё же испытывал. — Вот как? — усмехается Ван. — А что насчёт тебя и твоего истинного? — Ибо! — звонкий голос Чжаня возвращает Ибо в реальность. — Какого чёрта ты творишь?! — карие глаза старшего метают молнии. — Он у тебя очень любопытный, — улыбается, но скорее скалится Бён. — Прошу прощения, — склоняет голову Ибо. — Твой брат был уверен, что ты не мог убить Ариэль, даже если бы она вывела тебя из равновесия. Мне захотелось узнать причину. — Если мой брат в чём-то уверен насчёт меня, значит так и есть, — отвечает Бён таким тоном, который даёт понять, что тема закрыта и возвращаться к ней он не намерен. Чонин отпускает плечо старшего и подходит к окну. Ибо затронул истинного Бэкхёна, и Киму теперь ещё больше интересно, кто этот человек и что в нём такого. — Мы с Чонином возвращаемся домой. Если у тебя есть место, о котором никто не знает или же знает очень малый круг лиц, советую перебраться туда. Как только у меня будет план, я сразу сообщу тебе. — Как скажешь, Бэкхён, — выдыхает Чжань, опуская плечи. — Молюсь на то, чтобы этот план сработал. Бэкхён кивает и выходит из кабинета. Чонин кланяется обоим и спешит догнать брата. Почти весь путь до дома они проводят в тишине. Бэкхён не вторгается в голову брата, и тот тоже не предпринимает попыток. Всё нутро Кима сковывает волнение от предстоящей встречи с истинным старшего. Хотя Чонин догадывался, кто этот человек. На ум приходил только паренёк из клуба Лилит, Сехун. — Наше поместье разгромлено. Комната Анны пострадала больше всего, в ней я держал Ариэль. — И где вы с Минсоком теперь живете? — В твоём старом доме. — В моём? — удивляется Ким. — Ты уже забыл? — улыбается Бэкхён. Ветер треплет русые пряди, приятно обдаёт свежестью лицо. Они передвигаются с немыслимой скоростью, не уступая друг другу. — Ты о том самом построении, что соорудил отец, когда спас меня? — глаза Кима расширяются от удивления. — О нём самом, — кивает Бэкхён. — А твой… истинный. Он тоже там? — дрожь в голосе младшего отдаётся тревогой в Бёне. — Да. — Кто он? — Сехун. — Понятно. Боле никто из них не проронил ни слова. Они остановились в нескольких метрах от небольшого домика, который не выглядит потрёпанным и обшарпанным. Чонин не был здесь лет пятьсот, наверное. Видеть перед собой это место оказалось слишком тяжело, потому что всё, что было забыто, разом нахлынуло на сознание бессмертного. Минсок услышал приближение двух пар ног приблизительно за три-четыре километра. Но он помнил о том, что Бэкхён ушёл за братом, потому не спешил бить тревогу и готовиться к бою. В конце концов, если бы это были враги, они бы так опрометчиво себя не выдали. Звуки затихли окончательно перед домом. Минсок осторожно подошел к окошку и выглянул из-за занавешенной шторы. Бэкхён и Чонин стояли перед домом, плечом к плечу. — Они здесь, — произносит Ким, поворачиваясь к Сехуну, который сидит в кресле и читает дневник Габриэля. — Почему не заходят? — спрашивает младший, не отрывая взгляда от исписанных страниц. — А мне откуда знать? — А я думал, ты всё знаешь. — Эй, мелкий! — ворчит Ким. — Шучу, хён, — смеётся Хун, наконец, захлопывая чёрный переплёт и поднимаясь. — Давай выйдем, встретим их что ли. Чонин усмехается сам себе, слыша этот непонятый скомканный диалог. Он уже успел забыть о своей неприязни к Минсоку, да и не осталось от неё и следа. И если Бэкхён всё ещё не убил его сам, значит старшему можно доверять. И всё же Кай остро чувствует, что многое упустил и многого не знает. — Посмотрите только, цел и невредим! — ярко улыбается Минсок, выходя из дома на крыльцо. — Думается мне, не твоими стараниями, — язвит Чонин. — Ничего не меняется, да? — выгибает бровь Сок, переводя взгляд на Бёна. — Да. Думаю, о себе и Габриэле ты ему расскажешь сам. — Я думал, ты уже это сделал, — немного опешил Ким. — Это не моя история, чтобы рассказывать её, хён. Минсок всматривается в лицо Бэкхёна, что-то хочет найти в нём, увидеть, но, видимо, безуспешно, потому что быстро возвращает карие глаза к Чонину и вздыхает. — Давай прогуляемся, Чонин, — предлагает Ким. — А познакомить меня ни с кем не хотите? — кивает подбородком в сторону Сехуна Чонин. О стоит рядом с Минсоком, высокий, статный и красивый. Словно скала. Ким-младший изучает каждый сантиметр его фигуры, каждый миллиметр его лица и замирает на глазах. Глаза парнишки такие живые, горят огнём. И, хоть Кай и видел его раньше, в том клубе, сегодня он словно впервые встретился с ним. — Это О Сехун. Он мой истинный, и он человек, — произносит Бён. — Он знает обо всём, обо мне, о тебе, о нас всех в целом. — И почему он не сбежал с криками ужаса? — интересуется Чонин. — Потому что я его истинный, а он мой, — отвечает вместо Бэкхёна Сехун и складывает руки на груди. Широкие брови сводятся к переносице, губы напряжены. — Ого! — на выдохе произносит Чонин, а затем улыбается. Бэкхён смотрит на них по очереди и понимает, что скрытые эмоции этих двоих разорвут его на части, если срочно ничего не сделать. Минсок верно расценивает накалившуюся обстановку, поэтому спускается по ступенькам, хватает Чонина за запястье и стремительно удаляется вместе с ним от дома. — А он у тебя дружелюбный, — скалится О. — Он мой брат и слишком любит меня, вот и всё. — Ага, — хмыкает Сехун. — Ну, ну. Чонин позволяет старшему увести себя лишь потому, что это было необходимо. Он и сам знает, что останься он там, у них с этим Сехуном явно не получилось бы разговора. Минсок продолжает сжимать запястье младшего на случай того, если он решит сорваться и побежать обратно. — Брось, — выдёргивает свою руку из хватки Кай. — Я по-твоему малое неразумное дитя? — Ну, если уж ты умудрился допустить такую ситуацию — да! — стреляет глазами бессмертный. — Ну, уж извините, не каждый день узнаёшь, что у старшего брата появился истинный, да ещё и живёт с ним под одной крышей, — язвительность Чонина заставляет Минсока улыбнуться. — Несмотря на то, что Сехун живёт с ним под одной крышей, спят они под разными. — Это лишняя информация, — бормочет Кай. — Но необходимая для твоего мозга, — заключает Минсок. — У них всё сложно и непонятно. И твой брат дал себе слово, что пока ты не окажешься дома, и пока он не покончит с Исином, между ним и Сехуном быть ничего не может. Чонин не находит, что ответить, лишь открывает и закрывает рот. Во-первых, с чего это вдруг Минсок рассказал ему об этом, а во-вторых, с чего он вообще решил, что Чонину нужна эта информация? — Рассказывай о себе и моём отце, — резко меняет тему Чонин, не желая обсуждать Бэкхёна и его отношения с истинным. Минсок не спешит начинать свою историю, потому что совершенно не имеет понятия, как отреагирует Чонин. Бэкхён удивил его спокойствием, а чем удивит Кай? — Ну? — нетерпеливо произносит младший. — Твой отец и я… Мы истинные. — Вау! — смеётся Чонин. — Все вокруг меня нашли своих истинных? Один я не у дел остался? — В нашем мире это редкость, — спешит оправдаться зачем-то Минсок. — Такая редкость, что Сяо Чжань нашёл истинного, ты был с отцом, и мой брат встретил того, кто ему предназначен. Даже чёртов Чжан Исин, и тот встретил свою истинную! Ты об этой редкости говоришь? Так вот откуда отец так хорошо в этом разбирался? — Чонин останавливается и присаживается на траву у ствола дерева с пышной кроной. — Габриэль рассказал тебе об истинности? — удивляется Минсок, присаживаясь рядом. — Да, — бросает младший, откидываясь затылком на жёсткую кору дерева позади себя. — Этот разговор состоялся очень давно. До сих пор не знаю, почему он поделился со мной этим знанием, что заставило его? Ты ведь знал его, он не был тем, кто вот так просто что-то рассказывает. — Возможно, он увидел в тебе что-то, что подтолкнуло его к этому разговору, — предполагает Минсок. — Не знаю. И как ты пережил его уход? — Когда переживу, скажу, — печальная улыбка окрасила грустное лицо старшего. — Почему сразу не сказал? — И как ты себе это представляешь? Я появился неожиданно, ты обозлился, Бэкхён не доверял мне. И тут я говорю: «Привет, я истинный вашего отца». Так что ли? — Резонно, — ведёт плечом младший. — Габриэль ничего не говорил твоему брату об истинности. — Что? Почему? — на смуглом лице возникает искреннее удивление. — Думаю, ваш отец был куда дальновидней, — Минсок поднимает голову и смотрит сквозь листву на голубое небо. — Габриэль однозначно знал, что покинет этот мир рано или поздно, посему хотел, чтобы твой брат познавал его сам. Чонин молчит, переваривает всё сказанное. Вампир теперь размышляет над тем, как воспринял эту истинность Бэкхён. Насколько знает младший своего брата, тот был явно не в восторге. Бэкхён никогда не стремился к любви, к людям и вообще не желал иметь никаких отношений. — Бэкхён не особо счастлив, да? — спрашивает Ким-младший, поворачивая голову на Минсока. — Сложно сказать, — вздыхает бессмертный. — Они друг друга не понимают, но чувствуют. И если твоему брату хватает терпения и ума не реагировать на некоторые вещи, то Сехун в этом смысле совсем мальчишка. — С моим братом бывает сложно. Почти всегда, — хмыкает Кай. — И, тем не менее, если Сехун его чувствует, почему не прислушивается к своим ощущениям? — Потому что он обычный человек, Чонин. Это нам проще, потому что мы, если захотим, можем сдерживать свои порывы. Но людям это недоступно. Даже самый хладнокровный и уравновешенный смертный не в силах бороться со своей природной энергией. — Бэкхён собирается его обратить? — Послушай, Кай, я не имею права обсуждать с тобой твоего брата и его отношения. Этот разговор только между тобой и ним. Я же хотел поговорить о себе и о твоем отце. — Не думаю, что ты меня чем-то удивишь, — усмехается Чонин. В лесу спокойно и тихо, где-то щебечут птицы, журчит вода и яркое солнце пробивается через листья деревьев. Чонин уже очень давно не ощущал такое спокойствие. Последние несколько дней он то и делал, что пытался выжить. А теперь он сидит в родном лесу, который стал его домом очень и очень давно. Ким любовно рассматривает каждый ствол, каждую травинку и кустарник. Он знает здесь всё вдоль и поперёк. — Тебе совсем неинтересно? — кажется, в голосе старшего сквозит едва уловимая обида. — Не то, что бы неинтересно. Просто теперь в моей голове все пазлы сложились в одну картинку. — О чем ты? — Отец часто пропадал. Бывало, он отсутствовал по несколько недель, а бывало всего два-три дня. Я всё время задавался вопросом, куда он уходит и почему возвращается. Сначала я думал, что он снова набрёл на обездоленную душу, но в нашей семье пополнения так и не было, и я перестал задавать себе эти вопросы. Сейчас я осознал, что он уходил к тебе. Правда, я не знаю, почему он так и не рассказал нам о тебе. — Боялся. — Боялся? — голос Чонина приобретает забавные звонкие ноты, что Минсок не сдерживает легкий смешок. — Ох, не знаю, должен ли именно я тебе это говорить… В общем, Исин — его первый сын. Чонин раскрывает рот, но тут же закрывает его. Отчего-то эта новость не сильно его удивляет. О чём-то таком он догадывался с того самого момента, как встретился лицом к лицу с Лэем. И всё же это неприятно — осознавать, что твой брат по крови пытался убить тебя, да и вообще всех детей Габриэля. И что такого случилось, что он стал таким озлобленным? — Что ты знаешь о яде, которым травили меня с сестрой? Бэкхён у Сяо Чжаня в кабинете сказал что-то о крови Габриэля. — Ты мыслишь в правильном русле, — довольно улыбается Минсок. — Если убить создателя, но взять его кровь, она становится опасным оружием против обращённых им вампиров. Я не знаю, откуда у Исина кровь Габриэля, и как вообще так вышло, что он её достал… Но ты прав, это была кровь твоего отца. — Бэкхён сказал, что в тот день, когда развеялся наш отец, в доме стоял запах его крови. Он единственный из всех нас знал, как она пахнет. Думаешь, это Исин постарался? — Возможно, — задумчиво произносит Ким. Он о таких подробностях не знал. Бэкхён ничего ему не рассказывал о том дне. Возможно, не посчитал нужным, а может просто не хотел вспоминать о случившемся. — Когда Анну забрали, в нашем поместье Бэкхён тоже почувствовал кровь Габриэля, и был очень шокирован. — Потому что о таком «яде» он тоже не знал. — Боже, наш отец вообще хоть что-то мог рассказать своим детям?! — взрывается Чонин, выдёргивая травинку из мягкой почвы. — Нет смысла злиться сейчас, Чонин. — А что мне делать? Я возвращаюсь домой и узнаю столько нового, что, по сути, оказывается старым, как этот чертов мир! А мой отец, зная, что на свете есть Чжан Исин, желающий смерти нам и ему, ни словом не обмолвился! Минсок хотел бы как-то успокоить младшего, но передумал. Из них двоих, Бэкхёна и Чонина, только младший даёт волю своим чувствам и эмоциям, и это по-своему нравилось Киму. Потому что Кай был открытым, и предугадать его действия, как оказалось, легче и проще, нежели поведение Бёна. Бэкхён был полной противоположностью младшего. Бэкхён присаживается на ступеньки крыльца, взъерошивая свои волосы. Чонин дома, но это не придаёт ни капли спокойствия. В голове водоворот мыслей об Исине и о том, где он может сейчас быть. Прошло всего несколько часов с прибытия Чонина в Сеул, а затем и сюда. Бэкхён имеет лишь самое отдалённое понятие о силе Чжана. Как долго на него будет действовать кровь Габриэля? Сколько у Бёна времени на то, чтобы разработать чёткий план действий и уничтожить его? — Что теперь? — спрашивает Сехун, присаживаясь рядом. — Твой брат дома. Ты счастлив? — Не думаю, что счастье вообще возможно в данной ситуации. Что такое счастье, Сехун? — Бэкхён переводит взгляд на младшего. — Когда на душе спокойно и… не знаю, хочется летать? — пожимает плечом О. — Что ж, думаю, в таком случае, я никогда не испытывал счастье. Нужно поговорить с Чонином и многое ему рассказать. — Не утруждайся, Бэкхён, — Ким-младший возникает перед старшим братом, недружелюбно поглядывая на Сехуна. — Минсок мне рассказал всё. — Не всё, — ворчит за его спиной Мин. — Лишь некоторые детали. — Исин — первый сын нашего отца, Чонин, — произносит Бён, совершенно не обращая внимания на раздражение младшего. — Как я понял из рассказа Ариэль, Исин был кровожадным и хладнокровным убийцей. И как бы ни старался наш отец, ему не удалось направить его на другой путь. Он бросил его. Ушёл. Чжан обозлился. — Ага, то есть он обиженный ребенок, который за хренову тучу столетий не смог справиться с детской травмой? — язвит Чонин. — Какого чёрта ему от нас нужно? Это мы виноваты что ли? — Каждый винит кого-то другого в своих бедах. Иногда это становится единственным, что держит нас на плаву, — терпеливо объясняет Бэкхён. — Я тоже во многом винил тебя, от чего ж я не открыл на тебя охоту? — складывает руки на груди Ким. — Почему мне, шестисотлетнему бессмертному, хватило ума переосмыслить случившееся, а тому, кто старше меня вдвое, нет? — Потому что иногда самые близкие нам люди причиняют самую острую и сильную боль, — вздыхает Бэкхён. — И не все могут с этим справиться. — К чёрту! — рычит Чонин. — Нам нужно решить, как покончить с Лэем раз и навсегда! — Дай мне хотя бы один час, чтобы до конца осознать, что ты жив, стоишь сейчас передо мной, а не плод моего больного воображения, — Бэкхён едва ли не умоляет, что удивляет всех присутствующих. Сехун остро чувствует тоску, раскаяние, вину и любовь Бэкхёна к своему младшему брату. О так же ощущает, что все эти чувства давят на Бёна с неимоверной силой. Парень во все глаза смотрит на идеальный профиль бессмертного, чьи карие глаза устремлены вверх, глядят на Чонина снизу. Бэкхён сидит на ступеньке, Чонин возвышается над ним напротив, простреливает сознание старшего своим горящим взглядом, глубоко вдыхая кислород. — Тебя не было более полугода, Чонин. Ты и Анна исчезли, и никто не знал, где вы. Если бы ты не позвонил мне, я бы точно сошёл с ума, потому что неведение — худшее, что может быть. Так что дай мне время перевести дух и осознать, что это всё не сон. Чонин смотрит на брата очень странно по мнению Сехуна. В его «горьком шоколаде» плещется трепет, нежность и, О не знает, верно ли понимает эту эмоцию, но ему кажется, что глаза брата Бёна горят неподдельным счастьем. — Прости, хён, — наконец, совсем тихо произносит Ким. В лесу тоже стоит тишина, птицы даже замолчали, поэтому негромкий голос Чонина кажется не таким уж тихим. Минсок похлопал Кая по плечу и прошёл к Бёну, усевшись рядом с ним слева. Сехун сидел справа. И теперь все трое выглядели как подростки, а Чонин — строгий старший брат, который сейчас начнёт их отчитывать. Бэкхён вертит в пальцах серебряное кольцо отца, которое снял со своей цепочки минутой ранее. Он смотрит на гладкий ободок так, словно надеется увидеть на нём выгравированный ответ на все свои вопросы. Чонин всегда знал, что Бэкхён забрал его себе. И, по правде сказать, старший редко показывал кольцо кому-то. Ким замечает взгляд Сехуна, направленный на руки Бёна, и поджимает губы. Непонятная и неподдающаяся определению ревность застилает разум. Хочется выхватить кольцо из длинных тонких пальцев, спрятать подальше или вообще выбросить, лишь бы этот Сехун не смотрел на него. — Как умерла Анна? — вопрос совсем неожиданный для Чонина, и бессмертный теряется, вмиг забывая о глупом приступе ревности. — Я не знаю, — Каю надоедает стоять над ними троими, поэтому он присаживается на землю перед крыльцом. — Я даже не почувствовал ничего. Был слишком слаб. Открыл глаза, а у меня в руках её браслет и цепочка с подвеской, — младший снимает с себя всё перечисленное и протягивает брату. Бэкхён неуверенно, но осторожно забирает из руки Кима серебро и с трепетом рассматривает инициалы. Он вспоминает, как Аннабель однажды прибежала к отцу с горящими глазами и счастливой улыбкой на лице. Март, 1583 год. Где-то в лесах Греции — Почему мы здесь, Отец? — Бэкхён смотрит на потрескивающие ветки сухих деревьев в костре. Март здесь тёплый, нежаркий с умеренной влажностью в воздухе. Но ночи прохладные. И, хоть вампиры не чувствуют холода, лишь всегда обжигающие лучи солнца, будь то зима, весна, лето или осень, привычка разводить небольшой костер, чтобы «согреться», сохранилась в их семье, кажется, навсегда. — Тебе не нравятся эти леса? — улыбается Габриэль. — Мне всё равно, где жить, ты же знаешь, — безразлично отвечает Бэкхён. — Так нельзя, Бэкхён~а, — с печалью смотрит на сына бессмертный. — Ты должен иметь место, которое будет твоим домом. — Мой дом там, где ты, сестры и брат, — уверенно и быстро отвечает младший. — Я построил нам дом, — произносит Габриэль. — Дом? — удивляется Бэкхён. — Я думал, ты не любишь жить в «коробке», — в пустых глазах на какое-то мгновение зажёгся огонь, от чего Габриэлю стало неимоверно тепло на душе. — Время меняется, люди тоже. Уверен, скоро не останется никого, кто будет жить в лесу. Близится цивилизация. — А сейчас по-твоему у нас каменный век? — смеётся Бэкхён. — Ты узко мыслишь, сын, — по-доброму усмехается старший. — Придёт время, и ты поймешь, о чём я говорю тебе. — Неважно, — тут же пожимает плечом Бэкхён, снова возвращая взгляд к костру. Тишину лесной ночи нарушают стремительно приближающиеся шаги. Бён и Габриэль всегда могли отличить поступь своей семьи от врагов. К ним приближается Аннабель. — Отец! — восклицает девушка, останавливаясь аккурат перед братом и своим создателем. — Что случилось, дитя мое? — во взгляде старшего, как и всегда, из краев выходит нежность и отеческая любовь. — Ты не поверишь, кого я нашла! — глаза Анны так и сверкают яркими далёкими звёздами в лунной ночи. — Я встретила мастера! Он из серебра творит настоящее искусство! Пойдём со мной? Я хочу кое-что сделать, — в живых глазах столько мольбы. — Что ты хочешь сделать? — вкрадчиво спрашивает старший. — Я хочу что-то, что всегда будет со мной, и чтобы это что-то напоминало мне о вас, — Анна смущается, потупив глаза. Габриэль смеётся, глядя на свою младшую дочь. Она редко показывает вот эту свою сторону. Чаще, она слишком серьёзная, угрюмая и настырная. Но сейчас перед ним стоит юная девушка, немного наивная, капризная. — Хорошо, Анна, я пойду с тобой. Бэкхён? — вопросительно приподнимает бровь Габриэль. — Я побуду здесь. Боюсь, если Лиса и Чонин не обнаружат нас на месте, начнут волноваться. По правде сказать, Бэкхёну просто неинтересно, что там задумала его сестра. В её голову постоянно приходят странные идеи, которые поощряет Отец. Габриэль, конечно же, всё понимает и просто кивает. Бэкхён не тот, кто поддаётся на уговоры или кем можно манипулировать. И старший считает эти качества весьма ценными в своём сыне. В будущем это не раз спасёт ему жизнь. Габриэль уходит вместе с Анной, оставляя Бёна одного. Бэкхён всё так же смотрит на костёр, ни о чем не думает, просто завис в одном состоянии. — Бэкхён~а? — раздается голос Лисы за спиной. — Почему ты один? — Анна потащила Отца к какому-то мастеру по ювелирным изделиям. — А ты решил, что тебе это неинтересно, — констатирует сестра, присаживаясь рядом. — Где Чонин? — Здесь неподалёку, охотится на кроликов, — хихикает старшая. — Ты не знаешь, почему он так одержим этими зверьками? — Понятия не имею, — врёт Бэкхён, прекрасно зная ответ на её вопрос. — Как думаешь, что на этот раз задумала наша сестра? — Хочет что-то, что будет ей напоминать о нас. — Ох, должно быть, это будет что-то красивое, — улыбается Лиса, протягивая к костру ладони. Бэкхён улыбается про себя на это действие сестры. Как он и думал, привычки смертности никогда не покинут их. — Она никогда не снимала её, — произносит Бэкхён, рассматривая цепочку в идеальнейшем состоянии, которую не коснулось ни время, ни быт. — Она всего раз дала мне её в руки, — на очерченных губах появляется печальная улыбка. — Я всё ещё не могу поверить, что Анны больше нет. — Лисы тоже нет, — в Чонине сквозит некая толика обиды. Со дня смерти старшей сестры Бэкхён упоминал её имя лишь несколько раз. И младший никак не мог понять, с чем это связано. То ли брат уже не так сильно был привязан к Лалисе, то ли, наоборот, привязан настолько, что больно даже вспоминать её лицо. Бэкхён поджимает губы и сжимает цепочку Анны в руке. Лиса для Бёна запретная тема. И он старается как можно реже думать о той, что выходила его, всегда защищала и безмерно любила. Сехун снова улавливает волны настроения Бэкхёна, но не знает, что сделать, чтобы прекратить это. Смотреть на такого Бэкхёна не просто. Очень не просто, особенно сейчас, когда рядом его младший брат, который явно что-то питает к своему старшему. — Так, раз уж вы двое теперь дома, мне нужно поохотиться, — слишком неожиданно звучит для всех голос Минсока. — Я устал сидеть дома, нужно развеяться. — Прошу тебя, будь осторожен, — и Бэкхён действительно просит. Ким Минсок — единственная частичка, связывающая его и отца. И Бён с каждым днём осознает это всё явственнее. — А я пойду почитаю, — поднимается со ступеньки Сехун и стремительно скрывается за дверьми дома. Чонин смотрит ему вслед, думает о чём-то своём и не замечает на себе внимательный взгляд брата. Бэкхёну больно смотреть на младшего. Больно, потому что теперь всё будет иначе, сложнее. Не так, как было раньше. Ким возвращается в реальность из своих мыслей и присаживается на место Сехуна, рядом с Бэкхёном. — Что ты почувствовал, когда узнал, кто такой Минсок? — спрашивает младший. — Если честно, — усмехается бессмертный, — не помню. Он выбрал не самый подходящий момент для рассказа. Тебя похитили, я был разбит, и тут он мне поведал свою историю… И рассказал, кто такой Сехун. — Знаешь, отец давно рассказал мне об истинности в нашем мире, — произносит Чонин. — И я был уверен, что ты тоже в курсе. — Почему тебе он рассказал, а мне нет? — поворачивает голову Бэкхён к младшему. — Понятия не имею. Минсок решает выбраться в город, что находится недалеко от леса. Во-первых, здесь достаточно людей, чтобы выбрать кого-то для пищи, во-вторых, возможно кто-то в курсе, что там с Исином. Чонин в очень краткий рассказ уместил произошедшее, пока они возвращались к домику. Лезть с расспросами к Бёну не было никакого желания, потому что у него и так голова шла кругом. Ким останавливается у одного из местных кафе. Бессмертный старается быть менее заметным, перепроверяет каждый угол, и что за ним нет слежки. Минсок умеет быть невидимкой, неприметным парнем, но уже очень давно не применял эту способность на практике. Сейчас нужно быть максимально осторожным, ведь шестёрки Исина могут быть повсюду. Вампир входит в одно из кафе на главной улице. Лет пятьдесят назад на его месте располагался ночной бар, посетителями которого были в основном бессмертные. Но когда владельца, тоже вампира, убили, это место превратилось в заброшенное здание. А теперь здесь довольно уютное место, и бывают здесь, по большей части, смертные. Столики заняты лишь на половину. Минсок осматривается, примечает свободный уголок в конце зала и направляется туда. Через пару минут к нему подходит официант, записывает заказ в блокнот и удаляется. Ким, тем временем, прислушивается к тому, что говорят вокруг. Он не особо надеется услышать что-то про Исина, но попытка не пытка. Чонин кладет голову на плечо старшего и жмётся к его боку. Он безумно скучал по брату, пока находился в плену в состоянии овоща. — Знаешь, — начинает Чонин, — я столько раз представлял себе нашу с тобой встречу… Я не верил, что это случится, но именно эта картинка в голове поддерживала во мне остатки сил. — Знаю, — почти шепчет Бэкхён. Длинные пальцы потянулись к смуглым, едва сжали их и замерли. Чувствовать Чонина тактильно было невероятно приятно и успокаивающе. И Бэкхёну стало не по себе из-за этого, потому что он понял, что без младшего не протянул бы долго. Смерть почти всей семьи осела таким тяжёлым грузом на широких плечах Бёна, что лишь живой Чонин не давал им опуститься окончательно и утонуть во мраке. А ещё был Сехун. Мальчишка, который так резко ворвался в его жизнь и полностью её перевернул, устроил настоящий погром и остался рядом. — Я знаю, что повёл себя сегодня не лучшим образом, — снова подает голос Ким, — мне просто непривычно видеть кого-то нового рядом с тобой, да ещё и в нашем доме. Ты ведь никогда не горел желанием впустить в свою жизнь новых людей. — Тебе незачем оправдываться, Чонин, — Бён ещё крепче сжимает руку младшего. — Я и сам ещё не до конца понимаю и осознаю, что происходит и кто такой Сехун. То есть… — Бэкхён запинается. Говорить с Чонином о чувствах к Сехуну, о том, как у них всё сложно и непонятно, явно не лучшая идея. — Ты можешь рассказать мне всё, — отзывается бессмертный. — Я никогда не осужу тебя и уж точно не буду мешать твоему счастью и будущему. — О каком счастье идет речь? — с горечью усмехается Бэкхён. — Я не помню ни дня, чтобы я действительно испытывал это чувство. Спокойствие — да, уверенность в завтрашнем дне — тоже да. Но счастье? Я не знаю, что такое счастье. — Обманщик, — смеется Чонин, отлипая от родного плеча. — Ты был счастлив сегодня, когда мы встретились у Сяо. Бэкхён подвис на какое-то мгновение. До него вдруг дошёл смысл сказанного братом. Он ведь и в самом деле был счастлив. Настолько, что хотелось летать. Прям как описал Сехун. — Расскажи мне о своём истинном, Хён, — просит Чонин, в глазах которого плещется едва уловимая боль. Бэкхён смотрит в кофейные омуты брата, проглатывает ком в горле и продолжает молчать. Он знает, что Чонину будет больно и неприятно слушать его. Знает, что в сердце младшего живут далеко не самые родственные чувства. Давно знает. Но почему-то до сегодняшнего дня он умело игнорировал это знание, прятал так глубоко, что когда факт вырвался наружу, внутри всё сдавило. — То, что я чувствую к нему, сложно описать, — всё же начинает Бэкхён. — Это немыслимое притяжение между нами сводит меня с ума порой. Чонин не смотрит теперь на старшего, его взгляд устремлён куда-то в горизонт. Так легче слушать о том, что человек, которого ты любишь, говорит о своих чувствах, но не к тебе, а к другому. — Сначала он сопротивлялся нашей истинности. Я слышал его разговор с Минсоком. Сехун говорил о семье, детях, о том, что не хочет жить вечно, да ещё и со мной. — В каком-то смысле я его понимаю, — произносит Чонин. — Мне было всего девятнадцать, когда Габриэль обратил меня. И у меня кроме вас никого не было. Я не думал тогда о будущем, о том, что могу завести семью, детей… Наверное, если бы мне предложили сейчас стать человеком и дали возможность жить полноценной жизнью, я бы согласился. Бэкхён не знает, что сказать на это. Где-то под рёбрами снова гулко звучит одиночный стук сердца. Младший, который смертный, который умрёт… Это слишком для него. Но Бэк молчит, потому что возмущаться и спрашивать: «А как же я?» — было бы слишком эгоистично. А с Бёна уже достаточно эгоистичных поступков. Больше он на них не имеет права. — Думаю, я тоже тогда понял его желания и страхи, — соглашается Бэкхён, умело не продолжая тему с человеком-Чонином. — Поэтому я начал искать способ разорвать нашу связь. — Что? — Чонин приходит в шок так резко, что едва ли не подскакивает на месте. — Ты в своём уме?! — Почему у тебя такая реакция? — тоже удивляется старший. — Потому что встретить своего истинного в нашем мире — это как выиграть билет в рай! Ты в своём уме, хён? — Я не хочу портить ему жизнь. — Он взрослый человек, Бэкхён, — парирует Ким. — Ему не пятнадцать, и даже не восемнадцать. Ему двадцать семь. И он уже давно всё решил, хоть и сам, возможно, не осознаёт этого. — Откуда ты знаешь его возраст? И с чего такая уверенность? — Бэкхёна снова поражает проницательность младшего. Да, его Нини вырос. Теперь уж точно. — Про возраст… Не знаю, просто именно эта цифра в голову пришла, — пожимает плечом Чонин, — а про уверенность… Я задал вопрос, помнишь? Почему он до сих пор не сбежал. Что он ответил? Бэкхён в секунду вспоминает слова Сехуна об истинности и понимает, что Чонин прав. Парень действительно уже всё решил и принял. — Знаешь, почему у бессмертных есть их истинные? — спрашивает Чонин, заглядывая в бездонную пустоту любимых глаз. — Потому что природа слишком к нам благосклонна. Потому что бродить по свету в одиночестве нескончаемые столетия — пытка, тоска и отчаяние. Ты прожил в этом всём более десяти веков. Прими этот дар. — Я… — Нет, хён. Ты просто обязан, — настаивает Чонин, хватая брата за плечи и сжимая их. — Я знаю, что ты прекрасно помнишь то время, когда я ещё был ребенком. Знаю, что ты видел в моих глазах вселенную, которая жаждала тебя. Бэкхён внутренне сжимается от болезненных воспоминаний. Он тогда не мог ответить младшему взаимностью, да и сейчас ничего не изменилось. — Я бы многое отдал, чтобы встретить своего истинного. Я бы… Я бы умер и воскрес, если бы это помогло мне стать истинным… Твоим, — в глазах Чонина блестят слёзы. Он впервые говорит о своих чувствах, которые осознал лишь сегодня. — Ты заслуживаешь человека, который будет полностью твоим. И если этот человек — Сехун, значит так нужно. Природа не глупая, хён. Совершенно чужих людей она сводить не будет. Бён смотрит младшему в глаза и не знает, что сказать. Он вообще потерян, растерян и, кажется, что-то разбилось внутри секундой ранее. Бессмертный резко прижимает к себе младшего, обнимает широкие плечи и боится. Просто боится будущего, неизвестности, того, что случится завтра. А ещё он боится, что сердце Чонина разобьётся настолько, что уже никто и ничто не сможет его склеить, залечить и привести в первозданный вид. Младший обнимает его в ответ и прикрывает глаза, из-под ресниц которых срываются две солёные дорожки. Чонин даёт себе слово, что будет держать в себе свои чувства и не даст им волю, но заведомо знает, что нарушит своё обещание, потому что на душе так паршиво, сыро и мерзко, и ничего уже не согревает нутро. Сехун наблюдает эту картину из окна. И он прекрасно осознает, что они знают об этом, но ему плевать. Он не обладает слухом вампиров, поэтому не всё может расслышать, но основную суть их разговора улавливает. Возможно, Бэкхён не отдает себе отчета в том, что Сехун может услышать их, но Чонин явно знает, что делает. О расценивает это по-своему и сжимает кулаки. Неожиданно он познаёт новое чувство, которое ранее не возникало в его сознании и душе — ревность. Да, Сехун чувствует ревность и понимает, что теперь за Бэкхёна придётся бороться. О не знает, какие чувства у Бэкхёна к брату, и от этого ещё паршивее. Минсок пьёт свой чай, который принёс официант, рассматривает посетителей и продолжает прислушиваться. Лет пятнадцать назад он часто посещал людные места, чтобы подавить в себе сжирающее заживо одиночество. Ким всё ещё не смирился с тем, что его истинный мёртв, что ушёл вот так и даже не дал возможности попрощаться. Вдруг на глаза бессмертному попадается паренёк, который кажется очень знакомым. Минсок присматривается и едва ли не проливает чай на себя. — Не может быть, — шепчет Ким себе под нос. 1851 год, Англия — Дыши, дыши, — Минсок промакивает липкий от пота лоб парнишки и с тревогой рассматривает бледные губы и впалые щеки. Минсок нашёл его почти мёртвым. Кто-то избил парня до полусмерти, не оставив и следа живого на теле. Ким, в котором всегда преобладала черта сострадания, не смог пройти мимо и забрал парня к себе домой. — Где я? — хрипит парнишка, чуть приоткрыв веки. — Ты в безопасности, — успокаивает его бессмертный. — Кто это сделал с тобой? — Я не знаю, — мычит незнакомец, сведя брови к переносице. Сейчас он чувствует боль в рёбрах, в бедре и в плече. — У тебя много переломов, синяков и ссадин, — произносит Минсок, поправляя одеяло. — Почему тебя избили? — Потому что я задолжал денег. Много денег, — и снова приступ кашля, точнее, это даже не кашель, а какая-то смесь стонов, гортанных звуков и боли. — Сколько тебе лет? — Двадцать два. — Поспи немного, с тобой ничего не случится. Минсок оставляет свет в комнате включённым, дверь чуть прикрывает, но не до щелчка. На кухне в раковине окровавленные бинты и тряпки, которыми он обрабатывал раны парня. Когда Габриэль развеялся, единственное, о чём мог думать Минсок, это о том, что он остался совершенно один в этом мире. Конечно, он бы мог найти детей Габриэля и разделить своё горе с ними, но что бы он им сказал? Поверили бы они в его рассказ? Лиса хоть и была знакома с ним, но навряд ли бы поверила в то, что её отец влюбился в парня и каждый месяц пропадал у него по несколько дней. Он выбрасывает всё в мусорное ведро под раковиной и закрывает дверцу столешницы. Прислушивается к неровному дыханию парня в своей спальне и вздыхает. — Может быть мне последовать твоему примеру? — спрашивает тишину вампир. — Я уже никогда не смогу быть биологическим отцом, но отцом, всё же, быть могу… Парнишка уже неделю лежит в постели и состояние его оставляет желать лучшего. Ему нужен врач, лечение, возможно операция. Ким ничего не смыслит в медицине, потому что это его никогда не интересовало. Зачем бессмертному изучать её? Вот Минсок и не проявлял к ней интереса. И сейчас, наблюдая за тем, как этот ребёнок, по сути, стоит на краю своей жизни, жалеет о том, что обходил врачевание стороной. — Эй, Гейб, — Минсок присаживается на край постели и осторожно трогает его лоб тыльной стороной ладони. — Минсок, — сквозь боль улыбается парень. Имя Гейба Ким узнал на следующий день, когда тот пытался сбежать. Минсок представился, убедил его, что не опасен и парень остался. Хотя выбора у него особо и не было. По ночам, чтобы Гейб уснул, Минсок рассказывал свои истории, много говорил о Корее и её жителях, о менталитете и «правилах» обращения к старшим. Киму нравилось вспоминать свою прошлую жизнь, но он умело обходил стороной любое, даже мимолетное упоминание о Габриэле. Он просто привык так жить. Скрывать его ото всех в своём сердце и сознании. Так наставлял Эль, и Ким не смел ослушаться старшего. Никогда. — Ты ведь уже знаешь, кто я, — неуверенно произносит Минсок. — Ты про те сказки, что рассказываешь мне ночью, — бледные губы растягиваются в улыбке. — Это не сказки, Гейб, — с грустью отвечает вампир. — Тебе не становится лучше, и я не знаю, что мне делать. Тебе необходима квалифицированная помощь… — Нет! — тут же возражает парень. — Меня убьют, где бы я не появился! — Тихо, послушай, — успокаивает Минсок, беря его руку в свою. — Я знаю лишь один выход — сделать тебя таким же, как я. — Это как, Минсок? — затуманенный взгляд зелёных глаз, которые очень часто напоминали Киму истинного, с интересом уставились в карие глаза. — Я сделаю тебя бессмертным, — отвечает Минсок. — Тебе не будут страшны ни болезни, ни погода, ни те люди, что сделали это с тобой. Но у меня будет одно условие — ты во всём будешь слушаться меня. — Ты говоришь как-то странно, — сомневается Гейб. — Потому что мой мир ещё опаснее, чем твой. И в моём мире гораздо больше монстров. И если ты будешь беспечным, несдержанным, ты лишишься последнего шанса жить. Они замолкают на довольно длительное время. Минсок сомневается в своём предложении, а Гейб всерьёз задумывается над ним. В любом случае, ему нечего терять. Если он не вернёт долг, его убьют. Но он и так при смерти. Парень чувствует затылком дыхание смерти, её противные щупальца с обожанием ласкают повреждённые кости и его раны. Так, в чём проблема? Лучше уж довериться Минсоку и поверить в то, что вампиры реальны, и что их много, нежели медленно и болезненно умирать. — Сделай это, Минсок — произносит Гейб. — Ты уверен? — Киму нужно точно знать, что это взвешенное решение, а не порыв эмоций или страха за свою жизнь. — Ты сам сказал, что лучше мне не становится. Что мне терять? — Человечность, бьющееся сердце и горячую кровь в венах, — на одном дыхании перечисляет Ким. — Через день-два этого не останется. И меня не будет в этом мире. Сделай это. Минсок оставляет оплату на столе и срывается с места, незаметно для всех покидает кафе и бежит со всех сил. Он останавливается лишь тогда, когда оказывается в пределах уже родного леса. Если бы его сердце ещё могло биться, то непременно вырвалось бы наружу. Он пытается прийти в себя, воззвать к здравомыслию. Он не мог увидеть его. Это просто невозможно. Гейб мёртв. Минсок был уверен в этом. На секунду возникает желание вернуться и проверить, но Ким понимает, что это рискованно. Слишком. Если Гейб действительно в том кафе и узнает Минсока… Что будет дальше? Это всё явно неспроста. Чонин входит в дом, следом за ним — Бэкхён. Они оба кажутся ничем не обременёнными, но Сехун видит Бёна насквозь, да ещё и чувствует. — Здесь почти ничего не изменилось, — осматривается Чонин по сторонам. — Да, я ничего не трогал, лишь отремонтировал что-то по мелочи. — Заметно, — усмехается Ким, указывая на новое покрытие столешницы, электрический чайник и плиту. Сехун сидит в кресле с дневником Габриэля в руках и смотрит на две широкие спины. Братья стоят лицом к кухне, Бён остро чувствует взгляд младшего на себе. Да и Ким не отстает по части ощущений, но просто игнорирует их. — Хён, а, может, снова поймаешь для меня кроликов? — хихикает Чонин, толкая старшего в плечо. Бэкхён закатывает глаза, но улыбку всё же не сдерживает. — Кроликов? — встревает в их диалог удивлённый Сехун. — Да, Бэкхён постоянно кормил меня кроликами, когда я ещё был человеком, как ты, — Чонин разворачивается к О и улыбается. Улыбка искренняя, открытая и очень красивая, как подмечает Сехун. Чонин весь красивый. Смуглая кожа, пухлые чувственные губы и глаза такого насыщенного цвета темного шоколада, что в них можно утонуть. Они живые — это первое, что приходи О в голову, после секундного молчания и этого взгляда. Живые, не такие, как у Бэкхёна. — А мне он покупает замороженную курицу, молоко и хлеб, — ворчит Хун, переводя взгляд на истинного. Реакция Бёна немного непонятна им обоим, потому что он поджимает губы, чешет затылок и отводит свои глаза в сторону. — Сехун, — кажется, Ким впервые произносит его имя, — в то время мы могли лишь охотиться на животных, у нас не было супермаркетов и прочего добра, — пытается оправдать брата Чонин. — И, тем не менее, мы живём в лесу. Мог бы хоть раз кролика принести, — О не знает, почему продолжает ворчать. — Не стоит ревновать, Сехун, — Чонин слишком проницательный и догадливый, из-за чего щеки младшего покрываются румянцем. Чонин заливается звонким смехом, Бэкхён обречённо вздыхает и выходит на улицу. Он очень надеется, что они поладят. Потому что Сехун никуда не денется, как и Чонин. Им придётся существовать бок о бок друг с другом. Солнце уже собирается спрятаться за горизонт. Закатное небо, что виднелось сквозь листву на деревьях, окрасилось в красивые оттенки розового, красного и оранжевого. Бён подумал об Отце. Если бы он был сейчас жив, то обязательно взял бы в руку кисть и краски, и нарисовал бы потрясающую картину. — Бэкхён! — Минсок бежит к младшему, в глазах его тревога и страх. Бён тут же замирает на месте, присушивается к шуму леса, к его обитателям, но ничего подозрительного или опасного не слышит. — Бэкхён, — Ким останавливается перед вампиром и заглядывает ему в глаза. — Думаю, нам срочно нужно покинуть этот лес. — Что случилось? — внешне бессмертный спокоен, как и всегда, но внутри уже разрастается кратер страха. — Я только что увидел того, кто не должен был быть на этой планете. Я не уверен, что мои глаза меня не обманули, но… Это всё слишком странно. У меня плохое предчувствие, Бэкхён. Нам нужно убираться отсюда. — Что происходит? — на их разговор выходит Чонин и подходит вплотную к Бёну справа. — Думаю, нас вычислили, раскрыли. И… Он ищейка Исина. — Кто «он»? — Бэкхён уже ничего не понимает, оттого начинает злиться. — Я всё расскажу позже, но нам нужно уходить. Пока ещё не поздно. Бэкхён переглядывается с младшим, который просто кивает, даёт своё согласие и возвращается в дом. Сехун не понимает, что стряслось. Минуту назад всё было хорошо, а сейчас Чонин носится по маленьким комнатам, собирает какие-то вещи, книги, вырывает из его рук черный переплёт и запихивает в сумку. Сехуну ничего не объясняют, не говорят, его словно не существует, и он наблюдает за хаотичными сборами как будто из-за стекла по другую сторону реальности. — Кто-нибудь может мне объяснить, что происходит? — не выдерживает О. — Мы уходим, — оглашает Бён, подходя к нему. — И так как ты медленно передвигаешься, придётся тебя нести. — Что? — глаза Хуна расширяются до неимоверных размеров. — Никто меня не понесёт! Я сам в состоянии идти! Ты слышишь меня?! Бэкхён лишь улыбается, как-то слишком нежно касается острой скулы, а через мгновение и его зубы впиваются в сладкую шею. Сехун оседает в руках Бёна без сознания. — Хм, интересный способ угомонить своего истинного, — хмыкает Чонин, подхватывая сумку. — Замолчи, — ворчит Бэкхён, водрузив Сехуна к себе на спину. Минсок бы сейчас посмеялся с этой картины, да вот только было не до веселья. Интуиция его редко подводила. И сейчас она вопит как ненормальная о том, что опасность слишком близко.