«Remember»

Бэкхён подходит к поместью, сразу замечая сорванную с петель дверь. Сехун идет следом, нахмурившись. Минсок уже был внутри и мрачным взглядом осматривал беспорядок, который тут устроили незваные гости. Старший тяжко вздохнул, потому что совсем недавно они с Бэкхёном восстановили этот самый порядок, который тот нарушил. Теперь нужно делать всё по новой. — Что-то заметил? - Бэкхён подошел к старшему и встал рядом, тоже придирчиво рассматривая перевернутый столик, сломанные стулья и разодранное кресло. Если бы Бён не знал, что это были вампиры, и приходили они за Ариэль, то решил бы, что какой-нибудь воришка набрел на богатый дом и искал, чем бы поживиться. — То же, что и ты, - снова вздыхает Минсок. — Зачем всё ломать? Можно подумать, это помогло бы отворить дверь. — Возможно они не в курсе, что дверь открывается особым ключом, - Бён перевел взгляд на застывшего О. Сехун стоял в дверях, не решаясь пройти дальше. Сейчас, когда адреналин окончательно выветрился, его знобило и немного потряхивало. Он перебирал в голове тот момент, когда Минсок решил забрать его в лес, чтобы поговорить. Сехун осознал слишком быстро, что при других обстоятельствах, он бы сейчас валялся трупом на полу, потому что навряд ли бы Ким успевал драться с одним и защищать его от второго. Бэкхён остро чувствовал младшего и его эмоции. И первым желанием было подойти и успокоить, но он остановил себя, потому что сейчас не время. Да и Сехуну нужно привыкать к тому, что он всегда будет мишенью для бессмертных, даже если сам станет одним из них. Так уж вышло, что врагов у Бёна было в разы больше, чем друзей. Правда, сам Бэкхён никого в свои враги не записывал. Но что он мог поделать с этим низменным чувством, оставшимся у вампиров с их прошлой человеческой жизни? Если есть кто-то сильнее тебя, значит его нужно уничтожить. А теперь в этот список добавился Чжан Исин, который не был слабее, не был глупее, но был слишком опасен. И тот факт, что он лично не пришел за Ариэль, говорил о том, что китаец пока не в курсе, что Бён узнал, кто он на самом деле. — Тебе не кажется, что слишком тихо? - вдруг спрашивает Ким, глядя вдаль коридора. Бэкхёну не сложно догадаться, о какой именно тишине говорит старший, поэтому поспешил к комнате Анны. Дверь была наполовину изодрана, доски вырваны. Щели были достаточного размера, чтобы в них пролез кто-то юркий, худой и невысокий, кто-то, похожий на девчонку. Бён подошел ближе и заглянул в одну из дыр. Ариэль лежала в неестественной позе с чем-то острым в груди. Она не была мертва, но, видимо ее обездвижили. Теперь назрел другой вопрос: если приходили, чтобы ее спасти, то почему лишили чувств? — Что это с ней? - Сехун подошел вплотную к Бёну, опаляя ухо своим дыханием. — Понятия не имею, - отвечает старший, продолжая рассматривать тело бессмертной. — Это всё очень и очень странно, Бэкхён, - заключает Минсок, скрещивая руки на груди. — Мне не нравится это всё. Ты что-нибудь выяснил? — Не думаю, что это место безопасно теперь... — Для нас нет больше такого места во всем мире. Куда бы мы ни пошли, нас найдут. — Нужно вытащить Чонина, - рычит Бён. — И когда он будет со мной, тогда меня никто не остановит. Сехун слушал, как голос старшего меняет свои оттенки и тональность. Всякий раз, когда Бэкхён говорил о своем брате, он менялся, менялся его взгляд и его аура. О понимал, что они семья, но было что-то еще между ними. Что-то, что выходило за рамки братских уз. И Хун не совсем мог определить, то ли в нем просыпается ревность, то ли простое любопытство. — Нам нужно место, где мы можем говорить, не боясь быть услышанными, - размышляет вслух Бэкхён. — Мой дом? - предложил Минсок, вскидывая бровь. — У тебя есть дом? - удивляется Сехун. — Конечно он у меня есть, - фыркает старший, разворачиваясь в сторону гостиной. — Или ты решил, что я бездомный, который просто решил примкнуть к Бэкхёну ради крыши над головой? — Нет... Просто ты всегда здесь, и я как-то не думал... — Вот учись думать шире, Сехун~а, - продолжает ворчать Ким. Бэкхён идет следом за старшим, погруженный в свои раздумья. Сехун сейчас в огромной опасности. И для него единственным местом, где никто не сможет причинить ему вред, даже он сам, это комната Габриэля. Но парень не может находиться в ней круглые сутки. У Бёна голова взрывалась от бессилия. Снова накатывало раздражения от всего происходящего. И снова открылась старая рана от потери отца. Бэкхён был уверен, что будь Габриэль жив, он бы знал, что делать. Он бы вообще не допустил, чтобы Чонина и Анну похитили. И он бы уж точно не оставил своих детей на три столетия, ссылаясь на то, что ему нужно время. Все трое оказались в гостиной и Бён просто взорвался. Бросился к разломанной надвое мебели и превратил ее в пыль. В груди разрослась черная дыра, в которой утопали все чувства и эмоции. В который раз за эти месяцы Бэкхён уже теряет контроль. В такие минуты хотелось просто развеяться и исчезнуть, лишь бы только не испытывать вину, не ощущать это бессилие и не знать, что только от него зависит жизнь Чонина. Сехун едва успел отойти от окна, в которое полетела ваза. Он с ужасом смотрел на Бёна, видя его состояние. Парень хотел подойти, но сильная рука Минсока легла на плечо, и он коротко мотнул головой. Всё прекращается так же резко и быстро. Бэкхён отходит к стене, упираясь в нее спиной, тяжело дышит через приоткрытые губы, словно бежал марафон на тысячу миль. Сехуна эта картина завораживала и пугала одновременно. — Полегчало? - подал в полной тишине свой голос Минсок. — Мне полегчает, когда его пепел будет просыпаться сквозь мои пальцы, - выдыхает Бэкхён. — Для того, чтобы это случилось, нужно взять себя в руки, - строгость старшего немного приводит в чувства бессмертного. — Я перестаю тебя узнавать, Бэкхён. Ты с каждым разом становишься всё более предсказуемым, вспыльчивым и бесполезным. Вся твоя ярость, направленная на мебель этого дома, бесполезна. Держи голову в холоде! Бён сползает на пол по стенке и начинает смеяться. Сначала тихо, почти не слышно, а затем этот смех переходит в истерический. Он смеялся долго и очень громко, и у Сехуна прошлись мурашки по спине. Еще больший испуг вызвало совершенное отсутствие каких-либо эмоций или чувств от Бэкхёна. Если раньше О улавливал их даже малейшие колебания, четко отличая от своих собственных, то сейчас он чувствовал только самого себя. — Мы найдем Чонина, слышишь? - Ким подходит к Бэкхёну и присаживается перед ним на корточки. — И мы уничтожим эту тварь. — Ага, - продолжая истерично смеяться, выплевывает Бён. — Бэк? - старшего уже не на шутку начало волновать это крайне несвойственное Бэкхёну состояние. — Говори... Нет, ничего не говори, просто иди за мной. И ты тоже, - бросает короткий, но колючий взгляд Бён на Сехуна. Минсок шел с Бэкхёном вровень, а Хун где-то поодаль, потому что пытался снова убрать хаос из своей головы. Куда они шли, О не знал, просто шел. Между ними всеми повисла слишком напряженная атмосфера. И это чувствовалось буквально кончиками пальцев в воздухе. — Почему мы оставили ее в поместье? - все же задает, интересующий его вопрос Сехун. — Потому что она по-прежнему может передать всё, о чем мы говорим, своему создателю, - Бэкхён говорил спокойно, намереваясь объяснить младшему тонкости вампирской связи. — Ты уже знаешь, что мы можем общаться мысленно, и расстояние нам не помеха. Она слаба, но она всё еще имеет свою силу. Хун слушал его очень внимательно, чтобы ничего не упустить. Парень понимал, что чем больше он усвоит информации сейчас, тем проще ему будет, когда он станет бессмертным. Он ничего не знал о том, каково было Бёну, когда тот обратился, как с этим справлялся Чонин. Но чутье подсказывало, что обучаться такому количеству правил и тонкостей сложнее, когда ты уже вампир. Потому что все твои чувства приумножены, как и силы. И, скорее всего, молодому вампиру не в удовольствие себя сдерживать, вникать во что-то. — После того, как ты смог открыть запертую дверь, я наводил кое-какие справки, - продолжил Бэкхён. Минсок сохранял молчание. В голосе младшего он различал некоторое удовольствие от того, что он становится наставником. Хоть сам Бэкхён и твердил о том, что это не его стезя и из него хреновый учитель, на деле же все было совершенно не так. Габриэль не только вырастил Бёна, не только дал ему самые свои важные советы и уроки, но и показал, каким должен быть старший в семье. И даже не смотря на то, что Кима записали в братья, причислили к членам семьи, старшим и главным в ней по-прежнему оставался Бён Бэкхён. И Минсок не был против этого. — Магия запечатывания дверей очень тонкая и нерушимая. И если ты не знаешь этих тонкостей, легко допустить ошибку. Наши гости, скорее всего, полагали, что если сломать дверь, в прям смысле выломать, то Ариэль с легкостью выберется на свободу. Но правда такова - если уничтожить дверь, комната останется запечатана навсегда. — Магия? - пробует на вкус это слово Сехун. — То есть, ведьмы тоже существуют? Бэкхён бросил на младшего немного насмешливый взгляд, кончики губ поползли вверх. Наверное, в какой-то степени, все эти бредовые сериалы и фильмы, в которых ведьмы являются неотъемлемой составляющей вампирского мира - играют на руку бессмертным. Но для реальной жизни это было смешно. — Я, конечно, не гуру в мире "магии", и, кто его знает, может они и существуют. Но я не встречал ни одной за все свои тысячу лет. — Но ведь кто-то же придумал эту "печать" на комнаты умерших вампиров, - не унимался Сехун, поравнявшись с ним. — Да. Природа, - Бэкхён снова улыбнулся. — Принято считать, что у вселенной есть некий баланс, который поддерживается именно природой. И я не знаю, входим ли в понимание этого баланса, но тот факт, что после нашей смерти, наши тайны имеют право оставаться неприкосновенными, говорит о том, что некий баланс всё же есть. Бён остановился, прислушался, а затем выдохнул. Сехун очень хорошо отвлекал его от насущных проблем и своим любопытством каким-то образом восстанавливал порядок в голове. — Ты был в комнате Габриэля, но ты не добрался до его записей и дневников, в которые он записывал каждое свое новое открытие, касающееся жизни бессмертного. — Почему ты не прочитал их? - Хун был похож на маленького ребенка, у которого еще "период почемучки", и это умиляло Бёна и Минсока. — Потому что я должен сам узнать многие вещи. Потому что отец никогда не давал мне всё в готовом виде. И именно поэтому мой характер имеет такое свойство, как терпение, умение находить несколько выходов из проблемной ситуации. — И ты тоже будешь придерживаться той же схемы? - хмыкает Сехун. Бён ничего не ответил, лишь поджал губы и двинулся вперед. Минсок покачал головой, похлопав Хуна по плечу. И лишь один О остался в неведении, что такого он сказал, что эти двое проявили такое явное "снисхождение". Когда ноги Сехуна уже готовы были вопить от усталости, потому что за эти полдня он прошел слишком много километров, парень вдруг остановился и застыл. Перед ним стоял еще один дом. Даже не дом, а небольшая постройка из кирпича. Походило на гараж, только "комнат" было две или три. — Сколько еще у тебя будет тайных домов? - ворчит О, подходя ближе. С виду домик казался обшарпанным, заброшенным, совершенно позабытым людьми. И он был настолько неприметным, что легко можно было пройти мимо и даже не удостоить его мимолетного взгляда. — Это не тайный дом, - тихо отвечает Бён, подходя к входной двери. — Это особое место, просто о нем помню, наверное, только я. Бэкхён произнес это всё очень тихо и с каким-то трепетом. В голосе сквозила то ли печаль, то ли тоска. Сехун внимательно разглядывал профиль старшего и понял, что это место имеет такие же болезненные шипы для его души, как и комната Габриэля.

***

— Габриэль? Мы можем поговорить? - Чонин неуверенно подходит к мужчине, останавливаясь сантиметрах в двадцати за его спиной. Бессмертный сидел в небольшой беседке, которую недавно сделал сам. Ему казалось, что Чонину в хорошую погоду грешно сидеть в доме, а ступеньки на крыльце не дают той особенной атмосферы, какая есть здесь. Беседка находилась чуть в глуби леса. Габриэль очистил небольшую местность от чащи и деревьев, разровнял землю и вымостил ее крупным камнем. — Конечно, - улыбается мужчина, оборачиваясь на младшего. — Я тебя здесь совсем не вижу. Тебе не нравится? - Габриэль обвел взглядом две скамьи, деревянные ставни и крышу. — Нет, нет, - тут же затараторил Чонин. — Я бываю здесь очень часто, просто... Обычно, в такие дни, тебя нет, - Чонин подошел к старшему и присел рядом. — О чем ты хотел поговорить? - отеческий взгляд был теплым и таким необходимым. Чонин уже давно осознал и принял тот факт, что мужчина стал для него почти отцом. Он был слишком заботливым, внимательным, и чутким к парню. Ким ни разу за эти три года не чувствовал себя одиноким, даже когда Габриэль отсутствовал по несколько дней. Старший так ловко исполнял роль родителя, что Ким просто перестал бунтовать внутри себя и принял свои чувства к этому вампиру. — Мне уже девятнадцать, Габриэль, - тихо начал Кай. — Ты сказал, что мне нужно подумать, какой жизни я себе хочу. Ты так много дал мне... Я столько всего узнал... Габриэль очень внимательно наблюдает за смятением мальчишки, за тем, как неровно бьётся его пульс. Чонин нервничал, и это остро ощущалось в воздухе. — Но кто я без тебя? - взгляд карих глаз вдруг пронзил глаза старшего, от чего Габриэлю стало не по себе. В этих юных глазах было так много страха, отчаяния, но и решимости, смелости. — Ты... Ты стал мне семьёй, Габриэль, - совсем тихо произносит Чонин. — И Бэкхён... Он тоже... Дорог мне. Габриэль хлопает Кима по коленке, как бы говоря, что понимает его чувства. — Я не хочу строить свою жизнь, если она будет без вас, - наконец заканчивает свою сбивчивую речь мальчишка. — Правильно ли я тебя понимаю, Нини? Ты хочешь стать одним из нас? Моим сыном по крови? — Мне все ещё страшно, но, кажется... Думаю, я готов. На лице бессмертного сверкает ослепительная и счастливая улыбка, в глазах, кажется, стоит влага. Он так боялся, что Чонин предпочтет ему обычную жизнь, вычеркнет эти три года из своей памяти и уйдёт. — Хорошо, - выдыхает Габриэль, а затем притягивает младшего к себе и сжимает в своих объятиях. Габриэлю не удалось в своей человеческой жизни познать счастья от новости, что его жена беременна, но он был уверен, что мужчины чувствует то же самое в этот момент, что чувствует вампир сейчас. У него будет сын. Ещё один. Бэкхён услышал разговор отца с Чонином, когда уже был у дома. Его тянуло сюда какой-то силой, которой он не знал названия. Этот мальчишка манил к себе, и Бён медленно начинал понимать Габриэля. В Чонине плескалась жизнь. Яркая, солнечная и теплая. Та, которой не было ни в ком из его детей. Лиса была сломлена и ее глаза всегда были наполнены печалью. Анна с долей безразличия относилась ко всему, что ее окружало. А сам Бэкхён был просто пустым. В нем не было ничего, что привлекло бы внимание старшего. И теперь он все чаще думал о том, почему же Габриэль обратил его? Почему не оставил умирать? Бэкхён, обратившись, каким-то шестым чувством понял, что не Габриэль убил его друзей и близких в том лесу. Хотя создатель преподносил всё так, словно именно он это и сделал. И Бён теперь еще больше терялся в сомнениях, почему Отец просто не добил его. — Бэкхён? - Габриэль заметил старшего сына, который был погружен в какой-то транс. — Прости, я не хотел подслушивать, - тут же приходит в себя бессмертный. — Я слышал твое приближение, Бэкхён. И у меня нет от тебя секретов. Тем более, что Чонин станет твоим единокровным братом. — Да... Я рад, что он выбрал тебя. — И тебя, - теплая улыбка коснулась губ старшего. — Поговори с ним, а мне нужно вернуться к твоим сестрам и подготовить их к новому члену нашей семьи. Габриэль сжал плечо сына, а затем исчез в гуще леса. Бён остался на своем месте. О чем ему нужно было поговорить с мальчишкой, Бэкхён не знал и не понимал. Вроде бы, все уже было решено. — Бэкхён! - звонкий голос младшего снова вырвал бессмертного из размышлений. — Ты пришёл! - Чонин почти бежал к старшему, но резко остановился. Каждый раз, когда Ким видел Бэкхёна, в его груди расцветало какое-то приятное и совершенно незнакомое чувство. Оно граничило между восторгом, восхищением и радостью. — Здравствуй, Чонин, - совершенно спокойно приветствовал его бессмертный. — Ты принял решение... Надеюсь, что ты никогда не пожалеешь о нем. — Тебя не было восемь дней, - совсем тихо, и пряча взгляд, произносит Кай. — Я думал... Я решил, что чем-то обидел тебя и ты больше не хочешь меня видеть. Бэкхён посмотрел на младшего с удивлением и некоторым шоком. Он и не предполагал, что Чонин будет считать дни его отсутствия. И сейчас он просто не знал, что ему сказать. — Ты обижен на меня? - чистый невинный взгляд карих глаз отдается какой-то тоской в молчаливом сердце Бёна. — Нет, - наконец отвечает старший. — Почему я должен быть обижен на тебя? — Мне показалось, будто ты сторонишься меня, избегаешь... Бён приподнял бровь, оглядывая парня пронизывающим взглядом. Ведь тот был прав. Бэкхёна пугали те чувства, что бушевали в нем, когда рядом был Чонин. Просыпалось в его черной душе что-то такое, что не поддавалось контролю. За младшим хотелось присматривать, защищать, заботиться. И это, как думал Бён, стало причиной такой любви Габриэля к этому мальчишке. Рядом с ним все отцовские инстинкты старшего бессмертного возрождались из пепла. Ведь Бён был совсем другим. Ему не нужна была забота, ласка. Он лишь хотел, чтобы им гордились, и потому Бэкхён старался впитывать в себя всё, что даёт ему отец. — Хён? - Бёна словно током прошибло насквозь от этого слова. Оно прозвучало тихо, обрывчато, и так по-особенному. — Я могу тебя так называть? — Меня никто так не называл, - шепчет Бэкхён, глядя на младшего. — А я могу? - в глазах мальчишки плещется мольба. — Да, - неожиданно Бэкхён улыбается, совсем ярко и солнечно, и Чонин просто бросается к нему, и порывисто обнимает широкие плечи. Бён не знает, как себя вести. Он просто стоит, окутанный теплом Кая, руки которого сдавливают его плечи, и не может пошевелиться. В голову тут же пришла мысль о том, что младший будет идеальным братом для Лисы, потому что она всегда старалась отдать всю свою любовь Бэкхёну, которому, по сути, нечего было дать взамен. Но с Чонином всё будет иначе. Он отдаст взамен свое тепло. — Скажи мне, это больно? - мальчишка продолжает прижиматься к Бёну, шепча свой вопрос. — Что именно? — Становиться вампиром. Бэкхён мягко отстраняет от себя Чонина, смотрит ему в глаза и пытается подобрать правильные слова, чтобы не напугать младшего еще больше, потому что страх был слишком явным и ощутимым. — Мне было больно. Но это потому, что я был почти мертв, когда меня обратили. И мое тело исцелялось мучительно медленно. Как это проходит с теми, у кого нет физических повреждений, я не знаю. Почему ты не спросил об этом Габриэля? — Потому что… Думал, что он соврет. — Глупо не доверять тому, кто знает всё о нашем мире, - в голосе старшего чувствовалось осуждение, но оно было не тем, которое ранит и заставляет испытывать вину или стыд. Оно было каким-то поучительным. — Тем более, Габриэль всегда говорит правду. Он может что-то недоговаривать, но это не касается таких тем, как обращение. — Да, я понял. Прости, - Чонин опустил голову. — И не нужно просить прощения, - тут же отвечает Бэкхён. — Ты еще очень юн, неопытен, плохо чувствуешь людей. И это нормально, что ты сомневаешься и боишься. Чонин поднимает свои шоколадные глаза на старшего, и не может поверить, что столь умный человек существует, и стоит прямо перед ним. Парень тут же мысленно себя одёргивает, напоминая, что перед ним не человек, а бессмертное существо, питающееся кровью. Но делает ли это его монстром? Чем он хуже тех, кто просто убивает и сжигает людей в их домах? Да, Чонин многое переосмыслил, понял и осознал за эти три года, особенно, за последние несколько месяцев. Он тщетно пытался увидеть в Габриэле чудовище, безжалостное и жестокое. Но как бы ни старался, не получалось. Юношеское сердце тянулось к этому мужчине, любило его и боготворило, но признаться в этом даже самому себе было слишком трудно. Бэкхён обошел мальчишку и прошел к беседке. Он чувствовал в груди укол ревности. Габриэль никогда не был таким мягким и участливым с ним. Никогда. Безусловно, он давал Бэкхёну и заботу, и любовь, и внимание. Но они ни в какое сравнение не шли с тем, что получал все эти три года Чонин. Может, с Бэкхёном что-то не так? Может, он не заслуживает подобного отношения к себе? Возможно, он слишком часто разочаровывал своего создателя, и потерял его доверие? Чонин смотрит в спину старшему, и ему кажется, что того что-то тревожит. Что-то во взгляде Бёна не давало покоя мальчишке. — Бэкхён? – позвал его Ким. — Да, - не оборачиваясь на зов, Бэк присел на скамью и глубоко вздохнул. — Что-то случилось? — Нет. — Тогда… почему ты такой? — Какой? — Тебя что-то беспокоит, я это вижу. Бэкхён смотрит на него снизу вверх, потому что младший стоял перед ним, возвышался, словно скала. Каю всего девятнадцать, но он вырос в красивого и очень высокого парня. — То, что меня тревожит, не имеет никакого значения, Чонин. Ким понял, что лезть в душу к бессмертному не стоит и решил просто сесть рядом. В голове было столько вопросов, ответы на которые хотелось знать. Но он не знал, какой из них задать первым. — Когда это случиться? — Что именно? – Бэкхён сидел с закрытыми глазами и размеренно дышал, наслаждался звуками леса, пением птиц, шелестом листьев, что исполняли какой-то едва уловимый танец под дуновение слабого ветра. — Когда Габриэль сделает меня одним из вас? — Я не знаю. Это зависит только от тебя. Ты решаешь, Чонин. И если тебе нужно еще время, Габриэль предоставит тебе столько, сколько будет необходимо. — А что будет с этим местом и с этим домом? – Ким оглянулся через плечо туда, где едва виднелась крыша его пристанища. — Не знаю. Возможно, отец сотрет его с лица земли. — Нет! – восклицает младший, испуганно глядя на Бёна. Он схватил его за руку и так сильно сжал, что Бэкхён раскрыл свои веки и уставился в карие глаза. — Это место слишком много значит для меня, - шепчет, чуть ли не срываясь на плач, парнишка. — Он не может этого сделать, пожалуйста. — Чонин… - Бэкхён растерян и не знает, что ответить испуганному ребенку, в глазах которого уже творится катастрофа. — Пообещай мне, что это место не исчезнет, Хён, - слезы все же срываются и стекают по смуглой бронзовой коже. Кристально чистые капельки оставляют за собой влажный след, который переливается в свете солнечных лучей. — Хорошо, - Бэкхён отвечает не задумываясь, потому что его так сильно задевает эта чувствительность младшего, что у самого в груди защемляет нервные окончания. — Спасибо, - шепчет Чонин и снова порывисто обнимает бессмертного.

***

Сехун переводит взволнованный взгляд на Минсока, который, так же как и он, ничего не понимает. Этот вампир имел так много секретов и закрытых дверей в своей голове и душе, и Хуну всё больше и больше хотелось отпереть их все. Вот только, понравится ли ему то, что он за ними увидит? — Здесь нас навряд ли найдут. По крайне мере, пока, - вдруг нарушает тишину Бэкхён. — Об этом месте знали только трое. И один из этих троих уже мертв. — Габриэль? – подает голос Минсок. — Да. Бэкхён расправил плечи, сделал глубокий вдох и пошел к двери. Внутри уже ничего не осталось с того времени, ведь прошло так много лет. Последний раз, когда Бён был в этом домике, он полностью отремонтировал его. Обложил стены снаружи кирпичом, поставил окна. В самом доме тоже все было сделано в современном дизайне. Правда, все картины, стол, две кровати, столешница, абсолютно всё покрывал толстый слой пыли. Кажется, прошло лет восемьдесят с того дня. Даже Чонин перестал приходить сюда лет через двести шестьдесят после своего обращения. Бэкхён не мог с уверенностью утверждать, что младший забыл о своем первом пристанище, но в том, что он не приходил сюда с тех пор, у него сомнений не было никаких. — Боже, Бэк, как давно ты здесь убирался? - закашлялся от пыли Минсок, входя за ним следом. — Что это за место? — Здесь я познакомился с Чонином. — Познакомился? - Сехун возник в дверном проёме, раскрыв широко глаза, потому что, в отличие от старших, он ничего толком в темноте не видел. Окна были задернуты шторами, и света в помещении катастрофически не хватало. — Мой отец долго хранил тайну о том, что воспитывает сироту. Родителей Чонина убили завистливые соседи. И Габриэль взял его под свою опеку, - Бэкхён говорил тихо, оглядывая стены, такие родные, но уже не имеющие ничего общего с теми, что были здесь несколько столетий назад. — Здесь есть две кровати, небольшая кухня, даже свет. Так что, дискомфорта ты почувствовать не должен. — Я? Я что, буду здесь жить? - удивляется Хун. — Мы все будем здесь жить, - отвечает за Бёна Минсок. — Но только одному из нас нужны удобства. — Я пойду пройдусь, осмотрюсь. А вы пока приведите все в нормальный вид, - дает указания Бэкхён и выходит из дома. Минсок провожает его тревожным взглядом, но не останавливает. Младшему нужно побыть в тишине и одиночестве, чтобы привести свое душевное состояние в норму.