***
Жилое крыло старших классов находилось отдельно от средних и начальных. Антон благодарил небеса за этот подарок, ведь у младшиков отсутствовало, по его мнению, самое важное — мозг. С ними невозможно договориться, они только бегают, орут и бездумно косячат, в отличие от старшиков, которые лежат, молчат и косячат цивилизованно. Уже входя в родные пенаты, Антон почувствовал, что с каждой секундой становится значительно легче, и только потом понял, отчего — в уши перестал литься кровожадный детский визг. Большинство сверстников молча разошлось по спальням, мальчишеским и девичьим, а кто-то ушёл во тьму длинного коридора к телефонному аппарату, чтобы отзвониться родакам. Антон кинул взгляд на очередь вдалеке и здраво рассудил, что поговорить с мамой может как-нибудь завтра. Спальни оказались уютными и небольшими: по пять кроватей, на каждую по плотному балдахину, полностью закрывающему весь матрас. Антон оценил саму идею, но система верёвок с утяжелителями, которые он насиловал минут пятнадцать, пока сердобольный Макар со вздохом не помог ему, походила на проделки Сатаны. Он переоделся, присел на краешек матраса и сам не заметил, как мягкая постель поглотила его, одурманивая разум полусонными бреднями. Прежде чем окончательно заснуть, он подумал, что, наверное, стоит повременить с планом по уничтожению школы. Присмотреться, подумать, а потом уже действовать — кажется, это правильное решение взрослого человека.Глава 2. Психология общепита
24 ноября 2020 г. в 19:00
Антон пропустил золотой момент для знакомства с коллективом, закемарив сразу же, как только сел на сидение, обитое старой изумрудной тканью. Его непритязательный организм мог заснуть в любой момент при любой ситуации, стоило Антону дать на секунду слабину. Оттого и концентрация на уроках снижалась до минимума, исключая любимые труды да физкультуру, где его недавно перевели из основной группы в подготовительную. Единственный «умственный» интерес вызывала психология, которая шла факультативом и которую посещали два с половиной землекопа, выбравших между отработкой и академическим часом болтологии второй вариант. Факультатив вела скромная девушка в длинной юбке и колючей шали, связанной, видимо, из предсмертных воплей адекватных модельеров, однако вела она до того хорошо, что и шаль, и юбку ей великодушно прощали. В класс влетала сгорбившись, но, вставая перед пятью-шестью балбесами, словно расправляла крылья и начинала говорить совершенно другим, уверенным спокойным голосом.
Есть на свете такие редкие существа, которых называют педагогами. Речь идёт не о подавляющей массе учителей, которая верещит о «урокодательстве» больше, чем урокодаёт, и умело лицемерит на родительском собрании; нет, речь о странных придурошных, которые с седьмого класса выбрали критически бедный, несправедливый, выматывающий жизненный путь и ни разу не отступили от него. Антон вообще считал, что природные задатки в детях вовсе не природные: их сажают и выращивают педагоги, которые вовремя появились в жизни ребёнка. Если момент «вовремя» упущен, человек рискует навсегда остаться бездарностью. Ему со своей молодой психичкой крайне повезло, потому что, если бы не её терпение, дружелюбие и овсяные печенья с шоколадной крошкой, Антон не прочёл бы и половины всех книг, которые по сей день держали его на относительном плаву. Как жаль, что он даже не помнит её имени.
В реальность Антон выпал после небольшого поездотрясения, тряхнувшего его чемодан от левого края прямиком до двери. Чух-чух замедлился, в соседних купе зашуршали пожитками. Антон потянулся, потёр глаза и выдвинулся в битком набитый коридор, прокладывая себе путь локтями и извинениями, а когда выбрался наружу, холодный ночной воздух вызвал лёгкое головокружение и зелёные пятна в глазах.
— Манатки в руки, встали по парам! — раздалась команда из ниоткуда.
Мелкие носились дольше остальных, визжа истериками по поводу утерянных вещей прямо в животы измученным проводникам. Антон сонно поморщился, скрестил руки на груди и встал рядом с угрюмым упитанным пацаном примерно его возраста. К своим годам тот успел отрастить небольшую солидную бородку, и Антон позавидовал ему белой недотестостеронной завистью: почему-то возникала стойкая уверенность, что девушки сразу повиснут на нём коалами, стоит только обзавестись аккуратной щетиной.
— Стадо баранов, — буркнул угрюмый парень и дёрнул ремешок своей огромной сумки, оглядываясь на паникующих детей. — Глаза выпучат и носятся до последнего.
— Братан, это неплохая плюшка, — рассеянно ответил Антон, разглядывая тёмные верхушки елей и скрывающийся за ними корпус с жёлтыми окнами. — Сейчас у них повышенная внушаемость, можешь приказать им всё что угодно, и они всекут.
Парень скептически приподнял бровь, почесал бороду, обернулся назад. Мимо него хотел пробежать худощавый паренёк, которого он тут же потянул за капюшон:
— Э, малой, пиво пронесёшь в пэ-нэ?
— Щас же, — пискнул он и ускользнул, как змея, в область тьмы, не освещённой уличными фонарями.
— Вот видишь, — повернулся угрюмый пацан к Антону, — никакой пользы.
— Я говорил: «Прикажи им», а ты начал уламывать, — покачал головой Антон. — Это большая разница.
Нестройный ряд детей разного роста выстроился в шумную очередь. Тот же бестелесный голос лидировал впереди, поведя их по дороге, устланной каменной брусчаткой с проблесками зелёной растительности на неровных стыках: чемоданы то и дело запинались о непокорную природу, оставляя синяки на впереди идущих ногах. Антон уже ничего не соображал от голода и усталости, так что путь до самого здания показался ему чересчур сложным, извилистым и долгим. Когда он увидел парадный вход, мозг совсем растёкся в матерную лужу от радости и облегчения. Внутри их поджидал другой невидимый голос, который принял богом данную власть, приказал оставить вещи у стены и повёл их в «Обеденную залу» со странным ударением на У.
Обеденная зала предстала огромным помещением с приглушённым тёплым освещением и множеством овальных столов, расставленных в шахматном порядке на небольшом расстоянии друг от друга. Каждый стол рассчитан на дюжину пожирателей, но, разумеется, ученики сразу же передвинули стулья как хотели, образовывая круги тесноты-да-не-обиды. Антон приглядел посадочное место поближе к учительскому столу, выделявшемуся наличием белой скатерти и пяти женщин того возраста, который почитатели Бальзака назвали бы бальзаковским. Рядом с Антоном приземлился угрюмый пацан и шестеро одиночек — судя по их поведению, тоже новенькие. По диагонали расселась знакомая, уже родная светловолосая гопота со свитой, состоящей из одного узкоглазого приспешника и парочки других людей, не обладающих никакими выразительными чертами. Все утомились, потому разговаривали вяло, тихо и преимущественно междометиями.
Через бесконечные пять минут с краёв послышались радостные возгласы: кухарки повезли порции на железных каталках, раздавая еду чёткими выверенными движениями. В детской столовой они ощущали себя как медсёстры на войне, бегущие под бомбами до очередной тяжелобольной цели: наверняка работники столовой были не в курсе, но по поводу них в молодом коллективе тоже устанавливались некоторые Женевские конвенции относительного нейтралитета и безопасности. Пока шла раздача, Антон снова отвлёкся на преподавательский состав. Их стол пополнялся новыми лицами, в том числе мужскими, достаточно молодыми по педагогическим меркам. Тощий щёголь в дорогом костюме, один кавказец с гулькой на голове, очкарик и физрук рядом с ним, разумеется, со всеми спортивными регалиями: в адидасовском костюме, с зелёным свистком и секундомером. (Возможно, это что-то вроде одеяний священника в мире спорта, иначе Антон просто не понимал, откуда у физруков такая повсеместная преданность стилю). Учительниц Антон, по обыкновению своему, не отразил, их было гораздо больше, и все они для него на одно лицо. Вдобавок женщины склонны менять свою внешность — причёсываться там, штукатуриться, — так что Антон давно плюнул и обращался к ним исключительно на эй-вы-как-вас-там. Более всего его интересовала личность директора: должен же Антон знать человека, который а) руководит школой со странной политикой отбора учеников; б) сделал огромную ошибку, поставив подпись под его договором на зачисление.
От наблюдения Антона отвлёк резкий голос угрюмого парня:
— Э, Айдар, — позвал он, и один из шести заседателей рассеянно перевёл на него взгляд. — Принеси пива в пэ-нэ.
Айдар на автомате кивнул и снова отвернулся, вытягивая шею, чтобы следить за движением металлической тележки. Угрюмый и Антон переглянулись, посылая друг другу усмешки.
— Антон Шастун, — Антон протянул руку, и новый знакомый с чувством её пожал.
— Макар. Просто Макар.
Тут до Антона докатило, что соседей по столу он мысленно обозвал новенькими, хотя по разговору Макара и Айдара стало ясно, что они давно знакомы в рамках именно этой школы. Ситуация — смешение синдрома навешивания ярлыков с хреновым кретинизмом. Первое явление объяснять не приходится, типичная защитная реакция на обилие информации, а вот из-за второго обидно. Антон точно знал, что так рассуждать нельзя, но всё-таки рассудил. Тогда он пошёл дальше: а если директор находился прямо перед ним, но Антон идентифицировал его как простого смертного? Он снова оглянулся на учителей. Те же лица, но по новой: худой мужчина в костюме сидит поодаль от остальных, южанин без интереса теребит чайный пакетик и смотрит на часы, препод в очках расслаблено закидывает руку за спинку, треплясь с физруком — физрук везде физрук, против свистка не попрёшь. По документам директор точно мужчина, может, кто-то из них?
Антон усиленно думал даже после того, как подали ужин: котлету, салат, картофельное пюре, крепкий чай в гранёном стакане. Парень знал, что этим не наестся, но к своему необоснованному жору и постоянному голоду он давно попривык. С едой у него существовали исключительно потребительские отношения: надо три раза за день похавать, чтоб не откинуться, — похавал, а больше и вспоминать незачем. Он взял вилку и на автомате начал глотать, не чувствуя вкуса.
Кавказец. Начальником должен быть кавказец. Стильный прикид, мало говорит, на детей смотрит со снисхождением — типичный директор. Худой отметается из-за лёгкого беззлобного взгляда, физрук — физрук, а препод в очках слишком спокоен для владыки малолетнего адища. Ставки сделаны, ставок больше нет. Правильно Антон распределил?
— Ты ведь типа новенький?
Антон снова отвлёкся от созерцания и рассеянно посмотрел на говорящего. Айдар разглядывал его со скучающим видом, подперев щёку рукой. Тарелка возле него уже удручающе опустела, а чай был выпит наполовину, хотя кухарки даже не успели отойти от соседнего стола. Остальные болтали между собой, подхихикивая, и потому он наверняка чувствовал себя неловко в гордом одиночестве.
— Смотря что за этим последует: помощь или унижения, — хмыкнул Антон и засунул котлету в рот.
— Унижения бывают вспомогательны, вспомогательность бывает унизительна, — произнёс Айдар поучающим тоном и выставил указательный палец. — Так ещё Кирюха говорил в этом… девятом веке, да, Витёк?
— В восьмом, неуч, — обернулся и ответил ему другой мальчик, по-видимому, Витя. — В девятом это хуепутало уже в другую школку ушарманило.
— Точно, припоминаю… — покивал Айдар и снова повернулся к Антону. — Ты чё умеешь-то?
— В каком плане? — нахмурился Антон.
— Какой ты скользкий, а. За что сюда позвали, говорю?
— За тест, — пожал плечами Антон.
— А-а, будущий великий мозгоправ, — уважительно протянул Витя. — Это многое объясняет.
Хорошо, что хоть кому-то что-то стало понятно, потому как Антон пребывал в такой прострации, что, начни все ученики хором скандировать китайский гимн, он бы воспринял это как должное. Что он толком знает о своей новой школе? Очень много, целых три пункта: сюда не берут просто так; сюда берут не только по тесту; директор, скорее всего, армянин. Антон подумал, стоит ли спрашивать у парней дополнительную информацию, и решил не рисковать. Они выглядели как любители прикольнуться, так что его неведение могло стать ахиллесовой пятой в битве за создание репутации пацанюры. Если что, спросит потом у Окс.
— Да, Вить, это так, — ответил Антон и откинул мешающую чёлку. — Могу показать одну психологическую игру: в ней я должен буду задавать тебе вопросы, каверзные и не очень, о прошлом и настоящем, любые, а ты — стараться на них не отвечать. Если ответишь, то ты проиграл. Готов?
— Да.
— Проиграл.
Витя моргнул, и Айдар захохотал, тыкая его в плечо. Антон победоносно улыбнулся, отпивая чай, который, на его удивление, оказался горячим, крепким и не приторным. Вспоминая столовку в бывшей шарашке, сейчас Антон мог только воздавать хвалу местному богу пищи: тут хотя бы не добавляют цианид на каждые сто грамм. Вообще, на первый беглый взгляд школа выглядела весьма приличной, хоть и безнадёжно старой, требующей основательного косметического ремонта. Интерьер «викторианской» эпохи не вызывал в Антоне никакого восхищения, но напоминал о поездке с матерью в Прагу, когда они ещё жили только вдвоём. Хорошие времена были, безоблачные. Жаль, прошли.
На Олимпе началось какое-то движение: тощий вышел из-за стола и молча встал перед залом. Все последовательно замолчали, передавая агрессивное «Тш-ш, придурки!» из уст в уста. Когда волнения сменились затишьем, тощий одарил их всех доброжелательной улыбкой.
— Так, для новоприбывших, первоклашек и склерозников с ходу говорю, меня зовут Павел Алексеевич, я тут главный глава и человек, с которым вы видитесь ровно два раза в год: на трапезе в начале года и на трапезе в конце года. Но это при хорошем стечении обстоятельств, да, двоечники? — Павел Алексеевич посмотрел отдельно на некоторых присутствующих, и те понимающе загоготали. — Я тоже вас люблю, но предпочитаю делать это на расстоянии. Надеюсь, моя мысль ясна. Ни в чём, кроме директорствования и футуризма, я не разбираюсь: для всего, что касается учебного процесса, есть наши прекрасные учителя и завучи.
Он махнул рукой в сторону педагогов. Некоторые иронично помахали руками, другие ограничились коротким кивком.
— С этим ясно. Теперь моё любимое: дисциплинарные правила. На три-четыре:
(Зал вразнобой повторял его слова с некоторым отставанием. Громче всех декламировали столы пресловутых двоечников.)
Не курить, не пить, не сбегать —
Это закон, а не желанье.
Если нужно уйти, надо об этом сказать,
И на уроки чтоб без опозданий.
Антон уловил только некоторые слова из короткого поучающего стихотворения, потому что был удручён и не слишком вслушивался. То есть как это директор не кавказец? Вся дедукция коту под хвост. Он с прищуром посмотрел за спину Павла Алексеевича, сконцентрировав обиду на учителе с хвостиком, но краем глаза заметил насмешливый взгляд учителя в очках, стушевался и быстро уставился на свои руки.
Заметка на будущее: если ты владеешь какими-то теоретическими знаниями, не факт, что ты умеешь применять их на практике. «Я знаю только то, что ничего не знаю», и всё в таком духе.
— Мо-ло-дцы, — улыбнулся Павел Алексеевич, вырывая его из потока мыслей. — А теперь, если наелись, за старостами шагом марш по спальням.