Разлом

Полная луна уже давно горела белым пламенем на тёмно-синем небесном полотне, усыпанном звёздами. Казалось, что ночь тянется бесконечно, во всяком случае, так казалось Миран. Взгляд девушки сновал между верхушками каменных гигантов, выстраивающих собой громадную стену вокруг окрестностей Ивагакуре. Всё было тихо. Никто: ни птица, ни зверь, ни человек, никто не смел нарушить чарующий покой летней ночи. Дуновение прохладного ветра заставило девушку поёжиться. Внутри неё бушевал ураган, вызванный едва совершённым поступком. Ужасным поступком, который ей необходимо было совершить. Другой выход не представлялся, и куноичи понимала, что время не повернуть назад. Позади раздался звук шагов. В долю мгновения рядом с ней оказался Хизока. — Дивная ночь, — протянул он, устремляя взгляд на белоснежных диск. — Спокойная. Впервые за столько времени. Миран посмотрела на парня. — Рад, что ты образумилась насчёт синдиката, — продолжил шиноби. — Приятно знать, что я не потеряю ценного коллегу из-за того, что тот уйдёт. Девушка устало вздохнула. — Я надеюсь, что больше подобного разговора между нами не приключится, — Мураками едва заметно улыбнулся, развернувшись лицом к Миран. — Всё в порядке, — лидер Стального синдиката похлопал напарницу по плечу, а затем прижал к себе, заключая в тёплые объятья. — Ты думала я не узнаю? — его голос стал жёстким и ледяным, полным ярости и злобы. Глаза Кагаяки расширились. Спину пронзила острая боль от куная, запрятанного в рукав ниндзя. Миран резко вскочила, прогоняя остатки сна. Голова закружилась от подобного пробуждения, приобретённые после происшествия в Деревне Скрытого Облака раны открылись. Куноичи осмотрелась. Это была её комната в логове, куда она добралась не иначе, чем каким-то невероятным образом, так как совершенно не помнила, как сюда попала. — Проснулась? — около окна её пробуждения ожидал Итачи. — Что ты тут делаешь? — Кагаяки нахмурилась, однако, ни её голос, ни взгляд не выражали злости, скорее непонимание и озадаченность. — Когда мы сюда пришли? Учиха вздохнул, отчаянно борясь с желанием закатить глаза. — От переутомления ты потеряла сознание, когда мы были уже близко, — пояснил ей шиноби. — К слову, догадывался, что так всё-таки случится, учитывая твой образ жизни. Кагаяки хмыкнула. — Который час? — перевела тему она, видя, что напарник собирается читать ей лекцию. — Половина двенадцатого. — Ночи? Теперь уже хмыкнул Учиха. Рывком он раздвинул шторы, закрывающие собой окно. Вся комната тут же осветилась яркими лучами солнца. — Вот чёрт, — возмутилась девушка. Спать до полудня — неслыханная наглость, особенно, когда речь идёт о лидере революционного движения. Тем не менее, Миран вставать не торопилась. В конце концов, она впервые за столько времени была хотя бы немного отдохнувшей и выспавшейся. Подобный момент блаженства хотелось растянуть ещё хотя бы на несколько минут. Девушка сползла с кровати, добираясь до зеркала. Синяки под глазами на осунувшемся лице явно не делали её привлекательной, однако, ставить себя перед выбором между внешностью и целями девушка даже не собиралась. — Такими темпами синдикату даже не придётся тебя убивать, — Учиха скрестил руки на груди. — Ты ничего не сможешь сделать. — Ты всегда такой зануда? — цокнула языком девушка. — Представь себе, я знаю, но я не могу спокойно спать, зная, что послала своих людей на опасное задание, а некоторых из них — на верную гибель. Знаешь, как это ужасно, когда ты понимаешь, что человек умрёт по ходу задания, и ты ничем не сможешь ему помочь, но всё равно посылаешь его туда, в самый ад, в самое пекло ада? Тебе потом говорят, что он погиб, а ты знал это, ты понимал, что так будет. Об этом узнают его близкие, его семья, его дети, любимые, кто угодно. Как ты потом посмотришь им всем в глаза? Но ещё страшнее, как ты потом посмотришь в глаза самому себе? Итачи был ошарашен такой разговорчивостью напарницы и её желанием высказаться. «Вот оно, значит, что её гложет», — понял нукенин, он хотел сказать ей хоть пару слов, способных облегчить муки её совести, однако девушка уже вышла. Миран бодро шагала по коридору, словно совершенно забыв о боли в ранах, вдыхая приятный аромат, исходящий их кухни, представляя себе предстоящую встречу с Конан. С куноичи у неё сложились напряжённые отношения, которые так и не смогли разрешиться. Навстречу Кагаяки вышел молодой парень с серьёзными карими глазами и взъерошенными красными волосами. Его появлению Миран была крайне удивлена: этого человека она ещё ни разу нигде не застала. Сухо поздоровавшись, девушка продолжила размышлять над тем, кто же это всё-таки такой. Следовало спросить у Итачи или Кисаме, сама она не так хорошо знала всю организацию, кроме отдельных её представителей. В гостиной, как и в первый раз, сидел Какузу, рассматривающий какие-то бумаги, что-то бормочущий себе под нос, перебирающий горстки монет. В конце он устало вздохнул: — Сплошные убытки, — вяло произнёс мужчина. — Чего тебе? — его внимание привлекла появившаяся в комнате девушка. — Ничего, — пожала плечами та. — Рыжий у себя? Нукенин вопросительно уставился на куноичи, та, в свою очередь, цокнула языком. — Пейн, — пояснила Миран, закатив перед этим глаза. — Лидер, повелитель, его высочество, как вы там его зовёте ещё? — Должен прибыть к вечеру. — Плохо, — Кагаяки совершенно не знала, чем можно было бы заняться до прихода лидера. Приятельское общение как-то не задавалось с кем-либо, а каких-либо других развлечений здесь отыскать было трудно. — Я смотрю Итачи и Кисаме тебя ничему так и не научили, — Конан, очевидно услышавшая неуважительный тон по отношению к Пейну, возникла позади Кагаяки, держа миску с каким-то содержимым в руках. Миран нахмурилась и развернулась. — Смотрю, тебе заняться нечем, — отметила девушка. — Кроме как влезать в разговор, в котором тебя не ждали. — Влезать туда, куда тебя не звали, больше по твоей части, — отчеканила женщина, сохраняя хладнокровие в мимике и голосе. — И к кому не звали, — прибавила она. «Господи, она действительно так ревнует? — Миран непроизвольно вновь закатила глаза. — Надеюсь, она хотя бы хороша в бою, иначе от неё вообще никакого толку нет». — Что я тебе сделала не так? — Кагаяки скрестила руки на груди, выжидая ответа. — То, как я называю твоего лидера, — его и моё дело, все наши с ним разговоры касательно планов и целей тебя никак не касаются, так скажи, пожалуйста, откуда в тебе столько желчи, что ты решила выплёскивать её на меня? Не глупи, Конан, не советую тебе мне переходить дорогу. Возможно, Итачи и Кисаме меня ничему не научили, но чему-то я научила их точно. — Чему же? Хмурить бровки и бросаться пафосными фразами? — женщина слегка сощурилась. — По-твоему, это всё, что я могу? — Кагаяки наклонила голову вбок. — Хочешь проверить? — А что если так? — женщина гордо выпрямилась. — Вперёд, — Кагаяки подняла брови вверх, словно приглашая соперницу на поединок. — Прекратите обе, — Какузу нахмурился. — Ведёте себя достойно взрослых людей, ничего не скажешь, — с явными нотами сарказма констатировал мужчина. — Нашёлся здесь папаша, — Миран демонстративно цокнула языком. — Миран, — в гостиной возник Итачи. — Нужно обсудить дальнейший план. — Так ведь рыжего нет, — девушка удивлённо посмотрела на напарника, не понимая, чего тот хочет. — Нужно. Обсудить, — повторил он и вышел, нарочно сделав внушительную паузу. Кагаяки поплелась за ним, явно не горящая желанием что-либо обсуждать, учитывая, что все решения всё равно принимает Пейн, и его подчинённым не даётся никакой свободы действий. Учиха стоял на ступеньках, ведущих ко входу в логово, когда куноичи его догнала. — Куда ты так умчался? — недовольно буркнула она, умолчав про боль в ноге. — Что нам надо обсуждать? — То, насколько ты безответственная, учитывая, что при ранениях собралась сражаться с Конан, которая имеет в организации… — Я пошла, — Кагаяки развернулась обратно. — Стой. Голос парня прозвучал слишком грозно. — Чего это тебя так волнует? — девушка скрестила руки на груди. — Не хочу потерять напарницу, столь ценную в деле спасения людей, — парень повторил жест Миран, встав напротив неё. Девушка вздохнула. — По-твоему, я должна её бояться? Ты действительно считаешь меня настолько слабой? — Нет, — покачал головой Итачи. — Но, тем не менее, я толком не видел тебя в бою ни разу. — Хочешь увидеть? — Откуда в тебе такое невероятное желание махать кулаками? — парень нахмурился, хотя не испытывал ни капли злости или раздражения. — Я ненавижу, когда меня считают слабой, — Миран отвернулась. — Но тебя такой никому и в голову не пришло посчитать. Тебе не нужно что-то кому-то доказывать. Миран вздохнула ещё один раз. — Понятно, очередной папаша. Учиха прикрыл глаза. Упрямства у девушки было не занимать. — Хорошо, поступай, как считаешь нужным. — Мне не нужно твоё на это разрешение, — Кагаяки изогнула бровь. — Почему вам всем так нравится считать себя самыми умными? Итачи, я не ребёнок, — на этих словах говорившая развернулась и ушла прочь. Парень проводил её взглядом. «Самый настоящий ребёнок!» — в мыслях отметил он, понимая, что детства в девушке ещё много, несмотря на, казалось бы, внешний холод, неприступность и серьёзность. Сейчас она чертовски напоминала ему Саске. Кагаяки совершенно забыла о своих ранах, когда шла по коридору, желая как можно скорее добраться до комнаты, которую ей определили. План дальнейших действий уже давно созрел в её голове, оставалось только лишь дождаться Пейна, однако, до вечера ещё было много времени. Коридоры были пусты, в доме царила тишина, что совершенно не совмещалось с жестокими убийцами, обитавшими здесь. Подобное затишье настораживало. Куноичи зашла в свою комнату. Всё было по-прежнему, кроме весьма странной детали: приоткрытых створок окна. «Здесь кто-то побывал», — в тот же миг сообразила девушка. На вопрос, кто это был и зачем, ответа пока найти не представлялось, хотя предположения у девушки всё-таки были. На подоконнике лежала крохотная, свёрнутая в несколько раз бумажка. «Отряд 34. Код чёрной вдовы.» Миран присела на подоконник, раскрывая окно шире. Снег давно сошёл, отчего погода была замечательной: яркое солнце нагревало землю, воздух был свежим, прохладным, однако в то же время, тёплым и приятным. Всё походило на весну, которую так часто рисуют художники. Кагаяки смотрела вдаль на безмятежно плывущие облака на ярко-голубой лазури. Отряд под номером тридцать четыре был родом из Деревни Скрытого Песка и состоял из десятерых бойцов, посланных на задание по разведке положений мест ссылок синдиката. Код чёрной вдовы означал успешное выполнение задания, внизу листа в качестве доказательства были нацарапаны координаты. Помимо этого, код чёрной вдовы значил то, что все члены отряда погибли. Последний же всё-таки успел передать сведения. Девушка настежь распахнула окно, забираясь на подоконник с ногами. Обняв колени, она продолжала смотреть в небо. Это странное, яркое, но в то же время спокойное небо, нависающее над целым миром. Всегда одинаково безмятежное, словно ему и вовсе нет дела до того, что происходит под ним. Тысячи смертей, но оно по-прежнему спокойно и величественно смотрит свысока на всех, смотрит и не видит. Миран вздохнула. В чём-то ей хотелось походить на небо. Быть такой же возвышенной, отстранённой, величественной и прекрасной. Быть чем-то не таким, чем-то, чему люди с самых древних времён поклонялись, чего боялись, чем восхищались. Куноичи снова вздохнула. Послание в её руках измялось, став более похожим на тряпочку, нежели бумагу. Сердце девушки болезненно сжалось. Кому, как не ей, был известен исход? Результаты были давно понятны, исходя из сложившихся условий. Поступить по-другому было нельзя, как бы ужасно не звучали эти слова. Это было её собственное бремя. Бремя лидера. Лидера, который несёт ответственность даже не за десяток человек или тысячу, на плечах которого целые поколения, и от решений которого зависит их дальнейшая судьба. Уйти, отступить, смириться, сдаться или хоть на секунду признать поражение нельзя. Нельзя всё бросить, поддаться эмоциям, нельзя потребовать отдых с жалобой на усталость, нельзя сорваться и совершить что-либо, тщательно не обдумав, так, на эмоциях, по той причине, что захотелось. А как же давно девушке просто хотелось послать всё к чёрту от понимания, что всё в любой момент может быть кончено, и, пока есть шанс и немного времени, оставить всё это и провести время с теми, кто ей был дорог. Но можно ли теперь? Нельзя. На минуту Миран позавидовала Пейну: ответственность за десятерых последних негодяев. Их всего десять, и их вряд ли кто будет искать, если что-то случится. Хотя, с другой стороны, даже у таких людей могут быть семьи, друзья, да просто близкие люди. Продолжают ли они любить их всё так же, несмотря на то, что те совершили столько злостных дел? Продолжают ли ждать, скучать и надеяться? Или их сердца поглотила ненависть и желание мести? Или, что самое худшее, их души навечно отравило безразличие? Кагаяки вздохнула. Ненависть, любовь, всё это не имеет никакой силы против равнодушия. Настоящего, подлинного и мерзкого равнодушия, знаменующего собой внутреннее опустошение, смерть всего живого, что способно существовать в человеческой душе. Девушка слегка приподнялась, высовываясь из окна без малейшего страха поскользнуться и упасть. Под её окном была голая земля, что непременно сделало бы приземление крайне неприятным. Тем не менее, выпрыгивать из окон в планы куноичи не входило, а потому она ловко схватилась рукой за выступающий карниз. Развернувшись спиной наружу, девушка взялась за карниз второй рукой и поспешно подтянулась, залезая на крышу дома. Отсюда открывался весьма впечатляющий вид. Логово было надёжно спрятано от посторонних глаз густым лесом, откуда, вероятнее всего, не зная плана местности, было довольно проблематично выбраться. За бархатными зелёными кронами вдалеке что-то таинственно поблёскивало, переливаясь на солнце. «Море? Озеро?» — не понимала девушка, продолжая всматриваться вдаль, желая различить, что же находится на горизонте, позади длинной полосы заросших травой лугов. Глядя вперёд, она поражалась, как подобные территории ещё не приватизировали под какие-либо угодья, потому что сами условия, как минимум, тому способствовали. Миран легла на нагретую солнцем крышу и посмотрела вверх. Облака неслись вдаль, изредка закрывая собой солнце, ненадолго погружая всё вокруг в тень. — Красивые вы. Весь мир перед вами, как на ладони виден. И всё это так приземлённо, — бормотала Кагаяки, обращая свои слова ввысь. — Сама с собой разговариваешь? — окликнул её знакомый голос. — Следишь за мной? — не поворачиваясь спросила Миран. — Как видишь, на этот раз я не лезу ни в какие конфликты, — отметила девушка. — Так бы всегда, — Итачи приземлился около девушки, наблюдая за её реакцией. Лицо куноичи, как всегда, ничего не выражало. — Как ты понял, что я здесь? — поинтересовалась Кагаяки. — Заметил странную картину в виде девушки, лезущей на крышу. Подумал, что что-то случилось. — Вот оно как… — Так случилось? Кагаяки молчала. Казалось, что смотреть на облака ей куда интереснее, нежели говорить с напарником, однако, впервые за столько времени ей хотелось, чтобы тот, кто ненароком пришёл к ней, не уходил, а остался. — Не случилось, — констатировал парень. — Так сложно всё это, — тихим голосом произнесла девушка, с интонацией, будто продолжала рассказ. — Ты обвиняешь синдикат в том, что они уничтожают людей, используют их для различных, явно грязных, дел, — Миран вздохнула. — А сам-то что? Ты посылаешь своих людей на разведку, прекрасно зная, что эта миссия для них окажется последней. Задание выполнено, возможно, это спасёт чью-то жизнь, но… Какой ценой? Цель оправдывает средства, но сможет ли эти средства оправдать результат? Ты ведь просто берёшь и убиваешь невиновных. И да, это благо — спасать кого-то, но… Разве герои жертвуют кем-то? Ты идёшь на самые сложные миссии, в самые опасные точки, думая только о том, что должен сделать всё сам, чтобы не было лишних жертв, но потом же сам себе и противоречишь своими же приказами, а как вывод что? То, что ты не лучше синдиката, то, что ты не хуже. Ты и есть синдикат. Ты его часть, даже бывшая, но ведь бывших убийц не бывает, — Миран словно говорила с собственным отражением. — Ты смотришь потом на себя, надеясь, что прошлое осталось позади, но свою сущность не изменить, не скрыть и не забыть. Ты пытаешься быть лучше, но в конечном счёте оказывается, что ты такой же, как они. Миран ни на секунду не посмотрела на Учиху, продолжая всматриваться в небесную лазурь. Внезапное желание пооткровенничать поражало её, однако, ещё более поразительным оно казалось для Итачи. Видеть свою напарницу в таком состоянии ему никак не представлялось и не укладывалось в голове, но, тем не менее, парень был рад. И вовсе не тому, что ей было плохо, а тому, что всё-таки куноичи не оказалась чёрствой и холодной, как можно было о ней подумать с самой их первой встречи. — Ошибки совершают все, — попытался как-то приободрить девушку шиноби. — Ты делаешь гораздо больше для людей, нежели можешь себе представить. — Да, Итачи, но ценой всё тех же людей, — Кагаяки впервые за это время взглянула в его сторону. — Это война, Миран, на ней всегда есть жертвы. Эти люди прекрасно осознают, чем они рискуют, но они идут за тобой, потому что видят в тебе того, кто способен ещё всё спасти. И задания все эти выполняют для того, чтобы самим сделать хоть что-нибудь ради общей победы, чтобы самим приложить усилия для защиты их семей, их домов. В этом нет твоей вины. Ты делаешь всё ради достижения своей цели. — Откуда тебе всё так хорошо известно? Мы на одно задание сходили только и всего. — Я не видел ещё ни одного преступного лидера-повстанца, за которым бы люди добровольно шли тысячами. В ответ Миран хмыкнула. Себя она к отряду великих деятелей не причисляла: слишком много ошибок было сделано раньше, даже чересчур. Истинный герой вряд ли сумел бы похвастаться такой длинной и весьма ужасной предысторией возникновения его желания бороться с кем-либо. — Ты что-то говорила самой себе, — перевёл тему Итачи. — Что? Я, нет, это была песня, — девушка скрестила руки на груди. — В детстве нам с сестрой мама их часто пела. Правда… Уже и не помню почти ничего… Миран приподнялась. — Прости за мой монолог. В тот момент глаза куноичи казались Итачи не такими холодными, скорее, печальными. Парень был более чем уверен, эта девушка повидала слишком много того, что вполне могло бы её сломать. Однако, куноичи оказалась гораздо сильнее обычных людей. Пожалуй, это было главным качеством, пробуждающем к ней уважение. Учиха положил руку напарнице на плечо. — Ты со всем справишься. — А если нет? — Миран поражалась самой себе. Уж слишком странным было её поведение. Слишком открытое, непривычное, заставляющее девушку стыдиться собственных слов. — Не может быть иначе. Кагаяки потупила взгляд, стараясь сдержать внутренне смущение. Ей не подобало вести подобные разговоры, это всё было ниже её достоинства, девушка совершенно не знала, куда себя деть: казалось бы, ничего не произошло, однако внутри всё полыхало от стыда и ощущения собственной слабости. Нечто подобное для неё было в новинку, словно что-то давно забытое и начисто стёртое из памяти, что внезапно ожило. Снизу донеслось: — Лидер-сама вернулся! — Пора, — голос Миран снова стал металлическим и отстранённым. Её глаза налились тем прежним холодом, который на несколько мгновений растаял, дабы снова заковать её взгляд во льды. Девушка нахмурилась. На этот раз был её черёд поставить на кон всё, доказав, что гибель отряда под номером тридцать четыре не была напрасной.