Свадьба Сеньора Маркина

      Говорят, жизнь полна черных и белых полос. Еще пару-тройку лет назад Агата Хименес сказала бы, что это полная чушь. Она была уверена, что ее жизнь – сплошное черное пятно. Она росла в неблагополучной семье с двумя старшими братьями-раздолбаями, с которыми не общалась с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать. В тринадцать она подделала свою первую купюру и поняла, что ее жизнь будет не такая, как у других девочек. Пока у всех была учеба, парни и вечеринки, у Агаты были наркотики, преступления и тюрьма. Три заключения – три успешных побега меньше чем через год. Найроби называли оптимисткой, ведь она просто не ожидала ничего от жизни и умела радоваться мелочам.       Агата не могла поверить своему счастью, когда родился Аксель. Рядом с ним она чувствовала себя человеком, женщиной, да и просто живой. Тогда она пыталась изменить свою жизнь, найти хоть какую-нибудь работу и забыть о прошлом. Но каждый раз, уходя от очередного «клиента» с парой сотен в кармане, она понимала, что в очередной раз налажала. Один из таких случаев закончился тем, что у нее забрали сына. Она тогда рыдала и тихо молила о том, чтобы ей дали еще один шанс. Когда мальчика увели, она упала на землю, истерически смеясь. Судьба дала ей три счастливых года вместе с сыном, пришло время платить.       Она снова вернулась к привычной жизни. Жила на съемных квартирах, порой по десять человек на комнату, ела непонятно откуда взявшуюся и как приготовленную еду, печатала фальшивые деньги и употребляла наркотики. Из ее памяти никогда не уйдут ночи, проведенные на жестком матрасе в неудобной позе, когда в двадцати сантиметрах от нее кто-то громко занимался сексом. Она думала, что так и подохнет: на одной из подобных квартир от передоза или отравления. Но потом в ее жизни появился Он.       Профессор. Чертов ангел без крыльев. Взялся из ниоткуда и подарил ей надежду на лучшее будущее. Агата слушала его сбивчивую речь о миллиардах евро и хорошей жизни и понимала, что это самый настоящий бред, но секундное замешательство вместе с каким-то странным желанием верить заставили ее сесть в машину к незнакомому человеку без имени. И она ни разу еще об этом не пожалела.       Эти люди из домика в Толедо стали для нее самой настоящей семьей. Какие бы правила не придумывал Профессор насчет личных отношений, невозможно не стать друзьями с тем, с кем беспрерывно общаешься полгода. Невозможно не породниться с тем, с кем прикрываете друг друга от пуль. Все они стали для нее самыми близкими людьми. И Москва, который стал для всех отцом, и еще совсем юный Рио. И тихий Осло, и говорливый Денвер. И дружелюбный Хельсинки, и высокомерный Берлин. И скромный Профессор, и безбашенная Токио. Они все были такие разные, но все их объединяло одно общее дело.       Она прекрасно помнила, как всю команду подкосила смерть Осло, но все старались не показывать этого, дабы не сыпать соль на свежие раны Хельсинки. Найроби, как и вся команда, все еще помнила, как после получения новых команд, Хельсинки по привычке поворачивался назад, чтобы перевести все брату, и не находя его за спиной, тяжело вздыхал.       Смерть Москвы была невыносима. Найроби видела, как он медленно умирал, и знала только одно: каждый в этой комнате был готов забрать его боль и уменьшить его страдания. Когда сердце Москвы перестало биться, в комнате будто бы закончился воздух. Чтобы хоть как-то сдержать рвущиеся наружу чувства, Найроби сжала ладонь стоящего рядом Берлина и очень удивилась, когда он сжал ее ладонь в ответ. Этот невинный и незаметный жест стал доказательством того, что за холодной и бессердечной маской живет человек, который умеет чувствовать и любить.       А потом не стало и его. Он отдал свою жизнь, чтобы спасти их. Пусть она и была уверенна, что в его поступке девяносто процентов основывались на его эгоизме, нежелании умирать от болезни и стремлении в очередной раз показать свое превосходство, но она знала, что не последнюю роль сыграло желание спасти свою семью. Найроби кричала, что ненавидит его и после жалела об этом. Лучше бы она молчала, раз ей не хватило сил сказать то, что было у нее на душе. Она считала его хорошим капитаном, своим другом и близким человеком. Найроби видела слезы на его глазах, слышала его последние слова, и ее душа разрывалась на части.       На судне они устроили ужин в честь успешно завершенного ограбления и почтили память погибших. Найроби видела, как дрожала рука Профессора, когда он говорил тост. Он сказал, что они должны прожить жизнь так, чтобы жертвы Августина, Радко и Андреса не были напрасны. Было непривычно слышать их настоящие имена, так же как и непривычно продолжать жить без них. Миллионы евро не могли залечить те раны, которые остались на душе у каждого из выживших участников ограбления.       Профессор провел свой последний урок, раздал им папки и дал напоследок советы и наставления. Найроби вместе с Хельсинки отправились в Южную Америку, купили в Аргентине дом, в два раза больше того, что был у них в Толедо, и жили в свое удовольствие. Первое время им была непривычна жизнь мультимиллионеров, да и сейчас, спустя два года, они все еще не до конца осознавали это.       Спустя пару месяцев на пороге их дома появился Профессор с семилетним мальчиком на руках. Найроби сразу узнала в ребенке своего сына и только вовремя подошедший Хельсинки спас ее от падения. Она не отпускала Акселя из объятий весь вечер, не переставая благодарила Серхио и поняла, что белые полосы в жизни все-таки существуют. Как ни странно, но мальчик быстро привык к новой семье, ведь за последние четыре года он сменил не одну семью. Аксель очень обрадовался, когда узнал, что теперь он будет жить со своей настоящей матерью и даже не держал на нее зла за несколько лет разлуки. Аксель был таким же несгибаемым оптимистом, как его мать.       Найроби и Хельсинки постоянно рассказывали мальчику истории об ограблении, и Аксель стал самым настоящим поклонником команды Профессора. Он ходил в красной одежде с капюшоном, называл себя Вегасом и просил Хельсинки научить его стрелять. Он знал о героических поступках каждого члена команды, знал о трагических смертях и был уверен, что все они намного лучше полиции, пусть все и называют их плохими. Над его кроватью висела одна из немногих фотографий команды в полном составе, которая была сделана за пару дней до ограбления, и Аксель мечтал познакомиться со всеми ними.

***

      Андрес еще в девять лет понял, что черное и белое в жизни относительно, поэтому был уверен, что жизнь серая. Тогда в его дом пришел незнакомый мужчина, заявил, что он – отец Андреса и забрал мальчика к себе. Маленький Андрес плакал, просил маму не отдавать его, но это не дало никакого результата. С того дня Андрес жил с отцом и мачехой, а спустя пару месяцев на свет появился его маленький брат – Серхио. Тогда-то Андрес и понял, что его переезд не был таким ужасным, как казалось изначально.       Когда Фонойосе исполнилось четырнадцать, его мать умерла. Он был на ее похоронах и с безразличием смотрел на мертвое лицо женщины, в котором уже не узнавал свою маму. Там он и узнал о том, что мать сразила какая-то неизлечимая болезнь, и понял, почему пять лет назад она так просто попрощалась с ним.       В шестнадцать Андрес бросил учебу и разрывался между работой и больницами, в которых находился Серхио. Счета за лечение были все больше и больше, и Фонойоса узнал, что его отец – преступник. Он не осуждал его, ведь знал: отец делает это из необходимости.       Спустя три года не стало мачехи, а еще через пару месяцев в перестрелке с полицией погиб его отец. Андрес не переживал за себя, ему было больно за Серхио. Ему всего десять, а он уже сирота. Фонойоса поклялся себе, что вылечит и вырастит брата, воспитав его по достоинству. Он пытался достичь своей цели честным путем: работал на двух работах, спал всего по три часа в сутки у койки брата. Но это не дало никакого результата: счета за лечение оставались такими же непосильными. Тогда Андрес пошел по стопам отца, начав воровать, и, на удивление, достиг в этом успеха.       В двадцать два Фонойосе сообщили о том, что лечение подошло к концу и Серхио здоров. Когда Андрес увидел бегущего к нему по коридору смеющегося мальчика, он не сдержался. Андрес упал на колени и зарыдал.       После этого пошла череда преступлений, одно масштабнее другого. В перерывах между ограблениями и тюрьмой Андрес предпочитал жениться. Пять браков, пять прекрасных и любимых женщин, пять разводов. Все его жены уходили одинаково: собирали свои вещи, называли его сукиным сыном, давали ему пощечину и, уходя, хлопали дверью. Андрес не скучал не по одной из них, он просто знал, что все эти отношения временные.       Потом он познакомился с Мартином, Сантьяго и Марко*. Они вместе занимались планированием и реализацией некоторый ограблений. Вскоре Андрес узнал о том, что Серхио планирует ограбить Монетный Двор Испании, посвятив это дело отцу. Фонойоса, не раздумывая, пошел за братом, оставив Мартина с его планом переплавки золота и бросив Татьяну. Ему осталось жить не так уж и долго, поэтому он хочет прожить так, чтобы его имя осталось в истории.       Когда Андрес узнал результаты анализов, то всю ночь проплакал в подушку, как ребенок. За что ему все это? Почему он не может жить спокойно? Он привел себя и свои мысли в порядок перед тем, как рассказать обо всем Серхио. Внешне Андрес был спокоен, но в его душе был целый ураган из эмоций. Андрес не хотел, чтобы его брат знал, насколько он сломлен.       Андрес отказывался от всех лечений, которые предлагал ему Серхио. Он хочет умереть счастливым, занимаясь своим любимым делом, а не лежать на больничной койке, молясь о том, что лечение подарит ему пару лишних месяцев.       Он шел на ограбление, чувствуя, что это будет его последнее дело. Он не верил ни в собственную винодельню, ни в остров молодых красавиц, но верил в Палаван Серхио, и эта вера помогала ему каждый раз вставать и работать. Именно эта вера помогла ему без страха выйти под пули, спасая свою команду. И, видимо, именно эта вера сохранила ему жизнь. Андрес уже видел свет в конце туннеля, когда услышал над собой чей-то голос, докладывающий о его смерти. За ним последовал женские всхлипы и топот ног. Берлин открыл глаза и с удивлением понял, что жив. Он потянулся за выпавшим наушником и тихо звал своего брата.       - Андрес? – неверующе прозвучал голос Профессора, - Андрес, ты жив?       - Вашими молитвами, - из последних сил съязвил Берлин и услышал вздох облегчения на том конце, - Я ранен. Видимо, сильно.       Серхио говорил что-то о сербах, которые сейчас придут за Берлином, об украинском враче, который ему поможет и еще много чего, но Андрес его не слушал. Он вырубился на своих последних словах, канув в приятное небытие.       Когда Андрес в следующий раз открыл глаза, то отметил, что находится на каком-то складе.       - Вы еще в Мадриде. Сейчас семнадцатое июня две тысячи восемнадцатого, - ответил на его немые вопросы врач.       - Семнадцатое июня, - тихо прошептал Берлин, - Я был в отключке девять месяцев? Не может быть!       - Ваш брат сказал колоть вам какие-то экспериментальные препараты от миопатии, - этот врач все больше и больше нравился Андресу, ведь ему не нужны были лишние вопросы.       Берлин улетел на Палаван к Профессору через пару дней. Стоило Серхио увидеть спускающегося с трапа живого Андреса, как картинка двадцатипятилетней давности повторилась, только роли изменились. Серхио упал на колени и зарыдал, не веря в реальность происходящего.       Андрес узнал, что бронежилет, который он надел в последнюю минуту перед отходом, остановил почти все пули. До него добрались лишь четыре, но они задели жизненно важные органы, из-за чего тот впал в кому. Серхио, решив, что терять его брату нечего, приказал опробовать на нем то самое экспериментальное лечение, про которое часто твердил Андресу. И, как выяснилось, не зря. Лечение подействовало, Андрес жив, и теперь у них будет прекрасная жизнь на Палаване.       Берлин получил свою долю и все-таки приобрёл свою винодельню. Андрес помирился с Мартином, снова встретился с Сантьяго и Марко. Узнав об их деле все подробности, они тоже решили взять себе имена-города, в качестве шутки. Теперь их звали Палермо, Марсель и Богота. Мартин и Андрес жили вместе на Палаване, куда их пригласил Серхио, а Марко и Сантьяго часто бывали у них в гостях. Может, в жизни все-таки бывают белые полосы?       Когда Серхио зашел в дом в обнимку с инспектором Мурильо, Андрес решил, что второй бокал вина явно был лишним. Маркина предполагал, что знакомство между его братом и любимой не пройдет гладко, но все оказалось еще хуже. Они подружились с первых секунд. Серхио переглядывался за столом вместе с Мартином, пока Андрес и Ракель что-то бурно обсуждали на террасе, вместо того, чтобы присоединиться к их первому совместному ужину. Фонойоса смог даже наладить отношения с Мариви и Паулой, хоть и никогда не питал любовь ни к детям, ни к пенсионерам.       - Кома меняет людей, - говорил Андрес в ответ на удивленные взгляды брата и друга, обращенные на его щеку, на которой красовались нарисованные детской рукой бабочки.       В один день Серхио подошел к Андресу и сказал, что у них есть серьезный разговор.       - Есть минутка? – спросил Маркина, присаживаясь на кресло напротив брата.       - Для тебя целых две, - не отвлекаясь от рисования, съязвил Андрес.       - Я улечу завтра на несколько дней, присмотришь за девочками?       - Я делаю это каждый день на протяжении года, - тихо сказал Фонойоса, - Куда ты летишь?       - Мне нужно будет пригласить к нам несколько гостей. Ребят из команды.       - Пригласить? – наконец посмотрел на брата Андрес, - У нас праздник? Маркина молчал, поправляя очки, после чего на одном дыхании проговорил:       - Я и Ракель женимся в конце года.       В тот вечер Мартин и Андрес устроили настоящее пиршество, не давая никому спать, а наутро Серхио улетел на личном самолете, чтобы оповестить свою семью о его свадьбе.

***

      - Мам, почему ты не сказала, что Профессор приедет? – спросил мальчик десяти лет, спускаясь на первый этаж их дома, где его мать и Хельсинки играли в настольный футбол.       - С чего ты взял, что он приедет, Аксель? – спросила Найроби и, наткнувшись на обиженный взгляд сына, поспешила исправиться, - Вегас.       - Я увидел его с окна своей комнаты, - объяснил мальчик, счастливо улыбаясь. Найроби, Хельсинки и Аксель пошли к выходу во дворик, который примыкал к их особняку. Недалеко от дома, на всеобщее удивление, и правда стоял Серхио. Найроби и Хельсинки тепло поприветствовали его, завели дом и устроили разговор за бокалом вина.       - Да уж, не ожидали, что ты приедешь, Профессор, - сказал Хельсинки, когда бутылка вина подходила к концу, - Надолго-то хоть?       - На самом деле, нет, - ответил Серхио и поймал слегка обиженный взгляд Найроби, - Я приехал, чтобы передать вам приглашение… на мою свадьбу.       Смысл слов доходил до пары долго, но когда они осознали, что только что сказал Профессор, в комнате послышались хлопки и поздравления.       - Я так рада за тебя, - сказала Найроби, обнимая Профессора, - И кто же эта счастливица?       - Я познакомлю вас позже, - уклончиво ответил Серхио, предполагая, какая реакция последует, узнай они, что его будущая жена чуть не заточила их всех в тюрьму, - Свадьба будет в конце декабря, но мы очень хотим, чтобы вы прилетели как можно раньше. Как вы смотрите на то, чтобы снова месяц пожить с командой?       Естественно, все были согласны. Самым счастливым после этого оказался Аксель, у которого наконец-то появится возможность познакомиться с теми, о ком он слышал истории на протяжении двух лет. Профессор сказал, что если они успеют собрать за пару часов свои вещи, то все они сразу отправятся за остальными членами команды и, не без уговоров Акселя, так все и произошло.       Еще двое суток они проводили в бесконечных перелетах, собирая всю их семью вместе. Каждая новая встреча сопровождалась долгими объятиями и рассказами о жизни за каким-нибудь хорошим алкоголем. Новым членом команды стал малыш Цинциннати – сын Денвера и Моники, которая теперь называла себя Стокгольм.       Когда наконец-то все приземлились на Палаване и добрались до огромных размеров дома Профессора, то все уже были изрядно пьяны, уставшие и всё еще не переставая делились историями. Поэтому никто и не обратил сразу внимания на зовущего всех подряд Акселя.       - Мама, там Берлин! – в очередной раз громко крикнул мальчик. Все замолчали и перевели взгляд сначала на него, потом на стоящего неподалеку мужчину в белых шортах и рубашке, на руках которого висела девочка.       Когда все узнали в этом мужчине их погибшего капитана, то на мгновение повисла гробовая тишина. Команда во все глаза смотрели на Берлина, и эта картина очень забавляла мужчину.       - Выглядите так, будто призрака увидели, - смеясь, сказал Берлин.       - Ты… ты жив? – первой справившись с шоком, тихо спросила Найроби и Берлин нахмурился.       - Неужели ты им не сказал? – громко возмутился он, обращаясь к Серхио. Тот невинно улыбнулся и пожал плечами.       - Да как-то к слову не пришлось, - неуверенно ответил Профессор и предложил всем пройти к столу. Кажется, им всем есть о чем поговорить…