in the frozen

На улице тепло, а в сумках мемберов всегда можно найти всякие источники витаминов, но Джексон всё равно умудряется проснуться от пробравшего до самых костей холода. Он глаз не открывает, тянет одеяло на плечи, а сам чувствует, как болезненно давит в висках и кружится голова. В горле першит, он пытается сообразить, почему, но получается плохо. Марка рядом не оказывается, а Ван вспоминает, что проснулся ночью от того, как тот собирал вещи в чемодан. Он, безусловно, рад, что сосед отправился навестить семью, но помочь с накрывшей его жаждой друг теперь не мог, поэтому он ещё пару раз моргает, чтобы прояснить взгляд, но от света слишком режет глаза. Вставать не хочется, но смерть от обезвоживания кажется более реальной, чем что-либо сейчас. Пол холодный, и Ван не рискует собственным комфортом, заворачиваясь в одеяло. На кухне мемберов не оказывается, а шагать почему-то непривычно тяжело, как и удерживать ослабевшими пальцами вечно спадающее вниз покрывало. Китаец выглядывает в окно, о чём тут же жалеет. Люди на улице кутаются в свободные пальто, торопливо пересекают улицы, стараясь скорее покинуть свежий утренний воздух. У Кайе горло начинает болеть от одного вида на прохожих. Солнце уже осветило горизонт, хотя на часах всего 7 утра, некоторые лучи его щедро залили теплым светом кухню общежития. Джексон бы с удовольствием поспал подольше, но сон пришлось обменять на банку газировки из холодильника. От жажды помогло, но не настолько, насколько хотелось бы. Ван уже осознал, что что-то успел подхватить, но волновал больше вопрос о том, сколько времени уйдёт на лечение. Хотелось бы, конечно, чтоб всего сутки, потому что дела не ждали. Он, конечно, знал, что есть люди, которые могли бы его заменить, но мысли о бесцельно проведенных часах и, возможно, даже сутках, будоражили. Джексон заглядывает в холодильник снова в поисках перекуса, где ничего привлекательного для себя не находит, кроме оставленного младшим из них десерта. Он не церемонится, вытаскивая несколько пирожных, ведь ничего другое даже в горло не лезет, хотя на мгновение и допускает возможность, что Ким на него обидится. Ковыряясь в сладости ложкой, он думает о перебоях с поставками, о надобности связаться с тем, кто поможет ему. Аппетит Кайе покидает спустя пару кусочков, а признаков жизни никто из мемберов так и не подаёт, поэтому он тяжело шагает, просматривая их комнаты, и никого не обнаруживает, что, если честно, не удивительно. Входная дверь оказывается заперта, и Кайе, удосужившись это проверить, возвращается в комнату, чтобы обессиленно упасть на кровать. Потолок плывёт, а головная боль затапливает сознание, заставляя прикрыть глаза и окунуться в пучину сна. Причину второго пробуждение Кайе установить сразу не может, но чувствует себя ещё хуже. Снова жажда, даже сильнее предыдущей, а в воспалённом горле почему-то больше не першит. Ван сглатывает вязкую слюну, чувствуя болезненный спазм в глотке, и почти дёргается, когда чьи-то ладони откидывают чёлку с его лба и заботливо кладут прохладное полотенце. Горящая кожа тут же успокаивается, заставляя облегчённо вздохнуть, и рэпер приоткрывает глаза. Их режет, но не так сильно — фигура перед ним во всём чёрном и закрывает собой льющийся из окна свет. Кайе натыкается взглядом на чужие руки, сложенные на коленях. У парня напротив несколько браслетов на руках, один из которых серебряный. — Хён, хочешь что-нибудь? — знакомый голос звучит обеспокоенно, а у Джексона сердце замирает. Снова он рядом. — Пить, — шепчет больной в ответ, так и не поднимая взгляда на его лицо, а младший моментально встаёт с кровати и скрывается за дверью. Ван пользуется возможностью освободить мемберу чуть больше места, поворачиваясь на бок, и усмехается, чтобы облегчить колющую боль во всём теле. Югём через пару мгновений возвращается со стаканом воды. Он снова садится рядом, а Кайе наконец осматривает его полностью, пока тот помогает пить и еле заметно хмурится, не зная, чем ещё может помочь. Ким красивый. Прямо сейчас, когда так обеспокоенно подрагивает и завитые волосы пытается откинуть назад. На нём мягкая чёрная рубашка. — У меня было расписание. Хотел забежать, переодеться, — поясняет макнэ и ставит опустошённый стакан на тумбу рядом, прихватывая уже нагревшееся полотенце. Охладив его снова, он предварительно прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу старшего и хмурится сильнее, возвращая ткань на место. Кайе не нравится напряжённый вид брюнета, но ладони у того холодные и мягкие. — Домой поедешь? — он не решается говорить громче, а младший качает головой, отказываясь. — Я уже отпустил менеджера. Ты болен, — отрезает Ким. Он тянется к той же тумбе, забирает с нее градусник и подаёт старшему. — Когда я пришёл, было около 38. Может, хочешь чего-нибудь? — он ждёт, пока Кайе справится с одеялом, ставя себе градусник, а тот отрицательно мычит. — Тогда я схожу в душ, погоди немного. Югём исчезает за дверью, а Джексон облизывает сухие губы, про себя благодаря мембера. Мысли о макнэ, хотя бы во время работы покидавшие его, вдруг осели в сознании. На градуснике 38,2. Ким, как и обещал, возвращается через несколько минут, уже натянув на себя свободные шорты и стащенную у Джебома пару лет назад футболку. Влажные волосы его послушно лежат, холодным отблеском сверкая под лучами солнца. Макнэ садится на всё ещё пустующее место, а китаец лишь лениво приоткрывает глаза, чтобы взглядом найти руку младшего, которой тот упирается в матрас ровно у его живота. Югём ничего не говорит, когда Кайе обхватывает его ладонь и как-то отстранённо поглаживает, будто бы не осознавая собственной ласки. — Холодно, — вдруг сопит Джексон, чуть опережая только собиравшегося спросить его о самочувствии младшего. Брюнет свободной рукой тянется к лежащему рядом с подушкой градуснику и хмурится: — Ты же сегодня не проветривал? — он обеспокоенно поглядывает на хёна и кидает взгляд на плотно закрытое окно. — С ума сошёл? — шатен фыркает, отворачиваясь. — Плохо. Надо проветрить, — Югём привстаёт, упираясь коленом в упругий матрас, и лёгким движением открывает окно, расположенное аккурат над кроватью. Джексон хмурится, хотя и ожидаемо получает от этого новый укол боли. Он не может сказать точно, где болит, — болит всё. Каждая клетка тела его горит, каждую часть тела по-своему сводит. Ким снова опускается на кровать, вдохнув мгновенно обдавший его мягкой прохладой воздух, и укутывает старшего в одеяло по самый подбородок, не слушая его обиженное мычание. — Хён, проветривать обязательно. Я не хотел пытаться сбивать температуру так рано, но, кажется, тебе было хуже, чем должно было быть. Да и лучше не стало. — Холодно, — попугаем повторяет Кайе, вцепившись взглядом в чем-то неугодившую ему стену. — Может, закроем? — Нельзя, — сочувствующе качает головой танцор, поглаживая старшего по спине сквозь плотное одеяло. — Всего 5-10 минут, Джексон. «Целых 5-10!» — возмущается про себя Цзяэр. Будто бы это мало! Он почти чувствует, как холод пробирает сквозь ткань, сквозь мягкий наполнитель, сквозь тонкую футболку. Или он так себе надумывает, отчего-то уверенный, что к этому склонен. Он смотрит на младшего, у которого вид слегка уставший, ведь тот сегодня работал, а Кайе совсем об этом забыл. Он про себя снова хмыкает — странно думать сейчас о чувствах Кима, когда у самого всё тело ломит и скоро, кажется, начнутся судороги, если что-нибудь не сделать. — Двигайся, — просит-приказывает до этого задумчивый Ким, неожиданно подрываясь с постели. Он стягивает со лба старшего полотенце, молча указывая ему ещё и развернуться к стене, а Кайе ничего не отвечает, прислушиваясь к просьбе. — Чего тебе? — спрашивает он грубовато, хотя не хочет нагрубить, но задумываться о собственной речи уже нет никаких сил. Снова поправляют ему волосы чужие пальцы, снова охлаждённая ткань на горячей коже, а матрас вдруг прогибается, когда рядом приземляется ещё одно тело. Ким ничего не говорит, приподнимается на мгновение, чтобы поправить одеяло старшего, и, опять как следует его укутав, ложится рядом. Джексон рдеет сильнее, а брюнет на него ещё и руку закидывает, прижимая одеяло ближе к телу, а старшего — к себе. Все мысли, хоть как-то державшиеся в голове, окончательно улетучиваются, а хён облизывает сухие губы, не зная, как правильнее отреагировать. Даже боль уходит на второй план из-за возникшей сзади опоры и тихого дыхания совсем рядом. Кайе зачем-то пытается представить это со стороны и вдруг осознаёт, что макнэ до сих пор с влажными волосами, в своих коротких шортах и наверняка босой. — Югём, ты заразишься, — недовольно предупреждает Ван, из-под одеяла несильно толкая его. — Не заражусь, — слишком уверенно отвечает Ким, а у старшего по шее и плечам мурашки бегут от того, насколько тот близко. Даже сильнее, чем от холода. Китаец поджимает губы, нерешительно перебирает пальцами по собственному животу. Через пару мгновений он высвобождает руку из плена объятий младшего, отталкивает его и всё так же молча накидывает на мембера свободную часть широкого одеяла. — Всё равно заразишься, — бурчит он, хотя и поддавшись настойчивому желанию и тревожно ожидая реакции друга. Тот замирает на секунду, заставляя старшего уже пожалеть о своём решении и начать молиться, но вдруг сильнее тянет ткань на себя, укрываясь. Джексон вздрагивает, когда ладонь танцора ложится на его чуть приоткрытый из-за задравшейся футболки торс, а Югём совершенно раскованно прижимается ближе, заставляя старшего каждым сантиметром тела ощутить лёгкую вибрацию от напряжения. Кайе снова сглатывает слюну, которой неожиданно много оказалось в обезвоженном организме, запускает руку под одеяло, чтобы согреться, и не знает, куда её деть, поэтому кладёт чуть ниже талии и моментально вспыхивает, едва задев свой весьма внушительный стояк. Он от неожиданности громко вздыхает, хватает Кима за руку, чтобы хоть как-то зафиксировать её и обезопасить себя от разоблачения. Это не было неожиданностью после произошедшего несколько дней назад. Они молча сошлись на том, что теперь всё зависит от Кайе: демоверсию себя в качестве любовника Югём продемонстрировал, а платить ли и брать ответственность за это — вопрос, оставшийся старшему. Ван не знает, что об этом думает мембер и помнит ли вообще. Ничего необычного в его перманентном возбуждении нет — он привык, что ещё слишком молодой организм так реагирует… К тому же, на того, о ком столько грезил. — Согрелся? — Джексон часто вздыхает, пытаясь наладить сердцебиение, поэтому до него долго доходит смысл сказанного. Плюс, произношение Югёма иногда оставляет желать лучшего, а снова слышать его мурчащий на ухо тон — слишком для Вана. Поэтому китаец десять раз прокручивает это в слабо соображающей голове и отвечает односложно. — Да, — он путается в одеяле, в своих и чужих конечностях, в собственных мыслях, не видит лица младшего, что, наверное, к лучшему. Всё это комом встаёт где-то в горле, а от слабости даже согнуть и подтянуть ноги к себе становится невозможно. Но Кайе пытается, чтобы хоть как-то скрыть возбуждение, но младший вдруг следует его примеру. «Теперь даже растаял», — поправляет про себя Ван. Уязвимый организм остро откликается на каждое движение, на горячие прикосновения, а слабость накрывает аффектной пеленой. Джексон глубоко вздыхает, отмечая, что воздух действительно стал чуть разреженнее, хотя и задыхаться он не перестал. Он не знает, правда ли так помогла весенняя свежесть, но он вертит головой, скидывая нагревшийся импровизированный компресс, и не уже не чувствует чего-то, кроме головокружения. Боль разошлась по телу и осела только в суставах и мышцах, перестав мучить рэпера. — Полегчало? — интересуется Ким, замечая такую активность за старшим, и, получив короткий кивок, продолжает. — Я растворил тебе обезболивающее. Хорошо, что помогло, тебе ещё рановато сбивать температуру. Джексон пытается расслабиться, что, если честно, сложно ему даётся, когда всё тело ноет и горит, а от близости с объектом симпатии кружится голова и бабочки нарезают такие круги в животе. Он молчит, пытаясь подавить порыв прижаться ещё ближе, потому что, кажется, куда же ближе, раз макнэ собой отгородил от Вана внешний мир, не давая свободно двигать ни одной частью тела, кроме руки. Что касается ног, так те даже затекли немного. Джексон потеет, от смущения распасться на атомы готов, младший всё так же рядом, а Кайе вдруг приподнимает одну ногу и закидывает на располагающиеся вдоль ног Вана ноги Югёма. Натянутое одеяло — только плюс Джексону, зато излишняя близость хорошо бьют по фантазии и без того взбудораженного китайца. Югём, словно котёнок, крепко обнимает его, впиваясь в кожу короткими пальцами и едва слышно протяжно выдыхает. — Хочешь чего-нибудь? — Ким говорит негромко. Его рука покидает живот Кайе, а на вторую он опирается, приподнимаясь на подушке. Брюнет тянется за слишком далеко закинутым телефоном, пытаясь достать его кончиками пальцев. В любой подобной ситуации Кайе один вид этого раздражает, он всегда просит нормально встать и забрать, но сейчас ощущает только так сильно давящий ему между ног пах младшего и ни на чём большое не может сконцентрироваться, потому что в голове только нехитрое: «Кончить хочу». Головная боль не вовремя покинула его, больной жмурится, прихватывая пальцами простынь и горя от смущения. Это какая-то пытка, которую он бы с удовольствием ещё долго продолжал, поддавшись искушению, потому что почти уверен — младший всё прекрасно понимает. — Мне нужно в душ, — гундит он, когда брюнет наконец достаёт гаджет и поглядывает на время. Ничего получше Джексон не придумал. Может, стоило сказать: «Югём, у меня стояк», — и всё? Поставить младшего перед фактом, даже не оправдываясь? И этим сдаться, сознаться, что собственные желания не может контролировать? Кайе много думал о том, к чему это может привести, и самое страшное — почему-то не был против. — Тебе бы не стоило, — младший поднимается с нагретого места, скидывает с себя одеяло, ворошит всё ещё мокрые волосы, чем даёт Вану возможность развернуться. Тот оглядывает Кима, задумчиво надувшего губы и раскрасневшегося от тепла или… или. Раньше бы китаец и внимания не обратил, но сейчас на мгновения зависает, вдруг замечая, как ярко перекликается вид младшего с его образом той ночью. — Может, приготовить тебе что-нибудь? Шатен отрицательно качает головой, садясь на кровати и слишком взволнованно придерживая одеяло. Макнэ наконец оборачивается к нему, а его лицо озаряется милой улыбкой. Он тянется снова поправить старшему сальные от пота волосы и проводит ладонью по щеке, с неудовольствием отмечая, что мембер всё ещё весь горит. Джексон замирает, когда блуждающий по нему острый взгляд останавливается на его губах, а младший подаётся вперёд до того, как он успевает среагировать. Югём одаривает рэпера настолько невесомым и быстрым поцелуем, что Ван бы поверил в собственные галлюцинации, если бы не видел довольную ухмылку брюнета напротив. Он открывает рот, чтобы возмутиться, но Ким перебивает, привычно эмоционально кивая головой: — Знаю-знаю, заражусь. Иди в душ, я тебе суп сделаю, — он встаёт с постели, продолжая наставлять. — Только осторожнее с температурой, и долго там не пропадай. Стоять-то вообще можешь? Югём терпеливо ждёт ответа, уже стоя у двери и, получив положительный кивок, покидает комнату. Джексон выдыхает, сокрушённо роняя голову на ладони, потому что «чёрт». «С этим нужно что-то делать», — повторяет себе Ван, лбом утыкаясь в холодную стенку. Вода журчит, звонко бьётся об пол и режет по ушам этим звуком, смывает с Джексона пот и тепло тела младшего. Старший разворачивается, тяжело вдыхает влажный воздух и приваливается к мокрой стене спиной, еле держась на ослабевших ногах. Он прикрывает глаза, перед которыми всё равно скользит образ пьяного друга, что, скорее, играет ему на руку, потому что много времени на разрядку не уходит. Только осознание этого дразнит: до чего докатился — мастурбируешь на того, кто себя предложил и кого сам же отшиваешь. Думать о Югёме невыносимо, а тот другого выхода не оставляет, снова провоцируя. То игнорирует его существование, то не отлипает, то заботиться, будто… будто о своём парне. Эта очевидная мысль внезапно будоражит Кайе. Душ помогает отвлечься, а свежая одежда хоть немного подбадривает, хотя голова продолжает кружиться. В гостиной и его комнате всё ещё слишком холодно, на взгляд Кайе, но он всё равно не торопится под одеяло, а заглядывает на кухню, где макнэ действительно готовит, точнее, уже приготовил обед. — Хён, можешь в постели поесть, если тебе тяжело, — предлагает брюнет, замечая старшего в дверях, и хлопает дверью холодильника. Кайе кивает и, уже уходя, просит: — Не ходи босиком. Оставшийся день Ван, и правда, чувствует себя легче. Югём за него обзванивает менеджеров и мемберов, кормит обезболивающими и сидит рядом, позволяя облокотиться на своё плечо и включая фильмы, которые хён просит. Он снова звонко смеётся, не лапает и ближе положенного не прижимается — будто бы между ними ничего и нет. В 7 вечера Киму звонит брат, что Кайе понимает по «хён» на экране младшего, но тот почему-то бросает короткое «Позже перезвоню», и передаёт привет от Вана. — Почему не поговоришь с ним? — китаец возится на кровати, удобнее устраиваясь в объятиях закинувшего ему на плечи руку макнэ. У того ноги затекли столько сидеть, но он не жалуется, потому что оставлять старшего одного не хочется, а об активности больной сейчас и не мечтает. — Ещё не знаю, что ему сказать. Посижу с тобой ещё, вдруг тебе хуже станет, — брюнет ставит на паузу не очень увлекательную комедию. — Я не буду просить мемберов или менеджеров сидеть с тобой. — Я не при смерти. Ты можешь ехать домой. — А вдруг будешь? — Ким тянется вперёд и, вернувшись на место, подаёт другу градусник. Тот фырчит, выхватывает его из чужих рук и кидает рядом с собой на одеяло. — У тебя температура совсем немного спала, померь снова. Югём гундит и смущённо улыбается, когда видит, как старший вдруг разворачивается к нему и лениво обнимает, опутывая талию мембера руками. Джексон, несколько часов пытавшийся отвлечься, окончательно сдаётся — он понимает, что «дружба» между ними сейчас совсем-совсем хрупкая. Что она быстро переросла во что-то большее, что-то, чего он даже с возлюбленными не испытывал. Он не хочет сейчас отношений, к тому же, с парнем, к тому же, с тем, кто для тебя уже давно словно младший брат. — Я тебе нравлюсь? — Югём замирает, обрабатывая серьезный тон старшего. Он продолжает улыбаться, хотя так пытается ровнее дышать, чтобы скрыть часто бьющееся в груди сердце и поставить было дрогнувший голос: — В каком плане? — Больше, чем просто друг, так ведь? — брюнет не думал, что им так рано придется это обсудить, поэтому внимательно следит за движениями старшего, чтобы тот не развернулся и не увидел его взгляда. Он уже знает, как выглядит, однажды поймал себя на этом, а горечь от воспоминания до сих пор стоит во рту, поэтому он медлит прежде чем осторожно перевести стрелки. — Если я скажу, что нравишься, ты ответишь мне взаимностью? — когда Кайе спросил о симпатии младшего, он думал, что будет рассуждать о своих чувствах исходя из ответа макнэ, но тот умело вывернулся, заставляя решать самому. — Не знаю, — он не врёт, долго слушает тихое дыхание Кима, рассматривая татуировки на собственных руках, складки на одеяле — что угодно, лишь бы не смотреть ему в глаза. — Тогда… как насчёт секса? — Чего? — хмурится шатен, перебирая пальцами чёрную футболку танцора, а тот торопится объяснить, еле ощутимо сжав плечо старшего. — Может, у нас и нет симпатии, мы точно друг друга хотим. Разве этого недостаточно? — Для чего? — Ван не понимает, к чему он ведёт, но инициативность друга и смущает, и заставляет облегчённо выдохнуть, что не он один начал сходить с ума. — Нам не обязательно делать вид, что мы влюблены. Я думал, ты уже заметил, что я не ребёнок, Джексон, — Югём говорит негромко, его ладонь, мягко оглаживавшая плечо Кайе, поднимается выше, чтобы потрепать Вана по крашеным волосам. — Я не обязываю тебя даже на это соглашаться. Просто, пока мы друг друга возбуждаем, зачем отказывать себе? Младший замолкает, потому что решает, что сказал достаточно, и оставляет остальное старшему. Снова, он снова должен что-то делать. Если намёков в ночных беседах не хватило, не хватило даже минета, вдруг не хватит и прямого предложения? Что ему дальше с собой делать? Остановиться, — отвечает себе же Ким и прислоняется затылком к холодной стене, чтобы всего на мгновение прикрыть глаза и собрать собственные эмоции в кучу и отфильтровать для ещё нескольких реплик. — Ты уверен? — старший сглатывает накопившуюся в горле слюну так громко, что выдаёт собственную неуверенность моментально. Он крепче сжимает его в своих объятиях, приподнимая голову и утыкаясь в шею брюнета. Он себя заверяет, что у Югёма лишь временное помутнение, но о своём сказать ничего толком не может и всё равно тянется за лаской, противореча своим же словам, потому что прояснять младшему разум совсем не хочется. — Более чем, — брюнет млеет, оглядывает старшего и вдруг снова натыкается взглядом на откинутый на одеяло градусник и тянется за ним, чтобы через секунду снова подать старшему. — Зачту ответ, если на градуснике будет не больше 37,5, у тебя есть время подумать. — Ладно, — ворчливо вздыхает Джексон, ставя себе несчастный прибор, а Югём щёлкает на play, как бы ставя точку в этом разговоре. Проходит около 10 секунд, когда шатен отстраняется и заглядывает младшему в глаза, заставляя того снова приостановить просмотр. — Что? — Если так, то… можно я здесь сяду? — на этих словах китаец легонько хлопает по пространству между раздвинутых ног младшего, упрашивая одним взглядом. — Конечно, можно, а зачем? — Югём садится удобнее, пока старший откладывает ноутбук с их ног и вылезает с кровати, чтобы, не скидывая одеяла с собственных плеч, расположиться между ног Кима. Он возится ещё немного, поправляя одеяло и возвращая себе ноутбук. — Мне холодно, и у меня спина затекла, — довольно мурчит Ван, когда младший обнимает его, замком сцепив руки на груди, и сгибает ноги, подтягивая к себе. — Тебе точно видно? — Видно, — кивает брюнет, уже мало концентрируясь на фильме. Проходит совсем немного времени, несколько несчастных минут, и Кайе улавливает тихое глубокое дыхание, когда Ким падает на его плечо, засыпая.