***
Показ планировал быть масштабным — очередной навороченный от кутюр, а Виктор, видимо, вытянул счастливую карту в модельном бизнесе: со своей внешностью он начал карьеру в нужное время, понравившись нужным людям, и теперь он был нарасхват. В этот раз снова, второй раз за сезон, закрывал показ — большая честь для начинающей модели. Была у этого и обратная сторона: работа просто адски выматывала. К сложностям от функционирования по двенадцать часов в день прибавилась неофициальная просьба креативного директора, который, оставшись наедине с блондином, минут пять неподвижно на него смотрел (Виктор уже начал бояться, что тот сейчас полезет приставать или еще что), а затем выдал: «Тебе нужно к показу скинуть килограмма три, а лучше — четыре». Встречая недоумевающий взгляд мальчика, который и без того был худышкой, значительно меньше нужного естественного веса для его роста, директор добавил, что тогда полностью удастся воплотить образ, который «засел у него в голове». Виктор мило улыбнулся, согласился, а еще решил не рассказывать Джареду про не совсем законное требование модельера. Кроме того, после небольшого перерыва, в течение которого завязался искрящийся эмоциями роман Виктора и Джареда, Марсы продолжили мировой тур, и те опции по времени, которые были у Лето, использовать все равно не получилось — он мог прилететь максимум на полдня, а мальчика с работы вообще не отпускали. Поэтому приходилось ждать более благоприятных обстоятельств. Виктор не ошибся: мужчина не делал никаких ответных признаний ни в разговорах, ни в смсках, но мальчик прям чувствовал, как его не склонная открывать душу снежная королева пытается через набитые в сообщениях слова передавать все больше чувственности, теплоты — конечно, настолько, насколько достоинство ее величества допускало. Тем не менее было очевидно, что его слова в аэропорту не оставили Лето равнодушным.***
— Детка, есть план, — сказал Джаред вместо приветствия. Был обед, и Виктор, борющийся с желанием покурить, чтобы заглушить желание жрать, обессиленно привалился к стене, слушая целительный голос своего мужчины через трубку и, конечно, сразу начиная улыбаться. — Да? Вы же знаете, я поддержу любой ваш план, мистер Лето. — Ммм, мы снова на «вы»? Заводит, Виктор, прекрати, — Джаред хмыкнул, — так ты слушаешь? — А как же. — Я насчет того дня, когда у нас концерт, а у тебя — показ, — конечно, оба думали именно об этом дне, таком удачном совпадении, которое наконец позволит им оказаться в одном городе. Планы пока не обсуждали, но Виктор был уверен, что ночь-то они точно вместе проведут. Неужели его мечта про Париж сбывается? «Счастливчик», — он блаженно отдался сладкому чувству внутри. — У меня есть идеи и насчет самого вечера — поверь, Виктор, ты его не забудешь, — Лето понизил голос, и мальчик словил фантомное ощущение, что язык любовника ласкает его ухо, — но если я подраскидаюсь с делами, у нас там неделя до следующего концерта, снова в США несколько штук будет. Я подумал, твоя нервная система переживет еще один сюрприз? Проведешь со мной время? Где я выберу, разумеется. Возьмем отпуск. Расходы на мне, — Джаред звучал весело и воодушевленно. — Как будто я в состоянии тебе отказать, хозяин, — прошептал мальчик в трубку, чувствуя, как влюбленное сердечко в груди выстукивает сто ударов в минуту. Как теперь на работу настроиться… После разговоров про отпуск, который ему сейчас так дичайше нужен. — Доверься мне, ты не пожалеешь, — было до одури приятно слышать эти живые радостные интонации в любимом голосе, — потом напиши, во сколько показ должен закончиться — я попрошу кого-нибудь тебя забрать. Похищу, короче. — Сдается мне, ты меня месяц назад уже похитил, когда я к тебе первый раз пришел, теперь наркотой накачиваешь, и у меня глюки, что ты такой весь миленький стал и у нас все хорошо, — рассмеялся Виктор. — Ну и воображение у тебя, детка… Хотя, кто знает, — парировал Лето. — Вообще звучит заманчиво, — швед был готов перекидываться флиртом с мужчиной хоть до завтра, — хочешь свою шлюшку в отпуск взять, Джаред? А что мы будем делать? — он пошло закусил губу, зная, что в этот момент любовник его представляет именно таким. — Виктор, — мужчина пытался звучать угрожающе, но получалось плохо, — если ты сейчас меня вынудишь дрочить в туалете, клянусь, я заставлю тебя пожалеть. — Не ругайся, папочка, — Виктор прыснул, — Джаред, если серьезно, то я теперь только об этом думать буду. В смысле о нашей поездке. Зато скучать будет не так больно. — Не скучай. Уже через неделю увидимся. — Скажи, — Виктор зажмурился, как сытый кот, объевшийся сметаной; переполненный эндорфинами, он забывал о еде быстрее, чем от сигарет, — я люблю ушами, ты же знаешь. — Я тоже скучаю, самый милый мальчик на свете. Скоро увидимся, — Лето чмокнул трубку по ту сторону. — Ю — эл — бэ — снова ю — эл, — скороговоркой произнес парень. — Что? — Запиши и прочитай наоборот. Пока, — не прекращая растягивать губы в улыбке, Виктор нажал на отбой.***
Виктор отлично понимал, что концертное расписание — вещь сложная, и глупо было из-за этого злиться, но мальчик тратил последние силы на злость по отношению к марсовским концертам, которые шли по несколько дней без перерыва. Сколько всего он бы отдал, чтобы накануне показа вечером не сидеть в одиночестве в съемной квартире и смотреть на ноябрьский парижский дождик, а быть рядом с Джаредом. Было даже безумное желание сорваться и в одиннадцать вечера уехать в Марсель, где выступала группа, но он себе запретил. Они уже договорились, что водитель заберет мальчика после показа, примерно в семь, и «увезет в неизвестном направлении», — так сказал его загадочный мужчина. «Интересно, закончили уже выступать?» — думал швед. Он сидел на полу напротив окна, уперевшись спиной в стену и вытянув длинные ноги, сжимая в пальцах телефон, полный сообщений от Лето, строчек в разделе «Вызовы», показывающих, сколько раз они друг другу звонили эти дни. На самом деле не так чтобы много, но зато стабильно — вечером обязательный созвон. Ну, может, еще разок в обед… Швед заставил выдавить из себя улыбку: мысли действительно были приятными, просто он так смертельно устал, настолько не чувствовал внутри себя никакой еды и калорий, что сила притяжения отыгрывалась на нем вовсю — все время хотелось к чему-нибудь привалиться, сесть, неважно куда, а еще лучше — лечь. Ничего, завтра он отработает этот треклятый показ, и настанет их долгожданное счастье на двоих. Телефон вдруг сам зазвонил, светясь красивой голубоглазой аватаркой. — Джаред? — он почти выкрикнул — так рад был его слышать. — Как ты? — Лето, кажется, куда-то быстро шел. — Да нормально вроде… — мальчик прикусил язык и все свои жалобы вместе с ним. Хотелось свернуться клубочком у мужчины на коленях, и чтобы весь мир хоть на время от них отстал, — как концерт? — Супер. Толпа просто ненормальная. Подожди секунду, я почти в номере, — Джаред щелкнул замком. Виктор представлял, как Лето совершает какие-то мелкие действия, стягивает кеды, проводит рукой по волосам и плюхается на кровать поперек, лежит на спине, смотря в потолок… Боже, откуда вообще у его организма силы на ком в горле и эту влагу в глазах, думал истощенный мальчик. Ну почему они так далеко друг от друга? Нужно было поддаться сердцу и рвануть в Марсель — и пофиг на все. — Виктор… Точно все хорошо? — Лето снова подал голос, звуча обеспокоенно. — Опять эти изверги тебя загоняли? — Да как обычно все, я привычный, — сказал мальчик тихо, больше не пряча интонации. — Детка, потерпи — завтра уже увидимся. Думай только об этом, — успокаивающе проговорил мужчина, — знаешь… — Что? — Виктор подумал о завтрашнем вечере, и стало действительно лучше. Отличный простой совет. — Да нет, ничего, забей. — Нет, скажи, Джаред, — попросил мальчик, ощущая внутри рождение тревоги неясного происхождения. — Глупости, конечно, — медленно проговорил мужчина, — весь вечер за тебя беспокоюсь. Мне кажется, был рассеянным на концерте. В общем становлюсь, как мнительная мамашка, — Лето усмехнулся, — повтори-ка, Виктор, что у тебя все окей, насколько это возможно с твоей работой на этой каменоломне. — Джаред, все хорошо, — мальчик хмыкнул от сравнения Лето, одновременно не уставая молчаливо его благодарить за заботу, — я устал, мне одиноко, но скоро все изменится — и я имею в виду завтрашний вечер с тобой, а не что-то еще, — добавил он торопливо, улыбаясь, — а то еще подумаешь, что я жду кого-то. — Только попробуй, — Лето, кажется, облегченно рассмеялся, — голову оторву, а сердце — съем. После разговора Виктор заставил себя подняться с пола и пойти заварить зеленый чай: их прекрасная связь немного подзарядила энергией, поэтому мальчик решил больше не расклеиваться. Пока кипел чайник, на автомате зашел в «Инстрагам». В директе висело непрочитанное сообщение с неизвестного аккаунта: когда блондин по нему щелкнул, ресницы непроизвольно задрожали, а брови поползли вверх, образуя морщинки на лбу. «Доберусь до тебя и отымею, долбанная высокомерная сучка. Жди». Мальчик простоял с телефоном не меньше минуты, дернувшись только от щелчка вскипевшего чайника, затем спокойно опустил гаджет экраном вниз и скрестил руки на груди, закрыв глаза. В том, кто писал угрозы, сомнений не было. Вот что за мудила. Ну кто бы мог подумать, что этот Крис — такой неадекват? Да, странноватый иногда, распальцованный из-за богатых родителей, покуривал травку в перерывах (что делал не только он), но в целом он всегда выглядел безобидным. Швед глубоко выдохнул, зашел снова в сообщение и заблокировал пользователя. «Пошел нахер, маньяк недоделанный, и без тебя все сложно. Мои нервы — не для этого».***
— Почему Норбергу до сих пор волосы не выпрямили?! — разъяренный модельер носился по гримерке, примерно пару раз в пять минут грозясь всех нахрен уволить. До показа оставалось меньше часа. Испуганная китаянка-стилист, которая без перерыва трудилась полдня, кивком головы подозвала Виктора: скоро его вьющиеся локоны должны были превратиться в совершенно прямые и гладкие, волосок к волоску. Уморенный голодовкой, но предвкушающий встречу с Джаредом, мальчик старался абстрагироваться от ора и суматохи и представлять их долгожданный вечер вместе. Нужно было еще перетерпеть облачение в закрывающий образ коллекции от кутюр: если до этого швед думал, что «Гучи»-крылья были сущим наказанием, то теперь он понял, что конкретно недооценивал садистскую фантазию создателей моды, готовых ради искусства использовать моделей как пушечное мясо. Корсет, в который должны были его затянуть, уменьшал и без того осиную талию в полтора раза и имитировал отсутствие нижних ребер, которые у Виктора вообще-то были. Пока его вчера мерили, мальчик был совершенно уверен, что хлопнется в обморок, а модельер, кажется, специально затягивал процесс, чтобы посмотреть, насколько швед выдержит проходку во время самого показа. Виктор выдержал, но клятвенно себе пообещал поговорить с агентом, чтобы в будущем ему искали работу поспокойнее. Когда волосы были уложены, Виктор побежал искать туалет — потом будет не до этого. «Закулисье» показа было огромным, разобраться в хитросплетении коридоров с первого раза не представлялось возможным. Как на зло, мальчику не встретился ни один человек, у которого можно было бы поинтересоваться насчет нахождения уборной: он просто огибал полукруглую все не кончающуюся стену тускло освещенного коридора. Сзади послышались торопливые шаги. «Ну наконец-то, надеюсь, этот кто-то знает, где тут туалет», — подумал мальчик, прислонившись к стенке и прикрыв глаза: внезапно накатила усталость. Сначала даже не понял, что происходит: резко обдало запахом перегара и какой-то кислятины, а потом что-то холодное и явно очень острое, при этом подрагивающее, коснулось его шеи над ошейником. Инстинкт самосохранения приказал ему не шевелиться, а затем такой же приказ озвучил знакомый голос: — Не дергайся, Норберг… Ножи для бумаги — очень острые, особенно новые. Купил сегодня для тебя специально, — когда Крис заговорил, вонь усилилась, — медленно иди вперед. — Что ты, мать твою… — Виктор не мог отойти от накрывшего шока и поверить в происходившее. — Заткнись! Делай, что говорю! — шикнул на него бывший коллега, и мальчик медленно двинулся вперед. Они не прошли и трех метров, как в стене показалась дверь: нападавший как будто прекрасно про нее знал, потому что уверенным жестом открыл ее и впихнул в темноту мальчика, затем хлопнул дверью, и свет пропал. Виктор крутанулся в сторону обидчика, выставляя вперед руки: — Крис, ты совсем ненормальный?! Охренел?! — Так, Норберг, очень тебе советую заткнуться, — проговорил Крис и хихикнул, включая фонарик на телефоне и кладя его на пол, освещая тесное пространство помещения, походящего на кладовку, — у меня нож, и я начну хаотично махать руками — и потом поглядим, как ты с таким располосованным личиком будешь работать. На колени становись. И не смей орать, — он шагнул по направлению к мальчику, — тебе повторить? — он сделал пару плавных жестов ножом в воздухе на уровне лица жертвы. — Ты за это ответишь, мудак, — прошептал Виктор, медленно опускаясь на колени и не отводя переполненных яростью глаз от парня: было уже не страшно — в нем просто все взбунтовалось. Как он вообще посмел?.. — Язык не распускай, не то подрежу, — одной рукой, не убирая острого железа от лица блондина, Крис расстегнул джинсы и неуклюже потянул их вниз вместе с трусами. — Ты совсем… — Виктор не находил слов. — Ты все правильно понял, — обидчик снова мерзко рассмеялся, — а я ведь хотел по-хорошему, Норберг, но ты не пожелал до меня снизойти… Соси, сука! — он вдруг вцепился мальчику в волосы и приставил свой наполовину эрегированный член к его губам. Тут до шведа наконец дошла вся плачевность ситуации. «Джаред, — в голову моментально ударила мысль, которая перебила ужас от того, что его сейчас изнасилуют, — это же все разрушит». — Не надо, пожалуйста, — горло сдавил спазм. — Теперь ты так заговорил? Поздно, Виктор, давай, наверняка ты первоклассная соска, — глумился насильник, — я не боюсь последствий… Я ничего не боюсь, — мальчик почувствовал, как нож давит на горло, но рука не дает отстраниться. Паника успела всколыхнуть кровь, но все так же быстро прекратилось, — в следующий раз царапиной не ограничусь, имей в виду, — сказал он вдруг неожиданно спокойно и даже отстраненно, и угрозы в этом было больше, чем в наездах. Мальчик еще раз глянул Крису в лицо: «Он под чем-то», — расширенные зрачки были хорошо видны даже в обрывках света от фонарика. Превозмогая рвотный позыв, Виктор взял чужой член в ладонь и обхватил головку губами. — Ооо! — насильник крупно вздрогнул. — Давай, сучка, я так давно тебя хотел… Мальчику нужно было благодарить свое мудрое сознание: в критической ситуации, когда от него мало что зависело, оно подернулось туманом. Иначе от этого мерзкого шевеления в его рту и солоноватого привкуса выделений совершенно постороннего члена его бы уже выворачивало. Сознание только не покидала крохотная, но очень цепкая мысль: нужно за ним следить, он отвлечется, и тогда… «Тогда» не потребовалось долго ждать; Крис опрометчиво прикрыл глаза, продолжая охать, и Виктор воспользовался своим шансом: вспомнив, что знает карате, он со всей силы ударил ребром ладони по руке, держащей нож, который со звоном полетел на пол. Незамедлительно последовал и второй удар — кулаком, в то самое место, которое только что пришлось сосать. Крис истерично заорал и согнулся пополам, а когда Виктор его отпихнул — с грохотом повалился на пол. Мальчик спринтанул к двери — и вот он уже снаружи: несмотря на бешено колотящееся сердце, руки сами додумались на автомате проверить ручку на наличие замка, и к счастью, он там оказался. Швед щелкнул замком и опрометью бросился назад, сворачивая в другой коридор, все еще фантомно ощущая, что за ним кто-то гонится. Как издевка над ним, впереди загорелся значок «WC». Он просто не туда свернул.***
Алессандро Микеле, талантливый модельер и креативный директор «Гучи», не выделял себе любимчиков среди моделей. Однако одно исключение он, кажется, все-таки сделал: за время подготовки своего недавнего показа он много времени провел со шведом Виктором Норбергом, успев неплохо его узнать и, видимо, как и многие вокруг, проникнуться его жизнерадостными улыбками, самоотдачей на работе и наличием характера, несмотря на нежную ангельскую внешность. В процессе совместной работы Виктор еще обзавелся любовником, про бисексуальность которого прозорливый Микеле почему-то даже не догадывался: один из его ближайших друзей, Джаред Лето, запал на скандинавскую мальчишескую красоту. Удивительно, но Алессандро знал, что они вместе до сих пор — беспрецедентно длинные отношения для Лето, по крайней мере, на его памяти. «Не здание, а лабиринт», — недовольно думал модельер, отправившись на поиски туалета: ему примерно объяснили, куда идти, но действительность явно отличалась от рассказа. Наконец он дошел до «волшебной комнаты», надеясь, что в самой дальней уборной никого не окажется: он терпеть не мог писать, когда кто-то стоял рядом. Туалет казался пустым: мягкое освещение, более яркое только у зеркал, создавало впечатление домашнего будуара. Он облегченно улыбнулся. Неожиданно темные глаза уловили крохотное движение сбоку: Микеле обернулся, и его мгновенно наполнило ощущение диссонанса. Кое-что, высовывающееся из-под двери дальней кабинки, выглядело на полу неестественным, не принадлежащим этому месту. Мужчина сделал несколько шагов по направлению к кабинке, и его торкнуло узнавание. Алессандро, в силу профессии или просто личных качеств, огромное внимание уделял деталям: он много шил, творил, придумывал и отлично знал, что из мелких моментов складывается общая картина. Он также отлично запоминал лица до мельчайших подробностей и другие части тела, особенно хорошо заметные из-под одежды — это же создавало общий образ вместе с нарядом. Например, кисти рук. Эту кисть, опиравшуюся о синий кафель, он знал — был уверен, кому она принадлежит. Помедлив буквально пару секунд, он постучал в дверь: — Виктор, это ты? — недоумевающе спросил модельер, чувствуя, как его медленно наполняет тревога, нехорошее предчувствие. Ответа не последовало, и он решил больше не ждать. Микеле толкнул незапертую дверь и уставился вниз. Его любимчик сидел на полу, прислонившись к стенке и подтянув коленки под подбородок. Чистая белая майка и пыльные следы на коленках и ниже. Мальчик не обратил никакого внимания на вошедшего: он продолжал смотреть в одну точку; не нужно было его касаться, чтобы понять, что его бьет крупная дрожь, как при температуре. В глаза бросился приоткрытый рот: уголки губ покраснели, на самих губах виднелись отметины от зубов; продолжая терзать несчастную плоть, мальчик снова вдавил передние резцы в нижнюю губу так сильно, что Микеле, у которого теперь в груди все свернулось от щемящей жалости, увидел проступающие кровянистые подтеки. — Виктор! — А?.. — мальчик наконец поднял невидящий взгляд. — Что… Что случилось? У тебя же показ скоро! Ты чего тут сидишь? — Так обидно… Наверное, это все, — ответил он странно, наклоняя голову вбок и снова переводя глаза на стену. — Виктор, что все? — Микеле присел рядом, хмурясь: что-то очень нехорошее произошло, сердце заходилось тревогой,. — Расскажи мне, пожалуйста. Мальчик никак не отреагировал, только кровоточащая губа мелко дернулась. — Птенчик, я знаю, какой ты сильный: соберись и расскажи мне, что случилось. Парень закрыл глаза и глубоко задышал. Алессандро взял безвольно валяющуюся на полу холодную кисть и аккуратно сжал. «Как сильно он похудел», — пронеслось в голове мужчины, и мысль смешалась с толикой негодования: он хорошо знал нынешнего начальника Виктора и представлял, какую школу жизни тот устраивает моделям. — Меня… — Что? — Меня отымели. В рот, — отрывисто произнес блондин и задрожал с новой силой: наконец он зажмурился, скривился, и из-под плотно сомкнутых век потекли прозрачные капельки. — Кто?! — Криса помните?.. Нарик долбанный… — он спрятал лицо в коленках, худая спина с торчащим позвоночником затряслась от рыданий. — Да ты что? — Алессандро округлил глаза. — Где?! Когда? Мальчик гнусаво рассказал подробнее, судорожно обхватывая себя руками. — Но это все фигня и мелочи… — швед криво улыбнулся, — по сравнению с тем, что меня ждет, — он впервые с начала разговора сфокусировал мокрые голубые глаза на Микеле, — Джаред… Он же не простит. Не поверит. Все кончено. «Нужно что-то делать», — подумал модельер, в полной мере осознавая, что трещина в жизни мальчика превратится в пропасть, если сейчас об этом не позаботиться. — Так, Виктор, вставай, — сказал он своим командным голосом, — не время расклеиваться. Сейчас будем все решать. — Я ничего не хочу… — Это не предложение! Вставай. Потом мне спасибо скажешь, — мужчина нагнулся и потянул мальчика за плечо, ожидая сопротивление, но тот безропотно подчинился. — Во-первых… Посмотри на меня, — он взял блондина в прострации за подбородок, — Джареду не за что тебя прощать, поэтому просто поверь мне на слово — все у вас нормально будет. — Не будет, — Виктор упрямо мотнул головой, едва сдерживая очередную порцию слез. — Будет. Не перебивай. Теперь иди умойся — и марш переодеваться, у тебя показ через двадцать минут. — Да нахера мне это все?! — вдруг яростно воскликнул блондин. — Смысла нет… — Виктор, я не дам тебе просрать карьеру из-за какого-то урода, — Микеле потащил его к раковинам, — у тебя есть обязательства перед собой и перед работодателем, и ты их выполнишь. Говоришь, ты его запер? — нужно было действовать очень быстро, Микеле уже набирал номер. Глаза зацепились за красную полоску на шее мальчика — нож оставил отметку в паре сантиметров от сонной артерии; мужчину передернуло от осознания, что одно неаккуратное более сильное движение этого психа, и Виктор перед ним сейчас бы не стоял. — Да… Только наверняка он уже выбрался, — швед уже умылся и все еще отрешенным взглядом смотрел на себя в зеркало, будто не узнавал. — Аннет! Срочно нужна помощь, — Микеле просчитывал, как лучше поступить, — соедини меня со службой безопасности центра. Потом мне как-то нужно дозвониться до уполномоченного по делам иностранцев в полиции… Да, найди телефон. Но сначала служба безопасности, — он прикрыл трубку, — пойдем, я тебя провожу. Микеле взял птенчика за руку, чтобы не отставал и не потерялся, а еще чтобы попытаться передать ему часть своих сил и уверенности. Модельеру нужно будет совершить еще один самый неприятный звонок — своему дорогому другу — и сказать, что кое-кто, очень для него важный, попал в беду. Перед тем, как запустить шведа в гримерку, модельер снял висевшие в вырезе блузки темные очки и без слов вложил в просвечивающуюся от худобы изящную кисть. Пригодятся.***
— Джей! Слышишь меня? — в трубку ворвалось множество звуков, среди которых превалировали барабаны, — нужно поговорить! — Алекс? — мужчина явно удивился звонку. — Как дела? Подожди секунду, я на саундчеке. Стало тише, и Микеле сразу выпалил, чтобы не тянуть. — Джаред, слушай, с Виктором кое-что случилось. На него напали сейчас, перед показом. — Что? Что?! — так же, как недавно Микеле, Лето был явно не готов к плохим новостям, но как к ним подготовишься, тяжело вздохнув, подумал модельер. — Что с ним?! Алекс!.. — Джей, тише, он в целом в порядке — здоров в смысле. Его в общем… — боже, как сложно было такое сказать, Алессандро даже не представлял, — его изнасиловали. Не полностью… Орал. Лето не издал ни звука, и на заднем фоне снова послышались барабаны. — Кто, — голос вовсе не походил на голос его друга. — Модель, я его знаю, — «я с ним тоже работал», подумал Микеле и почувствовал укол вины. Вина была его только косвенно, но почему модельное агентство не проверяет моделей на адекватность? Стоило бы серьезнее к этому подходить. Он себе пообещал, что больше никаких богатеньких детишек ни под каким нажимом он брать не будет. — Как это произошло? — с ним продолжал говорить совершенно чужой хриплый голос. — Служба безопасности его схватила, уже передали полиции — они узнают, как он проник в здание. Он поймал Виктора в коридоре, загнал в какую-то каморку и поставил на колени. Потом, как мальчик сказал, он дождался, пока Крис отвлекся, отпихнул его и сбежал. — Крис? — Лето почти прошипел. — Тот самый Крис, с которым селфи было? — Тот самый. Джаред, — Микеле знал, что Джей ему поверит, поэтому нужно было все возможные сомнения вырвать с корнем, — это было изнасилование. Он ему нож к горлу приставил — царапина осталась. — Боже… Боже мой. — Джей, мне так жаль, — от боли друга хотелось плакать самому. — Алекс, как он? Что… что мне делать? — спросил он растерянно, как потерявшийся ребенок. — Джаред, если у тебя есть возможность, поезжай в участок. Ты ему нужен, — сказал Алессандро, — он все твердит, что ты ему не поверишь и не простишь. Ему очень плохо. Сейчас выступит — и его тоже нужно в участок отправить, пусть заявление пишет. Лето сбивчиво донес до Микеле, что Виктора будет встречать его водитель: они перекинулись деталями и контактами и распрощались. Перед тем, как отключиться, Лето слезно попросил Алессандро проследить, чтобы Виктор встретился с водителем. А еще сказал: «Друг, я не забуду. Спасибо тебе за все. Я твой вечный должник». Должник, мать его… Микеле вымотано привалился к стенке. Защити себя и птенчика от нервотрепки, насколько это возможно, и можешь считать долг исполненным.***
— Мне сказали отвезти вас в участок, — проговорил водитель на ломаном английском и положил спортивную сумку мальчика в багажник крупноватого для парижских дорог внедорожника. Он встретил шведа после показа и сказал, что их уже ждут. Виктор, успевший переодеться в обычную одежду (блокируя омерзение, он заставил себя влезть в те же шмотки, в которых произошел инцидент), поплелся за ним, не задавая вопросов, и так же безропотно сел в машину. — Окей, — ответил тихо, чисто из вежливости. Машина тронулась, швед откинулся на подголовник и закрыл саднящие глаза. Гул в голове был оглушающим, давящим на барабанные перепонки изнутри, но уж лучше гул, чем голоса, которые вот-вот прорежутся и снова начнут его пытать. Пожалуйста, хотя бы еще полминутки… Внезапно мальчик понял, что в кармане вибрирует телефон, походу, уже второй раз; он не глядя провел пальцем вбок. — Виктор?! — родной голос из трубки резанул. — Виктор, ты слышишь? — Джаред… — выдавил из себя имя мужчины и ощутил штык в груди, заставляющий согнуться пополам. Его любимое имя, самая прекрасная на свете комбинация букв. — Виктор, я уже еду в участок! Увидимся там, хорошо? — голос Лето был напряженным, металлическим. — Зачем? У тебя же концерт, — выдавил из себя мальчик, не понимая, каким чудом не рыдает: видимо, из жидкости внутри осталась только кровь. — Ничего, подождет, — отчеканил мужчина, — Виктор, мы в туннель въезжаем, я перезво… — связь оборвалась: телефон отыграл три писклявые ноты и сообщил по-французски, что «абонент не абонент». Мальчик кинул телефон на сидение и закрыл лицо ладонями. В своих мыслях он тоже въезжал в туннель, только в такой, света после которого не будет. Возможно, там следующий, еще более темный и узкий туннель, возможно, обрыв и свободное падение в пустоту, которая не принесет облегчения. Остатки логичного сознания говорили ему, что ну вот же, Джаред позвонил, он едет встретиться с ним — защитить его, поддержать, нужно запрещать себе так депрессивно думать, но тут же подключились мысли-пираньи, снова учуявшие кровь и продолжавшие в него вгрызаться. «Он просто наверняка не все знает — Микеле, значит, пощадил… Вообще, может, не рассказал ему, что случилось. Как только узнает — сразу прогонит, не пожелает больше и пальцем коснуться. Посчитает изменой, в любом случае, и не простит. Джаред, который психует, даже когда его собственный брат до меня дотрагивается», — черное отчаяние вращало его, как на центрифуге, полностью затыкая сердце, которое пыталось достучаться, говоря, что Лето так не поступит — потому что тоже много всего чувствует к мальчику. «После такого точно перестанет», — ответил сам себе Виктор. Сейчас было проще полностью погрузиться в отчаяние и постараться найти силы через все это пройти, полагаясь только на себя. Когда машина остановилась у полицейского участка, проблема поиска сил все еще была крайне актуальна: мальчик еле смог отлепить ладони от лица, смотря красными глазами в одну точку и не понимая, что дальше делать. — Пойдемте, я провожу — я знаю куда. Нас уже ждет лейтенант, назначенный по вашему вопросу, — обернувшись назад, сообщил водитель. «Очки», — вспомнил Виктор спасительный дар Микеле, роясь в кармане худи и нацепляя аксессуар, не очень вяжущийся с дождливой осенней погодой. Было бы круто, подумал мальчик, чтобы очки защищали не от солнца, а от боли внутри, которую в ближайшее время придется пропустить через себя сполна. Одел — и хоп, заслон от эмоций. Когда они с шофером поднялись по ступенькам, через шум начинающегося дождя мальчика позвали по имени. — Виктор! — вот он, его мечта и боль в одном флаконе: мальчик застыл перед входом в национальную полицию Франции, губы мелко задрожали. Не здесь они сегодня должны были встретиться. В белом худи «Гучи», которое, как знал Виктор, его мужчина любил больше остальных своих толстовок, в странно рваных черных джинах, со стандартной маскировкой в виде очков и капюшона, из-под которого виднелись длинные волосы, Лето буквально взлетел по лестнице, а затем застыл в паре шагов от шведа; от запаха его привычной туалетной воды закружилась голова, а горло защипало как при простуде. «Боже, зачем ты приехал, чтобы добить? — крутились в голове мальчика бредовые мысли. — И что дальше? Что ты обычно делаешь с бракованными вещами, Джаред?..» Через еще пару мгновений мужчина шагнул и сгреб Виктора в охапку, вжимая в себя до хрустящих ребер, не позволяя вдохнуть. Вместе с дыханием он на время забрал и необходимость думать, страдать, и мальчик наполнился чувством, будто соединился с отрезанной половиной своего же тела. В объятьях человека, важнее которого сейчас не существовало, он просто стоял, желая остановить ход времени, ощущая, что мужчина тоже дрожит. — Виктор, детка… — сказал наконец Джаред глухо, словно охрип, все еще не отпуская, — пойдем. Размыкая объятья, но не убирая руку с плеча Виктора, мужчина подтолкнул его в услужливо открытую водителем дверь здания.