Нужная вещь

      Гвинет думает, что ей подвластно все, что она может и ветру голову снести одним своим верным выстрелом, но у Гвинет открыта спина, и сквозняки тянут к ней свои безжалостные длинные пальцы, чтобы погубить медленно и решительно.       Когда странствующий мечник впервые появляется в жизни Гвинет — ее глаза, тусклые от скуки, опущены в толстую книгу. Взгляд, пустой и безынициативный, складывает буквы в слова, но почему-то не придает им должного значения. Разум натянут, как струна. Тонкие белые пальцы ковыряют желтые страницы в безрезультатной попытке перелистнуть хотя бы одну. Она мечтает стоять во главе армии света, разящей стрелой размыкать звенья цепей, выкованных демонами, но все, что ей достается — часы в пустынной библиотеке, да тишина, беспомощно воющая в ушах.       — Я бы советовал читать труды короля Торана с бо`льшим усердием, — Гвинет отрывает взгляд словно по щелчку, ее длинные черные ресницы вспархивают, как дивные птицы, пробудившиеся ото сна из-за магического толчка.       В соседнем кресле — он. Самодовольная полуулыбка на его тонких губах вызывает у Гвинет возмущение, но грация движений, когда он закидывает ногу на ногу — неподдельное восхищение. Он податливый, как волна, струящийся, как шелк и довольный, как кот, объевшийся сметаны. Гвинет поправляет тугую прическу — травянисто-зеленые глаза незнакомца гипнотически вспыхивают, отмечая этот уверенный, грациозный жест — с хлопком закрывает книгу и, откладывая ее на столик около своего кресла, пытается откланяться.       — Мисс Гвинет, — юница замирает уже в дверях, вытягивая такую осанку, какой отродясь не показывала, чувствуя ледяной сквозняк меж своих лопаток, — какая вещь, Вы думаете, самая нужная?       — Прошу меня простить, — не удостоив вздорного незнакомца достойного ответа, девушка быстрым шагом покинула библиотеку в тот день.       Но не спаслась от его внимания ни на следующий день, ни на протяжении очередных нескольких недель. Война играла струнами, высекая искры и сжигая города. Гвинет находила покой для души на тренировочном поле, превращая мишени в пепел своими огненными стрелами и фантазируя о том, какова могла быть кровопролитная битва во благо всего королевства. Она выступала бы под началом своего отчима, сильная и смело решающая: кому сегодня жить, а кому — умирать.       Но все мечтания уже несколько дней подряд разбивались, потому что сердце Гвинет теперь было еще неспокойнее, чем обычно. Пока под напряженной ладонью колосилась золотистая рожь, а верный конь Гвинет тихо похрапывал невдалеке, выбирая тонкие травинки из дерна на окраине поля, воительница была тучи дождевой чернее, рассуждая: «Какая вещь — самая нужная?» Мысли говорили тягучим тоном незнакомца из библиотеки, имени которого она и не желала знать даже когда кто-то из болтливых сплетниц-служанок пытался донести его до нее.       И этот его надменный взгляд — словно он обладает всеми знаниями на свете — так раздражал Гвинет, привыкшую держаться холодно и отстраненно, подобно храмовой статуе или состоявшейся воительнице, что хотелось не видеть ничего вовсе. Когда он грациозной поступью входил в ворота, болтая о чем-то явно потрясающем с одним из знакомых им обоим воинов — Гвинет сжигала ревность. И этот незнакомец всегда, неизменно всегда смотрел на нее, стоявшую в окружении служанок на балконе, когда сам он находился во внутреннем дворе, и улыбка его, привычно испытующая, казалась Гвинет издевательской: он побеждал на поле битвы настоящих врагов, пока она танцевала с манекенами.       — Мягче, мисс, — под натянувшую тетиву руку скользнула чужая рука; голос по-змеиному окутал разум, но сквозняк прекратил царапать кожу на лопатках, на смену ему пришло густое и терпкое тепло человеческого тела.       Гвинет напряженно вздохнула, отпуская стрелу после плавного паса руки незнакомца чуть вверх и обернулась, опуская оружие и точно зная, что в этом огромном золотом озере пшеницы они одни, не считая ее коня.       — Как Вы смеете нарушать мое уединение? — на каменном лице Гвинет вспыхнуло пламя румянца; шпилька не удержалась в волосах, даруя им долгожданную свободу — золотые водопады медленно поползли по плечам воительницы, рассыпались по спине, смешиваясь с золотом пшеницы, сияя в предзакатном солнечном мареве. Глаза незнакомца добро и мягко сверкнули, взгляд изучал танзанитовые озера глаз совершенно растерянной воительницы, чья рука все еще была в его руке, хотя и пыталась обрести свободу.       — Эйрон. Я знаю, Вы не хотели его знать, но имя — неотъемлемая часть меня, как и мои, — порыв бесплотного жеста развернул Гвинет спиной к Эйрону, вжимая ее лопатками в его грудь; у тонкого горла голодно шептала добротная сталь: ближе, ближе, ближе, — клинки.       — Убьете меня, и спасения Вам не сыскать, сударь, — меж сведенных светлых бровей Гвинет пролегла тонкая морщинка; мелодичный, глубокий смешок разлился пением ручья над ухом воительницы.       Гвинет думала, что не способна испытывать такие переживания, как каждый раз, буквально просто видя эти растреклятые солнечные косы, исчезающие за воротами замка каждое столь же растреклятое утро. Ее сердце маялось от ревности и зависти, но было, определенно, что-то еще задето в ее бронированной груди. Она не могла ведать, кто вернется из этого похода. Гвинет не знала также: что есть самая нужная вещь на свете? И лишь когда сталь клинка теснила тонкую кожу шеи, а в венах начинала бодаться кровь — знание это она обнаруживала в глазах Эйрона, в его внимательном, но осторожном взоре.       — Вы подобны дикой кошке, Гвинет. Но я прошу Вас прекратить выпускать когти в мое сердце, — Гвинет совсем прекратила дышать, внимая тому, сколь магически звучало ее собственное, привычное имя в устах Эйрона, как оно сияло, произносимое его звенящим, пьянящим голосом. Она совершенно опустила то мгновение, когда его губы медленно коснулись уголка ее губ, воспламеняя воительницу изнутри, терзая ее разодранную ветрами, ошалевшую от одиночества и личностных пороков душу.       — Вы… плут, — веки юницы мягко сощурились, ощущение от плавных прикосновений длинных изящных пальцев к пылающей щеке было почти нереальным, а холод стали волшебным образом исчез. Осталась лишь внутренняя борьба и шепот Гвинет, совсем бессильный шепот в солнечном водопаде кос Эйрона. — Какая вещь — самая нужная на свете, Эйрон?       — Самая нужная вещь — это жизнь, моя дорогая Гвинет.