Look Me In The Eye & Tell Me You Won't Go

Юнги смотрит на Хосока, слегка раздосадованный. Он только что сказал мне заткнуться? — Что? — Боже мой, — говорит Чимин, сидя на диване вместе с Намджуном. — О боже, что происходит? Сокджин тянется к рукам Чонгука и Тэхёна, крепко сжимая их. Он переживает, его мучает чувство вины — он знает, что Хосок не подготовился, но в тот момент ему показалось, что это именно то, что нужно было сказать. К тому же, какой у него был выбор? Не собирался же он в самом деле взять и жениться на Тэхёне и Чонгуке по чистой случайности? Хосок проводит рукой по волосам. Он не умеет делать что-то экспромтом, без подготовки. Его пальцы дрожат в кармане, поглаживая бархатную поверхность коробки. Вот и все. — Я сказал. Юнги. Детка. Не можешь ли ты заткнуться хотя бы на минуту? Юнги застывает. Он действительно сказал мне заткнуться. Он чувствует, как раздражение нарастает в нем, как музыка внезапно становится слишком громкой, чтобы ее вынести, а звуки всеобщих разговоров превращаются из приятных в невероятно раздражающие. И тут происходит неожиданное, и его чувства сменяются смятением, перепрыгивая через гнев, когда Хосок тянется к его руке. — Юнги, — говорит Хосок, его голос нежен, на губах играет улыбка. — Послушай, я знаю, что мы не встречались очень долго. Я знаю, что многие скажут, что нужно подождать, что не стоит торопиться, но мне кажется, что это правильно. Я почувствовал это на днях, когда был на твоей кухне, пил твой кофе и осознал, что на мне, на самом деле, не мое собственное нижнее белье, а твое. Это было обыденно и немного глупо, но я задумался — не хочу ли я этого всю свою жизнь? Разве я не хочу, чтобы то, что принадлежит мне, было твоим, а то, что принадлежит тебе, было моим? — Я не знаю, в смысле, мое нижнее белье немного маловато для тебя… — Юнги начинает говорить, но его останавливает палец, который Хосок подносит к его губам. — Я еще не закончил, — говорит Хосок, пристально глядя на него. — Я решил, что да, это то, чего я хочу. Я полностью согласен с твоей тирадой о времени и возможностях и о том, что нельзя жить вечно. Если я чему-то и научился, выполняя свою работу — нашу работу — каждый день, так это тому, что сердце — исключительный орган, оно может выдержать столько испытаний. Да, оно мягкое, но оно также очень выносливое, и я хочу сказать, что любовь к тебе заставила меня больше ценить это. — О боже, — говорит Юнги, когда до него доходит, что происходит. — О боже, это… Хосок широко улыбается, опускается на одно колено, достает из кармана бархатную коробочку и протягивает ее Юнги. — Ты выйдешь за меня замуж, Мин Юнги? Юнги начинает тяжело дышать, чередуя ухмылки и оханья, широко улыбается и закрывает рот руками, раскачиваясь взад-вперед. Кольцо такое красивое: голубое и серебряное, в красивой коробочке. Кольца, подумал он. Вот чем они занимались в его кабинете. Он смотрит на Хосока — красивого, умного, улыбающегося Хосока, и его осеняет: Юнги начинает плакать, прикрывает рот ладонью, пытаясь подавить рыдания. Я буду плакать, и он не узнает, что я хочу выйти за него замуж. Кивни, Мин Юнги. Кивни. И вот Мин Юнги кивает, ничего не говорит, просто кивает со всей силы, притягивая Хосока к себе и обнимая его так крепко, что Хосоку ничего не остается, как погрузиться в объятия, и его руки обвиваются вокруг Юнги. — Для протокола, — шепчет Хосок. — Ты плачешь, потому что хочешь выйти за меня замуж, верно? А не потому, что мысль о том, что ты будешь со мной до конца жизни, делает тебя несчастным? Юнги перестает всхлипывать, чтобы сказать несколько слов. — Сейчас, если ты не выйдешь за меня замуж, мне придется подать на тебя в суд за эмоциональный ущерб. — Хорошо. А теперь отпусти меня, чтобы я мог надеть тебе кольцо, — Они отстраняются друг от друга, и Хосок надевает кольцо на безымянный палец Юнги, где оно и остается до конца вечера. *** Сокджин печатает результаты программы ускоренной резидентуры в 03:30 утра, он так же взволнован тем, что вывешивает результаты, как и тем, что интерны заходят в комнату, чтобы посмотреть на них, а ему нужно произнести свою ежегодную, судьбоносную речь. Последние три недели были невероятно изнурительными для всех них: первые самостоятельные операции всегда были нервными, поскольку ординаторы стояли в ожидании на всякий случай, а интерны, по сути, впервые брали бразды правления в свои руки, вооруженные всем, чему их научили в программе. У обычных стажеров на это был год, а ребята из программы справлялись вдвое быстрее. Это был трудный выбор — выбрать пятерых из восьми лучших, но в итоге, после того как были приняты во внимание их самостоятельные работы и навыки управления командой, выбор оказался легким. Эта партия, в частности, была особенно хороша, причем разница была настолько мала, что некоторых из них разделяло всего 0,001. В конце концов, хирургические врачи написали свои рекомендации и отправили результаты начальнику больницы, чтобы он принял решение. Результаты были получены, и Сокджин, весьма довольный, уселся на стул у доски объявлений и стал ждать, прижимая к груди лист с результатами. Первыми в раздевалку врываются Чонгук и Тэхён, неся на спине Юнги и Чимина. Сокджин вздрагивает от удара, когда дверь распахивается с такой силой, что ударяется о соседнюю стену. Солар, Мунбёль и Богом вваливаются внутрь вслед за ними, а Сондже завершает компанию, войдя спокойным, безукоризненно уравновешенным шагом. Все они с ожиданием смотрят на пробковую доску, словно ожидая, что бумага появится как по волшебству из воздуха, но никто из них не замечает Сокджина, сидящего со скрещенными ногами в левом углу, сжимая в руках лист бумаги, который они искали. Сокджин прочищает горло. Все вскакивают. — Господи Иисусе, — говорит Юнги, чуть не задушив Чонгука, который все еще сидит на его спине, руки напряжены от удивления. — Какого черта? Почему вы молчали, доктор Ким? Сокджин вздыхает, медленно встает. — Юнги, Чимин, пожалуйста, отцепитесь от своих непутевых, но очень симпатичных, талантливых пони и, по совместительству, своих коллег. Мы не можем допустить, чтобы они ушибли задницы. — Мерзость, — говорит Чимин, слезая с Тэхёна. Тэхён и Чонгук переглядываются. — Доктор Ким, без обид, но… когда вы собираетесь показать нам результаты? — говорит Богом, голос робкий, нерешительный. — Мы пришли вовремя, никто из нас не опаздывает и не прогуливает. — Да, пожалуйста, бросьте нам спасательный круг — спасение в этом океане хирургии. Мы измучены. Избавьте нас от страданий, — в отчаянии говорит Сондже. — Мы готовы, доктор Ким, — говорит Солар, с негодованием кивая головой. — Хорошо, — отвечает Сокджин. — Во-первых, Сондже, это океан хирургии, с которым вам всем придется столкнуться до конца вашей чертовой жизни, пока вы способны работать. Во-вторых, я не буду торопиться. Разве ты еще не усвоил? Я печально известен своими высокопарными речами. Итак, мы начинаем. Когда вы, восемь человек, начали эту программу скоростной ординатуры в январе, вы все подписались на то, что будете испытывать себя на прочность, добиваться успехов и достигать хороших результатов в ускоренном темпе, вдвое превышающем тот, который мы считаем изнурительным для интернов в этой больнице. Программа скоростной ординатуры — это не шутка, и я с гордостью могу сказать, что в вашей группе самая маленькая разница между хирургами, которую мы когда-либо видели. Обычно решения принимают врачи, но нам пришлось обратиться к начальнику больницы. Доктор Ким Тэён не просто просматривает результаты интернов, поэтому я хочу сказать, что вы все должны гордиться собой за то, что прошли так далеко. Если вы не попадете в финальную пятерку, знайте, что это произошло с небольшим отрывом, знайте, что вы более чем невероятны, раз смогли пройти эту специальную скоростную программу. Теперь они все смотрят на свои ноги. Юнги нервничает, пытается успокоить себя — сказать себе, что неважно, пройдет он или нет: он закончит вместе с другими стажерами в декабре, и это не конец света. У него есть любимый мужчина, он помолвлен, у него есть крыша над головой, у него есть халат, который он любит. Тэхён поглаживает спину Чонгука и замечает, что тот затаил дыхание. Чимин просто смотрит на Сокджина, его губы сжаты в одну прямую тонкую линию. Богом опирается на Солара, кажется, что он может упасть в обморок. Солар и Мунбёль стоически держатся, просто пялятся на Сокджина. Сондже обмахивает себя руками, стараясь выглядеть невозмутимым. — Хорошо. Полагаю, тишина означает, что все вы готовы. В качестве младших ординаторов программы выступают: Пак Богом, Мин Юнги, Ким Тэхён, Чон Чонгук и Юк Сондже. Поздравляю! — Сокджин смотрит на Солар, Мунбёль и Чимина. Все они смотрят на свои ноги. На лице Сокджина появляется ухмылка. — Мы не часто это делаем, такое было лишь дважды, но Солар, Мунбёль, Пак Чимин — вы трое получаете звание старших ординаторов, потому что вы все набрали 100 процентов на сольной операции. Чимин начинает истерически смеяться. — О боже. Боже мой, я чуть не умер. — Извините, доктор Ким, — говорит Солар. — Мне нужно выйти, чтобы позвонить отцу. Доктор Ким кивает, оглядывает их всех. — Надеюсь, вы все знаете, что как главный ординатор по хирургии я на сто процентов поддерживаю всех вас. Стать ординатором — это большая ответственность, это даже труднее, чем быть интерном, потому что это означает, что вам придется помогать интернам, а также вам придется иметь дело с ассистентами. Это все равно что быть всеобщим любимцем, пока интерны не закончат обучение и все немного не успокоится. Готовы ли вы, ребята, к этому испытанию? Они все смотрят друг на друга, не в силах перестать улыбаться. Они справились. Чонгук надевает свой белый халат, аккуратно прикалывает к карману значок «Доктор Чон», затем берет стетоскоп и медленно вешает его на шею. — Да, черт возьми. Когда они выходят в коридор, чтобы получить свою группу интернов, которых они будут направлять и за которыми будут присматривать, Намджун, Хосок, Хани и другие медсестры обходят их по коридору, провожая аплодисментами. Когда они проходят мимо, Намджун посылает Чимину поцелуй, который Чимин притворяется, что поймал и сунул в карман. Хосок дергает Юнги за рукав, отрывая его от толпы, чтобы прошептать шесть слов, от которых Юнги кажется, что он летит. — Я чертовски горжусь тобой. Юнги улыбается Хосоку и незаметно целует его в щеку. Возможно, когда он рос, его семья не понимала его, возможно, это были тяжелые месяцы, возможно, жизнь будет полна трудных времен, но услышать эти четыре слова из уст его жениха — значит быть уверенным, что все будет хорошо. Они справятся со всеми трудностями вместе.