Вы не помните? Были прокляты Как-то мутным осенним вечером Все слова, что сказать готовы вы, И теперь говорить вам нечего...*
Луч боязливо прохрипел, но подчинился твёрдой руке Эспарцет. Свой страх она ещё держала под уздой, но твердь её нервишек вот-вот могла пойти трещинами. И всё же отступать назад было бы глупо. В произвольном направлении она погнала конька лёгким галопом, озираясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь намёка на жизнь, на чьё-нибудь присутствие. Было в этой долине что-то жуткое, тошнотворное. Само место несло в воздухе предчувствие опасности. И конь это чувствовал, прислушивался, прижимал уши, но помимо топота копыт они ничего не слышали. Эспарцет инстинктивно приняла женскую ипостась. Во всяком случае, это хоть немного, но снизило её вес, что шло на пользу коню. Совершенно неожиданно, плавно и бесшумно в десятке метров показался всадник на псе-варге. Панический страх окатил и девушку, и коня, странная меланхолия, как за минуту до смирения и погибели, зародилась в душе. Что-то подобное, наверное, чувствует стоящий у виселицы, когда на его шее уже надета петля. Она дёрнула вожжи, а длинноногая псина мчала со стороны. Когтистые лапы едва касались земли и легко выбрасывали поджарое тело с глубокой грудью. В то же время копыта коня с силой долбили землю. Пёс не скалился, он ровно держал сомкнутую длинную пасть, все его силы, мышцы и нервы были перенапряжены, а сам он сосредоточен на добыче. Лицо всадника скрыто белой тканью. К седлу прикреплён меч с очень длинным прозрачным клинком и красивой иссиня-черной витой гардой. - Давай, миленький, - молила Эспарцет Луча, легко подталкивая его в бока. Быстро расстояние меж всадниками увеличилось. Эспарцет чувствовала и слышала лишь ритм, коим конь отбивал землю. Вскоре им удалось оторваться от погони, - псовый всадник потерялся из вида. Эспарцет скорым шагом повела коня повыше, на возвышенность. - Их должно быть много. Не знаешь, откуда выскочат и сколько, - шептала она коню, а скорее, себе самой. – Дурак! Зачем я припёрлась с тремя стрелами! Что мне делать!? Зачем я вообще здесь? Как можно быть такой тупой? Я так ничего и не поняла. И как я что-то пойму?! Я что, думал, что приду сюда, снизойдёт столб света с небес, и спустится ангел, который скажет торжественно, Эспарцет, мол, так и так!? И-ДИ-О-ТИ-НА! Что мне делать с сэйтоком?! Панику прервало появление очередного Некрещённого. Она заметила его ниже возвышенности, на которой стояла сама. Чуть дальше возник ещё один. Одеты они одинаково – широкие светло-серые штаны, вроде хакама, скрытые тканью того же цвета лица, открытый торс; увсех чуть больше, чуть меньше отпущенные волосы различных оттенков серо-белого и чёрные перчатки до плеч. Обувь не носили – голые стопы упирались в стремена. У всех примерно одинаковые псы, отличавшиеся лишь настолько, насколько могут отличаться собаки одного возраста и одной породы – чуть варьировал оттенок окраса: серый, серо-рыжеватый, серо-белый, тёмно-серый, светло-серый. Псы отдалённо напоминали волкодава или борзую, в более грубом и крупном варианте. Размером почти не уступали компактному конику. Их лохматые шеи пережимал широкий ошейник, к которому тянулось несколько поводьев от коротких упрощённых уздечек, в виде двух ремешков – за ушами и у основания морды, перед глазами. Никаких мундштуков и прочих деталей во рту. Грубое седло напоминало лошадиное. Всегда недолюбливал(а) собак – мелькнуло у Эспарцет. Коник тут же получил по бокам, поводья натянулись, и он пустился галопом, прочь от псовой погони. Даже близ стоящий Некрещённый не смог догнать всадницу, - не зря Эспарцет хвалила Луча за резвость. Она то петляла, то гнала прямо, а потом резко сворачивала, и гончие оседланные псы не могли их настичь. Эспарцет не знала, что делать. Когда за ней гнались, она думала лишь о том, как скрыться. Её преследовало уже пятеро или шестеро Некрещённых, число которых постепенно стало сокращаться. Вскоре все недруги отстали, и не осталось никого в пределах видимости.* * *
Иннэранд сидел на земле, перевязывал голову лоскутом ткани, который, к его несчастью, всё же пригодился. Мул стоял рядом, он пришёл на зов. Тело друида оставалось в сонном оцепенении. Демон думал, была ли Драгостэя, или она ему привиделась в бреду? Да и что ей здесь делать? Эспарцет, гнилая крыса, ударил сзади, стащил сэйток. Как последний трус. Демон аккуратно поднялся на ноги. Качаясь, он попытался изучить следы на земле, которые из-за сырости были хорошо видны. Поломанные травы с толстыми стволами, кустарники. Он остановился, подобрал палку и пошёл, опираясь на неё. Далее следы оставлял уже конь, утопали они в рыхлой влажной почве глубже. Иннэранд взобрался на мула и, крепко держась, повёл его по следам. Он никак не мог понять, зачем он(а) взял(а) курс на Рэхт-фэр - скальную долину Некрещённых. Сама Эспарцет до сих пор не совсем это понимала. Луч стремглав нёс её на север. За спиной звуки стихли. Она попробовала посмотреть назад: никого. По сторонам – тоже никого. Она прогнала коня дальше, оставляя клубы пыли, поднятой копытами. Перевела его на шаг. Впереди показалась открытая местность, прерываемая резким обрывом. Под ним, внизу, протекала глубокая река Вальдтрэн. Кое-где возвышались деревья с рыжеватыми листьями и почти чёрными стволами. Конь опустил голову и тяжело дышал. Эспарцет немного успокоилась. Она не знала, что делать. Сбежать, вернуться домой? Отдать сэйток? Разбить сэйток? Спрятать его и будь, что будет? Отдать друидам? Отдать Некрещённым? Оставить себе? Правильно ли она поступила с Иннэрандом? Эспарцет стало неуютно. Она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернуться - страшно. Она, так же сидя в седле, медленно стала поворачивать голову назад. В десятке метров от неё верхом на псе сидел Некрещённый. И хоть его лицо было скрыто, она чувствовала, как он смотрит в её глаза. Он не двинулся, когда она его увидела, продолжал смотреть на неё. И она замерла в ожидании его действий, нервно сжимая поводья. Он спустился с пса. Сделал пару шагов к ней. Его меч остался в ножнах, закреплённых на седле. И тут Эспарцет заметила, что меч его не прозрачный. Он железный. Очень простой, грубый и некрасивый. Пёс оставался стоять на месте. Она поняла, что он разглядывает её. Его рука поднялась и убрала ткань с лица. Он сделал в сторону Эспарцет ещё пару шагов, а она была готова в любую минуту дёрнуть вожжи или достать лук. - Ты...? – наконец вымолвил он. Она молчала в тщетных попытках понять. - Не думал, что увижу тебя вновь. Не ожидал, что ты когда-нибудь вернёшься…* * *
Ветер медленно гнал сероватые тучи, застилающие невзрачное небо. Где-то вдали угадывался просвет. - Кто ты? – испуганно выкрикнула Эспарцет, готовая дать дёру. - Ты меня не узнаёшь, Анкагерт? Как только имя коснулось слуха, через девушку будто прошёл разряд тока. Взгляд её потерял растерянность. Он набрался твёрдости. Как и голос. Радужки глаз обрели скорее лиловый, нежели синий оттенок. И красно-каштановые волосы казались малиново-бордовым, благодаря лучам выглянувшего из-за туч солнца. Он подошёл к ней ещё ближе, а её разум туманили воспоминания. - Почему ты вернулась? Он слушал её молчание. Ему казалось, они были вместе ещё неделю назад, а ведь прошла не одна сотня лет. Она же собирала из множества мутных осколков единую картинку. - Кто ты такой? Кто… я? - Ты была моей невестой, Анкагерт. Ты не помнишь? Она слезла с конька. - Это… взаправду было? – Девушка будто заново стала осматривать территорию вокруг, пытаясь что-нибудь узнать, но ничего не узнавала. Некрещённый смотрел на неё и видел не только эту юную девицу в нелепой заношенной мужской рубахе, свободно на ней висящей, и в коротких штанах с заплатками. Воспоминания наслаивались на явь, он видел и прежнюю Анкагерт. Ту, которая так же осматривалась, узнавал её жесты, мимику, тот же голос. Тогда она носила платье цвета пролитой крови, а в распущенных длинных волосах развивалась лента в тон. Реальность и прошлое. Границы стали тонкими. Будто заворожённый, он поверил, что проснулся давно минувшим днём. Он протянул ей руку. Он хотел прикоснуться к ней, почувствовать запах её волос. Взгляд девицы менялся, он сбрасывал страх и растерянность, он напитывался горечью. Ветер подхватил потоком каштановые пряди её волос, и мираж пропал. Но девчонка осталась стоять перед ним. В старом тряпье, с ополчением в глазах. Лишь чуть поменялся фон, да сменился антураж. Минули сотни лет. - Ты хотел моей смерти, - вполголоса вымолвила она, хмуря брови под тяжестью воспоминаний, будто терпя боль от мигрени. - Ты предала меня, - обвиняющее ответил он. - Это имя, которым ты меня назвал… - Мне не важно, как зовут тебя сейчас. Тогда ты носила это имя, Анкагерт. - Тогда? - До этой… реинкарнации. - Но ты совсем не изменился? - Но я уже давно не человек. А ты не пожелала пойти с нами. Ты осталась смертной[1]. Она опустила голову, смотрела себе под ноги. А потом снова одарила его взглядом. - Я не смогла принять смерть. И сбежала. Я оставила тебя. Оставила всех вас. Я пересекла реку, которой уже и нет. Но её след через сотни лет привёл меня обратно. - …Нужно было что-нибудь придумать. Не идти на поводу. Я должен был тебя уберечь… Я не хотел твоей смерти! – его голос стал громче, он жестикулировал, не скрывая эмоций. Они не заметили, как оказались ближе. - Я не боюсь тебя. Тогда я, наверное, любила тебя, – она прислушалась к себе. – Я, наверное, всегда любила только тебя. Его глаза налились усталостью, измученные и наполненные примирением с ненавистным. - Почему я такая? Почему я такой? - она показала обе ипостаси, и мужскую, и женскую. - Анкагерт, - произнёс он, в ужасе отступив назад. Его голос стал холоднее. – Я ведь… Это ведь я тебя проклял… - Ты меня? Проклял? - Я был зол. Я думал, что ненавижу тебя. За то, что ты оставила меня, за то, что нашла мне замену… Я возненавидел и проклял вас обоих. И тебя, и его. Но только в последующей жизни, при реинкарнации вас настигло моё проклятье. Ты и он, вы стали одним целым… Я не думал, я не знал, что проклятие обернётся таким образом. - Это всё ты… - она отвернулась от него, терпя давящее отвращение. От чувств сомкнула ряды ресниц. - Я не помню твоя имя. - Фэрл. - Фэрл, - повторила она. - Прости, Фэрл, за то, что я так обошлась с тобой. Я не хотела тебя предавать. Но не нашла иного выхода, так вышло... Я не понимаю... Меня оскорбило твоё желание моей смерти… - Прости меня, Анкагерт. Я никогда не желал тебе смерти. Я не хотел такой жертвы. Я не хотел делать с тобой такое... Они не заметили, как снова приблизились друг к другу. - Зачем ты пришла сюда. Почему вернулась? - Стечения обстоятельств привели меня, - она опустила руку в сумку и вынула свёрток ткани, достала из него сэйток. - Тебе это нужно? – спросила она. - ТЫ возвращаешь нам его?! Почему ТЫ его принесла?! - Потому что я «убрала» Иннэранда, - твёрдо отчеканила она. В тот момент, когда она назвала имя демона, глаза Некрещённого закрылись от негодования. Справившись с болью, он вновь посмотрел на неё, не веря ни глазам, ни слуху. - У меня есть оружие против тебя. Три стрелы. Скажу откровенно, Фэрл, я не знаю, как поступить. Я не знаю… Забирай это и уходи, - она говорила нервно и зло. Сунула ему сэйток в руки, едва понимая, что творит. – Забирай и уходи! Он принял предмет, покосился назад, на своего пса. - Уходи же скорее! Убирайся сейчас же! Потому что я не могу дать тебе слово, что пока ты будешь убегать, я не передумаю и не пристрелю тебя! Она достала одну стеклянную стрелу и разломила её пополам. - Ты сломала одну? - Да. Нас двое. Пускай же и стрел будет две. Потому что, знаешь, - её голос стал гораздо мягче и тише, - мне кажется, что если я всё-таки выпущу одну в тебя… то вторую засажу в своё сердце… - она закончила страдальчески, едва выговаривая слова от сдавленного голоса, будто проглатывая слёзы. Но тут же сглотнула свою боль. - Вот как. Да, это ты, Анкагерт. Это точно ты, сомнений нет. Узнаю твой нрав. Что ж, дело твоё, как тебе поступить. Принять смерть от тебя... Знаешь, это было бы нелепо, но забавно. Думай. Фэрл сел на пса, держа в руке сэйток. Псина рысцой ринулась прочь, набирая скорость, переходя на бег. Эспарцет сняла с ремешка лук. Достала одну стелу. Пёс стал бежать быстрее, разгоняясь до предельной скорости. Эспарцет всё ещё думал, но при этом вяло натягивал тетиву. Силуэт Серого всё ещё был хорошо виден. Пёс достиг края обрыва и повернул вдоль него. Никогда прежде взгляд Эспарцета не был таким остервенелым. Фэрл поднял руку, в которой держал сэйток. Серый ухмылялся, потому что знал, что Эспарцет натягивает тетиву. Он знал, что она не сможет его убить. Но не он. Не мужская сущность. И он точно выстрелит. Потому, единственный способ не допустить, чтобы сэйток вернулся к Эспарцету, это … Остались доли секунд, за которые Серый бы исчез в дали и мутном тумане. В этот самый миг Фэрл выбросил Сэйток в пропасть, а Эспарцет в запале ненависти пустил стрелу. Сэйток исчез за обрывом. Стекло стрелы вошло в спину. Всадник повалился с седла. В душе у Эспарцет что-то сломалось. Он(а) видел(а), как Фэрл упал, смотрел(а) и до конца не понимал(а), что творит. Эспарцет видел, как сэйток был выброшен в пропасть и понимал, что ему уже не найти его, не завладеть им вновь. Эспарцет видела лежащее, поражённое тело Фэрла. Этого было достаточно, чтобы она взвыла от отчаяния и боли, и было достаточно, чтобы он взвыл от неудачи, от потери "сокровища". Он(а) упал(а) на колени, закрыл(а) лицо руками и рыдания накрыли долину. Ещё никогда две ипостаси, делящие одно тело, прежде не шли вразлад друг с другом. И это было невыносимо.