Четыре сотни лет назад
Блики огня в синих глазах, В нитях льняных его волос. Бьётся в груди птицею страх, Сердце сжимается, стынет кровь. … Княжеский дом покинут мной, Ждёт меня бурная река! Ветром дышала в час ночной, Пряталась днём я в сундуках [1].
От холодного ветра не морозило кожу. Разве что грязно-белого цвета ткань хакама едва внимала потоку, да пряди его волос в тон. Утренний туман всё ещё пытался выбелить серость камня и черноту стволов деревьев. Рыжие листья казались согревающими огоньками среди понурой природы в монохромных тонах. Свет блеклого солнца, появившегося почти без красных воспалений на небе, ложился грубыми тенями на его теле и рисовал очертания рёбер. Светлые волосы обрели серо-голубой оттенок из-за немощи солнечных лучей в утреннем мареве. Мужчина окинул взглядом долину, поглаживая шею своего пса. Гвалт воронов нарушил тишину. Он скрыл лицо отрезом белой ткани и возвратился к своим соратникам. Их было девять. Предстояло им большее, нежели до конца своих дней оставаться людьми и людьми умереть. Они должны были стать теми, кого нарекут Серыми или же - Некрещёнными. Некрещённым была отведена особая роль в Мирах. И не самая завидная. Они явятся олицетворением отвратительных деяний, что свершаются со светлым помыслом, во благо.Прокляты небом, землёю не приняты, Дьяволом брошены и Богом покинуты… Вещие песни поют запрещённые Божие ангелы, никем не крещённые [2].
Каждого Некрещёного сопровождала верная дева. И лишь в паре они чего-то да стоили. Каждая дева была ключом, вкладывающим смысл и предназначение, будто хлыст, коим будет руководить рука мужа. Дева Моргэблайд – олицетворение убийства во благо. Она и её господин Ингварр - это контрольный выстрел в голову обречённого, который корчится в предсмертных муках. Смерть некоторых людей может принести Миру намного больше благ, нежели те великие деяния, которые они смогли бы совершить. Дева Айнэгерт и её господин Атоль - это ложь во благо. Введение в заблуждение, дабы уберечь обманутого, направить на верный путь. Дева Стиллегерт и её господин Домнол – бездействие во благо, когда оставленный в беде поймёт, что только так можно было выправить ситуацию в лучшую сторону. Порой, лишь оставаясь в стороне можно подтолкнуть течение обстоятельств по самому благоприятному руслу. Дева Гиаблайд и Инрэйг – это воровство во благо. Когда изымают вредоносную вещь у неведающего о том владельца. Дева Джусагерт и Кэрб – суицид во благо. Самопожертвование, самоуничтожение во имя других. Дева Файблайд и Силлэйр – эгоизм, празднество во благо, когда наплевательское отношение, жадность или насмешки могут для других обратиться пользой. Дева Эрнигерт и Хэльвор – ярость, унижение, насилие во благо. То, что закалит угнетённых и покалеченных, сделает их сильнее, выработает те качества, которые станут сталью в характере, что поможет справиться с невзгодами в будущем. Дева Фэрцигерт и Льёрд – отказ во благо, когда разрушенные мечты и неисполненные желания уберегут от ужасающих последствий. Дева Анкагерт и Фэрл – легкомыслие и глупость во благо. Опрометчивость и неведение о чём-либо тоже могут сыграть важную роль во имя спасения и благополучия. Некрещённые и их девы - сторонники Света, которых Свет стыдится. Они - обречённые на грязную работу, за которую Свет держит их на своей стороне, но не удостоит Креста. Боги даровали Некрещённым мечи, выкованные из стекла. Прозрачные, словно слеза безгрешного, они были хрупки. Предстояло провести особый ритуал, который сделает стекло во сто крат прочнее алмаза. А так же прекратит существование Некрещённых, как смертных людей. Издревле, когда умирал король, убивали его жён, его коня, его прислугу… Подобно этой традиции Некрещённым предстояло в ходе ритуала умертвить юных верных подруг и заключить их души в клинки. Тогда стекло станет оружием-оберегом, неуязвимым и прочным. Ведь души дев будут защищать своих мужей.Грех оправдывают благородным делом, Выходцы с Небес, что сняли крест. Чёрный обращали чистым белым И клинки ласкали, как невест.
* * *
Тонкие девичьи запястья утирали слёзы. Сёстры[3] жались друг к другу, ветер колыхал и переплетал их рыжие, каштановые, чёрные, русые волосы. Тихие рыдания можно было уловить в завывании ветра. Горькая неизбежная участь затягивалась жгутом вокруг тонких девичьих шей. С губ одной из них сорвалась печальная протяжная песня, в которой не было слов - только боль. Утренней росой на ресницах застыли капли слёз, а в глазах – горькая покорность. Вторая дева тоже вплела свой голос в песнь, прижалась к сестре. Третья опустила лицо в ладони, и плечи её содрогались в безмолвном рыдании. Они ласкали друг друга, дарили успокоение, которого у самих – не оставалось. Юные девы приняли свою участь с честью, покорившись и исполнив волю мужей. Каждый Некрещённый вонзил по рукоять ритуальный кинжал в ямку меж ключиц любимой, и восемь дев одновременно пали замертво. Восемь. Анкагерт, девятая дева, - сбежала. Её ноги до крови оцарапали кустарники. Голые стопы оставляли кровавые следы на камнях родной холодной долины. Она спустилась со скального плато, пересекла перелесок пред распростёртым полем. Она бежала так, будто за ней гнались гончие, будто заветные двери в новую жизнь вот-вот запрутся. Высушенные травы, вобравшие в себя все оттенки осени, изорвали подол её алого платья. Где-то в стороне кричали вороны. Страх кольцом сдавил горло, будто ошейник невзгод. Поток холодного ветра трепал длинные волосы, не давал глотнуть воздух. Паника отзывалась мнимым удушением. Река преградила её путь. Не угрожая глубиной, течением она могла сбить с ног, выбросить на острые камни скального берега. Анкагерт обернулась. Пустынное поле пугало. В любую минуту здесь могли появиться псы. Она вошла в реку, и вода обожгла холодом. Противоположный берег принял деву грубостью скал. Алая ткань липла к телу. У Анкагерт не осталось сил. Она припала на холодный валун, бросила измученный взгляд в небо и внимала боли от впивающихся в спину камней. Она чувствовала жизнь, которую сумела сохранить. Слышала перебой своего сердца и вдыхала мёрзлый воздух. Серое небо. Вымокшая ткань. Через боль и страх проникало понимание того, что она жива. Восемь дев были убиты. Их тела мужья бережно уложили среди папоротников, где и захоронили. Отныне Некрещённые стали не то людьми, не то духами, убить которых можно лишь таким же оружием, как у них – с закреплённой к клинку душой того, кто дорог сердцу. Преданный подругой Фэрл остался слабым звеном, а его стеклянный меч - хрупким. Он злился на неверную деву, оставившую его, стыдился своего бессилия. В запале неистовства и злобы он гневно проклял Анкагерт. Когда его боль притихла, он расслабил ладонь, и меч выпал из разжатых пальцев. Стекло клинка разбилось о камни на сотни осколков. С того момента Некрещённые, правая рука Света, вершили свои дела, стирали грехи тайными ритуалами, даровали грешникам Оправдание, сохраняя их чистоту. Они не признавали коней, а использовали верховых псов-варгов, размеры которых соответствовали небольшим лошадям. Носили стеклянные прочные клинки, и лишь один из них держал при себе железный меч.* * *
Дева Анкагерт сумела спастись. Она не погибла на своём нелёгком пути, и её не нашли. Анкагерт поселилась в далёком городе, выбрала себе новое имя, позабыла прежнюю жизнь, как страшный сон, и обрела новую любовь. Вместе с супругом она умерла в глубокой старости.