***
— Думаешь, нас волнует, если ты умрешь с голоду? — усмехнулся охранник, поднимая еще один нетронутый поднос с едой. — Это значит, что четвертый день ты ничего не ешь, мальчик. Теперь уже недолго, — хихикнул он. — Мы скормим твою гнилую тушу акулам. Гарри просто сидел, сжавшись в комок, прислонившись к холодной стене, не особо заботясь о том, что говорит охранник. Он просто хотел, чтобы тот оставил его в покое, чтобы он мог спокойно умереть. Прошло уже четыре дня с тех пор, как его бросили в Азкабан, и он молился, чтобы ему не пришлось страдать еще четыре дня. Как долго может продержаться человеческое тело без пищи? — Хватит драматизировать, щенок, — сердито рявкнул грубый голос. — Одно дело — морить себя голодом до смерти, но морить голодом ребенка внутри себя это просто жестоко. Это убийство. Впервые с тех пор, как он заплакал до хрипоты, Гарри отреагировал на то, что кто-то сказал ему. Всхлипывая, он положил обе руки на свой все еще плоский живот. Как он мог забыть? Как он мог забыть, что носит ребенка Седрика? В нем все еще жила частичка его второй половинки, растущая внутри него. Полностью сфокусировав взгляд, он широко раскрытыми глазами смотрел на очень крупного, мускулистого мужчину в соседней камере. — Что ж, это привлекло твоё внимание, — хмыкнул грубоватый мужчина. — Разве ты забыл, что несешь под сердцем малыша? Этот ребенок невиновен, он не должен страдать из-за твоих обид. — Я невиновен! — Хрипло просипел Гарри, его горло и язык прилипли от недостатка жидкости. — Разве не все мы такие, малыш Поттер, — хихикнула сумасшедшая. — Так и есть! — Гарри слабо защищался. — Я не убивал Седрика, я не мог, я с Седриком были родственными душами. Я не смог бы убить его, даже если бы захотел. — Шмыгая носом, он тихо добавил: — Я любил его. — Какая трагедия, — пропела сумасшедшая. — Бедный, бедный малыш Поттер. — Оставь щенка в покое, су*а, — сочувственно проворчал Фенрир. Он знал, как больно терять свою пару. Его душа не была связана, как у мальчика, но потеря и боль от потери его пары все еще были тяжелы в его сердце более двадцати пяти лет спустя. Это то, что свело его с ума и толкнуло на край пропасти. Его пара была беременна их первым ребенком, когда группа ненавидящих оборотней волшебники нашла их и убила его стаю, включая его беременную пару. Вот почему его волк всегда кусал детей, он пытался заменить того, кого они потеряли. Гарри посмотрел на свежий поднос, который только что оставил охранник. Он не был уверен, что это было, это выглядело и пахло ужасно, но грубый человек был прав, его ребенок не должен был страдать. Как он мог прожить четыре дня, не покормив ребенка? Сморщив нос от отвращения, он поднял миску с помоями и поднес ее к носу. Вздохнув, грубоватый мужчина просунул руку между прутьями решетки и начал размахивать ею. — Вот, щенок, лишний хлеб для малыша. — Я не могу, — прошептал Гарри, отрицательно качая головой. — Мальчик, я, бля*ь, не спрашиваю, Хочешь ли ты хлеба. Я говорю тебе, что ты возьмешь его и съешь. Малышу нужна еда, так что тащи свою тощую задницу сюда и бери хлеб. Слишком усталый, чтобы стоять, Гарри пополз на четвереньках к стене, которую делил с грубым человеком. — Почему вы так милы со мной? — спросил он, садясь на колени и беря хлеб. В животе заурчало, он окунул его в помои, а затем сунул в рот, быстро проглотив, прежде чем смог почувствовать хороший вкус. К сожалению, на вкус он был так же плох, как и на запах. — Может, я и ублюдок и заслуживаю того, чтобы быть здесь, но я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как ты и этот ребенок умираете. Только тот факт, что ты беременный, доказывает, что ты невиновный. Парень может зачать только со своей второй половинкой. Гарри проглотил застрявшую в горле пищу. Одна мысль о Седрике была как нож в сердце. Как он будет жить без него? Как он будет носить и рожать ребенка, находясь в Азкабане? Он не мог сказать охранникам, что беременен, они либо убьют ребенка, пока он еще внутри него, либо, что еще хуже, убьют его ребенка после рождения. Что, черт возьми, он собирается делать? — Расслабься, щенок. — Проворчал грубый голос. — У тебя есть время, ты даже не показываешься. Я знаю это только потому, что я оборотень и чую, что ты с малышом. Гарри не осознавал, что высказал свои страхи вслух. — Спасибо за еду, — хрипло сказал он, слабо улыбнувшись мужчине. Грубоватый мужчина прищурился, глядя на мальчика. — А тебя не беспокоит, что ты ешь пищу, которую тебе дал мерзкий, отвратительный оборотень? Он может быть заражен моей болезнью. Потирая живот, но не потому, что он был сыт, а потому, что гнилая еда мешала ему, Гарри покачал головой, глядя на грубого мужчину. — Это не так работает. Я могу стать таким же, как ты, только если ты укусишь меня в полнолуние, а поскольку ты находишься по другую сторону кирпичной стены, я не думаю, что мне есть чего бояться. — Трепещите, Гарри Поттер, как собака! — Я действительно хочу, чтобы кто-нибудь перерезал горло этой бешеной су*е, — проворчал грубый мужчина. Закрыв глаза, Гарри прислонился спиной к холодной сырой стене. — Как вас зовут? — Мое имя, как известно, вызывает у таких детей, как ты, кошмары. — Ничего нового, — пробормотал Гарри. — Мне всю жизнь снились кошмары. — Фенрир… Фенрир Грейбек. Гарри резко открыл глаза. — Ты тот самый волк, который укусил Ремуса. — Люпин, — задумчиво произнес Фенрир. — Да, он был одним из первых, кого я укусил. Он был болезненным ребенком, я просто хотел спасти его и вырастить как своего собственного. — Прошу прощения! — Закричал Гарри, его голос сильно напрягся. — Возможно, для тебя это будет шоком, щенок, но я не тот человек, поедающий чудовище, в которого Министерство заставило всех поверить. Они убили мою пару и нерожденного ребенка, с тех пор мой волк искал ребенка, чтобы заменить того, который был отнят у нас. — Фенрир объяснил. — Люпин был болен и умирал, от него несло смертью, когда я наткнулся на него. Я знал, что мой яд уничтожит любую болезнь, убивающую его, поэтому я укусил его. Я планировал похитить его после того, как приду в себя после полнолуния, но Люпины улетели раньше, чем я успел это сделать. Они бежали, потому что боялись, что кто-то видел, как я укусил ребенка, и что священник в то время приказал убить его. Мне потребовались годы, чтобы найти его, и к тому времени он уже презирал волка внутри себя, и я знал, что он не захочет иметь со мной ничего общего. Гарри обхватил руками живот, словно защищаясь. История Фенрира была невероятно печальной. Это было печально, потому что Фенрир потерял свою пару и ребенка. Это было печально, потому что его волк был настолько опустошен потерей, что попытался сделать собственного ребенка. Это было печально, потому что маленький Ремус умирал от какой-то болезни. Это было грустно, потому что, несмотря на то, что он был страшным оборотнем, семья Ремуса все еще любила его достаточно, чтобы убежать и спрятаться вместе с ним, и это было грустно, потому что Фенрир потратил годы на поиски Ремуса и все равно в конце концов потерял его. — Не жалей меня, щенок. Я все еще безжалостный и вязкий ублюдок, который добровольно присоединился к Темному Лорду. Возможно, я сделал это только потому, что он пообещал дать существам равные права и покончить с охотой на оборотней, но я все равно присоединился к нему и убивал по его команде, даже не задумываясь об этом. Я не очень хороший человек. — Я как-то видела, как он голыми руками сорвал с плеч человека голову, — хихикнула сумасшедшая. — Признаюсь, это меня завело. Услышав это, Гарри почувствовал, как у него скрутило живот. Как кто-то может возбудиться от просмотра чего-то столь кровавого? — Это, мой щенок, прелестная, но не в своем уме, блядь, Беллатрикс Лестрэндж. — С усмешкой представил его Фенрир. Гарри вздрогнул, как будто кто-то вылил ему на спину ледяную воду. Это было еще одно имя, которое он знал. Беллатрикс была одной из тех Пожирателей Смерти, которые довели родителей Невилла до безумия. Надеюсь, они не узнают, что он убил их хозяина раз и навсегда. — Я вижу, ты слышал о ней, — мрачно усмехнулся Фенрир. — Я знаменита, — злорадно сказала Беллатриса, по-детски хлопая в ладоши. — Знаменитая! Знаменитая! Знаменитая! Вздохнув, Фенрир посмотрел на бедного мальчика, который был слишком слаб, чтобы даже стоять. Дементорам уже почти пора было делать обход, и он никогда не видел, чтобы кто-то реагировал на них так бурно, как щенок. Он уже побывал здесь черт, он не знал, сколько времени провел взаперти, но никогда не слышал криков, подобных тем, что исходили от Поттера. Ему потребуется нечто большее, чем чудо, чтобы дожить до рождения своего малыша. Мальчик быстро угасал. — Щенок, поспи немного, — рявкнул Фенрир. — Ты выглядишь ужасно, и у тебя мало времени. Всхлипывая, Гарри свернулся в тугой клубок. Фенрир был прав, у него не так уж много времени. Дементоры скоро начнут свой обход, и Гарри был их любимцем. Как мог Дамблдор и все остальные, кого он любил, просто взять и бросить его здесь? Как они могли поверить, что он темный? Он был эмпатом, для него было невозможно быть темным. Теперь он жалел, что Снейп поклялся хранить тайну. Может быть, он мог бы заставить всех понять, что они совершают большую ошибку?***
— Вставай на ноги, мальчик! Застонав, Гарри перевернулся на своем тонком матрасе и попытался сфокусировать взгляд. Что же происходит? Почему в его камере был охранник? Стражники приходили только за едой, а он уже трижды ел за день. — К тебе посетитель, Поттер, — усмехнулся стражник. Гарри заставил свои ноги слушаться и поднялся на ноги. Он был в Азкабане уже неделю, и это был его первый раз, когда он стоял. Его тело начало дрожать от возбуждения. Так ли это было? Неужели он наконец-то выберется отсюда? Нашли ли они Седрика и сказал ли он им правду? Он не мог дождаться встречи со своей парой, прошедшая неделя была сущим адом без него. Мерзкая еда, холодный твердый пол и дементоры, с которыми он мог справиться, все это убивало его вдали от Седрика. Гарри нервно сглотнул, когда отец Седрика вошел в его камеру. Даже когда его сочувствие по какой-то причине ослабло, он все еще чувствовал ненависть и гнев, исходящие от этого человека. У него было очень плохое предчувствие, что этот визит не для того, чтобы он поехал домой и увидел Седрика. Амос Диггори выглядел так, словно хотел содрать с него шкуру заживо. — Грязный, кровожадный ублюдок, — выплюнул Амос, прищурившись и глядя на мальчика. — Как вам нравится твоё жилье? Лучше, чем ты заслуживаешь за убийство моего мальчика. Тебя надо было поцеловать! Гарри хотелось закричать о своей невиновности, но стоило ему взглянуть в глаза незнакомца, и он понял, что мистер Диггори его не слушает. Он был виновен в глазах этого человека и ненавидел его за то, что тот убил его сына. — Седрик был моим мальчиком! — Взревел Амос. — Мой прекрасный, совершенный маленький мальчик, и ты убил его! Ты убил моего мальчика! Гарри медленно покачал головой, его глаза расширились от страха. Мужчина буквально вибрировал от гнева. Он никогда еще не видел дядю Вернона таким сердитым. Быстро, как ударившаяся змея, Амос ударил мальчика наотмашь, хихикая, когда тот отлетел к стене. — Может быть, они и отказали мне в удовольствии видеть, как ты целуешься с дементором, но министр разрешил мне посещать вас еженедельно и дал мне свободу наказывать вас так, как я сочту нужным. К сожалению, я не могу убить тебя, но могу заставить тебя желать смерти. — Оставь щенка в покое, — прорычал Фенрир, скривив верхнюю губу, чтобы показать острые клыки. — Заткнись, — рявкнул охранник, указывая палочкой на оборотня. — Это тебя не касается. Зная, что ничем не может помочь, Фенрир держал рот на замке. Он не хотел больше злить людей, чем они были, а потом вымещать свой гнев на щенке. Но ему это не понравилось. Волосы на его руках встали дыбом — знак того, что волк предупреждает его об опасности. Возможно, он знал мальчика всего неделю, но мальчишка проник в его ожесточенное сердце. Ухмыляясь, Амос подошел к мальчику. — Сними рубашку, — сказал он голосом, полным яда и возбуждения. Вытерев кровь с разбитой губы, Гарри неохотно выполнил приказ. Он не знал, что будет дальше, но знал, что Амос Диггори хороший человек и что он только страдает из-за потери сына. Он не думал, что этот человек действительно причинит ему боль. — Ты слишком маленький для четырнадцатилетнего ребенка, — сказал Амос, обходя мальчика. — Ты, должно быть, удивил моего мальчика, ты ни за что не смог бы победить его честно. Но Седрик был хорошим мальчиком, очень доверчивым. Возможно, он даже не заметил, как это произошло. Задыхаясь, Гарри упал на колени, когда боль пронзила его спину. Кусая губы, чтобы не расплакаться, он оглянулся и увидел отца Седрика, стоявшего позади него с длинным кожаным хлыстом в дрожащей руке. Каким бы ужасным ни выглядел хлыст, именно глаза Амоса Диггори по настоящему взволновали его. Закрыв глаза, он сосредоточил всю свою магию на защите маленькой жизни, которая росла внутри него. Его главной заботой было обеспечить безопасность ребенка Седрика. Амос во второй раз сильно ударил мальчика кнутом по спине, чувствуя себя немного разочарованным тем, что маленький ублюдок не попросил его остановиться. Черт возьми, этот маленький засранец вообще не издал ни звука. Зарычав, он с силой опустил хлыст еще пять раз, чувствуя себя немного вознагражденным, когда увидел, как располосовал спину мальчика. Когда Поттер по прежнему не издавал ни звука, его охватила ярость, и он начал безжалостно хлестать мальчика. — Довольно! — Рявкнул стражник, хватая хлыст прежде, чем тот в тридцатый раз коснулся спины мальчика. — С него довольно. Вы собираетесь убить его. Вытирая пот со лба, Амос выдернул хлыст из руки охранника. — Тебе приказано держать язык за зубами и позволять мне делать все, что я захочу. Если ты обнаружишь, что не можешь смотреть на то, что я делаю, тогда проваливай к чертовой матери. Гарри лежал на животе, подложив под себя руки и заботливо обхватив ими едва намечающиеся живот. Он привык, чтобы его хлестали по спине, но мистер Диггори был крепче и сильнее дяди Вернона, и боль была невыносимой. Казалось, будто его спину разорвали в клочья. — Он всего лишь мальчик, — защищался охранник. — Он не может даже защитить себя. — Заткнись, или я возьму твою работу, — прошипел Амос. — Мой сын был всего лишь мальчишкой, и он убил его! — Со сдавленным криком он опустил хлыст еще четыре раза и сердито выскочил из камеры. — Ты не можешь оставить щенка в таком состоянии, — крикнул Фенрир, когда стражник последовал за ним. Он знал, кто такой Амос Диггори, и был потрясен его действиями. Этот человек всегда был хорошим, даже сражался за права оборотней. Он не думал, что способен на такую жестокость. Охранник остановился, но не оглянулся. — Мне запрещено вмешиваться или помогать. — С этими словами он захлопнул за собой дверь камеры. — Малыш, Поттер, с тобой все в порядке? — Тихо спросила Беллатриса после нескольких минут молчания. — Конечно, он не в порядке, — раздраженно бросил Фенрир. — Его спина превратилась в кровавое месиво. Тридцать четыре раза, вот сколько раз этот ублюдок хлестал щенка. — Он не мог поверить в то, чему только что стал свидетелем. Что, черт возьми, не так с волшебным миром и Министерством, если они позволяют заключенным, к тому же четырнадцатилетним, подвергаться подобным пыткам? Разве недостаточно ежедневных визитов дементоров? — Не могу поверить, что это сделал Амос, — сказала Беллатриса, прижавшись лицом к решетке и печально глядя на мальчика большими глазами. — Он был Хаффлпаффцем. — Не могу поверить, что щенок не издал ни звука, — проворчал Фенрир, его уважение к мальчику удвоилось. Он не думал, что мог бы молчать во время такой жестокой драки. Гарри попытался сесть, но боль была слишком сильной. Даже дышать было трудно из-за того, как сильно он страдал. Как мог отец Седрика так поступить с ним? Седрик всегда говорил, что его отец был добрым человеком, который и мухи не обидит. Добрые люди не любят пороть детей, и Амосу Диггори очень нравилось то, что он делал. Он наслаждался этим так сильно, что это даже шокировало и напугало его, вот почему он так быстро ушел. — Щенок, я знаю, что тебе больно, — сказал Фенрир громко и твердо, чтобы мальчик мог его услышать. — Но ты должен встать с пола, там слишком холодно и сыро. Если ты этого не сделаешь, то заболеешь и потеряешь своего малыша. Гарри не хотел двигаться, он просто хотел, чтобы все закончилось. На какое-то мгновение ему показалось, что Дамблдор или Сириус пришли забрать его домой. Наконец он сдался и заплакал, громкие рыдания сотрясали его маленькое изломанное тело. — Черт возьми! — Фенрир выругался. Щенку очень нужна была помощь, и он ничего не мог поделать. Он хотел оторвать Амосу голову и скормить ее Беллатрисе.***
Гарри неподвижно лежал на своем тонком матрасе, слишком слабый, чтобы даже прикрыть свое разгоряченное тело. Не то чтобы тряпка, которую ему дали в качестве одеяла, согревала его. Прошло уже четыре дня с тех пор, как Амос хлестал его по спине, и он не мог ни двигаться, ни есть с тех пор, как ему удалось дотащиться до своего матраса. Фенрир с отвращением сморщил нос. До полнолуния оставалось всего несколько коротких часов, и, хотя это обычно возбуждало его, вонь от зараженной спины мальчиков давила на него. Четыре дня мальчик только и делал, что лежал, не разговаривая и не ест. Это было еще хуже, чем когда его привезли в первый раз. Он пытался заговорить с ним, пытался заставить его драться, но щенок ускользал. — Скоро твой пир, пес, — хихикнула Беллатриса. Фенриру не нужно было, чтобы эта психованная су*а сказала ему об этом, он легко мог услышать приближение охранника с его обостренными чувствами. Одна из причин, по которой он с радостью предвкушал полнолуние, заключалась в том, что это было единственное время, когда его кормили как следует. Охранникам не нравилось, как его волк выл, лаял и рвал клетку всю ночь напролет, поэтому они обычно бросали в нее целую тушу оленя или другого крупного животного. Он пировал в течение часа или около того, отдыхая перед переменой, а затем его волк прикончит остальную часть животного. Это было не то же самое, что бегать на свободе и охотиться, но, по крайней мере, это немного успокаивало его волка. У Фенрира потекли слюнки, когда охранник левитировал в камеру очень большого и окровавленного оленя. Он был альфа-волком, он должен был есть так каждую ночь, а не только одну ночь в месяц. — Мальчик, — прорычал он, когда охранник захлопнул дверь камеры. — Он умрет, если ты ему не поможешь. — Не положено, не собираюсь, — проворчал охранник. Он не был свидетелем порки, но слышал об этом от охранника, который был свидетелем. Этот человек был так расстроен, что отказался сопровождать Диггори в следующий раз, когда тот должен был приехать. — Значит, ты собираешься сидеть сложа руки и ничего не делать, пока четырнадцатилетний мальчик умирает? — Фенрир фыркнул. — И ты называешь оборотней монстрами. Охранник захлопнул дверь камеры волка, а затем подошел, чтобы взглянуть на мальчика. Он поморщился, увидев свою окровавленную и зараженную спину. Им было запрещено вмешиваться, но это было неправильно. Его маленькая племянница, третьекурсница Хаффлпаффа, вернулась домой в слезах, потому что Поттера приговорили к пожизненному заключению в Азкабане. Она сказала, что он всегда был добр к ней и что он никак не мог убить этого мальчика Диггори. — Просто подлей ему несколько зелий, — уговаривал Фенрир. — Я никому не скажу. Вы же не хотите, чтобы смерть Гарри Поттера была на ваших руках, не так ли? Тем более что он невиновен. Он не убивал того мальчика, и это только вопрос времени, когда они узнают правду. Крякнув, охранник повернулся и быстро зашагал прочь. Он очистит и продезинфицировать рану, может быть, даст ему кровезаменитель и болеутоляющее зелье, но это все. Невиновен он или нет, но потерять работу он не мог.***
Несмотря на то, что его желудок болезненно сжался, Гарри продолжал заставлять себя есть отвратительную тюремную пищу. Теперь, когда его спина не была заражена, он чувствовал себя немного лучше, но все еще испытывал адскую боль. Он мало что помнил из последних нескольких дней, но Фенрир сказал, что это потому, что у него была очень высокая температура. Он хотел бы проверить своего ребенка, чтобы убедиться, что все в порядке, но он не мог рисковать тем, что кто-нибудь узнает. Это не могло быть здоровым для него с его болезнью, его ужасными условиями жизни, нездоровой пищей и ежедневным воздействием дементоров. Совсем не так он представлял себе свою беременность. Он должен был быть прижат к себе, согрет в постели с Седриком, нежно ласкающим его животик, разговаривая с их развивающимся и здоровым маленьким ребенком. Он не должен быть здесь, и Седрик не должен быть мертв. Фенрир с облегчением увидел, что щенок выздоравливает и ест, но он знал, что скоро этому придет конец. Он слышал, как охранники спорили этим утром, они спорили о том, кто застрянет, сопровождая Диггори в камеру щенка. Ни один из двух дежурных не хотел этого делать, но кто-то должен был оставаться в камере, пока Диггори развлекался. Он не должен был быть шокирован тем, что министр Фадж позволил это, но он был шокирован. Судя по тому, что он услышал от охранников, этот человек ненавидел Гарри. — Малыш, как ты себя чувствуешь? Пытаясь устроиться поудобнее, Гарри посмотрел на Фенрира и поморщился. — Честно говоря, меня тошнит. Малышу очень не нравится эта помойка. Фенрир заметил, что мальчик и в самом деле немного позеленел. — Дыши глубже, — наставлял он. — Вдохни через нос, а выдохни через рот. Я знаю, что это тяжело, но постарайся не думать об этом. Гарри лег и перекатился на бок, как велел Фенрир. Он не знал, что бы делал без волка. Он был прямолинеен и груб, но, казалось, заботился о нем и всегда помогал ему. Это был печальный день, когда Пожиратели Смерти и оборотни заботились о тебе больше, чем о хороших парнях. Фенрир хотел предупредить мальчика, что Диггори возвращается, но не знал, как ему это объяснить. Зачем сейчас его раздражать и расстраивать, они оба ничего не могли с этим поделать. Этот человек был распущенным каноником, и если его не остановить, или щенка не спасти в ближайшее время, он в конце концов убьет его. Гарри уже начал засыпать, когда услышал, что кто-то идет. Зная, что сейчас не время еды и не время дементоров, он сел и испуганно уставился на дверь своей камеры. — Щенок, — рявкнул Фенрир, просунув свои большие массивные руки сквозь прутья решетки. — Мне нужно, чтобы ты сосредоточил всю свою магию на защите этого ребенка. Ты не должен была получить доступ к своей магии здесь, но как-то в прошлый раз ты это сделал. С колотящимся сердцем Гарри посмотрел на Фенрира. — Что происходит? — Он возвращается, щенок, — серьезно сказал Фенрир.***
— Это безопасно, — проворчал Фенрир, наклонив голову, чтобы лучше слышать. Тяжело дыша, Гарри сбросил чары, скрывавшие его шестимесячный живот. Поддержание чар забирало из него все больше и больше. Мягко улыбаясь, он положил руку на живот, прямо под пупок, когда его ребенок сильно пнул его. — Ты чувствуешь это? — спросила Беллатриса, и глаза ее ярко заблестели. — Да, — хрипло ответил Гарри. — Он или она действительно поднимает бурю. — Сюда, щенок, — позвал Фенрир, размахивая куском хлеба через решетку. Гарри был слишком слаб, чтобы идти всю дорогу, поэтому он подполз к окну, а затем встал на дрожащие ноги, чтобы дотянуться до хлеба. — Спасибо, Фэн, — сказал он с благодарностью. Усмехнувшись, Фенрир взъерошил пятнадцатилетнему мальчишке сальные и спутанные волосы. — Как твои ребрышки? — мрачно спросил он. — Я уверен, что одно сломалось, — поморщился Гарри, тыча пальцем в свой сильно ушибленный бок. Два дня назад мистер Диггори вышиб из него все дерьмо, сломав по крайней мере одно ребро и сильно ушибив остальные. К счастью, один из охранников, самый злой и грубый, время от времени подливает ему зелья. Это заставляло его чувствовать себя немного увереннее, зная, что они тоже испытывали отвращение к действиям отца Седрика и не одобряли их. Пару раз они даже пытались остановить его, но, к сожалению, ничем не могли помочь. Мистер Диггори получил одобрение министра Фаджа. Фенрир чувствовал, как его волк пытается выбраться наружу. Он не мог больше выносить этого, Диггори серьезно терял самообладание, и ему не нравилось выражение его глаз в последние несколько раз, когда он приезжал сюда. Дело было не только во взгляде, но и в запахе его возбуждения. Это был только вопрос времени, когда этот кусок дерьма изнасилует мальчика. Гарри был крепким щенком, отказывающимся сломаться, несмотря на ад, через который его заставил пройти этот человек. Он никогда не видел, чтобы кто-то так бил и оставался абсолютно безмолвным. Но если тебя изнасилует твой тесть, это сломает мальчика. Черт побери, это бы его потрясло. — Малыш, Поттер, у тебя есть какие-нибудь идеи насчет того, как назвать малыша? Мне самому всегда нравилось имя Люцифер для маленького мальчика. — Ты бы так и сделала, — пророкотал Фенрир. — Назвать своего ребенка именем дьявола. Сумасшедшая су*а — Мне нравится Круцио как девушка, — хихикнула Беллатриса. — Круцио Лестрейндж, — задумчиво произнесла она. — По-моему, у него красивое кольцо. Круцио Лестрейндж, Круцио Лестрейндж, Круцио Лестрейндж… Гарри попытался отгородиться от безумного пения Беллатрикс. Эта женщина действительно была сумасшедшей летучей мышью. — Самое печальное, — усмехнулся Фенрир. — Она была такой еще до Азкабана. Это все Черная кровь они все сошли с ума. Гарри все еще не мог поверить, что Сириус и Беллатриса были родственниками. Фенрир объяснил ему, что все черные в конце концов сходят с ума. Он сказал, что это все из-за инбридинга и что они называют это черным безумием. Сириус был также родственником Драко Малфоя, что его крайне беспокоило. Не то чтобы это его беспокоило, Сириус больше не был его крестным отцом…у него не осталось никого на свете. — Ну, имена! — Спросила Беллатриса, надув губы. -Я… я действительно не знаю, — наконец ответил Гарри. — Седрик хотел назвать ребенка в честь наших родителей, но мне никогда не нравилась эта идея. Ребенок-это его собственная личность, и они должны иметь свое собственное имя. — Не говоря уже о том, что Амос — совершенно нелепое имя, — хихикнула Беллатриса. Гарри вздрогнул при упоминании имени отца Седрика. Вот уже несколько месяцев этот человек приходит раз в неделю, чтобы дразнить и бить его. Он всегда использовал свои голые руки, ноги или инструменты, но это было только потому, что он не мог использовать магию в камерах. Только стражники могли использовать магию, и то только в особых случаях и на крайний случай. Он потерял счет тому, сколько костей сломал этот человек и сколько крови пролил. — Лили — красивое имя, я полагаю, — неохотно признала Беллатриса. — Если тебе нравится такое милое, нежное имя? Я все еще думаю, что Круцио гораздо красивее. — Только не Лили, — зевнул Гарри. — И не Джеймс, если это мальчик. — Спи, щенок, — проворчал Фенрир. — Идеальное имя придет к тебе.***
— Почему ты не хочешь сломаться? — Взревел Амос, сильно ударив мальчика по лицу. — Что, черт возьми, я должен сделать, чтобы услышать твой крик? Закусив губу так сильно, что потекла кровь, Гарри боролся до тех пор, пока снова не оказался на коленях, скрестив руки на груди, чтобы защитить свой скрытый беременный животик. Закашлявшись, он наклонился вперед и выплюнул полный рот крови. Последняя Пощечина выбила еще один зуб. Амос остановился позади мальчика, который стоял на коленях у его ног. Он был таким маленьким для пятнадцатилетнего подростка и хорошенькая тоже. Он пытался бороться со своими желаниями, но хотел мальчика. Может быть, если взять его силой против его воли, то он окончательно сломается. В течение многих месяцев он умирал от желания услышать его крик, он хотел, чтобы тот умолял о пощаде. Мальчик был уже топлесс, одетый только в пару чересчур мешковатых тюремных штанов. Он был грязным, хотя душ был редкой роскошью в Азкабане. С дрожащей палочкой в руке, от страха или предвкушения, он попытался наложить на мальчика очень сильное очищающее заклинание. — Черт возьми! — он выругался, когда ничего не произошло. — Очисти его, — прорычал он стражнику. — Никакой магии, — напомнил стражник, стоя у двери камеры бледный и болезненный. По его мнению, Диггори был хуже сам-знаешь-кого. Мужчину следовало бы поцеловать за то, что он сделал с мальчиком. — У Меня Есть. Разрешите! — Громко взревел Амос. — Очистите мальчика сейчас же, иначе я буду говорить с министром Фаджем. Надеюсь, твоя работа стоит этого куска дерьма! Гарри вздрогнул, когда почувствовал, как очищающее заклинание омыло его. Ощущение было такое, будто сотня жестких щетинок скребет все его тело. Обычно амулет не причинял такой сильной боли, но его тело было усеяно порезами, язвами и синяками. Почему отец Седрика хочет, чтобы он был чистым? Что же ему теперь делать? Амос облизнул сухие, потрескавшиеся губы. От мальчика остались только кожа да кости, но он до боли крепко держал его в штанах. Он не понимал, почему чувствует себя так, он никогда раньше не хотел брать человека против его воли. Он всегда был хорошим, никогда не попадал в беду, даже когда был подростком. Взяв себя в руки, он растерся, чтобы облегчить дискомфорт. — Трус! — Фенрир, — рявкнул он на стражника. — Остановите его! Охранник переводил взгляд с Вервольфа на Диггори. Он не был самым умным волшебником, даже близко, но даже он мог сказать, что у этого человека на уме. — Время вышло. — сказал он надтреснутым голосом. Когда Амос Диггори врезался ему в спину, из легких Гарри вышибло весь воздух. Не в силах удержать вес мужчины, он упал вперед и на живот. Прежде чем он успел понять, что происходит, отец Седрика вцепился ему в штаны. — Слезь с него, ублюдок! — Громко взревел Фенрир, колотя по решетке. Впервые с тех пор, как Мистер Диггори начал наносить ему свои особые визиты, Гарри начал сопротивляться. Он не мог поверить в происходящее. Отец Седрика пытался изнасиловать его. Этого не может быть, он не мог! Он принадлежал Седрику, они были родственными душами. Только Седрику позволялось так прикасаться к нему. — Давай посмотрим, как ты будешь вести себя во время всего этого, — пропыхтел Амос, освобождаясь от штанов. Без всякой подготовки он грубо вонзился в мальчика убийца его сына. Леденящий кровь крик Гарри эхом отразился от стен камеры и разнесся по всему этажу. Он закричал так громко, что начал захлебываться кровью из разорванного горла. Он больше не пытался бороться с собой, боль, терзавшая его хрупкое тело, была слишком велика. Все, что он мог делать, это лежать и кричать, пока отец его мужа насиловал его. Задыхаясь, охранник повернулся спиной к сцене и попытался заглушить крики мальчика и хрюканье Диггори от удовольствия. Где-то в глубине сознания он слышал, как оборотень пытается прорваться сквозь стену, а сумасшедшая су*а кричит, но он был слишком напуган происходящим, чтобы обращать на них внимание. Это было так очень, очень неправильно. Амос рухнул на мальчика, опустошая себя в своем оскорбленном и окровавленном канале. Это было невероятно! — Теперь я знаю, как заставить тебя кричать, — усмехнулся он. — Это было как сладкая музыка для моих ушей. Тяжело дыша, Фенрир рухнул под окном, которое он делил с мальчиком, с окровавленными костяшками пальцев и ободранными ногтями. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, даже когда Министерство убило его стаю, пару и нерожденного ребенка. По крайней мере, когда это случилось, он смог сражаться, убить нескольких мужчин, но на этот раз все, что он мог сделать, это беспомощно смотреть, как ублюдок наконец сломал мальчика. Сделав еще несколько толчков и сильно укусив мальчика за шею, Амос слез с него и засунул окровавленный иссохший член обратно в штаны. Не говоря больше ни слова, он вышел из камеры с улыбкой на лице и пружинистым шагом.***
Последние шесть часов Фенрир расхаживал по камере, а щенок спокойно трудился в соседней камере. Все резко изменилось после того, как Диггори изнасиловал мальчика в первый раз. Гарри замкнулся в себе, впал практически в кататонию и ел только тогда, когда он кричал и кричал на него, чтобы он сделал это. Единственное, что удерживало щенка, это ребенок, которого он носил, и как только стражники обнаружат его и заберут, он точно знал, что мальчик умрет. Он был бы потрясен, если бы продержался двадцать четыре часа после потери ребенка. — Дыши, Поттер, — наставительно сказала Беллатриса. — Попытайся представить себя в лучшем месте. Подумайте о красивой маленькой девочке или красивом маленьком мальчике, которых вы собираетесь привести в этот мир. Представь маленькую Леору Калилу Поттер или Кирана Лоэфела Поттера. — Она очень гордилась собой, когда помогала малышу Поттеру придумать имя для его ребенка. Он уже не так часто заговаривал с ней, но однажды, несколько недель назад, он попросил ее придумать для мальчиков и девочек имя, которое означало бы свет и любовь. Это заняло несколько дней, но в конце концов Поттер остановился на этих двух именах. Она должна была признать, что и сама любила эти имена. Свернувшись калачиком на своем большом животе, Гарри внутренне вскрикнул, когда очередная схватка пронзила его тело. Он не знал, как долго у него начались схватки, но больше не мог выносить их. К счастью, он смог удержать свои чары достаточно долго, чтобы стражник принес ему ужин, но вскоре после этого они разбились, и он был слишком слаб и испытывал слишком сильную боль, чтобы вернуть их обратно. Он не был новичком в боли, к сожалению, он знал это близко, но родовая боль была на совершенно другом уровне, чем то, к чему он привык. Фенрир до смерти боялся за щенка. Рожать ребенка в идеальных условиях было рискованно, но щенок провел всю свою беременность взаперти в Азкабане, где им кормились дементоры. Он был истощен, слаб, тело сильно изломано, избито, изнасиловано, и не так давно этот ублюдок влил ему что-то в глаз, и с тех пор он ничего не видел. Было бы чудом, если бы щенок выжил. Его тело просто не было достаточно сильным. Гарри начал тихо плакать. Ему было невыносимо больно, и он отчаянно хотел Седрика. Он не мог сделать это один, он не мог сделать это без своей второй половинки. Он просто хотел, чтобы Седрик обнял его своими сильными руками и сказал, что все будет хорошо. Он хотел, чтобы тот сказал ему, что все это было просто ужасным кошмаром и что он никогда больше не позволит никому причинить боль ему или их ребенку. Раздув ноздри, Фенрир почувствовал запах крови и околоплодных вод. — Уже недолго, щенок. Гарри не хотел этого делать, но он хотел, чтобы его ребенок родился. Внутри него ребенок был в безопасности и защищен его магией, но как только он родится, стражники вырвут его или его из его рук и, вероятно, скормят его дементорам. Он отчаянно хотел своего ребенка, он любил его всем сердцем, и это было все, что у него осталось от Седрика. Как он собирается тайно растить ребенка в Азкабане? Он не мог, это было не только невозможно, но и вредно для здоровья его малыша. Может, соврать и сказать, что отец ребенка Фред или Джордж? Он знал, что они воспримут его как своего и полюбят всем сердцем. Позволят ли они даже Близнецам забрать его ребенка? Молли плюнула на него после суда. Возненавидит ли она ребенка за то, что он был ее носителем? — Не сопротивляйся, щенок. Малыш придет, хочешь ты этого или нет. Тебе нужно поднажать. Гарри издал тихий всхлип, когда желание толкнуть его начало переполнять его. Кроме тяжелого дыхания, это был первый звук, который он издал с тех пор, как начались схватки несколько часов назад. Было нелегко сохранять спокойствие, когда болезненные схватки разрывали его тело, он жестоко кусал свои руки несколько раз, чтобы удержаться от криков и проклятий. — Ты можешь это сделать, малыш Поттер, — ворковала Беллатриса. — Ты скоро станешь мамой. Фенриру очень хотелось помочь мальчику. Он никогда не видел, чтобы мужчина рожал, это было настолько редко, что практически неслыханно, но он помогал женщинам в его стае рожать. Щенок был слишком слаб и слишком мал, чтобы сделать это самостоятельно. — Я… я не могу! — Испуганно воскликнул Гарри. — Пожалуйста, я не могу этого сделать. — Можешь, щенок, — строго сказал Фенрир. — Этот малыш нуждается в тебе, он не может сделать это сам. Вам нужно нажать со следующим сокращением. Слезы текли по лицу Гарри, когда он высвободился из своего защитного шара и пополз к грязному матрасу. Его тело кричало, чтобы он толкнул его, и он больше не мог сопротивляться. Он боялся, что его магия будет слишком слаба после родов, чтобы наложить заклинание тишины, чтобы охранники не услышали криков его ребенка. Он знал, что его ребенка вырвет из рук, но хотел провести с ним какое-то время, прежде чем это случится. Он хотел узнать маленького человека, которого носил на руках, любил и защищал последние восемь или девять месяцев. Один потерял счет времени здесь, он даже не был уверен, как долго он был заперт. Лежа на спине, он подтянул колени к груди и начал толкать. Это было тяжело и больно, но после пяти хороших толчков он почувствовал, как что-то мокрое выскользнуло из его тела. Несмотря на мучительную боль и головокружение, он просунул руку между ног, поднял крошечное тельце и положил себе на грудь. Схватив кусок своей грязной простыни, который он разорвал ранее, он начал энергично растирать своего ребенка и очищать её дыхательные пути. Она была такой маленькой… слишком маленькой. Испустив громкий вздох облегчения, Фенрир начал петь непристойную песню так громко, как только мог. Он знал, что пройдет какое-то время, прежде чем щенок сможет использовать магию без палочки. Парень был невероятно силен, чтобы использовать любую магию в этих стенах. Гарри громко всхлипнул, когда его ребенок заплакал. Этот звук пугал его, но в то же время означал, что он живой и дышит. Он также с облегчением увидел, что она выглядит здоровой розовой, а не мертвенно-голубой. Может, она и маленькая, но она была бойцом. — В чем дело, малыш Поттер? — Взволнованно спросила Беллатриса, ударившись лицом о прутья клетки. — Д-Девочка. — Прохрипел Гарри едва ли не шепотом. Беллатриса улыбнулась. — Добро пожаловать в этот мир, милая маленькая Леора Поттер. Это было тяжело и очень больно, но Гарри удалось сесть, чтобы лучше ухаживать за новорожденной девочкой. Он плакал, громко, душераздирающими слезами. Это должен был быть лучший момент в его жизни, момент, который он должен был разделить со своим мужем…его родственная душа. Вместо этого он оказался совсем один в холодной и грязной тюрьме, в которой даже крысы не водились. Он всегда будет благодарен Фенриру и Беллатрисе, но они не были Седриком. Фенрир все еще громко пел, глупая ухмылка застыла на его лице, когда он слушал плач новорожденной малышки. Хотя он знал, что все это кончится разбитым сердцем и смертью мальчика, он был счастлив, что маленькая девочка жива и, по-видимому, здорова. Он молился, чтобы щенок провел несколько дней с его дочерью, прежде чем ее обнаружат, он заслуживал того, чтобы провести с ней какое-то время. Используя новый кусок грязной простыни, Гарри как можно плотнее завернул свою прекрасную дочь, чтобы она не замерзла. Для ребенка в тюремной камере было слишком холодно. Вытерев слезы с глаз, он посмотрел на свою маленькую Леору, впервые хорошо ее разглядев. Она была крошечным существом, едва ли длиннее его предплечья. Он не мог видеть ее глаз, потому что они были закрыты, но у нее была голова, полная мягких каштановых волос. Она была абсолютно прекрасна и совершенна. — Щенок, ты можешь использовать свою магию? — Спросил Фенрир, продолжая громко петь. Последний месяц он пел, чтобы стражникам не показалось странным, что он вдруг начал петь. Все еще дрожа от пережитого шока, Гарри закрыл глаза и сосредоточился на своей магии. Это отняло у него чертовски много сил и оставило его крайне слабым, но он смог сделать это так, чтобы охранники не смогли услышать его дочь. — Молодец, щенок, — похвалил его Фенрир. — А теперь надень халат и спрячь в него малыша. Тепло вашего тела также поможет ей согреться. Как твое молоко? Щеки Гарри ярко покраснели от вопроса Фенрира. Он испытал одновременно облегчение и ужас, когда несколько дней назад заметил, что из его сосков капает молоко. Он не думал, что у него хватит его на несколько месяцев, но был уверен, что сможет добыть достаточно на несколько недель. Сделав так, как велел волк, он снова натянул мантию и положил дочь себе на грудь. — У меня пока достаточно молока. — Хорошо, — проворчал Фенрир. — Теперь мы молимся о гребаном чуде. — Он не хотел видеть, как щенок выпускает ребенка, и уж точно не хотел смотреть, как мальчик угасает и умирает, потому что они лишили его единственной причины жить. Но чудес здесь не бывает. Это должно было закончиться трагедией. Гарри осторожно лег на бок, его тело все еще пульсировало от боли. Его одежда промокла, и он превратился в кровавое месиво, но сейчас ему просто необходимо было поспать. Труд, рождение и использование магии отняли у него много сил, и он почувствовал, что теряет сознание.***
Дрожа и чувствуя тошноту, Гарри как раз смог волшебным образом усыпить свою новорождённую дочь, когда Фенрир предупредил его, что кто-то идет. Его чуткий слух оборотня иногда оказывался очень кстати. Это истощало его, используя дополнительную магию, но он не был готов потерять свою маленькую девочку. Он не понимал, что происходит, но чувствовал себя больным, вялым, лихорадочным, горячим и холодным одновременно, и его грудь болела всякий раз, когда он дышал. Сев, он крепко прижал ребенка к груди и обнял ее, словно защищая. Им придется убить его, прежде чем он позволит им забрать ее. Он пережил потерю Седрика, но не переживет потерю их дочери. — Самое время вам, волшебникам, прийти за щенком, — проворчал Фенрир. — Так обращаться с невинным щенком. А вы называете нас монстрами! Гарри пытался расслышать, что происходит, но в ушах стоял странный звон, и все, что он мог видеть, было черным. Он был в капюшоне, закрывающем лицо, но проблемы со зрением были вызваны тем, что он был недельным и больным. Крепче обняв Леору, он прижал подбородок к груди и стал молиться, чтобы ничего плохого не случилось. Разве он не заслужил передышки? — Я могла бы взять несколько уроков у этого Диггори, — хихикнула Беллатриса. — Он бы даже вызвал отвращение у Темного Лорда. Гарри едва различал приближающиеся к нему ноги. Тихо всхлипывая, он молился, чтобы это был не отец Седрика. Это было слишком рано, мужчина должен был нанести еще один визит до завтра. Затаив дыхание, он мог бы поклясться, что услышал, как кто-то произнес его имя кто-то, кто не был Фенриром, Беллатрисой, охранником или мистером Диггори. В редком проявлении слабости Фенрир положил голову на решетку окна и вытер слезы. Волшебники знали правду, его щенок и маленький малыш убирались отсюда, и они будут в безопасности. Он почувствовал запах болезни на мальчике, и это ужаснуло его. Никогда прежде он не верил в чудеса, но это было настоящее чудо. Он будет скучать по щенку, но ему здесь не место не то что он. Сердце Гарри заколотилось в груди, когда он почувствовал, как кто-то откинул капюшон. Крепко зажмурившись, он зарылся лицом поглубже в халат и уткнулся в голову дочери. Мальчик молча молился, чтобы они не раскрыли его маленькую тайну. Фенрир наблюдал, как вампир в ужасе отпрянул назад, хорошенько разглядев изуродованное лицо мальчика. Щенок был в плохом состоянии. Если он когда-нибудь выберется, то разорвет Диггори на куски. Гарри начал неудержимо трястись, когда почувствовал, что его поднимают. Он ожидал ударов по голове или спине, а не нежных рук и сильных рук, обнимающих его, как будто он был кем-то особенным. Ему хотелось прижаться лицом к груди, на которую он опирался, и заплакать, но у него не было сил даже на это. Кем бы ни был этот человек, от него пахло зельем и теплом. Фенрир чуть не заплакал, когда вампир осторожно поднял своего щенка. Он знал, что Снейп был жестоким человеком, но по его глазам было видно, что он заботился о мальчике. — Позаботься о щенке, вампир, — сказал он, склонив голову и выказывая мужчине некоторое уважение. Он не знал, откуда ему это известно, но он просто знал, что этот человек позаботится о том, чтобы его щенок больше никогда не пострадал. — Даже Темный Лорд пожалел бы его. Гарри уютно устроился в объятиях мужчины, он не чувствовал такого тепла с момента последнего задания. Он мог различить голоса вокруг себя, но на самом деле не мог понять, о чем они говорят. Одно он знал наверняка он двигался. Кем бы ни был этот человек, он уводил его прочь. Он не хотел лишать себя надежды, но молился о том, чтобы покинуть Азкабан. Может быть, только может быть, он увидит, как вырастет его маленькая девочка