Вечный школьник.

— Мне на работе вино дали — произнес Кайн, наклоняясь, расшнуровывая ботинки, всматриваясь в коридор квартиры фокусника, прислушиваясь. — Ей богу, Хисока, если ты снова играешь со мной в молчанку, я эту бутылку… Он скинул с плеч пальто, снимая шарф, зубами стягивая перчатки. Поймав глазами собственное отражение, он поправил волосы, лизнул палец, аккуратно поправляя тонкие стрелки, резко разворачиваясь, топая в сторону гостиной, готовый начинать ругаться, выплёскивая негатив на ни в чём не повинного Хисоку. Но влетав в него на полном ходу, выставил руки, чтобы смягчить удар, краем глаза замечая, как тот ловит бутылку вина нэн, ставя её на тумбу. Он выглядел так, словно только сейчас проснулся: взъерошенные мягкие волосы, топорщились в разные стороны, обрамляя его лицо как перья заката касаются озера, на левой щеке след от подушки, глаза сонные, весьма ленивые и такие, словно он готов был сейчас поздороваться и уйти спать снова. Серая растянутая футболка, длинные штаны, тапки. — Хисока, ты время видел? — удивлённо спрашивает Кайн, выглядывая из-за мужчины на комнату позади него, предполагая, что тот мог кого-то пригласить и устроить себе увесилительный денёк, но мужчина, кажется, опережает его мысли, обнимая за грудь, как большой кот, потирась щекой о макушку, вдыхая аромат чего-то особо горького, табака и пота. — Мммм, нет, солнце, не видел, я спал, — произнес он, ещё хриплым со сна голосом, зевая в самом конце так заразительно, что парню потребовалось некоторое количество сил, чтобы не зевнуть в ответ. — Я догадался. С момента, как они расстались с мальчишками на Острове жадности прошла всего неделя. Кайн хоть и собирался с ними, чтобы приглядывать и дальше, что сразу было переведено всей командой как: " я поеду с вами, так как это безопасно для вас». Именно из-за этой причины Гон отказался, настоятельно рекомендуя брату заняться своими делами, ибо он рисковал нарваться на нагоняй от начальства своими внезапными прогулами и неоплачиваемый отпуском. Номинально, сейчас он хоть и был на рабочем задании, но оно закончилось около двух недель назад, так что, этот прогул придется отрабатывать. Мальчишек он отпускал с мыслью, что что-то случится, и этот что-то на долгое время ему испортит кровь. Гон с Киллуа перенеслись картой, вероятно, к Джину, а Кайн и Хисока, как-то неопределенно уставившись в сторону города, стояли, не решаясь что-то говорить. Если Кайн молчал, из-за душевной неясности и сметения, которое пожирало его душу, сворачиваясь тугим кольцом на сердце, то Моро молчал по причине, которую описать бы не смог. Он просто ощущал, что именно сейчас, до тех пор, пока стоящий рядом парень не решится заговорить первый, нужно молчать. Фрикса старшего он знал хорошо, возможно, даже лучше чем знал себя сам Кайн, намного лучше, чем его записная книжка. Ему не нужно было слышать его голоса чтобы понять по блеску глаз, что тот раздосован, не стоило смотреть на лицо, всего лишь наблюдая за походной, чтобы оценить масштабы и последствия его плохого настроения, по голосу определять весь спектр эмоций. Он далеко не был новичком в эмпатии. Просто его эмпатия была выборочной, исключительной, лишь на одного. На того, кто когда-то так сильно унизил его, победив, но не дав умереть. Кто насмешливо протянул ему лекарства и оружие, чтобы пережить ночь. Тот, кто так часто умирал, оставляя его, чтобы вернуться. Кайн трёт озябшие в жаре ладони, пряча их в карманы брюк, прикидывая, куда он может вернуться, чтобы начать работать. Увы, мысли ползли и ворочались недовольно, устало и с каким-то переменным цспехоме. — Я вынужден вернуться на работу, — начал разговор парень, — но… — У меня есть квартира в городе, где располагается Небесная Арена, — угадывает наперед мысли Хисока, опуская глаза, встречаясь взглядом с Кайном, улыбаясь. — Если ты не брезгуешь жить с такой свиньёй как я, во многих смыслах, то, можешь пожить со мной. Тем более, думаю, — он растянул улыбку по лицу, обвивая запястье парня тонкими длинными пальцами, вынимая его ладонь из кармана, зажимая кисть между двумя ладонями, — что это будет вполне правильно, верно? Кайн заинтересованно посмотрел на мужчину, примерно прикидывая в голове что тот намекает на… — Ты предлагаешь " встречаться», — спросил Кайн, изображая «ковычки» пальцами одной руки, безотрывно следя за мелькающими картинками мыслей в золотых глазах. По какой-то причине, он не мог себе представить себе: какого это встречаться с кем-то особенно с Хисокой. Фокусник явно был хорош во многих смыслах, но романтика, невинная и лёгкая окрыленность — явно не его. Такие как Хисока, Кайн прекрасно знал по богатому жизненному опыту, никогда не стремятся к спокойной жизни, к созданию семьи на одном месте да и процесс невинного «встречания» перетекает в постель у таких быстрее, чем из партнёр что-то докумекивает. Можно было бы обижаться, если бы и сам Кайн стремился именно к спокойной жизни. И если бы это было так, то у него хотя бы была бы квартира, а не комнаты в общежитии. — У меня такое ощущение, что встречаемся мы уже лет в семь, — внезапно произносит беловласый, замечая подтверждение теории в глазах мужчины. — Да, мне тоже так кажется, а сейчас, я предлагаю съехаться. Эта ситуация была настолько абсурдной и нелепой, что Кайн, широко раскрыв глаза, постарался не засмеяться, ощущая, что Хисока говорит вполне серьезно, словно подтверждая и подчёркивая былые действия. Он не ведал, почему именно на нем мир Моро сошёлся клином, но… было что-то в этом приятное. Потому что он принадлежит ему, как и фокусник принадлежат полность легенде. Просто по той причине, что они одинаковые. Кайн изгибает брови, продолжая смотреть прямо в глаза, златоглазого демона, медленно кивая, прикрыв глаза, чтобы обдумать будущие дела, ощущая, как его ладошку сжимают между двух рук. — Есть карта возврата? Хисока говорит не скрывая в голосе лучащееся во все стороны довольство. — Есть, идём отсюда скорее, а то у меня от этого места разовьётся изжога, — фыркнул Фрикс, призывая книгу и вынимая необходимую карту, протягивая вторую Хисоке. — Я работаю, так что домохозяйкой будешь ты. Мужчина рассмеялся, беря двумя пальцами карточку, смотря в глаза напарнику, ощущая невероятное чувство довольства. *** Как Кайн и обещал — он пропал на работе. Отделом без него заправлял Нулевой, так что вернулся он в порядок и дисциплину, которую он прививал в особые моменты своего здравомыслия, оставалась неизменной. Дел накопилась куча. Он носился с самого утра до позднего вечера, возвращаясь домой только поспать и по-ужинать. С Хисокой он успевал обмолвился парой слов, начинающихся с «доброе утро, хорошего дня» и завершающихся «спасибо за ужин, спокойной ночи». Ему выделили личную комнату, хоть и не такую большую, как комната хозяина, но вполне уютную. Сам факт того, что ему дали комнату, а не стали сразу укладывать с собой и вовсе подняли личность Моро в его глазах на добрые десяток пунктов. Такое титаническое спокойствие предвещало или что-то страшное, как было всегда, или то, что он (изменился?). В последнее верилось с трудом. Хоть и каждое утро его кормили завтраком, предлагали собрать еду с собой, после возвращения кормили ужином… в теорию одомашнивания чудища верилось со скрипом. В один момент все эти мысли его достали до такой степени, что он провел ночь на работе, в полной тишине, пытаясь переварить мысли в одиночестве… но где-то в три часа ночи пришло сообщение от Хисоки, который интересовался вернётся ли он утром или его ждать к ужину. О нём заботились? Фрикс так и застыл с телефоном в руках и пониманием, что это настолько необычное чувство, вызывающее странную боль в груди, что он готов вернуться прямо сейчас, чтобы не испытывать стыд. Последний раз, когда он принимал заботы — это была мама. Ласковая забота мамы уже почти забылась, но всего одно сообщение, это глупое, абсурдное, почти ненавидимой им сообщение, вернуло что-то в душе на место. Он хотел выключить телефон, но вместо этого быстро набрал текст: " Прости, я забегался и не предупредил, что задерживаюсь. Не жди меня и ложись спать. Я приеду завтра на ужин». Это был первый раз, когда он ответил на глупое сообщение ещё более глупым сообщением, от чего злость взыграла на самого себя. " Хорошо, что тебе приготовить на ужин?» Кайн поперхнулся возмущением, откидывая голову на спинку кресла, понимая, что улыбается как придурок, проводя кончиками пальцев по губам. «Что угодно, ты очень вкусно готовишь» И только через пять минут экранчик телефона высветил сообщение: «Спасибо». *** — Ты вернулся раньше на полчаса, — потеревшись щекой о волосы мужчины произнес Моро, позёвывая снова. — Неужели закончил со всеми делами? Кайн не стал вырываться, неуверенно обнимая в ответ, слушая тихий довольный хмык, ощущая невероятное тепло исходящее от мужского тела. Хисока как всегда пах чем-то приторно сладким, но сейчас, после того, как тот не очень часто выходил на улицу и, собственно, не часто духарился, от чего, эта притворная сладость была чем-то весьма далёким, перекрытым шампунем и запахом порошка от постельного белья. Кайн как-то неосознанно, видимо весьма устало, подался вперёд за запахом из прошлого, сильнее прижимаясь к моментально проснувшемуся мужчине, упираясь лбом в его плечо, начиная тихо гудеть о том, что действительно устал, о проблемах на работе, обо всем на свете, медленно ощущая, словно становится легче. Даже если его об этом спросили только для того, чтобы это выглядело как нормальный разговор. — О-я, тогда, думаю, ты сейчас идёшь ужинать, а потом отдыхать? — со свойственным его голосом мурлыканьем и странным заигрывание спросил Хисока, проводя пальцами по напряжённым плечам, оглаживая ими позвоночник вздрогнувшего Кайна, хихикая. — Ну-ну, милый мой. Фрикс возмущённо нахмурил брови, выворачиваясь из объятий, ощущая, как его легонько придержали за руку, поглаживая по костяшкам. Если бы Хисока мог испытывать стыд, то, возможно, это была бы именно эта эмоция, но в ложно застыженных глазах мелькали чертинки, на самой каемочке золотых глаз. — Пошли ужинать. Ты же явно не ел, — произнес Каин, смаргивая наваждение, ведя плечом, словно пытаясь вынуть руку из цепких пальцев. — Я распечатаю вино. Тихий шёпот на самое ухо, горячее дыхание, огладившее кожу шеи, то, как отпустил его руку, огладив подушечками пальцев и црапнув по ладони, оставляя тонкую ниточку нэн на мизинце, тянущуюся в сторону ушедшего мужчины. Фрикса ударило в жар. Он приложил руку к шее, стараясь стереть теплое пятно, ползущее щекоткой по коже. — Я сначала в душ, — оповестил он Хисоку, заглянув на кухню, кидая ключи от дома на подоконник, расстегивая нагрудные ремни, отцепляя пустые ножны, аккуратно приставляя их к стене, пальцем оглаживая серебряные знаки, ощущая взгляд между лопаток, позволяя себе такую маленькую слабость, как понимание чужого обожания. Охотник выпрямился, принимаясь за неспешную расшнуровку многочисленных сегментов дубленных кожаных пластин, аккуратно топая мимо того, с кем живёт, слушая движение воздуха. — Ты будешь чай или выпьешь со мной, душа моя? — спросил мужчина, натирая одну и ту же чашку с момента, как светловолосый зашел на кухню. Парень остановился, смотря через плечо, выгибая брови, шаря глазами в поисках взгляда. — Выпью с тобой. Нужно немного расслабиться. Хисока кивнул, посылая в след парню одну из тысячи своих самых очарова ельных улыбочек. В ванной недавно появилась новая полка, один из ящичков которой содержал замок. Кайн был удивлен такой обнове, говоря, что он масла может и в сумке держать, но, Хисока, к его удивлению, настоял на том, чтобы все перенести в их ванну. Теперь там было две полки, два личных ящика. Теперь там стояли множество множеств его скляночек с маслами, в закрытом ящичке лежали мешочки с травами, которые нельзя мочить или использовать без особого осмотрения. А ещё, скинув грязную, провонявшую работой рубашку, он увидел на своей полочке стопку чистой одежды и совсем поплыл. Парень огладил пальцами ткань, поднимая ее на уровень своего лица, обнюхивая, ощущая лишь запах свежести. Ему приготовили одежду, запомнив, что он вечно забывает взять сменную с собой. Это запомнили с первого раза, с первой просьбы принести ему хоть что-то чистое. Если он не ошибался, то его прошлый ухажёр не мог запомнить, что у него аллергия на парацетамол даже после десятого напоминания. Всего лишь глупую привычку запомнили с первого раза. Он улыбнулся, разглаживая вмятинки оставшиеся от его пальцев на хлопковой ткани, укладывая назад, собирая свои вещи, складывая их в свою корзину для грязных вещей. Три дня назад загружал стирку Хисока, так что сейчас это должен был сделать он, предполагая, что для более уютных отношений, они должны разделять работу по дому. Ещё и полчаса назад звонил Гон, рассказывая, что они путешествуют с Кайто, передавая от того привет. Трубку ещё и Киллуа выхватил, говоря, что рад слышать и очень соскучился. " — Я тоже соскучился, малыш. Когда за вами возвращаться? " Киллуа как-то смущённо назвал место, где они сейчас, говоря, что они все будут рады, если те приедут где-то через две-три недели. Кайн ещё немного погудел напоминая о тренировках, о том, что они не должны лишний раз рисковать и сразу же звонит ему, если что-то случится. " — Даааааа, обязательно Кайн-самааа» Киллуа был в своём репертуаре. — Ох, я тебе же не рассказал, — начал разговор Фрикс, возвращаясь на кухню уже чистый и в чистой домашней одежде, подсушивая волосы полотенцем, — дети сейчас не с Джином, а с Кайто. Ситуацию это, разумеется, улучшает, но нам до них в случае чп больно долго добираться. Он сел за стол, даже не заметив, что за окном уже село солнце, окрашивая город в цвета ночи. — Не будем думать о чп, хорошо, душа моя? Боюсь, что аппетита это не добавит, — прискорбно пожевал губы мужчина, хитро улыбаясь. Кайн собрал волосы резинкой, вешая полотенце на спинку стула, подгибая под себя ногу, улыбаясь уголками губ. — Хорошо, как скажешь. И ещё, Хисока, ты чудесно готовишь. Он взял вилку, наблюдая за тем, как мужчина поднимается, двигая стул в его сторону, садясь максимально близко, так, что если бы тот захотел, то с лёгкостью мог коснуться коленом его колена. Кайн похлопал глазами, смотря на донельзя довольное лицо. — Эа? — выдал он, решая поинтересоваться, зачем он это сделал, но, вполне понятно, Моро указал себе на щеку. Всё это походило на дрессировку и одомашнивание. У нормальных и среди нормальных людей это называется — семья. Фрикс положил вилку, сразу же соображая, что от него хотят, укладывая на одну щеку мужчины ладонь, к другой прикасаясь губами, прикрыв глаза. — Ты чудесно готовишь. Спасибо за ужин и за одежду в ванной, — тихо прошептал Кайн, едва отстранившись. Ощущалось это странно. Он уже привык, что за заботу благодарят исключительно его и вот эта ласковая минутка удивительно сильно сжала его сердце. Хисока довольно улыбнулся, обвивая руками торс мужчины, почти пересаживая его себе на колени, протираясь щекой об ладонь, наблюдая в глазах напротив то, что готов был ждать ещё десяток лет и было вовсе не жаль тех лет, что прошли. За такой взгляд в его отношение… — Ужин, — напомнил Кайн, аккуратно убирая руку от лица мужчины, напоследок ласково проводя большим пальцем по тому месту, где тот рисует звёздочку, искренне радуясь, что перед ним, пока дома, он не раскрашивается. — Потом. Я очень хочу есть. Хисока моментально расцепил руки, огладив тыльными сторонами ладоней бока, возвращая его на стул. Кайн просто не имел возможности не пообещать что-то на потом, видимо, поддавшись на очарование этого невероятно непонятного, хаотичного и беспредельного мужчины. Ели они в тишине, занимаясь каждый своими мыслями ровно до тех пор, пока Фрикс не наелся, отодвигая тарелку допивая своё вино, рассматривая его в плане немного терпкого виноградного сока, поворачивая лицо в сторону мужчины. — У меня вопрос, — позвал он, дожидаясь, пока Хисока отставит тарелку, замечая, что тот так и не притронулся к вину, вспоминая, что он всегда кривился при его упоминании. — Я тебе следующий раз виски принесу, — моментально пообещал он, получая в ответ довольный блеск глаз. — Какой вопрос, душа моя? Кайн замялся, опуская руки от стола, оглаживая колено, формируя свой вопрос окончательно. — В каких мы отношениях? Сформулируй ответ, пожалуйста, — четко произнес он, колотя пальцами по косточке, желая получить ответ в любой форме, желательно совестно и без воздушных конструкций. Хисока склонил голову к плечу, явно не ожидая так вопрос, как-то моментально замедленно моргая. — Мы же уже об этом говорили, солнце моё? Я равноценно принадлежу тебе, как ты принадлежишь мне. С того самого момента, как ты посмел меня оставить тогда у дерева. И чем дольше ты отвергал меня в любом из смыслов, тем больше становился мой интерес, — произнес он, протягивая руку, касаясь кончиками пальцев выбившейся из косы влажной пряди. — Так что именно ты хочешь услышать? Ты мне необходим до абсурдного. Я чувствую себя настолько злым, когда вижу тебя с кем-то другим, что уж прости за всех тех несчастных. Я сделаю что угодно, что ты попросишь. Один взгляд, одно слово. Ты только рот приоткрой, я в тот же момент принесу, что тебе необходимо. Он аккуратно провел рукой по челюсти мужчины, оглаживая пальцем мелкие шрамики. Кайн смотрел на это откровение широко открытыми глазами, ловя каждый блеск золота разливающегося по радужкам огнеными всполохами, каждый мимолётный и едва заметный знак — все это переделывало что-то в его душе основательно и бесповоротно. Он слышал все эти слова уже несколько раз, но именно сейчас они казались такими приятными и родными, насколько он мог их прочувствовать, что Фрикс, поймал руку фокусника за запястье, лишь сильнее прижимаясь щекой к ней, притираясь, прикрыв глаза. *** Утром его разбудил щебет его отражения и, кажется, тихий, со сна хриплый голос Хисоки из ванной. Он сел на кровати, стараясь пригладить гнездо на голове, морща лоб и нос, страдальчески зевая. — Ой, он проснулся. В общем, удачи, — услышал напоследок он, перед тем, как проснуться окончательно, свешивая ноги с кровати, смотря на приоткрывающуюся дверь. Кайн снова зевает, так заунывно и устало, словно ночью не спал, а устраивал забег по пересечённой местности, так что зрение картинку выдавало очень рябоватую, мутную. — Доброе утро, милашка, — мурлыкнул мужчина, опираясь на дверной косяк плечом, рассматривая недовольное заспанное лицо. — Будешь завтракать? Кайн поднялся на ноги, с первого раза попадая в тапки. Вид он имел совершенно трепетный, абсолютно безопасный и по-домашнему очаровательный. Парень запустил руку под футболку, скребя когтями живот. — Доброе утро, — всё же поздоровался он, когда подавил в себе желание снова лечь спать, видимо, не решаясь провести один из двух выходных в состоянии сомнамбулы. — А что есть? Он немного приподнял голову, останавливаясь напротив, наблюдая самое довольное и миролюбивое выражение лица Хисоки, которое, не сходило уже неделю и, кажется, до тех пор, пока их не начнут дергать в разные стороны обязательства — не пропадет. Моро хмыкнул, замечая в глазах парня одну простую вещь, которую, нужно было искоренять. А именно — смирение. Он должен выбирать то, что захочет съесть, должен быть тем, кем являлся тогда, давно давно, когда они встретились. — Ну-ну, милый мой, ты должен сначала обнять меня, хотя бы один малюсенький поцелуйчик, а после сказать, что хочешь на завтрак, — покачав пальцем произнес Хисока, замечая, как с каким-то неверием начал обдумывать ситуацию Кайн, почёсывая затылок. Фриксовская привычка. Кажется, тот сравнивал то, что видел в своей семье, но, учитывая, что Джина небыло большую часть его жизни, то тот решил, что, в целом, тот, с кем он живёт прав, обнимая его. Хисока хмыкнул, опуская руки тому на лопатки, поглаживая пальцами. Аккуратное прикосновение губ к щеке, как вчера, но ещё более невесомое и душевное, а после невероятно тихий, немного просящий шопот — «хочу блинчики». Мужчина ощутил, что желудок полыхнул огнем, сворачивая органы в крутой комок. — Тогда иди в ванную, а потом уже на кухню. Будут тебе блинчики. Хисока провел пальцами вниз по позвоночнику, укладывая одну руку парню на поясницу, прижимаясь губами к его виску, вдыхая запах полыни, который, кажется, не выветривается никогда, предвкушающе улыбаясь, лишь услышав, как сердце парня дрогнуло. Кайн выпутывался словно с неохотой, но с неизменным недовольным выражением лица, напротив, стараясь как можно больше и чаще касаться пальцами рук мужчины, явно демонстрируя свой неподдельный интерес, ощущая, как горит огнём на виске горячий след от губ. Дверь в ванну была прямо напротив его комнаты, так что идти далеко не пришлось. Влажное полотенце висело на полотенцесушителе и капли воды звонко разбивались об кафельный пол. Кайн улыбнулся, кидая на мокрое пятно половую тряпку, краем глаза замечая, как ему машут из-за зазеркальной глади. — Доброе утрооо, — многострадально провыло отражение, зависая вниз головой, рассматривая оригинал, улыбаясь ему. — Выглядишь намного более довольным, чем всегда. Кайн изогнул брови, опираясь руками на раковину, мотая головой из стороны в сторону, прося на пару минут вернуться к приемлемому виду, чтобы была возможность хоть как-то умыться, что отражение и выполнило, хоть и не повторяя движения, но демонстрируя то, как выглядит оригинал. — Мне не с чего выглядеть недовольным, — отмахнулся мужчина, плеская в лицо воду, ощущая, что холодная вода возвращает трезвость мысли. — Он просто… Мне с ним спокойно. Я знаю его, он знает меня. Мы оба знаем, что друг от друга ожидать, так что… таким как я с кем-то легче. — Раньше, ты придерживался противоположного мнения, — покачало головой отражение, указывая пальцем на щеку, чтобы парень оттер след от подушки. — Ты хоть его как следует отбоагодари. Кайн поднял недовольные глаза, отвечая, что раньше он был не в своём уме. — Безумие, в целом, очень хороший способ абстрагироваться от мира. Да и тебя бы небыло, если бы не моё безумие. Он пошел в душ, по пути снимая одежду, оставляя ее на корзине для белья, залезая в кабинку, врубая воду. — Ой, ну снова он на меня обиделся, — недовольно фыркнул демон, уходя из зеркала, возвращаясь, когда оригинал вышел из душа, вытирая волосы. — Твой братишка в порядке. Они с Кайто и Киллуа где-то в лесах закрытого материка. — Замечательно. Продолжай приглядывать за ними. — Я получил абсолютно противоположную просьбу, так что… Так что живи тут спокойно, но если случится что-то выходящее за рамки, то я скажу. Чао. Отражение махнуло рукой, принимая точный облик оригинала, прекращая самодеятельность. Демон ушел, отражение перестало отставать и двигаться как хочет, что-то там на кухне нашептывая Хисоке. — Знал бы ещё, как благодарить, — покачал головой он, высушивая волосы полотенцем. На кухне стоял аромат блинов, от которого настроение мужчины стремительно взлетело вверх вместе с поднимающимися бровями и расползающейся глупой улыбкой. Хисока стоял в каком-то придурошном фартуке спиной к нему и мыл посуду, что-то мурлыкая себе под нос, и явно заметил его ещё тогда, когда он только высунулся из ванной комнаты. Хисока выключил воду, ставя последнюю чашку на её место, прикрывая шкафчик. Фартук смотрелся на нем чрезвычайно прекрасно. Его внушительная фигура всегда вызывала искреннее восхищение, хоть и раньше больше зависть, но все же, всегда поражала воображение. Это же что нужно было есть, как нужно было тренироваться, чтобы к тридцатке выглядеть так… так превосходно и, чего же греха таить, сексуально. Кайн, он же ранее Эмма, он же когда-то Леон, торжественно проиграл мыслям в салочки и бисексуальность настигла его, выдавая жестокую затрещину, убегая вперёд пониманием, что девушки ему не нравятся. Он приоткрыл рот, чтобы сказать, что на кухне очень вкусно, пряча вспотевшие ладони в карманы, отводя глаза, но, кажется, слишком поздно. На лице Хисоки появилась такая эмоция, что заметивший ее лишь краем глаза мужчина, тяжело сглотнул, судорожно мелькая зрачками по столу, наконец-то сквозь панику замечая горку румяных блинов, старательно вылепливая заинтересованность именно в них. — О, ты уже их пожарил, — произнес он, очень плохо скрывая желание облизать губы, чтобы не говорить так — глуховато и слишком спёрто, словно воздуха стало в разы меньше, — тебя не напрягают домашние дела? Просто, кажется, я очень некрасиво скинул их с своей ответственности. Фрикс попытался перевести атмосферу на какое-то обсуждение домашних мелочей, но, словно воздух стал ещё гуще. Кайн подошёл к столу, протягивая руку к блинам, кожей ощущая перемещение, наблюдая, как его по обеим сторонам зажимают руки. Блин так и не был сворован. Кайн пару раз вдохнул, поворачиваясь на месте, выгибая брови, словно спрашивая: " Что это такое творится? «, моментально проклиная и этот злосчастный фартук, и вообще своё утренне желание поесть блинов и, разумеется, собственное отражение, как источник всех бед. — Мне не сложно, но если ты хочешь взять часть забот на себя, то я только с радостью бы дал тебе самые простые дела, — произнес фокусник, играя бликами в глазах и тонкими бровями, благодаря небольшой, но разнице в росте вполне себе возвышаясь над мужчиной, сложившим руки на груди в каким-то подобии защитного жеста. — Или тебе не нравится как я готовлю? Это был вопрос явно на перехват всех возможно возникших бы разногласий по поводу домашнего быта. — Прости, я ведь очень стараюсь сделать нашу жизнь комфортной. Кайн покивал головой, соглашаясь со всеми словами Моро, ощущая, что тот словно ненароком сводит руки, отчего у него лично свело желудок. Хисока выглядел так, словно дорвался до чего-то особо вкусного и ныне выбирает с какой части это что-то начинать есть. Кайн немного вжал голову в плечи, наблюдая, как чужое лицо становится всё ближе, от паники произнося: «Завтрак?» Сначала на его лице отобразилось что-то пустое, похожее на сломанные надежды, а после Хисока рассмеялся громко и заразительно, роняя голову ему на плечо, обнимая и прижимая ближе к груди. — Разумеется, солнце, кому же я делал блины? Кайн готов был дать подзатыльник самому себе, но, пожалуй, оставит эту честь отражению. Завтрак прошел как и вчерашний ужин — спокойно и размерено. Неспешные беседы просто ни о чем, которые очень ярко возвращали его в те времена, когда они совсем недавно познакомились и не хотели раскрывать души друг другу. По этой причине, говорили о пустяках. Сейчас же, души настолько вывернуты, что пустяки — единственное, что осталось. Блины получились просто превосходными, что просто не мог не сказать Кайн, когда поднимался из-за стола, чмокая мужчину в щеку. — Я сегодня уйду, мне кое-что нужно закончить, — произнес он, ставя тарелку на в раковину, ощущая, как его ловят за край футболки и, всё ещё сидящий на стуле мужчина, тянет на себя, призывая развернуться. — Ну как же так? — обиженно спрашивает Хисока, изгибая брови. — Я думал, что у тебя выходные. — Я тоже. Но мне буквально утром пришло сообщение, — вздохнул Кайн, вынимая ткань из цепких пальцев, подхватывая руку своими. — Не обижайся. Я приду вечером, а после, мне дадут воскресение и понедельник как выходные и никуда я от тебя не денусь. Он провёл пальцами по шрамикам на костяшках кисти Хисоки, поднимая весёлые глаза. — Ну что я должен сделать, чтобы ты не обижался на меня? Хочешь я принесу коньяк? Кайн тихо усмехнулся, ощущая, как мышцы в руке на мгновение напрягаются, а сам мужчина поднимается, ловко и молниеносно склоняясь над его ухом. — Себя принеси. Я буду ждать. Горячее дыхание огладило шею и ухо, вызывая топу мурашек в теле несчастного охотника, с которого сошло пару цветов. Лицо Кайна выражало вполне занятное зрелище, выраженное в полном замешательстве и удивлении. Глаза больше, брови задраны, рот приоткрыт в попытке что-то ответить. — Я… Он скосил глаза, наблюдая хитрое и довольное лицо мужчины, также искоса его рассматривающего. — Ты, солнце моё? — тихо шепнул он, оплетая руками торс мужчины, прижимая к себе, ощущая как тот на негнущихся ногах подходит ближе полностью облокачиваясь на него. — Я живу тут, куда я ещё могу себя принести? — сообразил что нужно сказать он, хлопая мужчину по спине, надувая губы, но всё же, обнимая в ответ. *** Из дел у него были всего лишь какие-то ничтожные побегушки от Третьего и Второй, так как те особо сильно напрягались в его отсутствие и, кажется, только из-за их присутствия его отдел не нагнулся. Да и вернулся он почти на то, что оставлял, а это дорогого стоит, так что не выполнить их некоторые делишки он просто не мог. От Третьего требовалось сбегать в сторону Небесной арены, донести некоторые бумаги, которые ему оказалось тащить лень и вообще, он вроде как обговорился о том, что уезжает на пару месяцев куда-то в места где связь не ловит и провожали его всем отделом. Вторая и вовсе выходила в романтический отпуск, так как наконец-то нашла себе порядочного парня и весь обеденный перерыв щебетала ему о том, насколько у нее хороший парень. Кайн сделал пометку пробить «хорошего парня» везде где может. К двум часа дня он в целом был свободен, но что-то подсказывало, что возвращаться нужно как он и обещал — вечером, так что, спросив, что нужно сделать, чтобы и вторник стал выходным днём, отправился в свой отдел толкать воодушевляющую речь и проводить пятиминутки, которые затянулись до первого сообщения от Хисоки, где он интересовался, нужно ли за ним заехать. Отсюда последовал вполне справедливый вопрос: " У тебя есть машина?». Ответ был положительный, но он всё же отказался, оправдывая это тем, что он быстрее доберётся пешком, а в вечерних пробках они проведут половину ночи. Кайн пожелал всем хороших выходных, отпуская свой отдел немного раньше, чем обычно, чем вызвал искреннее удивление. Да и впервые его провожали с улыбками, желая хороших выходных в ответ. *** На часах было около девяти вечера, когда он щёлкнул замком, рассматривая ключи у себя в руках с каким-то дурацким брелком масти черви. В квартире стояла вполне себе приятная тишина, и полумрак. Кайн щёлкнул выключателем, принимаясь медленно распаковываясь из брони и портупеи, ставя обещанный коньяк на тумбу, замечая появившийся на стене, в месте, где стоит корзина с зонтиками, крепеж для меча. Раз он его не замечал, то появился он сегодня, как и магнитные держатели для пистолета рядом с крепежом. Кажется квартира перестала ограничивать его оружие одной комнатой. Кайн с каким-то недоверием оставил пистолет в держателе, так до конца и не снимая портупею, рассматривая коридор слегка прищуренными глазами. — Эй, хозяин дома, я вернулся! — крикнул он, шагая по коридору. — Я не верю, что преисполнился в искусстве тихой ходьбы настолько, что ты меня не услышал. Кайн вошёл в гостиную, недовольно складывая руки на груди, опуская глаза на уровень пора, наблюдая, как уже взмокший мужчина стоит в планке. — Меня интересует, — тихо произнес он, подходя ближе, присаживаясь на корточки, касаясь пальцами розовых волос, убирая их с лица мужчины, заглядывая ему в глаза, — сколько ты так простоял? — Недолго, — мурлыкнул он, давя улыбку. — Я просто поддерживаю себя в форме. Кайн кивнул, погладив его по макушке. — Учитывая, сколько вокруг просто вытолкнутой из тела нэн, то я могу сказать, что твоё недолго — моё целый день. Получив какой-то невнятный взгляд в ответ, он поднялся на ноги, отряхивая коленки. — Я, пожалуй, поставлю чайник. Фрикс ощущал себя максимально странно, словно что-то вокруг него происходит, а что именно — непонятно. Обыкновенно это бесило, но сейчас, странным образом тянуло шрам на руке, из-за чего пальцы мелко подрагивали. Его легко подхватили на руки, перекидывая через плечо да так быстро, из-за чего он даже возмутиться не успел, сильнее цепляясь пальцами за футболку мужчины. — Это ещё что такое? Кайн хотел что-то буркнуть о бесцеремонности, но Хисока сел, усаживая его себе на колени, от чего тот устало поморщился, растирая пальцами переносицу, демонстративно складывая руки на груди, выгибая бровь дугой. — Я хочу пообниматься, солнце, разве ты хочешь мне это запретить? — мурлыкнул мужчина, укладывая руки на подлокотники, ощущая как сердце начинает ходить ходуном, сжимаясь от предвкушения. — Или ты сейчас внезапно вспомнишь, что ты не обедал? В хитром изгибе губ и бровей так и виднелась некая издёвка, медленно перерастающая во что-то благоговейное перед сидящим на коленях боевым товарищем. — Нет, у меня был перерыв на кофе и меня угостили салатом, так что не волнуйся, — хмыкнул он, понимая, что именно от него требуется первое действие и предоставление разрешения. Давным давно он давал разрешение на объятия, в благодарных поцелуях он действует единолично, так что, даже при их близких отношениях, Хисока не рисковал и не давил. — Разрешаю. Он кивнул на подлокотник, показывая что именно он разрешил, наблюдая за тем, как моментально руки оказываются у него на боках, словно в клешнях. — На какое время длится разрешение? — с невероятным количеством мурлыкающих подтонов уточнил Хисока, оглаживая пальцами рубашку и твердые мышцы под ней, уже, в целом готовый на любое стечение обстоятельств. — На постоянной основе, — тихо ответил он, стараясь не дрожать ни голосом, ни телом, концентрируя уезжающее внимание на глазах напротив. — Стоит обговорить то, что я думал последнее время и, в целом, все мои побеги заканчиваются сегодня. Он сел поудобнее, ставя колени на край сидушки, чтобы ноги не весели, продолжая всматриваться в лицо. — Значит? Кайн резко отвёл глаза, больше не вынося медленно тяжелеющий взгляд Хисоки, прикусывая щеку изнутри, пересиливая напуганного ребёнка в себе. Не та ситуация. Его никто не тащит за волосы вверх по лестнице, нож спокойно находится в небытие, а чужие руки вполне ласковые и уж точно не те, что были тогда, оставаясь в его воспоминаниях. — Это значит «да». Я разрешаю тебе всё, что захочешь. До того момента пока я не скажу «нет», — чётко сформулировал свою мысль он, почти моментально ощущая, как руки перемещаются ему за спину, приятягивая ближе, заставляя пересесть с колен на бёдра. — Только от меня воняет порохом и потом, так что я бы сходил в душ. Но ему не дали. В гостиной был приятный полумрак и лицо мужчины напротив освещалось лишь неярким светом из коридора. Сквозь открытые окна виднелась прекрасная панорама на город, который лежал у ног многоэтажки. Он даже и подумать не мог, сколько Хисока отдал денег за эту квартиру, вблизи от его работы и Небесной арены. Почему-то ощущалось, что квартира была куплена с учётом их общих нужд, от чего сердце каждый раз радостно замирало. Одна рука оставалась на талии, крепко прижимая Кайна к месту, чтобы удостовериться, что тот не сбежит, как обычно, а останется здесь, на это несчастном месте. Вторая рука переместилась за спину, считая подушечкой пальца позвонки, останавливая только у самой шеи, совсем на мгновение, чтобы вспомнить, что ему разрешили всё, что он захочет. И он делает. Запутывает руку волосах, ощущая чудесные мягкие пряди, сжимает и оттягивает, заставляя запрокинуть голову, обнажая обыкновенно защищённое горло. Кайн хрипло выдохнул, сводя брови на переносице, укладывая ладони на подлокотники, впиваясь пальцами в обивку, ощущая, как шумит кровь в голове, а перед глазами медленно появляется белёсая пелена. Хисока издал какой-то странный выдох, проводя носом вверх по сухожилию, наблюдая за ползущими по шее вслед ему мурашками. — Ты превосходно пахнешь, ты же знаешь, как мне нравится твой запах, — хрипло произнес он, первый раз касаясь губами солоноватой и горьковатой кожи, улыбаясь как придурок, обвивая рукой талию мужчины, притягивая ещё ближе, беззастенчиво целуя шею, ведя носом ещё выше, под самое ухо, аккуратно касаясь губами, — а ты хотел пойти в душ. Охотник услышал как под пальцами хрустит обвика, стараясь прислушаться к ощущениям, готовый в любой момент сказать, что больше не хочет, что уже «нет», но ничего такого не ощущал. Останавливаться было бы неправильно. Хисока улыбнулся заменяя аккуратное касание губ на мелкий укус, лишь более аккуратно прижимая к себе, услышав краем уха тихое шипение. — Ну-ну, прости солнце… — Хватит балаболить, — прервал словесный поток Кайн, ощущая, что шея у него уже медленно атрофируется, а лоб и затылок тянет, — если ты ждёшь, когда у меня отстегнётся шея… Его нагло прервали, сильнее сжав волосы, намотав косу на кулак. — Хватит балаболить, — вернул Моро, сверкая золотыми глазами подло улыбаясь, ловя недовольный взгляд Кайна, широко мазнув языком вверх по бьющейся венке, радостно понимая, что это действие возымело эффект. Широко открытые глаза и приоткрытый рот говорили сами за себя. Тот впитывал каждое изменение мимики, действуя ровно так, как бы понравилось Кайну. — Чудовище, — прохрипели ему в ответ, и мужчина, тряхнув розовыми волосами, прихватил зубами кадык, ощущая как Фрикс, судорожно схватил ртом воздух, пробивая пальцами плотную обивку кресла. Тихий стон, больше похожий на довольный скулеж донёсся до ушей охотника, пробиваясь даже через шум крови в ушах и желание двинуть локтём по наглой челюсти. Проявив ещё большую наглость, даже после укуса, даже после того, как пару раз прервал словесный поток того, кого раньше слушал с почти полным благоговением, он разжал челюсти, слизывая кровяную росу с кожи, разжимая руку, наблюдая, как Кайн этим моментально воспользовался, садясь ровнее, прикасаясь пальцами ко лбу, унимая головокружение. — Если до вторника не сойдёт… — Обещаю, что нет, — тихо шепнул он, снова цепляясь пальцами за затылок притягивая прямо к своему лицу, всматриваясь в глаза, аккуратно проводя большим пальцем по скуле. — Ты даже портупею не снял, — мурлыкнул Моро, прикасаясь губами к сухим губам напротив, проводя языком по нижней губы, наблюдая как расширяются зрачки Кайна, от чего захотелось лишь впиться зубами и губами в чужие губы, и кусать, и целовать так долго, чтобы тот потом рычал и злился. Но ещё больше нравилось наблюдать, как тот медленно выходит из себя Фрикс, когда его дразнят. — Знаешь, как мне нравится видеть портупею, когда она проступает через верхнюю одежду бороздами? Кайн поднял брови, не понимая, что ему там может нравиться. — Да ты извращенец, — беззастенчиво выдал он, наблюдая, как медленно оттягивают ремешок портупеи, потирая пальцем оставленный ею след. — Разумеется. Он отпустил ремешок, слушая тихий шлепок по коже и то, как парень тихо вскрикнул, явно не ожидая такого. Кайн надул губы, шлепая его по плечу в ответ, слушая тихий бархатный смех. — Ну-ну, прости милый, — шепнул в губы мужчина, снова прикусывая губу парня, наблюдая, как Кайн, зло более расслабленно выдыхает, толкая его в полечо, удерживая у спинки кресла, усаживаясь удобнее. — Потом прощение попросишь. Искусал, пакость такая… Он мотнул головой головой, смахивая волосы с лица, упираясь и второй рукой в крепкое плечо, наблюда за пьяной улыбкой на лице партнёра. Чудовище. — Я тебя ненавижу, — произнес Кайн, копируя улыбку на лице мужчины, сжимая пальцы так сильно, что было бы не удивительно, если бы остались синяки. — Точно также, как и я ненавижу тебя, Кайн, — мурлыкнул мужчина, ни капли не обижаясь на явную ложь, перемещая ладони на бедра парня, поглаживая пальцами жёсткую ткань военной формы, ласково всматриваясь ему в глаза. Кайн кивнул, соглашаясь с этим, отпуская его плечи, доверительно прижимаясь к мужчине, позволяя себя полностью окрутить. Это был первый поцелуй за сегодня. Собственнический, достаточно жестокий, больше подходящий на попытки вырвать последний воздух из груди партнёра. Руки бесцельно блуждали по телам, то царапая кожу через ткань одежды, то наоборот, ласково оглаживая. Ладонись столкнулись, пальцы почти автоматически переплелись и Моро, потянул их руки выше, чуть приподнимая Кайна, рассматривая его очередной раз недовольное, но такое обожаемое им лицо, вытирая ниточку слюны в уголке губ. — Можно, — хрипло произносит Кайн, следя за тем, как лёгкими движениями пуговицы на его рубашке расходятся, и она сама держится только из-за этой треклятой потртупеи.