(Не) хочу тебя помнить

Как выяснилось, деньги были нужны Зейну, чтобы ходить в ночной клуб, о чем Луи, конечно, тоже не узнал бы, если бы Малик, пританцовывая, не прихорашивался в холле перед большим зеркалом. Было заметно, что Зейн не просто в восторге от своей внешности, но и считает себя первым красавцем — это, конечно, было правдой, но почему-то страшно раздражало Луи, особенно, когда Малик вылил полбанки геля себе на волосы и надел черную кожаную куртку. В первый раз Зейн выбрался выпить и потанцевать с тем самым Райаном из больницы, что дал ему свой номер перед выпиской. В ту ночь Луи чуть с ума не сошел, гадая, не выйдут ли боком Зейну его развлечения. Ему даже пришлось гуглить, можно ли выпивать, если у человека амнезия, но не нашел ничего полезного. Он не знал, в котором часу Малик вернется, и в тот момент, когда эти двое, целуясь, ввалились в квартиру, его чуть не вырвало. Луи старался не шевелиться, надеясь, что его не заметят, книга, которую он читал для виду, затекла в его руках. Так и случилось — Зейн и Райан были настолько увлечены друг другом, что даже его не заметили. Сидеть в гостиной было просто невыносимо, но в спальне оказалось намного хуже, потому что Луи слышал каждый вздох из-за стенки, даже самый тихий. Голос Зейна звучал знакомо и чужеродно одновременно, а вместе с ним тяжело дышал совсем посторонний человек. Господи, он там трахал другого парня. Ему там было хорошо, даже слишком, даже очень, даже... Луи старался абстрагироваться, но они словно были в его комнате, перед его глазами. К горлу снова подступил комок, Луи сморгнул слезы, а потом просто расплакался, потому что больше не мог держать это в себе. Как такое вообще можно вынести? Зейн был с другим, в их квартире. Он даже не думал о нем. Даже не представлял, что сердце Луи, и так разбитое вдребезги, просто горело. Томмо так боялся, что от него и вовсе ничего не останется. Что он просто не сможет дышать, потому что всё его внутренности погибнут во время пожара. На следующее утро Луи чувствовал себя побитой собакой. Ему не хотелось даже выходить из комнаты, но остаться в спальне — значит, снова предаться отчаянию, утопить себя в пучине. Луи должен был держаться, потому что он не мог дать Зейну понять, что его поведение причинило ему боль. Ему нужно было поддержать Зейна в это непростое время, пусть даже Малик его не помнил. Они действительно были чужими. Окопавшись в кухне, Луи решил приготовить завтрак. Ему нужно было хоть как-то отвлечься, а для этого необходимо заняться делом. Он неплохо готовил, по крайней мере, Зейну раньше всегда нравилось. Первой на глаза Луи попалась коробка молока, и Томмо решил заняться омлетом. Он мог добиться почти воздушной консистенции, но при этом не превращал яйца в желеобразную массу. В коридоре послышались шаги, и уже через мгновение в комнате появился Райан. Сейчас он походил не на медбрата, а на парня, что всю ночь провел в стоге сена. Луи чуть не переломил венчик пополам. – Прости, ты..? – Райан посмотрел на него с недоверием. Господи, будто Луи не у себя дома! Будто это он пришел в гости! Будто этот парень не помнил, что Луи забирал Зейна из больницы! Может, и правда не помнил. Малик тогда не придал его появлению значение. Он всем своим видом показал, что на Луи можно не обращать внимание. – Луи. Сосед по квартире, – ответил Томмо — его буквально тошнило от того, как это прозвучало. Лицо Райана немного прояснилось. Он явно на что-то рассчитывал, и теперь для него был полноценный зеленый свет, ведь Луи действительно считался соседом. Если не предметом мебели, который так удобно было игнорировать. – Милая квартирка, – сказал Райан, лишь бы как-то заполнить паузу. – Близко к центру, – ответил Луи и посмотрел на яйца в миске. Ему было противно с себя, но он всё-таки спокойно посмотрел медбрату в глаза. – Омлет будешь? – Не будет, – произнес Зейн, появляясь в дверном проеме в одной футболке и плавках. – У нас с Райаном еще есть дела. Луи равнодушно пожал плечами, словно ему не хотелось протянуть: «Да уж, ясно, что у Вас за дела». Однако это было не его дело, и Луи продолжил мешать яйца в миске, точно хотел взбить из них пену. Стоило Зейну и Райану покинуть кухню, как Луи поставил миску на стол, прислонился спиной к холодильнику и судорожно выдохнул. Ему нужно было всего несколько секунд. «Он тебя не помнит, ты ему чужой», – напомнил себе Луи, стиснув зубы почти до скрежета. Они так ныли. Он мог стереть их в пыль. Смысла в словах не появлялось, сколько бы раз Томлинсон ни проговаривал эту фразу. Недоделанный омлет Луи слил в раковину и, впиваясь ногтями в мякоть ладоней, вернулся в свою комнату. За стенкой слышалась какая-то возня. Луи глотал слезы, тяжело дышал и старался не смотреть на фотографию в деревянной рамке. Она словно насмехалась над ним их счастливыми лицами. Влюбленные друг в друга Луи и Зейн превращались в иллюзию. Вечером Зейн навострил уши в клуб снова и так разоделся, словно хотел поразить каждого, кого встретит на улице. На этот раз Луи целенаправленно не спал. Он знал, что ему будет больно, но всё равно копался в бумажках в гостиной, то убирал их в коробку, то снова раскладывал на столе, имитируя бурную деятельность. Луи даже не знал, какие именно документы просматривает. Может, это были счета. Зейн вернулся после трех часов ночи, не с Райаном, а кем-то, кого Луи так и не смог идентифицировать, и они, целуясь и срывая друг с друга тряпки, ввалились в его комнату, порыкивая от удовольствия. Как будто не могли подождать хотя бы минуту. Кошмар затянулся и, несмотря на то, что Луи слышал стоны и вскрики каждую ночь, легче ему не становилось. Почему-то Томлинсон чувствовал себя грязным, хотя это не он трахался с другим парнем за стенкой. Иногда ему казалось, Зейн нарочно таскает домой этих парней, лишь бы сделать ему больно, но то, с каким пренебрежением Малик иногда поглядывал в его сторону, говорило о другом. Ему просто не было дела. Луи еле терпел. Он мог бы устроить скандал, установить четкие правила. Мог бы сказать: «сюда нельзя приводить в гостей», «у нас есть комендантский час». «Ты специально хочешь свести меня с ума». Нет. Это слишком. Такое говорить нельзя, даже если очень хочется. Даже если рана очень глубока. Нужно было держаться. Это всё, что ему оставалось. Через несколько дней на телефон Луи неожиданно позвонили родители Зейна. Иногда они созванивались, но обычно это было по праздникам, и сейчас подобный звонок для Томмо стал большой неожиданностью. Он так старался отделить себя от жизни Зейна, но этот почти семейный звонок вновь окунул его в прошлое. Родители Зейна считали его родным. Для них их помолвка была вопросом времени. – Здравствуй, Луи. Как Вы там поживаете? Зейн в последнее время нам не звонит. У него всё в порядке? – спросила Триша обеспокоенно. Негодование чуть не сбило Луи с ног. Вот мудак. Даже матери с отцом не мог позвонить — им много было не нужно, просто знать, что Зейн в порядке. Игнорировать их было бесчеловечно. Они-то ему ничего не сделали. Их-то он помнил. – Зейн сейчас занят поисками работы, – наврал Луи, чувствуя себя неловко. Он был не обязан покрывать этого ленивого засранца, но всё равно не мог перестать его защищать. Ну как он мог сказать Трише, что Зейн перетрахал всё, что движется, почти у него на глазах? Ей было бы неприятно, ведь Зейн даже не поделился с ней тем, что в его жизни всё переменилось. Томлинсон собрался с мыслями. – Дни очень загруженные. Тяжело без офиса, Зейн к нему очень привык. Как только он найдет подходящую вакансию и немного утрясет проблемы с финансами, у него будет время, чтобы звонить, как прежде. – Спасибо, что присматриваешь за ним, малыш, – с облегчением произнесла Триша. – Нам с Ясером так тревожно за него. Но, зная, что ты всегда рядом, становится легче. Ты нам не чужой, Луи. Мы тебя любим. – Пожалуйста, миссис Малик. Я тоже Вас люблю. Рад был поговорить, – ответил Луи, сбросил вызов и, устало выдохнув, потянулся. Он, правда, их любил, как родных. Краем глаза Луи заметил, что в гостиной стоял Зейн. По всей видимости, Малик находился в комнате некоторое время, потому что он с удобством опирался на косяк. – Твоя мама, – сказал Луи, зачем-то повернув телефон, хотя Зейн вряд ли мог видеть что-то на затемненном экране. – Я так и понял, – хладнокровно ответил Зейн и сделал шаг навстречу. – Я хотел поговорить. Каждая клеточка тела говорила Луи, что разговор ему не понравится. Зейн скажет то, что добьет его окончательно. Боль будет невыносимой. И ему придется это вынести, потому что у Луи нет никакого права мешать Зейну устраивать свою личную жизнь. – Пожалуйста, – ответил Томлинсон с нарочитым спокойствием. – Не мог бы ты не торчать по вечерам в гостиной? – поинтересовался Малик, как бы между прочим. – Это немного смущает парней. Луи хотел швырнуть телефон ему в лицо. Прямо в его надменную рожу, чтобы у Зейна остался огромный синяк, хотя Малик только-только снял пластыри. Да как он смел ему такое говорить? Да как он мог просить о подобном? – Конечно, – ответил Луи, глядя на Зейна почти с вызовом. Зейн смерил его внимательным взглядом. Несколько секунд они будто молчаливо боролись, пока Малик, наконец, не усмехнулся. – И с мамой моей больше по телефону не разговаривай, – добавил он, дернув бровями, и вышел. Луи закрыл лицо руками и устремился в свою комнату. Слезы жгли щеки. Обида не давала дышать.