(Не) хочу тебя помнить

От отчаяния и боли Луи проплакал весь вечер, а потом долго клял себя за эгоизм. Зейн мог погибнуть во время взрыва, его могли убить террористы, он мог получить ранения не совместимые с жизнью и скончаться на операционном столе, как другие пострадавшие, а Луи волновался, что Малик его не помнит. Тем более, доктор сказал, что память вернется. Надо было только показать Зейну знакомые вещи, которые могли бы напомнить о том, что его и Луи действительно что-то связывает. В квартире была масса подобных вещей. Даже воздух здесь напоминал о днях, что они провели вместе. Их история началась именно в этих стенах, им даже не нужно было выходить за пределы апартаментов. Вдвоем они сидели на диване в гостиной, готовили ужин на электрической плите, играли в приставку, собирали приятные мелочи с разных путешествий. Конечно, если бы ситуация стала совсем плачевной, Луи мог бы попытаться повторить их поездки, но даже здесь, в доме, всё дышало ими. Остаток времени Луи посветил уборке. Ему хотелось, чтобы Зейн вернулся в максимально комфортную для себя обстановку, купил продукты, включая и сахарные колечки. Ему не хотелось даже вспоминать о злосчастных сливках. Как можно было сердиться на такую глупость? Неужели тот кофе действительно был настолько противным, что он отказался даже посмотреть на Зейна перед сном? Да, они наговорили друг другу неприятные вещи, но ведь не потому что они ненавидели друг друга. Иначе Зейн не сказал бы про кольцо в своем сообщении. Перед поездкой в больницу Луи чувствовал себя приятно взволнованным. Возможно, отдохнув немного под присмотром врача Зейн уже вспомнил его или хоть что-то, что могло бы натолкнуть их на следующий этап. Они бы раскрутили эту ниточку, вспомнили бы так много хорошего и... посмеялись бы. Потому что каким бы тяжелым не было горе, когда оно заканчивается, всегда есть место для смеха. В больнице было уже не так много людей. Вечером Луи бегло просмотрел новости — целиком не мог, начинало тошнить — и выяснил, что из под завалов вытащили еще несколько человек, и теперь среди живых было целых семь счастливчиков. Опознать смогли всех. Расследование велось полным ходом. К сожалению, внятную историю никто из пострадавших рассказать не мог. Двое человек даже не поняли, что здание было захвачено, другие не смогли бы опознать террористов, даже если бы от этого зависела их жизнь. Зейн выглядел намного лучше, на нем была уже не больничная одежда, а вполне обычная, повседневная, которую он надел тем днем, когда случилась трагедия. Ссадины заживали, хотя на его лице всё ещё было много пластыря. Заметно повеселев, он увлеченно разговаривал с медбратом и, кажется, даже смеялся. Увидев Луи, он немного растерялся, и Томлинсон вновь почувствовал укол в груди. – Ну что, пойдем? – поинтересовался он нарочито спокойно, хотя струна в его груди неприятно дернулась. Даже с медбратом Зейн разговаривал куда охотнее, чем с ним. – Да, – кивнул Зейн и вновь обернулся к парню, что стоял рядом с ним. Он тоже был доволен беседой. – Ну, пока, Райан. – Мой номер у тебя есть, – заметил медбрат, лукаво улыбнувшись. Он махнул рукой и вышел, и атмосфера сразу переменилась. Зейн будто даже смотреть на него не хотел, хотя Луи пытался втолковать себе, что он просто искал свою обувь. Снаружи их терпеливо ожидало такси, в салоне звучала приятная музыка, и в другой ситуации Зейн обязательно сказал бы, что надо накинуть водителю пару лишних звездочек за такое потрясающее сопровождение. Дорога показалась Луи вечностью. Впервые они не разговаривали, не смотрели друг на друга. Иногда они ругались и не разговаривали, но тогда их молчание было больше злым, чем неловким и равнодушным. Сейчас Луи чувствовал себя чужим в этой машине и почти жалел, что не сел рядом с водителем. Ему стоило больших усилий убедить себя, что Зейну сейчас тоже не по себе, и следует быть терпимее. – Вот, – сказал Луи, когда они поднялись на лифте на седьмой этаж, прошли по светлому холлу мимо больших зеркал и вошли в квартиру. – Здесь мы живем. Зейн с любопытством осмотрелся, словно кошка, которой сперва нужно было всё исследовать и обнюхать. Он шел за Луи, но ступал уверенно, и Томмо понадеялся, это потому, что он начинает узнавать квартиру. Кажется, жилье показалось Зейну пристойным — по крайней мере, взгляд у него немного прояснился. – Там находится ванная, она всего одна, – тоном гида произнес Луи, указывая рукой на светлую дверь. – Там коридор в спальни... Здесь гостиная, совмещенная с кухней, мы её больше, как кабинет используем. – Слушай, – Зейн остановился и, кажется, пристально посмотрел на Луи, потому что затылок у Томлинсона начал ощутимо гореть. – Я хотел кое-что прояснить. – Да, конечно, – Луи повернулся к нему и вежливо улыбнулся. Ему хотелось всем своим видом показать, что он готов объяснять Зейну, что угодно, по тысяче раз, если это поможет хоть как-то облегчить ему адаптацию. Он был готов на всё. Не важно, сколько бы это заняло времени. Ему так хотелось, чтобы Малик это увидел. – Я тебя не помню, – отстраненным голосом произнес Зейн и снова обвел глазами помещение. – Я... не твой жених. Ну то есть я был им, но ты сейчас для меня совершенно чужой человек. Я ничего не испытываю к тебе. Правда. Твое лицо ни о чем мне не говорит. Очень мило с твоей стороны, что ты позвонил моей семье, отвез меня домой и всё тут показал, но, я надеюсь, ты не думаешь, будто я лягу с тобой в одну постель. Луи незаметно выдохнул, стараясь сохранять спокойное лицо, хотя больше всего хотелось взвыть от отчаяния. Нет, лучше умереть, чем услышать такое. Лучше бы они с Зейном ещё тысячу раз переругались, побросали бы друг в друга чашками, это не было бы так больно, как это желание Малика отстраниться. Зейн даже не грубил ему, но внутренности будто искололи ножом. Пронзало каждое слово. – Я понимаю, – выдавил из себя Луи. Сил на улыбку у него не было. – Это «мы» режет мне уши, – добавил Зейн. Лучше бы его лицо перекосило от отвращения. – Извини, привычка, – произнес Луи, сам не понимая, как у него получается звучать так спокойно. Зейн вновь осмотрелся. Было заметно, что квартира его вполне устраивает, однако Луи подумал, это теперь не имеет никакого значения. Был бы он здесь или где-то ещё, они чужие люди. Зейн не хочет даже смотреть в его сторону. Может, Господь дал Зейну шанс забыть их ужасные отношения? Может, Зейн заслужил что-то получше, чем их перебранки. Но ведь было так много хорошего, светлого, славного, теплого. Были и мечты с надеждами, и горячие ночи, и долгие поцелуи, и смех, розыгрыши, поездки. Луи одернул себя, чувствуя, что в глазах начинает щипать. – Мне нужно будет спать на диване? – деловито осведомился Зейн. – Нет необходимости, – произнес Луи влажным голосом, однако глаза его остались сухими. Он посмотрел на Зейна с тем терпением, с каким мать могла бы смотреть на ребенка. – Мы были соседями до... до всего. Твоя спальня с правой стороны. Аренду мы платили пополам, а я числился главным арендатором. Не думаю, что тебе стоит платить, пока... ты не сможешь вернуться на работу. – Мило с твоей стороны, – сказал Зейн, хотя по его голосу было понятно, что ему мало дела до происходящего. – Тогда пойду прилягу. Голова всё ещё болит, сам понимаешь. – Конечно, – сказал Луи, провожая Зейна взглядом. Дождавшись, пока Зейн скроется из виду, Луи медленно побрел в свою комнату. Она всё ещё казалась их спальней, ведь здесь был шкаф с их общей одеждой, постель на двоих, рамка с фотографией, где они обнимались. Зря Луи бросил на нее взгляд, потому что моментально навернулись слезы. Горечь сковала горло. Как это могло произойти с ними? Никогда Луи бы даже представить не мог, что они вдруг могут стать чужими. Но они стали. И эти объятия, что были запечатлены на фотографии, казались ненастоящими. Словно кто-то внушил Луи, что у них действительно были эти воспоминания. Но если один помнит, а второй не помнит, кто из них лжец? К вечеру Луи немного успокоился. У него не было права на негативные эмоции, Зейн ранил его не со зла. Не мог же он солгать, что помнит его, лишь бы Луи полегчало? Это было бы нечестно. После того кошмара, что Малик пережил, чудо, что он вообще что-то помнил. Луи не мог себе представить, как учил бы Зейна заново обращаться с ложкой. Для Зейна всё сложилось хорошо. Он выжил, не получил увечья. Забыл, что в его жизни был Луи. От мыслей Луи отвлек стук в дверь. Томмо даже не сразу понял, что происходит, ведь Малик никогда к нему не стучался. Обычно он всегда входил и сразу начинал разговаривать. Воспоминание приятно согрело легкие. Луи встал с кровати и поплелся к двери, пытаясь понять, о чем Зейн мог бы с ним поговорить. – Что там с ужином? – деловито поинтересовался Малик, опираясь на дверной косяк. – Дерьмо, – Луи растер висок, чувствуя себя ещё более глупым, чем раньше. – Из головы начисто вылетело, что нужно готовить. Там на столе есть брошюры из разных забегаловок. Просмотри, что понравится, я оплачу, когда придет курьер. – Окей, – кивнул Зейн. – А тебе что взять? «Да ты издеваешься», – чуть не сказал Луи, ошалело взглянув на Зейна. Его лицо выглядело чужим. Точно. Он не помнил. То, что они знали друг о друге наизусть, теперь было ему неведомо. Для Зейна даже собственные вкусы, скорее всего, были сюрпризом, куда там какой-то Луи... Зачатки аппетита пропали. – Пепси-колу – ответил Луи. Зейн поднял брови, но никак не стал это комментировать. Следующие полчаса Луи провел, ощущая себя безумцем. Да, Зейн сказал, что не помнит его, но когда он спросил Луи про заказ... это словно отрезвило Томлинсона окончательно. Малик и правда не помнил. Он не смог бы так притвориться, не подумал бы о такой глупой детали. Нет, это не розыгрыш — реальность всегда суровее самой жестокой шутки. Расторопный курьер принес целых два пакета с едой, и только тогда Томлинсон понял, что они не ели с самого утра. Должно быть, Зейн даже не представлял, как готовить на их кухне, а он, дурак, развалился в спальне и себя жалел. Расплатившись, Луи вошел в кухню, чтобы достать свою колу. Ему срочно нужен был сахар. Зейн деловито распаковывал контейнеры и сверялся с прайс-листом. – Я взял тебе бургер с говядиной и картофель, – сказал Зейн. – Спасибо, – произнес Луи, наливая колу в стакан. Он не особенно любил говядину, они с Зейном оба предпочитали курицу, но откуда Малик мог это знать? Потоптавшись на месте, Томлинсон вытащил из холодильника формочки для льда с Дартом Вейдером и засыпал всё, что было, в напиток. Хотелось замерзнуть насмерть. – Это чье? – насмешливо спросил Зейн. – Твое, – ответил Луи. Зейн только фыркнул, окуная картошку в соус. Ели в полной тишине, словно и без того не было неловко. Зейн мог бы спросить что-то. Хоть что-нибудь, но ему, похоже, было совсем не интересно. Всё было чужим, и Малик не стремился узнать, как он связан со всеми этими вещами. Не спрашивал про знакомых, не уточнял про друзей. Луи еле затолкал в себя еду, пожалуй, лишь бы не обидеть Зейна, который великодушно заказал ему порцию. Следовало отдать Зейну должное, он хотя бы сгреб одноразовые контейнеры в мусорное ведро. Луи остался в гостиной один и, заметив брошенную на стойке рукопись, решил позвонить на работу. У него не было сил переглядывать её снова, а потом общаться с бездарным парнем, что даже не понял бы его замечаний. – Что значит, ты не можешь закончить редактуру? – спросил Саймон, стоило Луи озвучить ситуацию. – Сроки горят, ты это прекрасно знаешь. – А ты прекрасно знаешь, что в том здании был мой жених, и у него амнезия, – ответил Луи, чувствуя, что им не просто пренебрегают — его даже не уважают, как рабочую единицу. – Ты не представляешь, что я пережил и переживаю сейчас. Если Ад существовал, скорее всего, сейчас Луи находился в нем. – Я представляю, – сказал Саймон тоном, который можно было расшифровать как: «Мне плевать, что у тебя случилось». Это был его обычный тон. – Но у тебя есть обязательства. На твое место много желающих, Луи, к тому же амнезия — это не так страшно. Твоему жениху не нужен постоянный присмотр, правильно я понимаю? Заодно отвлечешься... Амнезия — это не так страшно. Зейн не помнил его, не любил, не хотел смотреть в его сторону, слышать его голос. Зейн, его любовь, смысл его жизни, самый дорогой человек после того, как мама умерла. Ведь он мог бы его вспомнить, если дать ему время и не слишком наседать. Если хотя бы косвенно напомнить обо всём, что они пережили вместе, но Си собирался лишить его такой возможности. Ему было всё равно, как и всем вокруг. – Не столько ты мне платишь, мудак, чтобы я плясал перед тобой, – прорычал Луи в трубку. Он чувствовал, что просто не выдерживает. Нет, определенно, Томмо не заслужил всё это. Не в таких масштабах. – Отредактируй это дерьмо, поправь другое... Я мог бы запросто подтереться этой дрянью и сделал бы этой писанине огромное одолжение. – Послушай... – Ты меня послушай, – оборвал Томлинсон. – Пока твой брат получает проекты уровня Гарри Поттера, я редактирую второсортные бульварные романы. Ты сводишь его с Чаком Палаником, а я сижу и читаю поэмы бездарных школьников. Я не для этого учился, понял? Трахал я твои обязательства и твою мать заодно, – рыкнул Луи напоследок и со всего маху швырнул телефон в стену. Приземлился он, конечно, на диван. – Воу, ты чего такой дикий? – раздался голос Зейна у Луи за спиной. Душа Луи моментально ушла в пятки, сердце начало бешено колотиться. Нет, Зейну сейчас нужен был полный покой, а он снова за старое — устроил дома позорный балаган. Не удивительно, что он и не пытался вспомнить Томлинсона. Наверное... Луи и сам хотел бы забыть о себе. – Прости, – выдохнув, произнес Луи и постарался как можно нейтральней взглянуть на Зейна. – Сильно разорался? – Думаю, тот парень совсем опешил, – Зейн ехидно улыбнулся. – Я пришел на моменте «я мог бы запросто подтереться этой дрянью». Но «трахал я твои обязательства и твою мать заодно», конечно, у меня в фаворе. Луи невольно усмехнулся. – Давно надо было его послать, – произнес он, закладывая руки в карманы. – Почему не сделал этого раньше? И ведь Зейн неоднократно говорил ему, что стоит послать этого мудака Саймона. Он как сутенер, даже хуже. Сутенеру волей-неволей приходится заботиться о своих подчиненных, а вот Си выпивает из людей все соки, прежде чем отправляет на свалку. – Не знаю, – ответил Луи. Лицо Зейна было нетерпеливым, и Томлинсон понял, что снова утомил его своими разговорами. – Ты что-то хотел? – Ты не знаешь, где я храню деньги? – поинтересовался Малик. Ему явно хотелось распорядиться ими. И, конечно, Луи бы даже не узнал об этом, если бы Зейн помнил, как добраться до денег. Они отдалялись друг от друга. Уже отдалились, но Луи цеплялся даже за такие крохотные возможности поговорить. – На карточке, она должна быть в бумажнике. – Да, она там, – кивнул Зейн и посмотрел на Луи, как на дурака. – Я не помню пин-код. – Двадцать четыре двенадцать, – сказал Луи устало. Зейн задумчиво склонил голову. На его лице вновь появилось недоумение, от которого Луи начало трясти. Ну как же... Почему... – Это что-то важное? Желание разрыдаться стало просто критическим. Неужели даже это Зейн не помнил, ведь это был пароль от их банковского счета, аккаунта в Steam, каждого мессенджера, твиттера, на который они оба забили. Ведь это был... – Просто рандомный набор цифр, – ответил Луи, сглатывая болезненный ком.