Круги на воде

Холодный ветер пронёсся по ногам, отчего подросток поёжился и зарылся носом поглубже в новую куртку. Она была красивой и удобной, что радовало Драма с каждым днём всё больше. В его прошлой жизни была лишь старая и потрепанная, а тут такой хороший подарок, согревающий тело и душу. Потому что это был подарок от Гвина. И одно осознание этого радовало только больше. Сама куртка была жёлтой, совсем, как солнышко. И перчаточки тоже новые. Парни частенько не носят перчатки. Особенно, когда сильных морозов ещё нет. Но Корю это не заботило. Было глупо отказываться от коричневых перчаточек, которые ему понравились с первого же взгляда, когда Ронни так расщедрился. Весна едва вступила в свои права, поэтому северный ветерок частенько гулял по улицам города, но скоро придёт лето и станет очень-очень жарко. Драм это прекрасно знает. И радуется только больше, хоть сакура ещё и не зацвела. Вот уже почти полгода, как он встречается с Гвином. Не сказать, что это были лёгкие отношения. Ронни ревнив, особенно к Лодину, с которым Корю успел спеться. В тот вечер, когда Драм спросил у своего дяди, как ему быть… Танго ответил достаточно просто: «Почему нет?». С того самого дня жизнь Драма начала меняться. Вопрос дядюшки частенько звучал в его голове, когда он пробовал что-то новое. Исключая моменты экспериментов в постели. Это не то, где Драм хотел бы вспоминать своего дядю. С Лодином оказалось достаточно просто работать. Хотя спортсмен частенько пытался сбиться с диеты, начиная вымахивать скорее в какого-то мутанта, чем в нормального человека. Переубедить эту гору мышц, что эти самые мышцы — не самое главное, было непросто. Стоило бы пошутить про ещё одну сломанную биту… но это будет уже не шутка. Драм действительно сломал ещё одну биту, пока показывал, что ничем не уступает Лодину, хотя куда мельче и хрупче. Хотя было бы уместнее сказать, что Хаджима сломал биту собственными руками, когда оказался в проигрыше. Но бить своего менеджера он не мог. Поэтому сломал второго виновника его проигрыша. Драм вздохнул, вспоминая, что завтра ему снова рано вставать. Скоро соревнования, и Лодин может снова занервничать и ухватиться за кучу мяса. Оглянувшись на магазин продуктов, Корю задумался. А нужно ли что-нибудь домой? Нет, он определённо не хотел об этом думать. Не хотел снова бегать и закупаться. К тому же, он устал. Ноги неприятно ныли, потому что пришлось скакать вокруг Лодина битый час, чтобы тот пошёл домой пораньше. Спортсмен явно пренебрегал отдыхом, и ничем хорошим это определённо бы не закончилось. Хорошо ещё хоть организм молодой. Всё быстро приходит в норму. Но переутомление никому пока выиграть не помогало. В телефоне было очередное сообщение от Ронни. Потому что как раз в это время Драм освобождался от тренировок и шёл домой из школы. Но отвечать Корю пока что не собирался. На улице холодно, да и через пару минут уже будет дома, нет смысла доставать телефон из портфеля. И с начала года Драм таки согласился жить с Гвином. Это было тяжёлым решением. Он не горел желанием переезжать. В доме дядюшки была и семья, и друзья, а с Гвином даже лишний раз на улицу не выйдешь. Драм громко фыркнул себе под нос от осознания, что бегает на коротком поводке вот уже несколько месяцев к ряду. Пожалуй, теперь он понимал, что чувствовал Ронни из его прошлой жизни. Слишком много заботы тоже не круто. Уже на лестнице, поднимаясь на четвёртый этаж, Драм таки достаёт злосчастный телефон, замечая уже несколько сообщений явно обеспокоенного Гвина. Устало вздыхает, думая, что бы ответить. Если сказать честно, Ронни может и разозлиться. А злость Гвина очень негативно воспринимается несчастной задницей Драма. Особенно утром, когда нужно куда-то спешить, а ноги, как назло, не слушаются, и хочется просто лежать кверху попой. К сожалению, если он так сделает, его зад не избежит всех возможных ощупываний, облапываний, а в конечном итоге и обтрахиваний. Уже на пороге Драм застаёт до боли знакомого парня. Высокий. С длинными тёмными волосами. С надменным взглядом. И мышцами, которые переплюнет разве что Лодин. Это был Артур Персиваль. Человек, которого Корю больше никогда не хотел видеть в своей жизни. В голове же крутился лишь один вопрос: «Почему? Почему так рано?». Насколько помнил Драм, этот парень должен был появиться позднее, когда Драм будет на последнем классе школы. Но нет, прошло всего полгода со знакомства Гвина и Драма. А Артур уже появился в их жизни. — Ох, здравствуйте. Не знал, что у Гвина есть сосед по квартире, — добродушно ответил парень. Не будь он в прошлой жизни тем, кто разрушил жизнь Драма, Корю бы посчитал его вполне хорошим малым. Но он совершенно не доверял этим глазам и доброжелательности в них. — Ха, — выдавил из себя Драм, скользя взглядом за спину Артура. Ронни стоял в коридоре, явно провожая гостя. — Парень. Поправка Корю вызвала у Персиваля недоумение. Да и у Гвина тоже. Ронни даже застыл, с непониманием смотря на Драма. — Что? — удивлённо переспросил Артур, посчитав, что чего-то не понимает или просто ослышался. — Говорю, что не сосед, а парень его. Не понимаешь разницы? — пусть Драм и был метр с кепкой, но умудрялся вести себя понаглее Артура, буквально не давая тому даже возможности просто выскользнуть из квартиры и уйти куда подальше. Потому что не заслужил такого лёгкого отпущения. — Соседи просто деньги за хату поровну платят. А мы тра… — Драм! — Гвин поражённо повышает голос, совершенно сбитый с толку. Он прекрасно знает, что хочет сказать его парень, от того ещё больше удивляется. Корю ещё ни разу не проявлял ревности. Даже чего-то похожего. Но сейчас подросток выглядел недовольно. Даже более недовольно, чем когда Гвин подстроил падение для Дельты. — Что? Я просто на всякий случай, — хмурый Драм быстро сменяется улыбчивым и милым. Но Гвин знает. Это обманка. Корю просто так эмоции не откидывает. Он их приумножает и взрывается, как динамит. — П-простите… — Артур, несмотря на все свои габариты, старательно пытается аккуратно обойти Драма, что, конечно же, выходит с великим трудом, ведь Корю совершенно не собирается сходить с дороги, двигаться или делать хоть шаг в сторону. Когда же у Персиваля всё выходит, он обменивается взглядом с Драмом. И видит в зелёных глазах превосходство. Словно бы не Артур смотрел на него сверху вниз, а наоборот. И Персиваль ускоряет шаг, не дожидаясь лифта и едва ли не сбегая с лестницы. — И что это было?.. — настороженно спрашивает Гвин, совершенно не понимая, какого чёрта творит его ненаглядный. Ни с того ни с сего начал прессовать совершенно незнакомого человека. Совершенно на Драма не похоже. И Гвин почувствовал, как холодок пробегает по его коже, когда столкнулся с зелёными глазами своего парня. — Ничего, — уверенный голос обрезает на корню возможность дальнейшего разговора. В такой момент Драм явно не настроен на разговор. Но Гвин и так достаточно понимает. Его впервые приревновали. И не беспочвенно. Хотя Гвин совершенно не понимает, как вообще мог дать хотя бы один повод. Тем более, с простым работодателем. Корю молча проходит в квартиру, снимая с себя куртку и перчатки. Лишь после он подвинет Гвина своей собственной задницей, снимет уличные кеды и отправится в комнату. — Я не голодный, поужинаешь без меня, — и, бросив это, Драм окончательно скрывается за дверью их общей комнаты. Не хлопает дверцей, не срывает с себя одежду, не выказывает какой-либо ненависти, но Ронни чувствует. Корю напряжён, и явно не в восторге от гостя Гвина. Оставалось только гадать, что же Гвин и Артур сделали не так.

***

Ночью Ронни старательно пытался прижать к себе явно дующегося Драма. Но подросток отбил ему все лапки, а после и вовсе спихнул с кровати. В итоге пришлось смириться и спать спокойно. Что было очень сложно, ведь прямо под боком был прекрасный юный Драм Корю, невинно обнимающий подушку. А ведь на месте неё мог быть Гвин. Но Гвин не знал, как оказался в чёрном списке на этот вечер. И непонятно на какой ещё срок. Под утро Ронни не выдержал. Он гордо встал. Сел. Встал. И отправился к своему компьютеру. Драм лишь проводил его взглядом из-под полуприкрытых век. Но так ничего и не сказал.

***

Встав по будильнику, Корю отправился заваривать себе чай и завтракать, но, к его удивлению, на кухне уже горел свет. На столе горячий чай с уже торчащей из кружки ложечкой, символом того, что сахар добавлен. Пара бутербродов и сырник со вчерашнего завтрака. Драм как раз не успел съесть три вчерашним утром. Гвин, словно невзначай, включает телевизор, где уже начинаются новости. Честно говоря, Корю не любил слушать новости по утрам. И Гвин тоже. Значит, это для чего-то нужно. Поэтому Драм молча садится на своё место и начинает трапезу. Но кусок застревает в горле, когда ведущая начинает неожиданно вещать: — Пару часов тому назад была взломана машина с автоводителем нового прототипа. Она разогналась до ста двадцати километров в час и резко выехала под колёса грузовика. В машине находился немало известный американский актёр, Артур Персиваль. Он скончался на месте. Водитель грузовика не пострадал, — женщина продолжала свой монолог по прямому эфиру, пока Драм застыл, уставившись в свою тарелку. Подростку хотелось ущипнуть себя, проверить, не сон ли это, не послышалось ли ему. Однако он и так прекрасно знал. Это никакой не глюк. — Гвин… ты же обещал… — зелёные глаза, наконец, отрываются от тарелки. Они заглядывают в малиновые, словно бы надеется увидеть в них хоть что-то. Но что именно? Вместо виноватого лица напротив улыбающийся Ронни. Он выключает телевизор, даже не отводя взгляда от Драма. Корю был важнее всего. Точнее, его реакция на произошедшее. — Ты же обещал, что больше не станешь причинять вреда! — вырвалось, наконец, у Драма полноценное предложение. На его удивление Гвин лишь хохотнул, ещё внимательней сосредотачивая своё внимание на самом Драме. — Только не тебе и твоим друзьям, — напомнил Ронни, словно бы это было каким-то мелким шрифтом подписано где-то в договоре. И Драм снова забыл про это прочитать. — Но… это неправильно! — Корю вскочил из-за стола, готовый запротестовать, в то время, как Гвин неторопливо и расслаблено поднялся со своего места вслед за Драмом. — Пусть ты и говоришь так… но Драм. На твоём лице улыбка, — зелёные глаза растерянно моргают, не до конца понимая смысл сказанного. Но Гвин не стал бы врать о подобном. И слишком внимательный взгляд заставляет вздрогнуть, словно пробудивший ото сна. — Ха? — вырывается у Корю. Он подносит к губам руку, пальцы тоже не станут лгать. Подушечки легко касаются губ. Драм действительно улыбался. Он и сам не понимал почему. Но определённо трепетал от понимания. Никакого Артура больше нет. Некому забирать у него Гвина. Некому рушить его счастливую жизнь с Ронни. С таким Ронни. С заботливым, делающим ему чай, протирающим спиртом ноги, когда он приходит с мороза, покупающим ему куртку, когда видит, что старая ни к чёрту. И ему не нужно даже говорить, Гвин сам подмечает такие мелочи. У Гвина есть график и куча будильников, чтобы следить за своим временем. У Гвина есть время не только на свои исследования, но и на Драма, на прогулки и сон в одной постели каждую ночь. И Гвин предпочитает брать всё в свои руки, а не смахивать всё на Драма, заваливая того домашними делами. Корю и не думал, что в равновесных отношениях, где каждый вносит свой вклад, Корю будет очень даже хорошо. И он не устанет от них. — Бред, — вырывается у Драма, который совершенно не хочет принимать своей радости. В конце концов, это убийство человека. Даже не отпугивание. Не избиение. Не нанесение лёгких повреждений. Всё. Артура нет, и не будет больше уже никогда. Но стоит Корю попытаться выбраться из кухни, дабы остаться один на один со своими эмоциями и разобраться, как его резко припечатывают спиной к холодильнику. Колено Гвина не даёт свести ноги, одна из рук уже умело перехватывает подростка за талию, вторая же приподнимает подбородок Драма. Поцелуй выходит грубым и властным. Ронни не терпит в этот момент сопротивления, подавляя его на корню покусыванием губ своего парня и более сильным сдавливанием талии. Драму остаётся лишь едва слышно простонать в поцелуй, чувствуя себя совершенно обезвреженным. Пальцы цепляются за кофту Гвина на плечах, Корю и сам не понимает, то ли хочет оттолкнуть, то ли сдаться и просто принять происходящее, как должное. Однако в скором времени сдаётся. Голова лишается мыслей и кружится от бесконечной череды властных поцелуев и трений двух юных тел, которые так легко возбудить в таком нежном возрасте. Наконец, Ронни отрывается от Драма, но лишь для того, чтобы поменяться местами и теперь уже напирать на Драма, продвигая его к спальне. Сам же Корю осознаёт, что происходит, только когда его сваливают на кровать и дают глотнуть воздуха полной грудью. — П-постой! У меня же сегодня тренировка! — начинает протестовать Драм, прежде чем его нагло придавливают к кровати. — Я уже позвонил Лодину. Он справится сегодня и без тебя, — спокойно объясняет Гвин, начиная тянуть домашнюю майку Корю наверх. Когда же Драм снова пытается проявить свой характер, спускается к незащищённой шейке и больно кусает, слыша громкое: «Ай» и шипение. Упорства Корю не занимать, но треск любимой майки заставляет сдаться во спасение вещи. Драм уверен, что сможет противостоять Гвину даже полностью обнажённым. И зря. Потому что вернуть руки в прежнее положение ему уже не позволят. Ронни удерживает очень удобно поднятые вверх руки, стягивая с себя галстук. Прежде чем руки освободились от майки, Гвин умело перевязал их своим собственным галстуком. Драм, придавленный телом своего парня, мог разве что подрыгать ногами и попытаться вырвать руки. Но, увы, в, казалось бы, хилом теле Гвина таилась большая сила. И Корю давно уже успел это выяснить, только почему-то снова об этом запамятовал. Когда же галстук перевязал запястья и цепким узелком прицепился к кровати, Корю понял ужасающий план своего парня. Гвин будет его драть. И драть жестоко. Не зря же он купил эту кровать со странными вырезами на грядушке. Не зря же каждый раз так связывал руки Драму, дабы тот не рыпался. Честно говоря, Драм не мог вспомнить, чтобы в прошлой жизни Гвин так любил жёсткий секс. Точнее секс в принципе. Ронни не тянулся к пошлости, предпочитая лишний час провести в компании компьютера. Но это явно не о Гвине, которого Драм знает сейчас. У этого Гвина странные фетиши от ярко-багровых засосов по всем плечам и шее, что даже рубашка не спасает, до обездвиживания в любом его проявлении. Словно бы Корю может в любой момент попытаться сбежать, поэтому его стоит хоть как-то удержать. Порой Корю казалось, что шибари в скором времени начнёт приходить к нему даже в страшных снах. Кто знает, в какой момент Гвин перетянет ему шею. И ведь заиграется и задушит ненароком… Мысли обрывает резкое снятие домашних штанов вместе с нижним бельём. Драм вдыхает побольше воздуха в грудь и жмурится. Это был провал. И он был достаточно обидным, чтобы стиснуть зубы, размышляя о несправедливости этого мира. И лучше было подумать об этом, пока есть такая возможность. Пока в него не вколачивается член Ронни, и в голове не пустеет от мазохистского удовольствия. Щелчок от крышки смазки. Сначала лёгкое, обманчиво ласковое прикосновение, а после резкое погружение сразу двух пальцев. Конечно, это не в первый раз, но Драм всё равно дёргается и прикусывает нижнюю губу. — Ты снова слишком узкий… — жалуется Гвин, приподнимая подбородок Корю не занятой рукой и целуя в уголок губ. Такой контраст с резкими и беспощадными пальцами, что резво начинают трахать пятую точку Драма. Резкие входы и выходы, неожиданные «ножницы», стоит пальцам только войти почти полностью. А Драм может лишь проскулить и в очередной раз попытаться вынуть руки из чёртового захвата галстуком. Что, конечно же, окажется полным провалом. Может, галстук и не перетягивает запястья слишком сильно, но достаточно хорошо, чтобы у Корю не было возможности просто так выскользнуть. Приподняв подбородок Драма ещё чуть выше, Гвин получает доступ к шее подростка. На ней всё ещё остались следы от прошлого раза. Уже не такие яркие, больше похожи на проходящие едва фиолетовые синяки. И Ронни без зазрения совести ставит на месте предыдущих новые. Между тем, Гвин добавляет третий палец и с упоением слушает громкий стон Корю. Привыкнуть к сразу трём инородным телам Драму, конечно же, не дали. И он чувствовал, как снова и снова пальцы погружаются в него. Как сгибаются, входят под разными уклонами, хотя Гвин прекрасно знает, где именно простата у Драма. Уже выучил. И Корю отлично знает, что без своего собственного желания Гвин не промахивается, выжимает из него все стоны до хрипов и слёз на глазах. Только Ронни мог довести Драма до слёз от наслаждения. Ненормального, мазохистского наслаждения. Пальцы легко покидают задний проход Корю, и подросток уже знает, что это значит. Гвин нанесёт оставшуюся смазку на свой член, оботрёт остатки с руки о простынь, совершенно не задумываясь, что после этого она отправится опять в стирку. А после ухватит Драма за бока, чтобы даже не вздумал рыпаться и резко войдёт в податливую попку. Кровать тихо скрипнула, но этот звук в ушах Драма перекрыл собственный стук сердца. Тело реагирует само, ещё до того, как Драм осознаёт, как облегчить переполнившее ощущение в заднице. Спина выгибается, а рот хватает такой необходимый в данный момент воздух. Однако кислород обжигает лёгкие, отдалённо напоминая о том дне, когда он свалился в чёртов кипяток. И это вызывает дрожь. Гвин двигается слишком резко, вновь не давая и минуты спокойствия, чтобы Драм мог освоиться. Ведь если Корю начнёт работать мозгами, сможет даже в таком положении попробовать перехватить инициативу. Привычка быть сверху даже с членом в жопе у подростка осталась от прошлой жизни. Ведь частенько приходилось склонять Гвина к сексу. Но Ронни из этого мира хотел руководить парадом сам. По крайней мере, в большей части случаев. И альфа-пассив в его планы, чаще всего, не входил. Самым лучшим выходом Гвин считал такие жёсткие переходы. Меньше нежностей — меньше возможностей у Драма увести у Ронни лидирующие позиции и показать себя главным в паре. Кто-то скажет, что никакого главенства быть в отношениях и не должно, но точно не Гвин, которого могут в любой момент завалить чрезмерной заботой, в которой он не нуждается. Поэтому стремился показать Драму свою самостоятельность, свою силу, которая поможет постоять и за себя, и за самого Корю. И Драм действительно начинал куда больше полагаться на Ронни, когда направление их отношений взял в свои лапки Гвин. Возможно, это тирания. Осознанная тирания. Но Гвин чувствовал, только так он избавится от попыток Драма перетянуть всё одеяло на себя. Ронни должен быть сильнее во всём. Особенно в такие моменты, когда сама ситуация в его пользу. Драм под ним, Драм принимает его в своё нутро и пошло, громко стонет, вызывая до одури приятные ощущения. Ронни готов трахать этого подростка без остановки, лишь бы видеть таким беспомощным и покорным, лишь бы слышать его скулёж, стоны и крики, лишь бы эта прекрасная узкая дырочка сжимала его ещё сильней от накатившего оргазма, когда он даже не касался члена Драма. — Какой же ты пошлый… Драм, — усмехается Гвин, точно так же хватая ртом воздух. Секс, как пробежка, занимает много энергии. Но Гвина устраивает такой спорт. Более того, только этот вид спорта и приносит ему удовольствие. — Н-нет-т…- тело под Ронни охватывает дрожь. Слёзы на раскрасневшихся щеках, помутневшие зелёные глаза и, чёрт возьми, Драм прикусывает свою нижнюю губу. Гвину срывает крышу от одного вида оголённой души и тела Драма. Он впивается поцелуем в губы, самостоятельно раскусывая их едва ли не в кровь от накативших чувств. Пара резких толчков внутрь и Корю снова выгибается и уже ослабевшим голосом стонет в поцелуй. Горячая жидкость переполняет Корю. Но Ронни этого явно мало. Отдышаться слишком сложно. Особенно, если Гвин не перестаёт целовать снова и снова. Пока член в заднице вновь не станет твёрдым и не продолжит двигаться. Этот день Драм точно запомнит надолго…