***
Последний раз, когда Корбак бывал в Гэтвее, о строительстве крепостных стен здесь были только слухи. Новости о вторжении подземных владык и демонов достигли даже самых далёких уголков Эрафии. Они напуганы. Готовятся к защите родной земли от ужасных сил врага, но ударят их соседи. Вряд ли Таталию и Эрафию можно назвать дружественными государствами, но, как считал Корбак, могли бы стать таковыми, объединившись против общего врага. Но король Таталии решил пойти другим путём и согнать раненного льва с его места охоты. Только вот это будет не так просто, как кажется, ведь у льва есть доспехи. Хватит ли у змея сил, чтобы яд успел убить зверя? Даже такой небольшой город, как Гэтвей приобретал величественность и силу посреди топей. Деревья массово вырубали, возводились крепостные стены. Хоть и большинство воинов были перекинуты в соседние замки Вайткасл и Александрит, чтобы позже отправиться в столицу на защиту, у строящихся стен находились военные палатки. Резервная армия на случай, если враги доберутся и сюда. Когда звероловы увидели преображения Гэтвея, был устроен военный совет вокруг костра. — Эрафия готовится к войне, — говорил Дрэйкон, потирая белые лапы. — Нападём сейчас и застанем их врасплох! Они и опомниться не успеют, как город будет наш! Ударим быстро и резко! — Я согласен, — сказал Брон. — Не хочу осаждать город до того, как придут войска Вистана. Укрепимся здесь перед тем, как подойдёт основная армия, — мужчина довольно погладил ожерелье из зубов василисков. — Король пожалует нам куда больше за успешную службу! — Так почему бы нам не захватить город без боя? — предложил Корбак. — Я знаю губернатора. Я могу поговорить с ним! Звероловы замолчали, а Корбак почувствовал, как падает его авторитет, и зарождаются сомнения касательно его дипломатических качеств. Дрэйкон недобро оскалился, остальные отвернулись от ящера. — В прошлый раз не получилось, — произнёс Алкин. — А тогда был аванпост, а не целый город. Я думаю, что это плохая идея. — Но у них не было за спинами селян! — не унимался Корбак. Сильная злоба на Алкина охватила его, ведь он надеялся увидеть в друге поддержку. Но Алкин всегда говорил прямо. — Это иной случай! — Надоело! — фыркнул Дрэйкон, злобно поглядывая на Корбака. — С чего это ты решил, что важные человеки из города будут слушаться тебя? Раненая виверна не покинет гнездо, если ты крикнешь на неё! — гнолл поднялся с места. — Это прекрасный стратегический шанс, Корбак! А ты хочешь его упустить, потому что тебе жалко человеков? Они — враги! — зарычал гнолл, ухмыляясь. — Или ты просто испугался? — А может, это ты испугался? — Корбак растопырил пальцы, приготовив когти к атаке. Оказавшись мордой к морде Дрэйкона, Корбак сгорбился, смотря тому в глаза. Гнолл тоже сгорбился, рыча и готовясь к драке. — Увидел недостроенные стены и решил ударить, как трус? Боишься встретиться с врагом лицом к лицу! Удар когтистой лапой был быстрый и болезненный, заставив Корбака отшатнуться от резкой боли. Гнолл набросился на ящера, осыпая его неприятными ударами. Ящер защищался одной рукой, второй хватая Дрэйкона за морду, не давая тому вцепиться в горло. Такое зрелище вызвало восторг у звероловов, и они кричали, подбадривая дерущихся. — Никто не смеет называть меня трусом, ручная змея! — рычал Дрейкон, усеивая плечи и морду Корбака новыми шрамами. — Я ничего не боюсь! Я никого не боюсь! Удар в глаз вывел Дрэйкона из позиции атакующего. Корбак сбил его с себя и ударил кулаками по загривку. Дрэйкон ударился мордой о грязную землю, захрипев, а Корбак схватил его за шею спереди, поднял и стал бить коленом по груди. Звероловы закричали сильнее, шипя, рыча и размахивая руками в воздухе. Дрэйкон получил несколько болезненных ударов, прежде чем смог больно укусить Корбака за бок. Они снова вцепились друг в друга, валяясь на грязной земле, подобно диким зверям. Буйство продолжалось до тех пор, пока к костру не вышла Вердиш, бросив презрительный взгляд на дерущихся. Одного такого взгляда хватило, чтобы звероловы успокоились и прекратили подбадривать дерущихся. Алкин почувствовал неприятный холодок, бегущий по спине, вскочил и одним движением разнял дерущихся, держа их подальше друг от друга. — Хватит! Оставьте силы на бой! — Алкин поставил обоих на землю. И Корбак, и Дрэйкон не сводили друг с друга глаз. Искусанные, исцарапанные, злобно дышащие и не сводящие взора друг от друга, они были готовы вцепиться снова. — Тут ведьма! — рыкнул Алкин, дёрнув обоих за плечи. Хищные взгляды упали на Вердиш. — Что случилось? — Пришёл человек с замка. Он хочет говорить со звероловами. Корбак, — кивнула ему Вердиш, — иди ты разговаривай. Корбака будто облили холодной водой, возвращая из животной ярости в мир разума. Только что он думал о том, как утопить Дрэйкона в грязи и разбить ему голову камнем, чтобы извлечь мозги, как теперь он поправил трофейную гриву, сбрасывая куски земли. Ступал он несколько неуверенно, чувствуя на себе последствия драки. С ними хотят разговаривать люди? Сами? Неужели об их передвижении было доселе известно? Может, кто-то из шахтёров? Или ещё пограничники успели передать весточку? Корбака занимали только эти мысли. Дрэйкон смотрел ему в сторону, потирая ушибленную морду и фыркая, не скрывая презрения, словно желая сжечь ящера взглядом. Но Корбаку было не до этого, ведь его уже ждали трое всадников. Двое рыцарей в потускневших латах, но по-прежнему грозных и величественных, с большими боевыми тяжелыми копьями. Забрала прикрыты, руки крепко сжимают копья. А вот третий всадник совсем не походил на рыцаря. Маленький полный человечек с большой, почти полностью круглой головой, узкими глазками отличался от них так же, как жаба отличается от кобры. Губернатор Рейс был самым важным человеком Гэтвея, который, несмотря на его довольно комичный вид, был очень серьёзной и ответственной личностью. Корбак знал этого эрафийца, человека, которому природа даровала большую умную голову. — Губернатор Рейс, — Корбак прошёлся языком вдоль нёба, пробуя собственную кровь. Избитый и искусанный, со стороны зверолов походил на настоящее кровожадное чудовище. Будь на месте губернатора кто-то другой, то он непременно бы испугался болотника. — Очень неожиданная встреча, — зверолов перебирал в голове диалоги из книг, в которых военачальники или аристократы начинали беседу. — Оставьте любезности, Корбак, — усталым голосом сказал Рейс. Ящер мог вздохнуть спокойно и разговаривать, не подбирая длинных снов. — Как это понимать? — он указал пухлым пальцем на лагерь. — Что означает ваше присутствие здесь? Почему меня не предупредили? — Приказ, губернатор. Король Тралосск велел расширить границы Таталии. Эти войска прорвались через границу, чтобы захватить территорию, включая и город, — холодно сообщил Корбак, сложив руки. Лучше говорить всё и сразу, на чистоту. Министр нахмурился, рыцари бросили друг на друга короткие взгляды. Лошади под ними заволновались. — Это ведь означает войну, — сказал губернатор. Голос его дрожал, но оставался таким твёрдым. За свои долгие годы правления Рейс научился жить среди этих болотных жителей. Достаточно, чтобы понимать их суровые законы. Не так уж они и отличаются от цивилизации. Если король скажет, что надо на войну — все пойдут на войну. — И если вы уже здесь, — губернатор нервно сжал пальцы, — что стало с солдатами на границе и жителями Гэтвея в шахте? — Граница пала, и солдаты убиты в сражении. Они отказались сдаваться. Шахтёры живы и теперь их охраняют наши воины. Губернатор, я собирался ехать к вам с предложением сдать город, — медленно и чётко проговаривал Корбак, стараясь, чтобы его язык звучал без акцента и шипения. Требования должны звучать чётко и ясно, вне зависимости от этнических и расовых различий. Плечи одного из рыцарей вздрогнули от возмущения. Рейс перевёл маленькие глазки на Корбака. Потом на Вердиш. — Сдать город? Интересно, — Рейс скрестил руки. — Дерзкое и отчаянное предложение, Корбак, — усмехнулся он. — Вижу, что твои походы в нашу библиотеку не прошли даром. — Губернатор, вы можете спасти своих множество жизней, — не унимался Корбак, смотря в глаза Рейса. Зверолов ожидал, что его просьба шокирует и приведет маленького человека в смятение, однако тот оставался беспристрастным. — Невинные люди могут пострадать, но у вас есть шанс их спасти! — А сержанту ты предлагал то же самое? — Да, — с запинкой ответил Корбак, едва не отводя взгляд. — И он отказался, верно? — улыбнулся Рейс, скрестив руки за спиной. — Почему ты думаешь, что я не откажусь? Потому что я губернатор города? Потому что я отвечаю за судьбы сотен людей? — Да, — повторил Корбак. — Но теперь я верю, что вы ответите как и сержант. Вы откажетесь. Разве моё предложение неразумно? Губернатор прошёлся вперёд, пачкая дорогие туфли болотной грязью, оставляя неглубокие, чёткие следы подошвы. Склонив голову вниз, он пробубнил себе под нос, как обычно делают люди, когда обдумывают что-то важное. Странный человеческий ритуал для раздумий. — Я бы хотел принять твоё предложение, — сказал он остановившись. — Оно действительно разумно. Я всегда считал, что ты сильно отличаешься от своих соотечественников, куда ближе к нашему народу. Твоя тяга знаний, бывало, вызывала у меня неподдельное уважение, — говорил Рейс, не отрываясь от лицезрения земли. — Теперь же я отчётливо вижу, что пригрел змею и дал ей вырасти. Надежды Корбака рухнули, как гнилая огромная ветка под собственной тяжестью. Это был довольно резкий, метафоричный и ясный ответ. А ещё он очень задел гордость Корбака. — Вы обрекаете ваших людей… — Не я, а ты! — губернатор повернулся к зверолову, указав на него пальцем. — Ваш вероломный акт нападения навсегда поставил жирную точку в истории. И куда мы отведём наших людей? В Вайткасл? Вы захватите и его, я знаю. Александрит? Тоже по соседству! И куда нам отступать? До самого Стедвика? Может, попросить убежище у АвЛи? Или стать беженцами Бракады? Почему бы нам сразу не отдать Эрафию Нигону и Эофолу? Так разве не логичнее? — губернатор увидел, как Корбак открывает пасть, и прервал его. — И не смей даже зарекаться о жизни людей! Не смей, говорю! Чем это милосердная сдача собственных домов лучше, чем смерть? Да, это логично. Многие выживут. А ещё это унизительно и бесчестно! В твоих глазах я всего лишь мелкий чиновник, толстый и сухокожий, — Рейс насупился, важно вышагивая, — но я получил орден рыцаря, когда был моложе. Этот титул означает, что я никогда не поддамся ни врагу, ни слабости. — А я ваш враг, — хмыкнул Корбак, чувствуя как его дипломатическая миссия окончательно провалилась. — Вы изложили вашу мысль предельно ясно, губернатор. Ваша честь погубит множество людей, — громко фыркнул ящер, сузив глаза. — Гэтвею был подписан смертный приговор. Губернатор взобрался на коня, бросив взгляд на побитого ящера в грязной гриве. Улыбка этого маленького человека излучала всю храбрость, идущую от его сердца. — Это мы ещё посмотрим! Корбак резко развернулся и пошёл к костру. Ярость, которая разожглась после драки, сейчас пылала с новой силой. Этот чинуша, этот маленький человек пренебрег его разумным советом! Разве Корбак призывал к капитуляции? Разве просил его сдаться? Он ведь думал как тактик, как стратег и как живое существо, которое не стремится причинять боль другому, не будучи в опасности. Но больше всего его оскорбила та фраза. Пригретая змея. Теперь он предатель в глазах жителей Гэтвея? Тогда пусть город падёт!***
Туман наплыл на город ранним утром. Клубящийся, белый, словно молоко, он касался бледных стен Гэтвея и… исчезал. Как ведьмы ни старались, как бы сильно их ковен ни пытался воззвать к духам, призрачному туману не удавалось попасть сквозь врата в город, защищённый эрафийской магией. Всадники на вивернах не смогли бы беспрепятственно попасть внутрь, чтобы открыть ворота. К рассвету состоялась жаркая и грязная битва, обагрившая кровью землю. Самодельные осадные машины обрушивали снаряды на стены Гэтвея. Но не камни, а целые улья с разъярёнными змеями перелетали через врата. Потревоженные и разозлённые, они бросались в бой, принося хаос и неразбериху в отряды эрафийцев. Если магический туман не мог пройти в город, то существа из плоти и крови не имели такой слабости. Следом полетели виверны с всадниками, ведомые Брохильдом. Ящерочеловек видел, как множество мелких линий снуют вокруг фигур людей, жаля и кусая их. Корбак использовал молодняк змиев и стрекоз. Неопытные, злобные, атакующие своими маленькими, острыми, словно иглы, зубами и жалами. Яд в них не так силён, как во взрослых особях, но жало пронзает куда болезненнее, а целая стая молодых змиев убивала болевым шоком. Всадник на виверне ухмыльнулся, оценив военную стратегию Корбака. И пока монахи и ученики светлой школы создавали магические щиты, спасающие своих солдат от страшной напасти маленькой кровожадной орды, небольшой отряд состоящий из конных рыцарей и тяжелой пехоты покидал город, направляясь в лобовую атаку на врага. Брохильд недовольно зашипел и направил виверн прочь. Это была отчаянная и смелая тактика. Губернатор, в тот ужасный момент просто сэр Рейс, направил ударные войска в бой. Не желая умирать в стенах города, сражаясь с бесчисленными полчищами маленьких существ, он решил разбить лидеров, словно собирался отрубить голову змее, чтобы тело умерло. Копыта лошадей поднимали куски грязи, рога горгон были увешаны органами, топоры бились о мечи, кистени ломали кости, алебарды разрубали звериные морды, кони топтали болотных жителей, а смертельно раненные эрафийцы задыхались, лежа в грязной земле. Грифоны вцеплялись в виверн и падали с ними наземь. Клювы разрывали тонкую шею, ядовитые зубы вонзались под перья. Сэр Рейс направлял свой конный отряд прямо в полчище врагов, разбрасывая тела в стороны, намереваясь добраться до вождей, которые должны отдавать указания. Но когда лошади отходили от замка, земля поглощала их. Всадники падали с ржущих коней, под хруст ног лошадей, слушая как истерическое ржание заглушает топанье шести лап. Хоть василиски и могли убивать взглядом, чаще они предпочитали использовать свои мощные острые зубы. Магия ведьм, сила болота, дикие звери и насекомые не знают никакой жалости. Сэр Рейс убедился в этом, когда его любимого коня разорвали головы гидры, расшвыряв внутренности на головы солдат, обращая их в бегство. Поднимаясь с грязной кровавой земли, сэр Рейс увидел бегущего в его сторону гнолла, ведущего за собой отряд. Его глаза горели огнём, белая пена слетала с челюсти. Пребывая в состоянии берсерка, он бросался на солдат-эрафийцев, орудуя чудовищным кистенем, срывавшим целые куски плоти. Спеша на помощь своим подданным, Рейс вступил в схватку с ужасным командиром, но его окружили гноллы, что неотрывно следовали за берсерком. Рейс смог убить двоих, прежде чем Дрэйкон набросился на мужчину, забивая его голыми руками, пребывая в полубезумном состоянии. Считалось, что пойло, которое приготовили ему ведьмы, вселяет в тело воина духов, что берут над ним верх. С ужасной смертью Рейса город был взят, а павшего губернатора можно было опознать только по дорогим, бывавшим в боях, доспехам.***
Копыта горгон с хрустом ступали на землю, усеянные молодняком из змий и стрекоз. Корбак и Алкин вдыхали запах стали и грязи, осматривая место битвы. Алкин довольно улыбался, потирая новый шрам на плече и хмыкая. Корбак мрачно смотрел на павшие тела, проклиная упрямство губернатора Рейса. Сколько погибших. Сколько мёртвых тел и оборванных жизней. Сколько напрасных усилий для защиты города, которому предначертано было пасть. — Отличная это была идея! — улыбнулся Алкин. — Я думал, что их всех перекусают твои летающие твари, но потом они вышли сами, и сражение стало интереснее! Я думал, что этот бесшерстный мне глаз выбьет! — посмеялся гнолл. Когда его друг ничего ему не ответил, Алкин продолжил как ни в чём не бывало. — Ты только посмотри, Корбак! Целый город наш! Настоящий город со стенами и домами! Это не какие-то лачуги и пропахшие сырым мясом и торфом пещеры, а сци-ви-ли-ция! — Цивилизация, — поправил Корбак, хмурясь. Проблема была вовсе не в Алкине, а в нечто другом. Что-то привлекло его звериное внимание и он, чувствуя нарастающее волнение, быстро направил горгону к фонарному столбу. Язык коснулся острых зубов, когтистые пальцы крепче сжали поводья. — Вот она самая, — кивнул Алкин. — Что там теперь, согласно твоему правилу войны? Знаешь, идея поговорить с этим человеком была не такая уж и плохая! Если бы город просто сожрали изнутри, то всё не так… — Алкин перевёл взгляд на то, что интересовало Корбака. Гнолл тут же стал серьёзен. Алкин воспринял увиденное, как нечто само собой разумеющееся, хотя и почувствовал ярость и возмущение Корбака, и нельзя сказать, что отчасти не разделял его. — Даже не начинай, ящерица! — Кто? — Корбак резко повернул свою хищную морду, тряхнув окровавленной гривой льва. — Кто это сделал?! — Наши. И сделают ещё. Это война, ты сам говорил. — Нет! Это зверство! — А ты свою морду видел? — оскалился Алкин. — Для них мы все звери! Даже другие плоскорожие из Таталии для них звери! — гнолл смотрел как Корбак направляет горгону к центру города. — И не думай им мешать! Эти люди сами избрали свою судьбу! Ты ведь это говорил! Вернись, жабья башка! — рыкнул Алкин, когда Корбак умчался к главной площади. Фыркнув, зверолов снова перевёл взгляд на фонарный столб. На жёсткой верёвке грязными ногами вниз, неспешно болтались три трупа. Двое мужчин и женщина, жители города, далёкие от того, чтобы зваться воинами. После того, как солдаты Таталии повесили их на фонарном столбе, кто-то догадался прибить табличку к груди одного из мужчин с единственным словом на языке болотников. «Мясо». Война — это цепной механизм худших и лучших проявлений человеческого нутра. Пусть Корбак не был человеком, но даже самый дикий гнолл, самый хищный ящер имеет понятие о правильности и неправильности. То, что творилось на площади, нельзя было назвать правильным. Опьяняющее чувство победы гуляло в воздухе вместе с запахом крови, криками и воплями. Ценности и богатства выносили прямо на площадь, скидывая в одну кучу, рядом с колоколом разрушенной церкви. Эшафот, служивший инструментом незримого закона, теперь был полон тел жителей, хаотично валяющихся в разных местах. Кто-то гонялся за бегающими людьми, кто-то врывался в здание. Женщин вытаскивали за волосы, разрывали надежду, насиловали, подбадриваемые криками и мольбами. Дрэйкон стоял на эшафоте, разбрасывая человеческие головы в стороны под радостные вопли гноллов. Змии рылись в телах, василиски пережёвывали куски мяса с костями, иногда пререкаясь с гидрами. И по всему этому хаосу носился Корбак, в ужасе смотря на своих соплеменников. Он увидел, как стражника привязали к двум горгонам за руки и за ноги. Могучие быки разорвали несчастного парня, украсив мостовую внутренностями. Какая-то девушка убегала из дома, прикрываясь рваным платьем. Она не пробежала и десяти шагов, когда стрела пронзила ей горло. Запах, вкус, даже сам цвет толкали Корбака на действия, соблазняя поддаться всем прерогативам победителя. Но он выстоял. Бросаясь то к одному, то к другому, он отталкивал насильников, останавливал замахивающуюся руку, готовую свершить зверскую казнь. Синий зверолов в кровавых шкурах отчаянно пытался сохранить как можно больше жизней, однако за каждой спасённой головой стояли четыре отсечённых. Корбак кричал, срывался на своих же подопечных, бил их по лицу, приводя в чувства, всё больше и больше привлекая внимание. Звероловы вновь косились на Корбака с подозрением и непониманием. — Хватит! — кричал он. — Вы ведёте себя как чудовища! — ящер пнул в живот человека-болотника, избивающего селянина. — Остановитесь! Это приказ! — Ты с ума сошёл? — Дрэйкон, стирая кровь с чёрных губ, подошёл к нему. — Ты сам говорил, что город обречён! Они могли уйти! — Они следовали приказу! — зашипел Корбак. — Они слушаются, что им говорят! — А я говорю себе, что город теперь мой! И жители тоже принадлежат мне! — Дрэйкон с силой ударил ящера по носу. Корбак отшатнулся, размахивая лапой, пытаясь задеть Дрэйкона. Но в этот раз гнолл не бросился сразу. Лишь потом, столкнув ящера плечом. Зверолов упал, а гнолл прижал его мордой к земле. — Какой же ты дурак, Корбак! Ты сам привёл нас к победе! Это ты заставил человека открыть ворота! А теперь ты защищаешь этих эрафийских скотов, словно своих детей! Что в твоей больной башке? — с досадой произнёс Дрэйкон, ударив Корбака головой о землю, остужая его пыл. — Убить бы тебя на месте, ящерица. Прямо сейчас, разбить голову как спелый фрукт. Но ты нам ещё пригодишься, я знаю. Радуйся, я решил пощадить тебя, — Дрэйкон поднялся с растёртого по земле синего тела, выпрямляясь. — Воины Таталии! — крикнул он. — Заберите город себе! Мы захватим их ещё больше! Если надо, то забросаем кишками все замки! Слава Таталии! Смерть врагам! — и, перешагнув через тело Корбака, принялся искать себе скот на убой. Корбак лежал на грязной земле, беспомощно наблюдая, как жители Гэтвея находят свой ужасный конец в когтях и зубах Таталии.