Достать ножи

      Гермиона слабо улыбнулась проницательности друга и тут же ощутила боль в щеке. Пожалев о том, что не дала обидчице сдачи, она сказала:       — Даже не знаю, с чего начать…       — Например, сначала, — предложил Гарри, усаживаясь на стул.       — И не поспоришь. Чай будешь?       Гарри кивнул.       — Что вчера произошло? Что с этим наследством, будь оно неладно?       — Гарри…       — Мы с Роном не идиоты, что бы ты про нас ни думала, — натянуто усмехнулся он, принимая из рук Гермионы чашку с чаем. Она устроилась рядом, испытывая к другу двойное расположение.       — Я никогда так про вас не думала. Ну, — она вскинула бровь, глядя на Гарри, который состроил гримасу недоверия, — может, иногда. Во всяком случае, сейчас гораздо реже, чем в школе.       — Это письмо, — он отхлебнул хороший глоток чая, — от Малфоя.       Не вопрос, это очевидно. Гермиона ощутила, как к горлу подобралась холодная жёсткая длань, и судорожно вздохнула.       — Я не могу говорить об этом, как ты уже понял.       — Да, конечно, — он отставил кружку и поправил сползшие очки. — Малфой оставил тебе какое-то письмо и заколдовал его. Это мы сразу поняли.       Гермиона молча отпила из кружки, глядя на друга немигающим взглядом.       — Но как? Для этого нужна личная вещь.       — В субботу, в день взрыва, утром кто-то влез в мой дом. Я думаю, что это был Малфой, потому что пропала моя расчёска. Я забыла палочку, вернулась…       — Ты кого-то видела?       — Скорее, почувствовала.       — Говорил же, нужна защита получше! — попенял ей Гарри. — А Калпеппер ничего интересного не рассказал?       — Нет, — твёрдо произнесла она. Что бы изменил тот факт, что она побывала в Мунго и поговорила с Нарциссой?       — Точно? — с сомнением переспросил Гарри. — Я понял, что ты не можешь говорить о Малфое, но лучше не утаивай от нас свои передвижения.       — Ты лучше послушай, что болтала Астория, — Гермиона строго посмотрела на него, и Гарри вдруг улыбнулся.       — Как же мне знаком этот твой взгляд «заткнись-и-слушай». Так, ладно. Что с Асторией?       Гермиона пересказала ему весь разговор, но опустила своё озарение — пока что. Пока она сама не убедится в том, что Драко нет в Атрани, что он действительно умер и унёс с собой в могилу то, что мог выяснить у неё дома.       Пока она наливала им по второй чашке чая и шарила по шкафам в поисках печенья, Гарри смотрел в одну точку, явно крепко задумавшись.       — Итак, есть несколько подозреваемых с убедительными мотивами, два покушения и одно убийство, — подытожил он. — А теперь кто-то точит зуб на тебя. Явно из-за наследства, других вариантов я не вижу.       — Странное было бы совпадение, — непринуждённо кивнула Гермиона, водрузив на стол запоздалую пачку печенья и две чашки чая. — И они всё время обвиняют друг друга. Ты, кстати, сказал Сэму про посылку?       — Ещё нет, не успел. Но ему надо знать, что происходит. И про посылку, и про ссору Нотта с Малфоем, и про твои беседы с Пэнси и Асторией.       — М-м-м... Нет, — она устало потёрла глаза. — Вернее, ты можешь пока ничего ему не говорить?       — В смысле? Ты ведь сама этого хотела, — Гарри склонил голову набок и сощурился. — Это важно для расследования. Когда, если не сейчас? Тот, кто виновен во взрыве дома…       — Да, я знаю, — перебила его Гермиона. — Но пожалуйста, давай подождём, пока я не вернусь. А потом…       — Вернёшься?       — Мне нужно уехать, ненадолго. Разобраться кое с чем.       — Это как-то связано с ним?       Друг внимательно всматривался в её лицо, и Гермиона отчётливо видела в его глазах тревогу. Она задумалась. Не ощутив приближения ледяных пальцев к горлу, как это было бы, если бы действовала магия заколдованного письма, она ответила:       — Косвенно.       — Он попросил тебя съездить куда-то? Чёрт, — Гарри потёр подбородок. — Что ты вообще делала на кладбище?       — Я хотела убедиться.       — В чём?       — Мне нужно просто кое-что проверить, вот и всё. И я не могу сказать, куда именно отправляюсь.       — Гермиона, — Гарри с опасливым недоверием поглядел на неё, — что-то мне не нравится твой взгляд.       — Может, и неплохо, что я на некоторое время уеду, как Джинни предлагала. А после всё сама расскажу Сэму, идёт? Как, кстати, продвигается расследование взрыва?       — Насколько я знаю, — Гарри снова взялся на чашку, но пить не стал, — он поднял старые дела Малфоя и пытается разобраться с ними. Наверное, будет повторно допрашивать его приятелей и жён. Будь, кстати, готова, он захочет и с тобой поговорить.       Она поджала губы, но не предстоящая беседа с Сэмом заняла мысли. Больше всего беспокоили Пэнси и Астория, которые, конечно же, расскажут о том, что имели с Гермионой беседу. Не хотелось, чтобы Сэм подумал, будто она хотела влезть в его дела или намеренно укрывала какие-то известные ей детали. Было бы большой удачей, если бы удалось вернуться до того момента, как он примется за допросы.       Но на общем фоне всё это казалось Гермионе далёким, размытым и неважным. В конце концов, она ничего такого особенного не сделала, а Пэнси навестила исключительно по личному делу. Если Малфой обнаружится в Атрани, то негодование Сэма станет последним, что будет её волновать.       — Когда ты уезжаешь? И когда вернёшься?       — Уезжаю немедленно. Мне нужен день. Может, меньше.       Гарри помолчал, а потом достал из кармана джинсов лист пергамента. Смятый и испачканный, он был старательно разглажен и аккуратно сложен в четыре раза. Гермиона моргнула, нерешительно протянув руку к, несомненно, письму Малфоя.       — Не знаю, нужно ли оно тебе, но вот.       — Спасибо…       — И ещё, — Гарри не разжал пальцев даже тогда, когда Гермиона потянула письмо на себя. — Будь осторожна.       — Я всегда осторожна.       — Мне не нравится то, что ты будешь неизвестно где, — скулы Гарри напряглись. — Я об этом.       — Если мне понадобится помощь, я найду способ с тобой связаться. Гарри, я тоже работаю на департамент. И я прекрасно осознаю ситуацию, — уверенно произнесла Гермиона, всё ещё видя в его глазах сомнение. — Конверт был неожиданностью, а от кошки никакого вреда. Поверь, теперь никому не застать меня врасплох. Я буду настороже. И скажи ребятам, что я…       — Что-нибудь придумаю, — кивнул Гарри, пригладив волосы. — Умоляю, будь аккуратна. Не геройствуй или… В общем, ты меня поняла.       Когда Гарри покинул дом, Гермиона медленно поднялась на второй этаж, в спальню, чтобы переодеться и собрать кое-какие вещи. Магловские документы и немного денег уместились в боковом кармане её сумочки — на всякий случай. Брать сменную одежду не было никакой нужды, но она на мгновение задумалась: наверное, в Италии сейчас дикая жара, раз даже Лондон таял под лучами горячего солнца.       Надев шорты и свободную футболку, прихватив солнечные очки и палочку, Гермиона замерла посередине спальни, ещё раз натолкнувшись взглядом на золотую табличку, воспевавшую её смелость и заслуги перед волшебным сообществом. Пару раз наступила на «музыкальную» паркетину, которая, как обычно, издала канонаду скрипов. Это напомнило ей, в который раз, о том, что она сделала и что ещё предстояло сделать. Перед встречей с адвокатом она перепрятала шкатулку, но сердце всё равно болезненно сжалось.       Я сделала то, что должно. Я никого не подвела!       И зажмурилась от этих мыслей. Что мог понять Драко, если заглянул в шкатулку? Да, собственно, только одно: у героини войны тоже есть свои грязные секреты. Очень-очень грязные секреты.       Ощутив, как по позвоночнику поползла холодная рука страха, она подумала — если Драко жив, то что намерен делать с полученной информацией? Может, шантажировать её? Гермиона искренне этого не понимала. Как и всё, что происходило с ней в последние дни с оглашения завещания.       Ни единая душа, кроме неё и, возможно, полумертвеца, не знала о шкатулке. Ни единая душа не знала, куда она отправляется и что намерена делать. И если она найдёт Малфоя, то будет вольна сделать с ним всё, что угодно. Например, поступить с ним так же, как поступила с пожирателем смерти — который решил, что имел право рушить её мир — десять лет назад.       Она содрогнулась вопреки стоявшей в доме духоте. Нет, конечно. Она так не поступит. Больше — нет.       Всё те мысли, которые она себе позволяла, казались то наваждением, то самой реальной вещью, которая с ней происходила. Ведь правда: что, если это ещё один кусочек головоломки? Что, если приписка про городок — не просто сентиментальное отступление человека, который понимал, что может скоро умереть? Указание не спрашивать у Блейза тоже казалось ей странным. Может, он боялся, что Забини что-то поймёт, услышав про Атрани?       Или это сама Гермиона до чёртиков напугана. Она просто не выдержит этих метаний, если не будет уверена.       Когда Гермиона, отбившись от журналистов, сумела ускользнуть и трансгрессировать к Министерству, она вдруг поняла, что понятия не имела, где именно находился этот городок. Её мысли заполняли совсем другие вещи. Понимала она и то, что не стоило спрашивать об этом у кого-то из сотрудников отдела магического транспорта, куда она направлялась, чтобы получить международный порт-ключ. Так легко себя выдать она не хотела. Гарри наверняка поинтересуется, куда именно направилась Гермиона, а ему, как герою войны и сотруднику Министерства, в этом не откажут.       На мгновение ей подумалось, что всё это просто какая-то дикая ошибка. Раз за разом задаваясь вопросами, вроде «что я делаю?» и «как я собираюсь его искать?», Гермиона обливалась холодным потом и искала причины для отступления даже тогда, когда стояла перед дверями публичной библиотеки, решив поискать Атрани в интернете.       Спустя полчаса она вышла на воздух под жаркое июньское солнце с твёрдым пониманием, что ей следовало делать. Обычные люди, сидящие в библиотеке, старенький компьютер, приглушённые разговоры о чём угодно, но только не о магии или мертвецах, дали ей уверенность и почву под ногами. Всё встало на свои места, и Гермиона укорила себя в трусости. Она не беспомощная девчонка, попавшая в круговорот событий, а взрослая женщина, которая в состоянии справиться с чем угодно, главное — не терять головы и способности к холодному расчёту. В конце концов, она была неплохим следователем в департаменте правопорядка, и к этой ситуации следовало относиться как к очередному расследованию: опросить свидетелей, разузнать максимум информации, проанализировать её, составить примерное представление о случившемся. И понять — мёртв Малфой или нет, а там уже действовать по ситуации.       В интернете об Атрани удалось найти удивительно мало. Городок, где коротал время Малфой, оказался и не городком вовсе, а чем-то вроде деревни, жителей в которой не набралось бы и тысячи. Гермиона подумала, что там наверняка хорошо. Солнце, море, прекрасные пейзажи… Но тут же выкинула из головы эти мысли, напомнив себе причину, по которой должна была туда отправиться.       Выяснив, что проще всего было заказать международный порт-ключ до Неаполя, а уже оттуда поймать попутку или сесть на автобус, Гермиона вернулась в Министерство и, стараясь не привлекать лишнего внимания, пыталась проскользнуть к лифтам. Но запоздало поняла, что в шортах и футболке наоборот притягивала взгляды: посреди моря мантий она смотрелась как бельмо на глазу. Но ей повезло. Кроме заинтересованных взглядов волшебников, мимо которых она проходила, Гермиона не встретила никаких препятствий, никто не попытался с ней заговорить.       Плевать, — со злостью думала она, когда ловила подобный взгляд или адресованную ей вежливую улыбку. Конечно, теперь каждая собака знала, что Малфой оставил ей наследство. Что теперь думали о ней все эти люди?       Плевать, — с волнением думала она, когда сотрудница отдела магического транспорта монотонным голосом сообщила, что международные порт-ключи односторонние; чтобы вернуться назад, придётся заказывать новый уже из Неаполя. Она и так это знала, но терпеливо и с бешено бьющимся сердцем ждала, когда женщина закончит проговаривать инструкции, которые обязана была проговорить. Коснувшись палочкой документа на получение порт-ключа, Гермиона сжала его во влажной ладони. Поддёрнув на плече сумку, которая вдруг будто потяжелела, она направилась в соседнее помещение, чтобы получить заветную путёвку в неизвестность.       Плевать, — со страхом подумала она, когда ощутила, как её подхватила волна и потащила через мельтешение красок и звуков. — Отступать уже поздно.