***
Прекрасное раннее утро вступило в свои права. Крылатые создания, заливаясь звонкими песнями, оглашали ими рощицы и полянки с голубенькой и зелёной травкой. Золотые солнечные лучи ласково заглядывали в широкие окна уютного дома Лавы и Серебряного Дождя. Свежий ветерок приносил с собой запахи леса с ароматами диких цветов. Природа ликовала, встречая новый день. Молодая хозяйка поднялась с супружеского ложа, сладко потянулась и зевнула. Ей не терпелось заняться завтраком и задать программу домашнему роботу-повару, чтобы побаловать своего любимого дорогого самца вкусными блюдами. В приятных хлопотах самочка быстро бегала из комнаты в комнату, проверяя электронных уборщиков. Ей хотелось, чтобы в жилище всё сияло чистотой. Повсюду раздавались весёлые трели и мурлыканье старательной хозяйки. Лава наслаждалась своей замечательной распрекрасной жизнью и теперь имела всё, о чём грезила, обретаясь здесь в томительном одиночестве. Это наконец-то произошло! Виновник её счастья и бурной радости сейчас лежит в их общей спальне. Любимый здесь, рядом, и теперь они вместе навсегда! Только в эту ночь, когда Лава крепко держала Серебряного в своих руках и познавала его во всех подробностях, она осознала, что заветные мечты превратились в реальность. Душа довольной новобрачной торжествовала и пела. Самке хотелось танцевать, смеяться, веселиться, от восторга она была готова обнять весь окружающий мир! Серебряный Дождь лежал на широкой семейной постели, вытянувшись и раскинув руки в стороны. С ног до головы облепленный пластырями и примочками, он стоически терпел последствия «ласки» неистовой охотницы. Его воспалённая кожа мучительно зудела и горела. Со скорбным видом и плотно поджатыми жвалами страдалец уставился тоскливым взглядом в потолок. Самец испытал самые постыдные моменты в своей жизни и был от этого сильно не в духе. Однажды в благодарность он задумал осчастливить влюблённую охотницу, поэтому не стал сопротивляться теперь уже своей избраннице и добровольно отдался ей в когти. Но та перешла все границы дозволенного. Не хотелось шевелиться и вообще абсолютно отсутствовали всякие желания. Праздничное настроение вконец оказалось испорченным. От него не осталось и следа. А ведь вчера всё так красиво начиналось! Прекрасное торжество состоялось в их честь! Было столько надежд на хорошее продолжение, хотелось ласки и нежности, мечталось провести первую ночь, отдаваясь друг другу в блаженстве и радости. Лава показалась такой трогательно кроткой и милой… Но как же Серебряный Дождь жестоко ошибался! Воительница всё сломала, напирая грубой силой, безжалостно растоптала робкие ростки его былой привязанности. Самец неожиданно столкнулся с сокрушительным ураганом необузданных страстей. И в итоге что вышло? Всё его бедное тело, нещадно исцарапанное и даже местами жестоко искусанное, ныло и болело. Длинный отросток великолепной чёрной гривы сиротливо лежал на полу, сочившись зелёной кровью. Просто-напросто тот был по-зверски отгрызен, и теперь его оставалось только выбросить. Угрюмо насупившись, глубоко разочарованный, уязвлённый в самое сердце, самец мрачно обдумывал своё незавидное положение. Тревожные мысли назойливыми мухами беспокойно бились в его голове: «Ну я попал… Ну я и влип по самые жвала… А вдруг она каждую ночь начнёт такое устраивать? Да на мне живого места не останется. Просто возьмёт и снимет с меня шкуру, набьёт её опилками и сделает чучело… на память». Никогда ещё его серебряная кожа так не страдала, даже в детстве. В первую брачную ночь Лава отыгралась на Серебряном по полной программе. Уж она дорвалась до него! Уж она отвела свою душу! Как же долго охотница к этому шла… Ох, как долго… Только нежный супруг обнял избранницу, чтобы отнести на ложе любви, как та мигом порвала на нём всю одежду и повела себя неуправляемо и дико. Озабоченная самка стремительно напала на несчастного самца, как кровожадный ксеноморф. Дальше дерзкая воительница весь процесс взяла в свои сильные мускулистые руки. Кровь охотничьего азарта резко ударила ей в голову, и, «закусив удила» та уже не выпускала законную дичь из острых когтей ни на минуту. Охотница едва его не растерзала на куски. Страстные стоны, вой и вопли буйной самки разносились по всему большому дому. Все попытки сбросить с себя лихую наездницу для Серебряного оканчивались очередной глубокой царапиной или укусом. Вояка вцепилась мёртвой хваткой. Крепкая семейная кровать громко и надсадно скрипела в такт, но всё же выдерживала упорный натиск. Измученный самец устал бороться, уступил и просто терпеливо ждал, когда же это издевательство, наконец, для него закончится. Лава поимела от избранника всё, что хотела, и даже больше того. В такие моменты подруга его не жалела и оправдывала себя тем, что достаточно долго терпела, и теперь огонь страсти вырывался наружу. Если честно, Лава сама от себя осталась в некотором шоке… от такого испепеляющего зноя. Под утро горячая охотница немного остыла: теперь она прочувствовала любимого супруга всего от макушки до пяток, изучила желанное тело во всех подробностях. Долгожданный самец оказался именно таким, как ей мечталось. Пусть в эту ночь Серебряный ничего приятного, мягко говоря, не испытывал, но что сделано, то сделано, так уж получилось… А вот потом, в другой раз, она узнает, на что избранник сам способен в любовных утехах, и начнёт вести себя с ним так, как тот захочет. На рассвете Лава сияла словно улыбка зари, а Серебряный Дождь лежал, раскинув руки как почётный трофей.***
Лава вихрем вбежала в спальню с тарелкой сочной мясной нарезки в руках. Сверкая глазами, весело прострекотала: — Ты хочешь поесть, Капризуля? Тебе надо восстанавливать силы! Серебряный с пренебрежением фыркнул и отвернулся. «Что ещё придумала? Какой-то «капризуля»? Что за дурацкую кличку она мне сочинила? Не раз уже слышал этот бред… И вообще, как же меня сильно раздражает её суета!» — разозлившись, подумал бедняга. Лава не отвязалась и настырно полезла к супругу на кровать в попытке покормить его самой, но нечаянно облила самца обжигающе горячим соусом. Серебряный взвыл от боли! Ещё одна рана на теле! Да на нём уже просто нет живого места! Весь в укусах и царапинах. И вот теперь ещё ожог на животе. Ну просто нет никакого спасения от этой неугомонной самки. — Ой, я не хотела. Прости, любимый, — виновато заморгала охотница и снова сунулась к нему с холодным компрессом приложить на пекущую язву. — Оставь меня в покое! — громко взревел страдалец и так грозно зарычал, распялив жвала во всю ширь, что Лава мигом отскочила в сторону и с хитрым интересом посматривала. Продолжая в гневе глухо рычать, замордованный самец глянул на садистку исподлобья и вновь по страшному зашипел, громко зафыркал, засопел и заскрежетал жвалами. Никогда ещё не приходилось чувствовать себя таким взбешённым! Вот довела его негодяйка до белого каления. Наконец пар вышел, Серебряный устал кипятиться и закрыл глаза. «Вообще не хочу её сегодня видеть. Просто достала меня своей едой», — раздражённо подумал самец. Лава нисколько не смутилась от угроз, но приставать к Серебряному всё же перестала. Тогда он немного успокоился, взял себя в руки и решил не разжигать конфликт ещё больше, понимая, что сделанного не воротишь. Ему от знойной самки ничего не нужно, а вот как ей… Кто его знает? Вдруг взбредёт на ум всё повторить. Ну, это уже будет полный беспредел! — Лава, этой ночью на меня не рассчитывай. Я не в форме. Предупреждаю тебя серьёзно, что ещё раз такое терпеть не намерен, — изрёк супруг строгим тоном. Лава насмешливо застрекотала: — Договорились! Будем просто спать, как невинные мальки, и видеть развратные сны. Серебряный бросил на неё ироничный взгляд и кисло усмехнулся. — Как же я завтра появлюсь в Сфере в таком позорном виде? Ты вообще понимала, что творила? — продолжал он её серьёзно отчитывать. — Это можно объяснить, но разве ты сам не понял? — фыркнула самка. До неё начала доходить вся постыдность ситуации для самца, но признавать свою вину всё же не хотелось. — Давай не будем сейчас об этом, ладно? — просящим тоном проурчала Лава. Серебряный укоризненно посмотрел на супругу и обречённо вздохнул. — Я найду тебе подходящее одеяние, никто и не заметит, — заискивая, прострекотала Лава, стараясь отойти от неприятной темы. — Плавать я тоже буду в одежде? —Ты знаешь, я слышала, что в солёной воде раны быстро заживают. Не волнуйся, любимый, через несколько дней от них и следа не останется. Я на охотах получала настоящие ранения, и то быстро зарастали, а у тебя пустяки! — горячо затараторила самка. — И потом, — она бросила на него лукавый взгляд, — твои раны из-за другой охоты. Они залечиваются только любовью, а ей надо почаще заниматься. — От твоей любви навряд ли, — рыкнул самец и с сомнением покачал головой. — Тогда научи меня любить по-своему, — Лава игриво подмигнула и тут же невинно захлопала глазками. Она уселась на постель, ласковой рукой погладила лоб супругу и провела по жалкому огрызку гривы. Серебряному не хотелось смотреть на самку, он обиженно отвернулся и закрыл глаза. От несчастного вида любимого Лаву потянуло протяжно завыть. А после прижать его голову к своей груди, чтобы приголубить и утешить, только бы бедняга не страдал. «Что ж я так сорвалась-то? Бросилась на него, как бешеный монстр. Как ещё не порвала его клыками, отросток гривы вон как откусила. Да с такими грубыми манерами мне только жёсткотелого обнимать, а не такого нежного самца, как мой любимый, — с запоздалым раскаянием думала Лава. — Всё. Буду держать страсти под контролем. А вдруг… — она вся похолодела внутри от внезапной мысли, — я повредила ему самый важный орган?».***
Раскалённое солнце медленно садилось, оставляя на воде алую полоску. Потянуло свежестью и вечерней прохладой. Хлопотливый день подходил к концу, неумолимо отдалялся в прошлое со всеми тревогами и радостями, разочарованиями и надеждами на счастье, чтобы уже никогда не вернуться вновь. Такова жизнь. Ничто не вечно в этом мире. Хотелось отдохнуть, привести свои мысли в порядок и отвязаться от надоедливой житейской суеты. Приглушённый свет зелёной лампы мягко освещал широкую постель. Серебряный Дождь сидел, привалившись к изголовью кровати. Лава заботливо обложила супруга подушками, а сама скромно пристроилась рядом и осторожно прислонила голову к его израненной груди. С отрешённым видом самец рассеянно перебирал отростки гривы своей неистовой подруги. Словно большая кошка, Лава заливалась звонким мурлыканьем и блаженно щурилась от удовольствия. Какое счастье ощущать милого под боком и сознавать, что он только твой самец, принадлежит тебе по праву и больше не придётся мечтать о нём издалека бессонными ночами. — Ты прости меня, любимый, — с раскаянием в голосе проурчала Лава и умоляюще взглянула на супруга. — Я сорвалась. Не думай, что такое ещё повторится. — Хотелось бы в это поверить, — буркнул он в ответ. Но Серебряный не очень-то доверял словам Лавы, и с этим необходимо было что-то делать: как-то попытаться смирить свою обиду и простить или пойти на крайность и расстаться. Но он не спешил с окончательным решением, предпочитая всё ещё раз хорошенько обдумать. Самец понимал и принимал тот факт, что тоже отчасти виноват в этом неприятном происшествии. Не стоило забывать, что эта самка не аттури, а воительница. Такое поведение допустимо и вполне естественно для особы, привыкшей к оружию и сражениям. Серебряный всегда держал Лаву на расстоянии и не воспринимал её всерьёз, поскольку не любил, хотя знал, что охотница от него без ума. Вот только для него это было неважно, и объединять с охотницей судьбу он не собирался. Но произошёл тот драматический случай, который всё изменил. Лава спасла его от гибели и даже пошла на жертву ради него. Теперь Серебряный считал себя обязанным и, как честный самец, помнил о её самоотверженном подвиге и оставался героине безмерно благодарным. Чем отплатить влюблённой самочке за это? Только связать свою жизнь с её и стать супругами. Серебряный выполнил обещание Лаве. Ему не в чем себя упрекнуть. Он сделал для неё всё, что мог, и даже больше. Охотница желала его тело и в итоге получила в свои мускулистые руки, избранник добровольно отдал себя на растерзание. Но на этом всё. Душа и сердце по-прежнему останутся с потерянной возлюбленной, с его незабываемой Сельвой. Незаметно для себя Серебряный Дождь мысленно перенёсся в те чудесные времена удивительной нежности Сельвы, вспомнил утончённые ласки и взаимную безграничную любовь. Как же хорошо им было вдвоём! Невозможно забыть обоюдное светлое чувство. Только с Сельвой он ощущал себя по-настоящему счастливым и полностью раскрывался перед ней. Возлюбленные превратились в единое целое и понимали друг друга без слов. Глаза Серебряного затуманились, и он тихонько вздохнул… Самец опустил взгляд на Лаву. Она так трогательно к нему прижалась, так крепко обхватила руками, буквально приросла как вторая кожа, в страхе неловко пошевелиться, только бы любимый не оттолкнул и бурчала себе под жвала покаянным голосом. Как же с ней поступить? Ведь они не чужие, столько уже вместе пережили. «Всё же надо дать Лаве шанс, — думал Серебряный, слушая виноватое горестное бормотание супруги. Ему стало жаль её. Зачем мучить это несчастное создание, которое так искренне его любит. — Может, она действительно сорвалась и всё ещё наладится. Мы поговорим с Лавой откровенно, обсудим наши дела и найдём выход», — и для Серебряного сомнения рассеялись. В любом случае он не покинет избранницу. Значит, так и будет с ней жить: приспосабливаться, постепенно привыкая к её характеру, одёргивать за грубость, на что-то смотреть сквозь пальцы, пытаться понять и простить. Избраннице же придётся научиться у супруга тонкости и деликатности в отношениях. Предстоит всерьёз взяться за воспитание невежды. Таким образом, самец принял для себя определённое решение и понемногу успокоился. На следующее утро Серебряный поплотнее закутался в одежду и отправился в Сферу на подводном челноке. Плавать в этот раз самец не рискнул. Учёные встретили новобрачного радостным стрекотанием. Хотя всё поняли, но сделали вид, что ничего особенного не заметили, и лишь крепче поджали жвала. Тактично спрятали снисходительные усмешки, чтобы не задевать чувство собственного достоинства и так уже униженного коллеги. Только переглянулись между собой с пониманием: «Да, неприятность». Им тоже нередко приходилось испытывать силу страсти горячих избранниц. Что ж, всякое случается. Самочки яутжа очень темпераментные, только попадись им в когти — мигом располосуют спину и бока. Но тут ещё хуже! Похоже, вообще весь самец — сплошной синяк. М-да-а… Ну и дела-а… Вон как грива-то обкусана. Видно, с корнем вырван один отросток. Знойная была ночка! Прямо скажем: не повезло бедняге. Ну а что здесь удивительного? Если взглянуть на событие с правильной стороны, этого стоило ожидать. Не надо забывать, что Лава — охотница, и супруг для неё стал законной добычей. Серебряный сидел с нахмуренными бровями, со строгим выражением лица. Он делал вид, что внимательно рассматривает голограммы данных с приборов, но на самом деле учёный самец думал и размышлял о другом. Однако в течение дня постепенно переключился на рабочие дела и задачи, мало-помалу расслабился, на душе стало намного спокойнее и даже захотелось посмеяться над всей этой абсолютно дурацкой, трагикомичной ситуацией. «Ладно, будем жить дальше! Постепенно всё пройдёт и наладится», — усмехнувшись, уверил себя Серебряный. Дома Лава организовала семейный ужин. Задала программу роботу-повару и спокойно уселась поджидать главу семейства. А время шло день за днём. И вот, наконец-то, все раны от страсти Лавы затянулись на теле Серебряного. Он вновь почувствовал себя уверенно. Самка благоразумно не лезла к супругу в эту пору, чем заслужила полное прощение. Нет, она не превратилась в скромную ромашку, а просто затаилась и ждала, стараясь лишний раз любимого не раздражать. Всё равно, рано или поздно она получит его снова.***
Стояла тихая ясная ночь. На тёмном бархате небес сияли мириады звёзд далёких миров. Призрачное мерцание двух лун мягко струилось с высот и заливало всё вокруг таинственным зеленоватым светом. Серебряный лежал с закрытыми глазами, но не спал и медленно плыл по волнам своей памяти, самозабвенно предаваясь светлым грёзам о потерянной любви. Сельва всегда жила в его сердце. Самец нехотя очнулся от мечтаний. Теперь рядом не она, другая, нелюбимая, с которой пришлось связать свою судьбу. Охотница стала его избранницей, и он в ответе за неё перед самим собой. И Серебряный решил дать первый урок близости Лаве по-своему. — Лава, хочешь, я научу тебя искусству любви? — тихонько мурлыкнул супруг. — Ты знаешь что-нибудь об этом? Я открою тебе все тайны утончённой нежности. От неожиданности самка замерла, страшась неловким словом или действием спугнуть его внезапное доверие. И прежде чем ответила или спросила, любимый приподнял её легко как пёрышко, и сплетёнными телами они перекатились по просторной постели. Волна безудержной дрожи сотрясла самку. Неужели это Серебряный так нежно и властно сжимает её в объятиях? Никогда, никогда она уже не сможет жить без него, без его нежности, без его ласки, просто сойдёт с ума, не выдержит, не получая этого снова и снова… О, как же она обожает эти милые тёмные пятнышки на его мускулистых плечах, на его широкой груди, на его крепких ягодицах. Лава с трепетом ощущала эти тонкие сильные пальцы на своей спине, везде, везде, что могли быть очень мягкими и дразнящими, ловкими и настойчивыми. Она знала его всего и любила. Любила бесконечно, без памяти… Самец наклонился, обдавая тёплым порывистым дыханием, и со всё нарастающей страстью стал ласкать лицо подруге длинным влажным языком. Накрывая собой, он то тёрся стройным торсом и упругим животом о её горячую плоть, то неожиданно отстранялся. Словно в бреду, Лава шептала: — Любимый, не оставляй меня, только не оставляй меня, прошу… я умру без тебя… И снова тянулась к нему, не отпускала, цеплялась, боялась его потерять. Лишь бы только вновь почувствовать его всего на себе… О, как же это было невероятно прекрасно! Но коварный искуситель легко улавливал напряжение и не давал разгореться порывам самки в полной мере. Всякий раз отстраняясь, дразнил красивым гибким телом и слегка покусывал ей шею, вызывая жалобные вздохи нетерпения. Он сводил её с ума этими жаркими руками. Они скользили везде, проникали и поднимали в груди мучительно-сладостное волнение, которое плавно стекало и замирало в самом низу живота, вызывая блаженную истому. Самка выгибалась навстречу этим волнующим бесчисленным прикосновениям, и возлюбленный, чутко угадывая желания и повинуясь им, спускался вдоль её тела вниз, до самых потаённых мест. С мягкой настойчивостью там прикасаясь, вырывал у подруги протяжные стоны и доводил до исступления. Ей хотелось избежать этой острой сладкой пытки, но она тут же снова и снова доверялась его искусному языку. Лава вся раскрылась перед любимым, расцвела как прелестный цветок, купаясь в реке удовольствия и невыразимого счастья от его умелых действий. Она начала отвечать также неспешно, подстраиваясь под ритм дорогого сердцу самца. И сама, словно растекаясь по его телу хрустальной струёй чистого источника, обнимала милого, гладила жадными ладонями серебряную кожу, ласкала его желанную мужественность. Но в эти волшебные минуты Серебряный Дождь забыл о Лаве и ясно ощутил на себе руки Сельвы. Это Сельву он сжимал в своих объятиях, вновь сливаясь с потерянной любимой воедино. В то время как Лава изнемогала от охватившего её блаженства, Серебряный мечтал только о Сельве с пронзившим его душу обожанием. Супруги с восторгом отдавались друг другу, эта ночь принадлежала только им…и Сельве. Очнувшись, Лава не поверила себе, что вместе с Серебряным побывала в чудесном саду, где исполняются все желания. Она не представляла, что супруг так искусен на брачном ложе, но даже не догадывалась, с кем делила его все эти упоительные моменты. Благодарно прижавшись к самцу, чуть слышно выдохнула: — Прости меня, любимый. Ты моя жизнь. Серебряный обнял свою самку, ласково мурлыкнул и зарылся жвалами в её гриву. Он остался доволен первым уроком для Лавы: охотница оказалась способной ученицей. Значит, ещё не всё потеряно. Наконец-то в доме у леса воцарились долгожданный мир и полное согласие.