Преданность

Демон. Для Ло Бинхэ это было ударом ниже пояса от собственного тела. Ударом, что выбил весь воздух из лёгких и разрушил то хрупкое чувство надежды, образовавшиеся с изменившимся отношением учителя. Отправив в пучину отчаяния и осознания, что все его мечты, стремления… все его достижения будут меркнуть, перечёркнутые этим фактом. Демон. Учитель больше даже не взглянет на него. Перед взором так и предстала картина, где Шэнь Цинцю с холодом и отвращением на лице, выплёвывает одно-единственное предложение «демоническое отродье» и пронзает его сердце Сюя. Ло схватился за грудь, будто чувствуя наяву холод стали, что разрезает плоть. «Но, учитель… моё сердце и так ведь принадлежит вам» Слёзы катились градом по лицу. «Нет-нет-нет! Учитель не должен узнать! Ни в коем случае» Ведь тогда Ло Бинхэ не будет достоин даже жалости в его глазах… Ведь Ло Бинхэ всего лишь очередной монстр. «Так ли это?..» «Посмотрит ли учитель на меня без отвращения, узнай об этом?» Как бы Бинхэ ни отстранялся от этих мыслей, как бы ни убеждал себя в другом. В голове так и вырисовывался лёдяной, но твёрдый ответ Цинцю: «Никогда» Ло хотел… Хотел узнать, что ответил бы ему учитель… Как узнать, примет ли он его таким, при этом не потерять всё в один миг из-за решительного отказа и раскрытия своей сущности… Ведь если ответ будет таким… Ло Бинхэ может потерять, нет, он потеряет всё, что у него есть на данный момент. Ло не может этого позволить. Нет. Никак и никогда он не потеряет учителя, ни за что. Поэтому Бинхэ решил не спрашивать прямо, а поинтересоваться, как бы говоря обо всех… демонах. Ло пытается подавить всхлипы, отнимая от лица уже полностью промокший от слёз рукав. «Надо быстрее успокоиться и привести внешний вид в порядок. Учитель не любит, когда выглядят неподобающе. Нельзя расстраивать учителя» Но для этого надо было хотя бы попасть к учителю. … С искажения Ци Шэнь Цинцю прошло уже 4 месяца. Четыре месяца этот… шишу Лю никак не отлипает от учителя. И, казалось, вообще не собирается возвращаться на свой пик. Впрочем, так оно и было. Все эти ужасные наполненные переживанием и ревностью дни Ло Бинхэ лицезрел на их пике (до этого на пике целителей, а теперь уже и у них) то главу Байчжань, что, если Му Цинфан не пускает того к учителю, сидит на дереве под окном, то главу школы, которого теперь тоже не подпускают к Шэню близко. После чуть не начавшегося повторного искажения, Му Цинфану пришлось официально, как целителю их школы поставить запрет на посещение Цинцю. Только после этого глава школы немного успокоился, казалось. Хотя, по сути, просто сократил частоту приходов, а вот время нахождения в хижине продлил. А этот… Лю шишу сменил тактику, проходя не через дверь «офицально», а залезая через окно «почти не спалился тайно» или с дерева «вот теперь точно спалился», нагло наблюдая за спящим учителем, оправдывая это тем, что следит за его состоянием из-за возможности повторения искажения. «И не думай, что этот ученик не заметил эти твои взгляды! Я всё знаю! Даже не думай!» — мысленно кричал Бинхэ, в который раз убирая пропитанный ци лист обратно. Учителю не нравится, когда Ло использует любимые техники Цинцю… Даже если они использованы для того, чтобы выколоть глаза поправить богу войны длину ресниц. Учитель же просыпался редко и рывками. Му шишу говорил, что так надо для восстановления организма и спокойствия Цинцю. И что тот вообще не должен был приходить в сознание на это время, но видимо организм справился с усыпляющими лекарствами и адаптировался быстрее, что одновременно хорошо и плохо. Бинхэ же еле успевал уследить за всеми. То бог войны докучает Его учителю, то глава школы подозрительно зачастил с визитами, то во дворе собралось много мусора, надо убрать… Но Нин Инъин своего добилась. Ло на это время ненадолго, но сократил время на совершенствование. Не исключая из расписания, но и уделяя этому времени намного меньше. Сначала надо было следить помогать со стройкой хижины. И всё это только для того, чтобы вместо радостной встречи с учителем наблюдать, задыхаясь от ярости, как Лю Цингэ несёт Его учителя на руках на ЦинЦзин в готовую, почти построенную этим учеником хижину. «Если бы Шэнь узнал об этом, закопал бы его на заднем дворике живьём, превратив в удобрение» Если бы Ло знал, то не стал бы так торопить адептов с постройкой, а растянул бы, дождавшись пока Лю уйдёт или учитель проснётся и сам вернётся на их пик (учитывая, что привилегию нести Шэнь Цинцю ему бы никто не доверил, а Лю ни у кого и не спрашивал, просто молча взял Цинцю и улетел с ним почему-то сначала на Байчжань. Но после нравоучений от Му Цинфана, ему всё же пришлось сменить курс на Цин Цзин). Но шёл уже пятый месяц, хижину достроили, учителя вернули на его пик, а Ло только и остаётся, что сторожить его покой. И играть с богом войны в гляделки по типу: кто кого быстрее испепелит взглядом, или кому всё же придётся уйти первому, а кто останется с Цинцю. Пока у них один-один, обоих прогнал Му Цинфан. *** Шэнь заметил, что каждый раз, когда он испытывает искажение или находится на грани, ему стали приходить странные… неприятные видения. О себе. Точнее о Шэнь Юане-Цинцю. Сначала он не придал этому значения, мало ли что придёт в искажённое болью сознание. Тем более стараясь отстраниться от этих видений, хотя тогда он принял их за ничего не значащую иллюзию. Но происходившее… Самозванец, занявший его место, спокойно разгуливающий по его пику, НИКЕМ, кроме Лю Цингэ, незамеченный. Ещё и с этим… Этим отвратительным зверёнышем. Цзю видел не полную картину, лишь обрывки, но этого хватило. Отвратительно. Подмену не заметил даже Ци-гэ. Как?! Просто как, можно было не заметить неладное??? Цзю даже в детстве так глупо себя не вёл!.. Скорее всего, но не настолько же! Они же разные во ВСЁМ. В мимике, жестах, в формулировании предложений, привычках. Даже походка другая. Что уже и говорить о неумении этого… Шэня нормально пользоваться мечом и его неуклюжести и несдержанности в жестах и выражениях лица. Незнание простых для обывателя этого мира вещей. Я уже молчу о том, как тупо он попался в лапы довольно глупой твари. И ладно бы, будь она читерски сильна, но этот… слабый демон, с которым справился бы и ученик, недавно получивший духовный меч. Что уж говорить о мастере Сюя. «Это такой позор. О небожители… лучше бы я этого не видел… до этого и не думал, что могу выглядеть настолько нелепо… как мне теперь не думать об этом?» Понимание, что Лю Цингэ единственный, на кого Цзю по-настоящему мог бы положиться… странно не вызывало противоречий? Цинцю не знает, как это объяснить, как и то щемящие чувство, расплывающиеся в груди теплом и горечью. Захотелось сразу увидеть его и… «Да что за мысли лезут мне в голову? С чего это я становлюсь таким сентиментальным… Или что, поблагодарить его? За что? В итоге он тоже ничего не смог сделать» Но он хотя бы единственный заметил, что в этом мире Цзю уже нет. … Вот только обычно видя эти «сны» он не мог повлиять на происходящее, лишь внутренне содрогаясь от отвращения. Но последнее… Что это было? Цзю мог контролировать своё тело. А своё ли? Тогда он запаниковал, поэтому в тот момент не задумывался ни о чём, но может ли быть так, что есть ещё один мир, где всё-таки бегает этот… Юань в теле Цинцю, и это происходит не только у него в голове. — … Цзю сейчас стошнит. *** Разлепить веки только для того, что бы узнать, что ты бесполезно провалялся в кровати несколько месяцев, а затем ещё отвечать на глупые вопросы зверёныша… И они ещё удивляются, почему одно искажение следует за другим. Звереныш долго мялся, прежде чем задать этот явно волнующий его вопрос. «Да какая разница?» — Учитель, а всё ли демоны зло? «Все — нет, но ты — да» — Что за глупости. Если этот ученик так считает, то этот учитель задаст ответный вопрос. «Ты идиот?» — Все ли люди добро? Как бы Цзю ни хотелось ответить иначе, жить и сохранить жизнь другим было приоритетом. Так что придётся играть в эту глупую игру с возвышенными речами и очевидными ответами, которые хочет услышать этот звереныш. Но это не значит, что Цзю будет во всём потакать ему. Шэнь лишь выстроит всё так, чтобы к нему и его пику было как можно меньше претензий в будущем. Бинхэ же растерялся. Не раз он и сам сталкивался с людской жестокостью. Поэтому не мог однозначно ответить на этот вопрос. — Мы просто враги. Либо они, либо мы. Для многих из них люди ничто иное, как просто пища. На которую надо поохотиться, убить и сожрать, когда «будет готова». А они для нас — опасные хищники. Эти слова ещё долго эхом разносились в сознании Бинхэ. «Враги» «Опасные хищники» — Н-но, если демон не питается людьми, или не желает зла, а… просто живёт? — Такие случаи встречаются очень редко. Демоны привыкли блюсти традиции даже больше, чем люди. Самые опасные из них — так называемые «священные» демоны. Победа над заклинателями приносит им известность и уважение среди своих, а также доказывает их силу и возможность защищать свои земли. Низшие же нуждаются в покровительстве и защите, и в принципе скорее за пирушку с человечинкой, чем против. А одиночек очень мало и они либо просто слабы, чтобы охотиться на людей, либо уже мертвы. Потому что не всех людей волнует, мирный это демон или нет. Шэнь Цинцю замолчал, будто уйдя в свои мысли, а потом уже тише добавил: — Демоны, по своей сути, отвратительные существа… — на этих словах у Бинхэ ухнуло сердце. Но вскоре Цинцю продолжил так же тихо, и если бы Бинхэ в этот момент не задержал дыхание, перестав двигаться в немом отчаянии, и не прислушивался бы, ни за что бы не узнал окончания слов. — Но ещё отвратительнее — люди. — отстраненно произнес Цинцю, будто и вовсе находился не здесь. – В отличие от демонов, по природе живущих в вечно воюющей за выживание среде, у людей нет оправдания своей жестокости. Последние слова учителя заставили воззриться на него в недоумении и неверии. Неверии того, что его учитель сказал это ему. — В этом мире нет безгрешных, все мы в какой-то мере — зло. Разница лишь в масштабах. «И ты — самое большое зло этого мира. Или мы? Исчезни я, ты бы всё равно нашёл, кого ненавидеть и за что мстить. Исчезни ты — и множество людей и других рас спокойно бы продолжали жить, не впутанные в обиду одного могущественного ребёнка, почувствовавшего силу и вседозволенность» «Сначала я думал, дело во мне. Будь я… менее недоброжелателен к нему (будем честны, добрее — не то слово, которое можно отнести ко мне), он бы не убил стольких из-за ненависти к Шэнь Цинцю. Но сейчас я понимаю — он убил бы их из-за ревности. Зависти. Безразличия. Или другой меньшей или большей причины. Может, не сразу, может, не своими руками. Люди не меняются, а просто показывают ту сторону себя, которая до этого была им без надобности. Его обида погубила миллионы, но ведь я был далеко не единственным, кто причинял ему боль. Я просто дольше» — Знает ли этот ученик разницу между лекарством и ядом? — Лекарство лечит, а яд убивает? — … — … — Доза. Бинхэ непонимающе уставился на учителя. Цзю мысленно закатил глаза, но стойко продолжил: — Разница лишь в количестве. Многие яды в малой степени в чем-то полезны, как в бытовом плане, так и для здоровья, но если переборщить с дозой, то и лекарство становится неотличимым по действию от яда. Цзю про себя вздохнул и продолжил: — Так же и люди. Чаще именно доброта поражает самых страшных монстров. «Не так больно никогда не знать тепла, чем однажды поверив, открыть своё сердце только для того, быть преданным тем, кому больше всего на свете доверял» В голове Цинцю, тем временем вырисовывались картины прошлых событий его жизни. Ци-гэ, когда-то проявив доброту и привязав к себе Цзю, заставил поверить в него и ждать. Ждать того, кто уже и думать забыл о тебе и всём, что ты для него сделал, живя в уюте и безопасности. Если бы не Юэ, Цзю бы никогда не попал в тот проклятый дом. Если бы Ци-гэ не проявил доброту и не решил помочь тому, кто этого не просил, Цзю бы не пострадал. С таким талантом, безродного Цзю с распростёртыми объятиями приняла бы любая заклинательская школа. Он сам научился не только чувствовать духовную энергию без объяснений и наставлений, но и правильно использовать её. Сам развил свои духовные каналы, не идеально, но достаточно, чтобы положить начало совершенствованию тела и духа. Но вместо этого, спасая Ци-гэ, он был заперт в поместье Цю, вынужденный терпеть издевательства и не иметь возможность не то что обучаться у наставника, но даже решать за себя. И закономерно загубил свой талант окончательно, не справившись в одиночку там, где должен был помогать и направлять наставник, тем самым вводя духовные каналы в хаос, совершая неизбежные ошибки. Пока Ци-гэ получал обучение у известных учителей вместо него. Пока Ци-гэ становился Юэ Цинъюанем. Пока он жил в роскоши и уважении, пока оттачивал свои навыки, которые они приобрели вместе, скитаясь по улицам и мечтая о сладкой булочке, которую смогут себе позволить купить, когда вырастут. Пока Цзю мучился от первого искажения, приведшего к убийству ублюдка Цю. Пока он задыхался от дыма, кашляя кровью, пытаясь хотя бы вздохнуть и вовремя выровнять духовную энергию, чтобы прийти в себя. Иначе он не сможет спасти Хайтан… — Учитель? Учитель дёрнулся, как от удара, но лицо удержать смог, лишь лёгкая тень успела проскользнуть перед тем, как он вернулся в реальность. — М? Чёрт. «Кажется, я слишком сильно ушёл в свои мысли, что пропустил, что говорил этот зверёныш, ладно, вряд ли там было что-то важное» Отлично, только этих воспоминаний в копилку стресса к другим не хватало. Надо бы отвлечься на что-то более приятное… «Вот бы сейчас…» — Сладкую булочку. — вдруг сказал Цинцю и сам удивился своим словам. «Я что… сказал это вслух?!» — Позвольте, этот ученик сейчас же принесёт её учителю! Цинцю, ещё не до конца вынырнувший из своих воспоминаний, только хотел одёрнуть Бинхэ, но тот уже умчался в странно приподнятом настроении. Шэнь так и чуял подвох, но ещё не понимал, где. Уже позже, пробуя этот сладкий наркотик, а ничем иным быть такая вкуснятина не могла, начинал понимать, что попал он крупно. Ибо жить без этих сладостей будет совсем печально. *** На следующий день: — Учитель уже проснулся? — донёсся надоедливый голос из-за двери. «Кто его сюда пустил?» — Чего тебе?! Не видишь, учитель отдыхает, проваливай! «О, Мин Фань, ещё раз убеждаюсь в твоей пользе, прогони этого зверёныша отсюда!» Вопреки его ожиданиям, дверь в следующую же секунду распахнулась, вот только тем, кто вошёл, был не звереныш, а… — Лю Цингэ. — Почти выплюнул приветствие Шэнь. Правда против воли голос звучал слишком устало и хрипло и даже как-то жалобно. Цзю надеялся, что это не выглядело так жалко со стороны, как ему казалось. Лю Цингэ уселся за чайный столик, вперив пристальный взгляд в Цинцю. — Как шисюн себя чувствует? — Ого, шиди Лю назвал этого Шэня шисюном, неужели сегодня снег пойдёт? Хоть Цинцю и язвил, но промелькнувшее в голосе и взгляде беспокойство, непонятное для плохо знающих Цингэ людей, но вполне отчётливое для Цзю, внутренне успокоило его. Оно было тем, чего он ждал и ожидал одновременно, полностью уверенный, что так и будет, но при этом до одури боясь, что это не так? Так, как будто и правда есть люди, которым важно каково ему, не А-Юаню, не брату по школе, а ему. В этом мире и правда остались люди, которым не всё равно. Которые не согласятся на более удобный вариант, а примут тебя. Это был просто короткий миг, но для Цзю это был самый важный миг, за который успело пронестись тысяча мыслей, озарение, понимание и принятие. Отрицания было немного. На отрицание он потратил всю прошлую жизнь. Чтобы не пялиться с глупым выражением (после частичной памяти событий Цинцю-Юаня ему постоянно кажется, что вот сейчас его лицо тоже может сделать вон то глупое выражение, или вот это, или то…) на Цингэ, Шэнь отвернулся как раз вовремя, чтобы проследить взглядом заносимый в комнату наркотик — поднос со сладостями, явно приготовленными зверёнышем, что таки вошёл в комнату вместе с другими учениками, заносившими чай. На этот раз это были тан хулу. Лю Цингэ проследил за его взглядом и почему-то отвернулся, нахмурившись он сейчас выглядел скорее как обиженный чем-то ребёнок, чем великий лорд Байчжань. — В следующий раз я приготовлю тебе сладкого. — неожиданно для всех вдруг выдал бог войны. — Ты умеешь готовить? — спросил Шэнь, немного обескураженный ответом Лю Цингэ. Впрочем, этот вопрос имел место быть. Потому что на это бог войны только покраснел и глупо открыл рот и так же закрыл. «Не умеет» — понял Цзю. — «Очевидно не умеет»… «И зачем я представил его в розовом фартуке, всего в муке и со скалкой? Руки в боки с вопросом: где шлялся?!» «Аха-ха» Шэнь невольно слегка улыбнулся глазами. Наверное, это была первая его тёплая улыбка за последние года. Ло Бинхэ же скрипнул зубами, но при этом продолжил так же мило улыбаться учителю, лишь на мгновение скривив лицо. Что другие бы решили, что им привиделось, если бы обратили на него внимание, но сейчас этим двоим было далеко не до него. «Цинцю умеет так красиво улыбаться» Хоть его лицо и скрыто веером и Лю почти уверен, что сухие, но такие приятные на вкус губы Шэня и не шевельнулись в подобии улыбки. Но почему-то сейчас её было не так уж сложно представить. — Тогда… Тогда я принесу позже. Моя сестра вкусно готовит. Ты подождёшь? «Это что ещё за заявления такие? Я по-твоему, что, ребёнок что ли?» — мысленно возмутился Шэнь, выбирая следующую палочку с танхулу. Но ведомый озорным настроением, Цзю ответил: — Подожду. Цинцю облизнул испачканные в сахаре сладкие губы. Хоть Лю и вряд ли приготовит вкуснее еды протагониста, но Цзю справедливо решил, что есть её в каком-то смысле ему будет приятнее. Всё же, вряд ли Цингэ когда нибудь для кого-нибудь готовил в отличие от Ло Бинхэ. Цингэ же почему-то покраснел, наблюдая за Цзю, и на этот раз отвернулся уже чтобы скрыть пылающие щёки, но вот порозовевшие уши и шея с головой его выдавали. Правда Шэнь не обратил на это внимания, полностью поглощённый угощением и разливающимся теплом в груди. А вот Бинхэ заметил. И то, как соблазнительно мило выглядел учитель, поедая сладкое и перестав обращать на них внимание, и то, как покраснел Лю. Заметил и запомнил.