We're Just Making It Worse

Последние несколько дней она занимала почти все его сознание. Она, девушка с каштановыми волосами, твердой походкой и с губами ягод можжевельника; она, вместо Инеж с карамельной кожей, нежно произнесенными пословицами и ласковыми мимолетными прикосновениями. Нина. Даже ее имя было на вкус странным, но интригующим. Нина, девушка, которую он нашел привлекательной в их первую встречу, когда он увидел ее, закутанную в красную шелковую кефту с глубоким декольте, не приносящим ей никакого неудобства. Он помнил, как покачивались ее бедра, когда она подходила к нему, как она изучала его потусторонним взглядом. Каз тогда подумал, не была ли она сказочным существом вроде тех, о которых ему рассказывал Джорди, когда они были детьми. Нина, девушка с высокой моралью, которая возражала против всего, что он ей говорил, потому что, вероятно, она была единственным человеком, у которого хватило мужества сделать это. Иногда все заканчивалось тем, что они кричали друг на друга, и тогда весь бордель замирал, в ожидании развязки, а работающие в нем девушки превращались под дверью в статуи, подслушивая, каждый раз, когда он приходил. А теперь Нина еще и предмет его неподдельного желания. Причина, по которой он так легко отвлекается от дела. Его обычно пытливый и расчетливый ум терял ясность от образа ее манящих розовых губ и от воспоминания о их вкусе; от ее тяжелого дыхания, стона, когда она так восхитительно произносила его имя, пока он трахал ее пальцами. От того, как она была на грани того, чтобы увидеть звезды, а он лишил ее этого удовольствия назло ей. В ней было все, чего он не встречал у противоположного пола: она раздражала его и при это возбуждала. Каз ненавидел эти противоречивые чувства, и он ненавидел себя за то, что не в силах контролировать эту ситуацию. Контроль. Это был его ключ к выживанию. Держать все под контролем. А потом он увидел, как Матиас заботиться о ней: сидит рядышком с ней, держит ее за руку, целует в макушку, а она ласково ему улыбается. Тогда Каз почувствовал это тягучее, жгучее ощущение внизу живота, чувство, которое, как он считал, он никогда не сможет испытать. От гнева, затопившего его, он был готов пробить стену голыми руками. Что это? Почему он испытывает это чувство? Он не имел права ревновать ее к тому, с кем она встречалась. Она никогда ему не принадлежала. Не говоря уж о том, что у него была Инеж. Конечно, он никогда не выражал открыто своих чувств к ней, и не пытался сделать их отношения официальными, но он без труда мог представить, как она отреагирует. Для человека, называющего себя главным ублюдком из Бочки, было странно испытывать за это вину. Расстроенный и измученный, Каз моргнул, смачивая сонные, слезящиеся глаза и сосредоточился на картах и куче книг, разложенных перед ним. Он считал, что если ему удастся поскорее вытащить Инеж из скользких пальцев Ван Эка, то, возможно, это чувство к брюнетке сойдет на нет. А Каз редко ошибается. — Эй. Тело Каза напряглось, когда он услышал ее голос. Как раз в тот момент, когда он думал, что сможет немного отдохнуть от нее и сохранить свой рассудок, она пришла к нему. Лейтенант Отбросов даже не потрудился поднять на нее глаза, целиком сосредоточившись на лежащих перед ним бумагах. — Тебе что-то нужно, Нина? — спросил он ровным голосом, не желая выдавать обуздавшие его эмоции. На какое-то мгновение в воздухе гробницы раздавались лишь шорох бумаг да болтовня в отдалении. Каз услышал, что она глубоко вздохнула. — Ничего. Я просто хотела посмотреть, как у тебя дела, — призналась Нина с ноткой нервозности в голосе. — Я не видела, чтобы ты вчера ложился спать. В этот момент Каз поднял голову и почувствовал, как кровь стынет в жилах. Она стояла, как изысканный десерт на обеденном столе, безжалостная и соблазнительная, в простом, но элегантном черном платье до колен и с зауженной талией. Оно облегало ее фигуру и подчеркивало женственные изгибы. Ее губы были огненно-красными, подобно желанию, свернувшемуся у него в животе. Каз позволил себе бесстыдно скользнуть взглядом по ее фигуре, прежде чем вернуться к реальности. — Не мог уснуть, — ответил Каз, пуская вокруг себя клубы дыма из прикуренной сигареты. — Куда-то собралась? Нина нервно заерзала на своем месте. — Это идея Матиаса. Он сказал, что хочет пригласить меня сегодня вечером посмотреть на фейерверки. Каз почувствовал, как его пальцы на столе сжались в кулак и разжались, а челюсть напряглась. Его пробила холодная струйка ревности. Это было именно то чувство, от которого он хотел воздержаться в первую очередь; оно отвлекало его. На кону стояли жизни, от его сбережений практически ничего не осталось. Он не мог позволить себе ревновать к чужой девушке, когда у него была своя. — Скажи что-нибудь, Каз, — пробормотала она, когда он промолчал, отчаянно желая услышать, что же он скажет по этому поводу. — И что же ты хочешь от меня услышать, хм? — проворчал он чересчур холодно. — Удачного свидания? Или ты хочешь, чтобы я проводил вас до выхода из гробницы? Лицо сердцебитки исказилось от гнева. — Может быть, — ответила она, в негодовании скрестив руки на груди. — Кроме того, после всего, что я пережила, я заслуживаю хорошо провести время, не так ли? «Она сводит тебя с ума», — напомнил себе Каз, чтобы успокоиться. Если ему это не удастся, они привлекут к себе внимание остальных или, что еще хуже, он действительно наброситься на нее, поцелует эти дразнящие губы, посадит ее на стол и возьмет ее прямо там так, что она едва сможет вспомнить свое имя, просто чтобы показать, что на самом деле является хорошим времяпровождением. Черт, Нина точно знала, на какие кнопки надо нажимать. Наконец, он поднял глаза и встретился с ее ледяным взглядом. Ее щеки покраснели от гнева, а зеленые глаза напомнили Казу бесконечное море крон молодых деревьев. — Неужели? И при этом ты все еще стоишь здесь и разговариваешь со мной. А теперь беги к нему, пока бедняга Матиас не решил, что ты передумала, — хриплым голосом негромко сказал Каз, сощурив угольные глаза. — Да что с тобой не так? — Нина огляделась, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, а потом наклонилась вперед и прошептала. — Ты избегаешь меня с той самой ночи, а при разговоре со мной ты всегда холоден и равнодушен. Почему? — Я всегда холоден и равнодушен. — Это не так. Объясни мне, почему? — Мне не кажется, что эта ситуация нуждается в объяснении. — Конечно, она нуждается в объяснении, придурок, — зашипела Нина, разочарование отразилось на ее лице. — Ты мог бы сказать мне, что не хочешь повторение той ночи, или сказать, что мы совершили ошибку. Но нет, вместо того, чтобы прямо поговорить со мной, ты решил прятаться за этой чертовой маской, которую носишь, как трус! Из последний сил Каз пытался удержать хоть какое-то подобие контроля, но она знала, как давить. Убийственный блес проскользнул в его глазах, и Нина слегка вздрогнула, заметив перемену в его настроении. Но даже если она боялась его, она не сделала попытки уйти из комнаты или отвести глаз, нет. Она стояла на своем. Упрямая девчонка. — Убирайся с глаз моих долой, Нина, — сказал Каз как можно спокойнее. Он снова сосредоточил свое внимание на столе, прежде чем он мог сделать что-то, о чем потом будет жалеть. — Нет. Нет, пока ты не расскажешь мне, что с тобой происходит. — Я не хочу об этом говорить. — Нет, ты хочешь и ты будешь говорить. Ты задолжал мне объяснение, Каз, и после того, что случилось, я… Оттолкнувшись от стола, Каз обошел его, не обращая внимание на застонавшее от резкой боли колено, и остановился перед Ниной. Девушка задохнулась от страха, когда его застывшее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица. — Я сказал, чтобы ты ушла, — прорычал Грязные Руки сквозь стиснутые зубы, мгновенно положив конец разговору. Напряженная тишина окутала весь воздух, которым они дышали. Их взгляды оставались непоколебимыми, пронизывающими душу друг друга. Слезинка выкатилась из глаза Нины, и холодное лицо Каза дрогнуло. Он причинил ей боль. Осознание этого факта заставило его ледяное сердце неожиданно сжаться. Еще одно имя, которое можно добавить в список тех, кому он сделал больно. Казу пришлось подавить желание стереть слезу большим пальцем или притянуть девушку в свои страстные объятия и целовать до тех пор, пока они не забудут, из-за чего вообще ссорились. Что угодно, только не видеть ее в таком состоянии. — Что здесь происходит? Они повернули головы и увидели Матиаса, стоящего по другую сторону стола, одетого в свой обычный маскарадный костюм, его золотистые светлые волосы исчезли под темным париком. Он смотрел на Каза и Нину, гадая, что же они обсуждали, отчего в комнате повисло такое напряжение. Каз отступил на шаг от Нины, отрывая от нее свой взгляд. Глубоко затянулся забытой сигаретой. Он собирался выкуривать свое горе всю ночь напролет. Боковым зрением он увидел, как Нина вытерла слезы со щеки, прежде чем Матиас мог их заметить. — Ничего. Ничего не происходит. — с трудом выдавила она, изображая безразличие. Матиаса это, похоже, не убедило. — Бреккер? — Он сердито посмотрел на него, как будто мог избить Ублюдка из Бочки до потери сознания, если бы это понадобилось. Каз смерил того пристальным взглядом. Если Матиас попытается что-нибудь предпринять, то он без колебаний расправится с ним, как в тот раз в кабинете Каза при их первой стычке. Каз не торопился отвечать, выдыхая дым из легких. — Ты слышал ее. Ничего не происходит, — ответил он небрежно, голос насквозь пропитан ядом. Ему не было это нужно сейчас. От всех происходящего у него начинала болеть голова. Она подошла к Матиасу, и с притворной улыбкой положила руку ему на грудь. — Мы просто обсуждали неуместные надежды, вот и все. Каз помог мне понять, что я заблуждалась в кое-чем. Каз гадал, сможет ли Маттиас уловить истинный смысл ее слов, сможет ли он найти причину напряжения между ним и своей девушкой. — Видимо, это была очень глубокая тема, — прокомментировал он, и на его лбу появились морщины. Нина слегка улыбнулась. — Можешь считать, что в этом виноваты мертвые. Чем дольше находишься среди них, тем сильнее задумываешься о жизни. — она указала на гробницу вокруг них. Матиас присоединился к ее смеху, а Каз только сильнее нахмурился. — Так ты готова идти? Уайлен и Джеспер сказали, что встретят нас у гостиницы в десять, — сообщил Матиас, определенно уже позабыв о подозрительном разговоре между Ниной и Казом. — Конечно. Ты иди первым и подожди меня снаружи, я возьму свой парик и присоединюсь к тебе через секунду. Матиас выглядел так, словно собирался поцеловать ее, но, вспомнив о присутствии Каза, передумал. Он потянулся к ее руке и крепко сжал ее, прежде чем выйти из гробницы. Когда он ушел, свет на лице Нины потускнел, как заходящее солнце. Нина даже не посмотрела ему в глаза, отворачиваясь от него. — Нина… — стоило Казу произнести ее имя, как злость покинула его. Остались только тоска и отчаяние, заключенные в одном-единственном слове, в ее имени. Она резко повернула к нему голову, ярость затуманила ее лицо. — Нет. Иди к черту, Каз. Как ты мог? Как ты мог так разговаривать со мной, после той ночи? — Он поцеловал тебя. — Слова слетели с его языка прежде, чем мозг мог это остановить. — Я видел это, и ты не остановила его. А теперь он пригласил тебя на свидание, и ты снова не попыталась его остановить. Его рука в перчатке вновь сжалась. Тайна раскрыта. Он дал волю своим чувствам, и теперь мысленно ругал себя за то, что проглотил наживку. Глупо, глупо. Ему следовало держать рот на замке и дать ей уйти. Так было бы проще. Справляться с чувствами к Инеж было непросто, и ему определенно не стоило усугублять эту ситуацию Ниной. Буря гнева на лице Нины медленно прошла, сменившись смесью грусти и сожаления. А потом она повернула к нему свое лицо, но не смотрела на него прямо, выдавая свое внутреннее смятение. — Я не могу отвергнуть его, Каз. — призналась о на наконец печально, почти шепотом. — Ты же знаешь, что я не могу. — Ты любишь его, — произнес он как ни в чем не бывало. Этот горький колол сердце. Нина нахмурилась. — А что бы ты сделал на моем месте? Что, если бы Инеж наклонилась бы к тебе и обхватила твое лицо ладонями? Ты бы отказал ей? Каз промолчал. Его мозг продолжал обрабатывать ее вопросы. В глубине души они оба знали, каков будет ответ, и это огорчало Каза не меньше, чем ее саму. Они еще ничего не сделали, а сомнения и сожаления уже затуманили их сознание. Они разожгли костер, а теперь паникуют, потому что пламя поднялось слишком высоко. Он заботился об Инеж, может быть, он даже любил ее. Он пополз бы на край света, только чтобы найти ее, чтобы защитить. Но теперь, когда на сцену вышла Нина, все стало чертовски сложно. — И что теперь? — Каз замолчал, глубоко затягиваясь сигаретой и не отрывая взгляда от Нины. — Мы пожмем друг другу руки и сделаем вид, что ничего не было? — Я не знаю. Чего ты хочешь? На языке уже крутился ответ: «Тебя, » — но он решил не произносить это вслух. Святые угодники, неужели хоть раз в жизни все не может быть чертовски просто? — Я не знаю. Когда она вышла и скрылась в коридоре, Каз не стал ее останавливать. Он подумал, что должен быть благодарен ей за то, что она ушла, что он снова может дышать, но как бы он ни старался, все, о чем он мог думать, была она. «Нина Зеник, — раздраженно подумал Каз, — Что ты со мной сделала?»