Your time has come.

Десять...Девять. Человек беспокойно дрогнул во сне, сжал простынь пальцами. Восемь, семь. Только отсчёт был какой-то странный. Мерился не цифрами, а количеством киловатт. Шесть, пять. Нужно бежать. Нужно бежать. Ноги несут сами, но человек не может понять, куда он бежит. Куда, а главное зачем, — и почему его пальто вдруг стало другим? Почему отражение в стёклах двигается иначе? Четыре, три. Дверь совсем близко. Два. Один. По щекам снова побежали слёзы, и мужчина прижался крепко к чьей-то макушке губами. Он успел лишь украдкой коснуться, прежде чем земля ударила его жаркой пылью. Товарищ Щербина дёрнулся и резко сел на кровати своей просторной квартиры в центре Москвы. Сон всё ещё пеленой лежал на глазах, — Борис провёл ладонями по щекам и нахмурился. Ладони были мокрые. Это не первый раз, когда политик просыпается ни свет ни заря в слезах при том, что ничего такого не произошло. Они сходят тут же, стоит их вытереть шёлковым платком, а значит, идут не из души. Не смотря на позднюю ночь Борис выглядел так, будто расхаживая сейчас по прихожей лишь ждёт очередного заседания, — так уж привык. Почесал затылок растерянно и резко обернулся на пятках. Всё вокруг было как Этим утром он оказался в своём кабинете совсем рано. Секретарша Наталья, только-только вошедшая в приёмную вскинула в удивлении брови, но Щербина остановил её взмахом руки. — Не спалось. Всё в порядке, начинайте работу. Ему предстояло разобрать докучи бумаг, подписать важные договора, побывать на... Мужчина вздохнул. Отложил на секунду ручку и потёр пальцами переносицу. Не то, чтобы его беспокоил ночной кошмар, но подумать, всё же, заставил. Министр нахмурил брови, спрятал ладони в карманы брюк на дорогом заграничном ремне, — подарок от иностранного коллеги и прошёлся медленно к окну. Сквозь плотные облака едва едва пробивался солнечный свет, и улица тонула в молочно-серых тонах. Политик нахмурился ещё больше. По ту сторону улицы медленно шла дама с пёстрой тележкой, — вот она остановилась и принялась поправлять свой платок. Этот сон снится ему уже, пожалуй, двенадцатый раз периодами в несколько дней, и каждый раз Борис просыпается в слезах и при лёгкой дрожи в руках. Каждый раз он куда-то бежмт, что-то взрывается, и... Здесь Борис остановился даже в своих размышлениях. Он всегда в конце зарывался носом в чьи-то свежие волосы. Министр задумчиво опустил взгляд к ногам и ушёл в себя полностью, пытаясь вспомнить детали такого интимного момента, но как ни силился, вспомнить не мог. Только волосы человека были безумно мягкими, чудными, и пахли сигаретами. Курящая девушка? С каких пор Борис стал предпочитать леди с таким нетривиальнм душком? Но времени думать об этом не стало, — в дверь постучали. Внутрь зашёл давний знакомый и коллега Бориса, — товарищ М., — член высших чинов энергетической промышленности. — Борис, дружище! Ты слышал новости? — Он громко расхохотался и прикрыл за собой дверь, покачиваясь на пятках и виляя внушительным животом, затем хлопнул министра по плечу, от чего тот пошатнулся. — Здравствуй. — Борис улыбнулся неловко в ответ. Признаться, он не был готов к таким визитам. М. Был его старым товарищем, — в известном смысле, ведь все коллеги, так или иначе, приходились друг другу товарищами... — Нет не слышал. — Советская энергетическая промышленность стремительно бьёт новые рекорды! — Воскликнул М., подкуривая сигару. Дым потянулся над бумагами, неприятно заполнил собой пустую комнату. Борис поморщился, — ему противопоказано было курить. Но этот человек, пусть и несоизмеримо глуп, был ещё выше его в социальном конструкте. И всё же табак вновь окунул министра в воспоминания о том, сколько чувств ему принёс запах чужих волос. Всё это время он будто бы был там, но сидел внутри совсем другого человека и не знал, куда несут его ноги, зачем опять бежит по длинному коридору с большими окнами и видом на город, что за дверь маячит впереди, зачем... — Борис, ты меня слушаешь? Щербина поднял голову. — Да, конечно. — Это ведь прорыв, Боря! — Непонятно как М. оказался совсем рядом, и сейчас уже схватил обеими пухлыми ладошками многострадальные щёки министра, чтобы их потрепать. Это было уже слишком, и Борис вежливо отстранился, пускай на лице уже начала проступать лёгкая неприязнь. — Товарищ Щербина, если можно. — Добавил он, вновь опускаясь за бумаги. — Мне нужно работать. — Ладно, ладно. — Обиженно фыркнул М, пряча руки в карманы. — Но... — Хорошего дня. — Отрезал Борис. М. Скрылся за дверью, и только тогда Щербина смог прекратить свою имитацию бурной деятельности и действительно заняться делами. В приёмной шёл разговор, оживлённый, очевидно, только с одной стороны. Убрав свои цепкие клешни с одного горла М. тут же сжал ими новую неприступную жертву, и начал терроризировать новостями секретаршу Бориса. Министр тяжело вздохнул. До чего же невыносим был М.! Уму непостижимо, как взрослый человек может столько не осознавать свою бестактность. Быстро преодолев расстояние от стола до двери Борис размашисто её открыл. — Господин, Если вы хотите, чтобы советская энергетика и дальше двигалась по лестнице вверх, неплохо было бы позволить своим работникам делать то, что они должны делать. — Щербина сказал это ровно и чётко, без видимого гнева, но на деле же начинал закипать. — Да-да, конечно! — улыбнулся в ответ М. Своей туповатой улыбкой. — Ни слова больше, я... В руках он что-то держал. И как Борис мог не заметить эту брошюру сразу же? Она ведь была огромной, и светилась яркими красками. "Атомная энергетика." Эти два слова въелись в разум Бориса с такой силой, что вырвать их назад уже было невозможно. Словно остановившись во времени политик смотрел на жёлтые буквы, не в силах отвести взгляд. — Товарищ Щербина, Вы в порядке? — беспокойно подала голос Наталья. — Что это? — Его тон удивительно дрогнул, и на этот раз даже М. не упустил такую мелочь из виду. Теперь он смотрел своими маленькими поросячьими глазкам прямиком в душу министра. — Это...— Он опустил взгляд на листок. — Нет-нет. О чём Вы только что говорили? В словах Бориса появилась некая заинтересованность. "Атомная энергетика...Открытие...числа реакторов по всему советскому союзу по методу...Минская, Костромская..." Но ничего интересного больше не звучало. Борис будто потерял где-то в середине нужную волну, и, в конце-концов, утомившись совсем, сказал: — Спасибо за информацию. Желаю удачи в...Открытии новых атомных электростанций. — Последнюю фразу он потянул чуть дольше, чем следовало. Только когда М., наконец, сдал позиции и удалился, Борис позволил себе закончить дела и, собравшись, отправиться на важную встречу. Петляя коридорами своего министерства он ещё неоднократно натыкался на коллегу, занимающего уже других чиновников болтовнёй. Фыркнув недовольно Борис ускорил шаг, желая быстрее проскочить сгущающуюся вокруг него толпу людей, и только затем понял, что пёстрые леди и джентльмены обступают его только гуще, что было странно для такого раннего утра субботы. Когда очередной седовласый мужчина толкнул его увесистым плечом, Борис пошатнулся, и сразмаху налетел на мальчишку в чёрной фуражке, укутаного в большое, почти как у самого министра, пальто. Мальчишка лишь мельком взглянул на него и стремглав помчался дальше, вздымая за собой ворох раскиданных по ковру бумаг. — Ну я тебе...! — Погрозил Борис, подбирая упавший портфель, и с удивлением заметил, что помимо него и его рассыпанных бумаг в коридоре находится лишь пара людей. Позднее на встрече, слушая доклады почтенных вельмож Борис, нахмурив брови, думал о своём, устремив тяжёлый взгляд в центр стола. Его вывело то, насколько обыкновенный день шёл наперекосяк. Невесть откуда объявившийся М, этот мальчишка...К слову, откуда в министерстве мог взяться ребёнок? Стоило только министру занять себя этим вопросом, как кто-то дёрнул его за плечо. Это был коллега из сферы аграрных дел, — маленький мужичок в очках и с видимой сединой. (хотя, у кого её не было?) — Товарищ Щербина! — Приветливо улыбнулся ему старик. — Не желаете разделить со мной и товарищами из министерства обед? Думаю, нам было бы что обсудить. На самом деле, Борис не хотел. Ровно как и обедать, но люди таких чинов могли быть крайне полезны его министерству, поэтому... — С удовольствием. — Ответил Борис. Обсуждать, как оказалось, нечего. Прирост пшеницы в сравнении с предыдущим месяцем, — о, чудо! Везде всё хорошо, — советский союз успевает по всем фронтам. Успевает по всем фронтам... Щербина почти смеялся, попивая свой кофе. Было бы актом некоего экстремизма сказать, что в СССР где-то не успели... И вновь мысли его вернулись к катастрофе. На нём всё ещё висел партийный значок, а на дверях вокруг, — русские надписи, (их содержания Борис не помнил) а значит, действие всё ещё происходит в Москве, а значит... Борис вздохнул. Сколько ещё важных вещей он упустит, думая об этом дурацком сне? Дни шли за днями, и ничего совсем не менялось. Только числа календаря двигали неумолимо время к весне. В окна уже стучит март, и только холодный январь, похоже, не собирается сдавать свои позиции. Пять... И вновь те самые коридоры. Те самые двери с надписями, гул под ногами, тот же циферблат, только в конце коридора дверь теперь была открыта, и в ней стоял мужчина. С виду сложно было сказать, кто он, — обычный бледно-зелёный костюм, копна рыжих волос на голове. И как Борис ни пытался достать, — прямо у порога пол обрывался в холодную пропасть, и будили министра уже сирены. В конце-концов взвесив всё десять раз, обдумав детали, подорвав старые связи, (некоторые, притом, из-за рубежа,) трижды прокляв всё и каждого Борис принял решение одним тихим воскресным утром выбраться к психиатру. — Значит, говорите...Странные сны? — встретил врач рассказ туманной улыбкой, постукивая ровно ручкой по корешку своих бумаг. Он выглядел даже, пожалуй, смущённым, пускай и Борис готов был за каждое слово угрожать партийной расправой. Министр кивнул коротко. — Значит...Вы ведь любите свою работу? О, верно, любите.. Это всё нервы, товарищ Щербина. Вам не стоит беспокоиться об этом. — Врач сделал на этих словах акцент как-то странно, — отстранённо имел в виду что-то другое. — Это ведь...Просто сны, верно? — Сны, которые повторяются из раза в раз. — Борис не сводил взгляд с мужчины. Он ему совсем не нравился. Министр в целом предвзято относился к психиатрии, а этот человек мало того, что был психиатром, так и вёл себя странно. Было в нём что-то, что лишало его возможности внушать доверие. — Что Вы видите, Борис? — Врач указал рукой на будильник. — Без фамильярностей, — на автомате бросил министр, от чего улыбка врача стала только шире. — Часы. — Вот видите. И они ведь до сих пор идут? Значит беспокоиться не о чём. Они ведь...Не идут в обратном направлении. Борис изогнул бровь и посмотрел на доктора так, будто перед ним сидел сумасшедший, а когда покидал кабинет даже думать не стал о том, чтобы оставить за этот приём деньги. Придурок какой-то. Выругавшись про себя Щербина в очередной раз проклял влияние запада, всё больше сочащееся сквозь микроскопические дыры социализма. "И где это видано, — по психиатрам шастать?" — Хмурился по пути Борис, размышляя о произошедшем. Ноги сами несли его в сторону небольшого кафе, — едва-ли не единственной забегаловки у здания министерства. (время ведь было обеденное, верно?), И остановившись у дороги министр поднял свой взгляд. Улица была такая же серая, как и тем холодным утром, и... Только чьи-то рыжие волосы маячили у витрин небольшой кофейни. Борис попытался было присмотреться, но следующий шаг увёл его в пустоту. Десять, девять... На этот раз Борис слышал, как кто-то кричал. Он не переставал бежать, но мужчины там уже не было, — только пустота аппараторской, и в конце всё равно находил губами чьи-то волосы, и когда человек поднимал голову, Борис не мог вспомнить совсем ничего. Дрогнув, будто от удара, министр проснулся. В голове поднялся полнейший хаос, и мужчине понадобилось несколько мгновений чтобы понять, что он проснулся. Его снова встретил холод полупустой, — не считая мебели квартиры в центре Москвы, и сейчас, расхаживая по прихожей чиновник выглядел так, будто ожидал очередной встречи. Всё произошедшее показалось лишь дурным и сном и медленно растворилось на периферии, уступая место реальности. "Приснится же такое!", — думал министр по пути на работу, — и всё равно украдкой бросил взгляд туда, где должно быть такое кафе. Непременно нужно будет проверить. Утро началось как обычно, — точнее, раньше обычного, и секретарша была удивлена, застав начальника утром субботы в столь ранний час. — Ничего, Наталья, продолжайте работу. — Кивнул Борис, и принялся за бумаги. Некоторое время всё вокруг было совсершенно обычо, пока в дверь не постучали. — Войдите. И Борис, подняв взгляд одним лишь усилием воли сдержался, чтобы не ахнуть. — Борис, дружище! Слышал новости? — в дверях стоял М. Щербина глядел на него так, словно седьмое чудо света явилось ему в чайном блюдце, и остаток реплик выпал совершенно из его восприятия, но Борис знал, — точно знал, что слышал их уже раньше. — Товарищ... Щербина, если можно. — министр опустил взгляд обратно бумагам. — А теперь мне нужно работать. — Хорошего дня. Да, да, атомная энергетика, я в курсе, и если вы хотите, чтобы советская энергетическая промышленность и дальше двигалась по лестнице вверх, позвольте своим людям делать то, что они должны делать. На этот раз Борис расправился с надоедливым М. Вдвое быстрее, сам не понимая, почему так строго удерживает порядок фраз, которые должен сказать, с силой захлопнул дверь и потёр пальцами виски, пытаясь прийти в себя. Здесь что-то было не так, совсем... Взгляд его упал не бумаги. Суббота, 24 февраля. Борис протёр глаза ещё раз и вновь внимательно глянул на документ. Суббота. 24 февраля. Нет, он определённо не ошибался, и это пугало только больше. Министр метнулся к окнам, чтобы увериться, реален ли мир за ними, и... Да, за стеклом стояла та же молочная серость, и на другом конце улицы так же возилась леди с тележкой. На несколько минут весь мир будто остановился для Бориса, — до того сложно было принять, что он, оказывается видел во сне всё то, что должно было произойти утром. Нет, определённо это всё не может быть правдой, — и думал бы так Борис и дальше, если бы не шёл на встречу теми же коридорами. Интереса ради, — пускай это было и глупо, — он задержался на пару минут, и вот-вот должно было произойти ещё одно ключевое событие, — и правда! Стоило министру начать тоскливо рассматривать партийцев вокруг, как в одного господина на полном ходу влетел мальчишка. И как по команде, — коридор опустел, а парень, пробегая, бросил на Бориса быстры взгляд. Чиновник погрозил ему вслед кулаком и принялся собирать бумаги. Что-то подсказывало Борису, что даже если этого и не заметят, он побледнел. — Не хотите ли вы...— старичок из министерства аграрной промышленности вежливо улыбнулся Борису, но тот взмахом остановил его. — Нет. У меня дела. Министр схватил портфель и направился к выходу. С каждым днём ему удавалось увидеть всё больше, и чем больше он видел, тем больше это сбивало его с толку. Прошёл день, другой, — и на столе в министерстве поселился листок с эскизом циферблата, показывающего мощность, несколько заметок и записей. Мимо сновали одни и те же люди, происходили одни и те же события, и всё это Борис уже увидел и пережил, но... Во сне его преследовало ощущение, будто и те все события он уже пережил, а сны, — зеркальный блик на стёклах его реальности. И чем больше Борис там был, тем больше узнавал, только... Только человек, чьи волосы доставляли министру такое удовольствие, всё никак не хотел тревожить его память. Но теперь Борис знал, и знал совсем точно, — он любил. Любил этого человека больше всей своей жизни, и граница между сном и реальностью совсем дала слабину. Министр глянул на время, — близился обед. Ему позвонили. Это было удивительно, ведь никто не мог знать стационарный номер кабинета, — обычно люди дозванивались секретарше. — Алло? — Здравствуйте. Товарищ Щербина? — А кто говорит? — Клиника "...". Вы записаны к Алексею Анатольевичу. Помните об этом? Министр нахмурился. Всё дело в том, что никакой записи не было, и.. Но трубку на том конце провода уже повесили. Он глянул на определитель номера, но там было пусто. Ситуация набирала...Совсем неправильные обороты, и уже через пол часа Борис мчался сквозь толпы прохожих вниз по улице. — Итак, почему вы здесь? — Спросил его врач, не поднимавший всё это время глаз от бумаг. — Вам лучше знать, полагаю. Теперь уже Борис не отвлекался от его расслабленного улыбчивого лица и рук. Он бы уверен, что не назначал встреч. По крайней мере в этой реальности, а поскольку всё пошло кругом то, что было до, — определённо не было реальностью, и... — Сны. Вы видите странные сны. — Теперь уже врач смотрел испытывающе на него. — На прошлом сеансе Вы сказали, что они беспокоят вас.. — На прошлом сеансе? Послушайте, я здесь впервые. Врач посмотрел на министра до крайности удивлённо. — Нет, не может быть! Мы виделись с Вами всего полторы недели назад, — и, в подтверждение своих слов, Алексей показал медицинский журнал. Действительно, там были записаны все слова Бориса с точностью до последней буквы. — И что Вы хотите сказать по этому поводу? Борис молчал. Не мог теперь поднять взгляд. Как так вышло, что полторы недели назад, 24 числа он сидел здесь, и сидит здесь сейчас, спустя полторы недели, 24 числа? Медленно улыбка на лице доктора расползлась шире, и приобрела понимающие нотки. — Не волнуйтесь, Вы просто устали. В конце-концов...— Он хлопнул ладонью по будильнику, — время ведь всё ещё идёт правильно? Значит, беспокоиться не о чём. На выходе Борис бросил на рецепшн двойную сумму, ведь в прошлый раз не заплатил, и, записав номера телефонов, вышел. Стоя посреди шумной площади и глядя в небо мужчина испытывал непреодолимое желание закурить, но не курил никогда, а потому пришлось довольствоваться свежим морозным воздухом, и уже спустя пару минут, самым немыслимым образом ноги принесли его сами к бордюру той самой дороги, и министр, сделав уступчиво шаг назад пропустил юнца, который сломя голову бежал вверх, ступил на переход, и... Ничего не произошло. На том конце ещё горел зелёный, и машины стояли. Борис шёл через дорогу вместе с другими людьми каждый раз ожидая, что вот-вот провалится, и начал спокойно дышать только когда дёрнул стальную ручку кафе. Ему нужно было о многом подумать, и кофе как нельзя лучше тому способствовало. Всё, что происходило вокруг было, определённо, странно, и потому Борис вот уже минут двадцать не мог найти логического бъяснения, и в конце-концов пришёл к тому, что у него в кабинете висел неправильный календарь, и потому секретарша ошибочно проинформировала его. (Как же так, Наталья, это ведь какая ошибка в отчётах...!) Борис покачал головой. Внезапно взгляд министра пал на стойку у кассы, — там люди расплачивались за обед, и среди них затесался рыжеволосый мужчина, — единственный необычный посетитель этого обычного кафе. У Бориса возникло колкое ощущение, что ему нужен этот человек, и он незамедлительно принялся выбираться из своего дальнего угла, но когда оказался у выхода, мужчина уже пересёк две дороги, ведущие к площади. Не разбирая пути Борис помчался вперед, — перелетел одну полосу асфальта, уже принялся за вторую, и... Откуда-то сбоку послышался резкий вой, — что-то холодное сразмаху ударилось о бедро министра с такой силой, что мужчина отлетел в сторону метра на три, и только коснувшись локтями земли провалился в безвременье.